Мир в ореховой скорлупке

Курт глянул на часы – без четверти восемь. Коридоры больницы были почти пусты. Как же он не любил все эти казенные заведения! Однотипные, безликие, угнетающие… они действовали на нервы похлеще любого стресса. Не хотел бы он когда-нибудь оказаться здесь, ему хватало и своей «психбольницы». Курт вспомнил отца. Совсем некстати. Как он не любил приходить к нему в больницу, как старался позорно сбежать, словно бы не понимая, что отцу только и нужно, чтобы кто-нибудь догадался забрать его оттуда. А Курт все твердил – ну что ты, здесь тебе будет лучше… Они остановились перед белой дверью. Бергер пошел первым. Курт помедлил секунду, и шагнул следом. - Магнус, как вы себя чувствуете? Опять ничего не ели, - врач укоризненно покачал головой. – Так нельзя. К вам посетитель, Магнус, – Бергер приветливо улыбнулся. Курт остановился за его плечом, рассматривая неподвижную худую фигуру напарника. Тот сидел на постели, в руках была книга, но он ее не читал, просто держал раскрытой на коленях, весь напрягшись, застыв в какой-то неудобной позе, пальцы теребят угол страницы – одно и то же движение. Курт помнил эту привычку Магнуса, тот всегда немного волновался, когда отчитывался перед коллегами и Лизой Хольгерссон. Бергер кивнул Курту и вышел за дверь. Волландер осознавал, что его приезд может вызвать непредсказуемое поведение у Мартинссона. Анн-Бритт отговаривала его вместе с Нюбергом, Ханссон тоже был не в восторге, а Лиза так вообще запретила. Но Курт поступил по-своему, так как считал нужным. Он хотел разобраться, а не игнорировать проблему. Он постоял немного, ожидая реакции, но Магнус молчал. Может быть, подыскивает слова. Не знает, что сказать. Ситуация-то непростая. Волландер решил сделать шаг первым, хотя тоже не знал что говорить. - Добрый вечер. «Магнус» он не сказал. Курт никогда в жизни еще так тщательно не подбирал слова, даже взмок. - Как ты? Молчание. Еле слышный шелест бумаги. Курт поставил на стол пакет с яблоками, которые догадался прихватить с собой. На столе расположились баночки с таблетками, Курт скользнул взглядом по этикеткам, и чуть отодвинул, освобождая место для пакета. - Вот, принес… - он внимательно следил за Мартинссоном – старался уловить малейшие изменения. Казалось, тот осунулся и похудел, - куда уж дальше. Курт огляделся в поисках стула. - Я присяду, если позволишь? На стене тикали часы. Зря явился я сюда, подумал Курт. Наконец Мартинссон облизнул губы, вдохнул и спросил: - На улице тепло? Курт ожидал вопроса вроде «зачем приехал?», и прочее. Моргнул, ища подвох. - Не очень. Осень. Октябрь, – ответил он. – Яблок в этом году много. Магнус наконец поднял к нему лицо, оставив книгу в покое – он был бледен и выглядел уставшим. - Спасибо за яблоки. - Да не за что. Я знаю, ты любишь. Что они к этим яблокам привязались, почти с раздражением подумал Курт, да и не знаю я, любит он их или нет, будто больше и поговорить не о чем, будто я тут только ради этих чертовых яблок! - Мне сказали, ты хотел меня видеть. – Осторожно произнес Курт. Магнус кивнул. - Да. Я хотел извиниться. Я не понимаю, как это вышло. Все было как в тумане. – Магнус начал говорить чуть быстрее, будто опасаясь, что Курт велит ему замолчать, и он не успеет оправдаться. – Как в тумане… Курт не останавливал его. Терпеливо ждал, когда он продолжит. Пусть выговорится, скажет все что есть. А потом Курт спросит. Но Магнус снова замолчал. Ждет реакции. Опять весь как пружина, закручен до предела. - Я не злюсь. Это была почти правда. - Можно я спрошу? – Курт вытер ладони о брюки – вспотели. Магнус вроде бы кивнул. Хотя Курт не уверен. Курт встал, подошел к единственному окну. - Только одно, хорошо?... Что я сделал не так? Курт ждал ответ, отсчитывая секунды. Как сложно-то. С ума сойти. И ведь общались же как-то. Не первый год работали. Курт никогда не считал, что умеет общаться с людьми. Допрашивать – да, пожалуй. Ответа не будет, мелькнула мысль. А потом – какой-то странный звук, который заставил Курта обернуться, который потряс и взбесил его одновременно. Он ненавидел этот звук, потому что тот делал его беспомощным и безоружным. Мартинссон плакал. Курт вышел на улицу, нашарил в кармане пачку сигарет – осталось всего две – и закурил. Ему нельзя было курить. Плевать. Когда он ехал домой, в голове вертелось все одно и то же – он вспоминал, как уходил последний раз из больницы, где лежал его отец. Больше они не виделись. Мерзкое чувство предательства, которое будет теперь с ним до конца его дней, подтачивало нервы. Иногда его удавалось заглушить, задобрить. Но сейчас оно снова разволновалось, зашевелилось в груди, хотя Курт понимал, что он ни в чем не виноват, и Мартинссон сам довел себя до такого состояния. Но сколько же ему лет?.. Курт не мог вспомнить. 26? 28?... Он не мог уснуть, сон как рукой сняло. Все думал и думал, и снова прокручивал моменты. Магнус так и не ответил ему. Курт задал этот вопрос не потому что хотел убедиться в чем-то. Он хотел узнать, что же с ним не так. Что же такое чудовищное делает он, как же живет, раз получает одиночество и пули. А еще он в очередной раз подумал, что хочет уйти из полиции. Магнусу он этого не сказал. Да и кто его теперь будет отговаривать. Анн-Бритт? Она мечтает о том же. Все они давно движутся по инерции. Первым сошел Сведберг. Теперь Мартинссон - вряд ли он сможет вернуться в полицию. Кто следующий? Наверное, я, подумал Волландер. Он посмотрел на часы – почти пять утра. Снова не выспался, снова будет клевать носом, и пить кофе литрами. И еще – что-то там Лиза говорила по поводу нового сотрудника. Ведь должен же кто-то заменить Мартинссона, они и так не справляются. Думать об этом Курту не хотелось. Он ловил себя на том, что не может представить кого-то на месте Мартинссона. Ох, если бы только удалось поспать.