Мои фантазии о дальнейших судьбах героев

      Когда граф пришёл узнать, нет ли дома новостей, Софья уже сильно нервничала. Муж сказал:       – Со-офья, успокойся! – от волнения его голос звучал напряжённо. – Надеюсь, что мы вернёмся… с Серёжей! Что бы ни случилось, помни, что у тебя дети!.. – Он наклонился, поцеловал. – Я люблю тебя!       И убежал в неизвестность.       Пришло время вечернего кормления младшей дочери. Но Софья вдруг увидела, что ребёнок хватает сосок, и тут же бросает, и снова больно захватывает дёснами. Хорошо, зубы ещё не прорезались, а то бы укусила мать. Динка, потеряв надежду добыть пищу, начала кряхтеть, морщиться, приготовилась реветь – и, наконец, разоралась так, что проснулся Ваня. Вера и Люба тоже прибежали – смотреть, что происходит. Мальчики Бутовы стояли за дверью, стесняясь войти.       Софья была в отчаянии. Пожаловалась Наденьке:       – Никогда такого не было! Всегда всех кормила благополучно!       Надя посоветовала:       – Выдави на палец капельку молока и попробуй! Может, оно перегорело!       – Наденька! Молоко не отходит! Она не может его достать! Чем же теперь покормить дочку? У меня сейчас ни у одной служанки нет грудного ребёнка! А уже скоро ночь на дворе!       – Сонечка, я сейчас поеду с мальчишками домой и попробую что-нибудь придумать. А Евгений поможет твоему мужу найти Серёжу! Не волнуйся!       И Бутовы попрощались с хозяйкой.       Соня сказала всем домашним:       – Только ничего не говорите Татьяне Павловне! Для неё Сергей уехал с Бутовыми! Она ничего не должна знать!       Главное, Веру изолировать от Таты – это единственный человек, кто может проболтаться!       Софья, как всегда, прежде думает не о себе, а о других!       Надежда по дороге домой заехала к Оксане Мещеряковой и рассказала о Сониных бедах.       – Оксаночка, ты не знаешь, где можно сейчас срочно найти кормилицу? У Сони дочке всего пять месяцев, и она ничего, кроме молока, не ест!       – Ой да как же ж? Что же делать, душечка?! – запричитала Оксана. – Хорошо, что ещё не очень поздно! Я сейчас к Софьюшке! С Богом, Наденька, поезжай домой спокойно. Помолись за нашу Сонечку и за Серёженьку, дай им Бог удачи!       Надя уехала, а Оксана сходила в соседнюю избушку, где жила небогатая женщина, у которой как раз был маленький ребёнок. Женщина оставила младенца на домашних и поехала вместе с Ксенией Филипповной – так теперь в Москве звали доктора Мещерякову.       Софья очень удивилась, когда ей сказали, что опять пришла подруга.       – Оксана! Как ты здесь?       Оксана состроила нарочито глуповатую физиономию, как любила делать в классе:       – Да как же ж! Случайно! Мимо проходила ж! …Мне Наденька пожаловалась, что у тебя молока нет. – Оксана вернулась к серьёзности. – Показывай грудь! Хотя, впрочем, погоди: пусть Анисья Ивановна покормит ребёночка, а то вишь, она у тебя разоралась вся, наорёт же ж себе грыжу пупочную – вот что будешь делать тогда?       Динка с удовольствием прильнула к пухлой груди кормилицы. Соня с острым чувством ревности посмотрела, как жадно дочка ест: мать давно уже привыкла кормить своих детей сама, давая им самое лучшее, что у неё есть. Недаром говорят о с детства впитанных понятиях, что они получены с молоком матери... А тут её девочка обходится без неё, получает от чужой посторонней тётки то, что должна ей давать мама! Слёзы сами выступили на глазах.       – Ну, ну, подруга, не реви, показывай же ж, жду давно уже ж!       Грудь была как каменная, горячая, молоко почти не выделялось. После осмотра доктор замотала головой с неодобрением.       – Мда, ну и угораздило же ж тебя! Ты же, – Оксана посчитала в уме, – …четвёртого ребёнка кормишь, и не было у тебя никогда такого?       – Нет, никогда. Всегда кормила без затруднений!       – Это от нервов! Мне Наденька рассказала, что случилось. Верь: мужчины сделают всё возможное и даже больше! Верь и молись!       Софья грустно молчала.       – Добре, Софьюшка, мы сейчас уйдём, а ты прими тёплую ванну. Расслабься. Потом попробуй сцедить всё до последней капли, – лактопоэз должен восстановиться.       Ксения Филипповна иногда любила блеснуть иностранными терминами, справедливо посчитав одноклассницу-парфетку достойной слушательницей.       – То есть, можно будет опять кормить ребёнка?       – Да, да, главное – сцеди, не отчаивайся! Не мне тебе рассказывать, что, сколько сцедишь, столько и образуется молока для девочки! Не хватало тебе ещё грудницу схлопотать! Потрогай: грудь горячая! Берегись сквозняка, холодной воды! А завтра утром всё же приготовь Диночке молока от кормилицы. Вот у Анисьи попроси. Она не здесь живёт – попробуйте поискать кормилицу в соседних домах.       Однако Анисья Ивановна, увидев сумму, которую заплатила Софья, сказала, что ей недалеко и она готова приехать завтра утром покормить Дину.       Софья уложила детей и занялась своей грудью. Просить слуг сделать ванну она не решилась: уже поздно, был суматошный день, гости в доме, все устали.       Молоко шло плохо, и она провозилась полночи, но сцедила едва десертную ложку. Одно хорошо: Владимир до сих пор не вернулся, и Софья без дела извелась бы. Впрочем, всё это время она молилась, чтоб не думать о плохом. Обе груди болели, пальцы гудели. Соня плакала.       Уже ночью Пётр постучался, извинившись. Софья застегнулась.       – Барыня, Софья Ивановна! Заглянул к вам, вижу: свет горит. Вы бы спать ложились, а то завтра с детьми где силы возьмёте? Я предупредить, потому что знаю: барин Владимир Сергеевич на моё попечение вас оставил!       Софья решилась:       – Пётр, голубчик, не в службу, а в дружбу, приготовь мне, пожалуйста, тёплую ванну! Это для Диночки мне нужно!       – Софья Ивановна, о чём вопрос! Конечно, сейчас будет сделано!       После ванны организм сжалился, и молоко начало сцеживаться. Но Софья побоялась кормить «перегоревшим» молоком ребёнка. Лучше подождать Анисью.       Приехавшая днём Оксана укорила подругу:       – Эх ты ж, Горчакова, а ещё парфетка! Я ж тебе сказала же: нет у тебя грудницы, инфекции нет, идёт молоко – радуйся!       И засмеялась.       – Если опять будут затруднения, - сразу в ванну! В тёплую! И не волнуйся! А ещё лучше… Ну, ты, наверное, знаешь!.. – с загадочным лицом промолвила она, жестами показав объятия и поцелуи.       Софья сказала, что Серёжа не вернулся, а граф по всей Москве ищет его. Оксана опечалилась и ответила только:       – Ой, как же ж, Софьюшка, сочувствую я тебе! Но тут уж помочь я совсем не могу! Я же ж доктор, а не сыщик! Держись! У тебя дети!       И, не тратя лишних слов, помогла расцедиться.       - Добре, зараз мамочка знову сможе кормить Диночку! - мешая украинские и русские слова, сказала Оксана. - Давай, матуся!       Так целый день и прошёл, в заботах. Люба целый день с упоением играла с Верой и Ваней, чувствуя ответственность за младших сестру и брата. От удовольствия это осознавать у девочки аж мурашки по всему телу бегали! Она очень любила возиться с малышами.       Когда Вера, девочка на пятом году, начинала капризничать и настаивать на своём, Люба демонстративно её игнорировала, обращаясь только к трёхлетнему Ванюшке, или, недолго думая, брала за ухо. Весовые категории были ещё несравнимы. Педагогический процесс шёл.       Люба любила всех своих домашних. Она была уверена, что с Серёжей ничего страшного не случилось, а родители справятся с трудностями, и всё будет опять как прежде, хорошо.       Тата проводила Настю в институт, задержалась там с разговорами, потом гуляла по Москве, зашла в университет, встретилась с Митей, - словом, ей не было скучно одной, и в дела гостеприимных хозяев вникать времени не было.