Искра надежды

Дождь повис в воздухе неподвижной дымкой тумана, серые облака разбухли и заполонили собой бескрайнее небо. Находясь в отвратительном расположением духа, Леголас возвращался с совета, на котором не больше часа назад сообщил местным жителям о скором наступлении Паэновых войск. Сельчане, подавленные неприятным известием, опасливо косились в его сторону, не упуская возможности вставлять едкие замечания. После бурного празднования в честь освобождения деревни им было непросто поверить в услышанное, и Леголасу пришлось пустить в ход все свое красноречие, использовать все имеющиеся аргументы, чтобы убедить их в справедливости собственных доводов. Теперь слова были сказаны, решения приняты, но на душе осталось неприятное тягостное чувство, какая-то искаженная ярость, и ситуация усугублялась каждый раз, когда ко всему прочему добавлялась мысль об уходе Маргарет. Кипя гневом и возмущением против нее, недоверчивых сельчан, а главное — себя самого, Леголас свернул с проселочной дороги и зашагал вдоль пустынного переулка. Ковер сухих трав пропитался дождевой влагой и противно хлюпал под ногами, запущенные дома тесно обступили тропинку, образуя длинный прямой коридор. У одной из хибар Леголас остановился: приземистый забор и старый невзрачный фасад показались отдаленно знакомыми. Он потратил несколько минут, тщетно пытаясь понять, с каким воспоминанием может быть связано это место, но вскоре разгадка пришла сама по себе: из задней двери вышел парнишка, в котором Леголас мгновенно узнал Джо, брата погибшей Исы. Сам он не бывал в этом доме прежде, но смог узнать его по рассказам Маргарет. Отведя взгляд от ветхого, чуть накренившегося корпуса, Леголас вновь посмотрел на мальчика. В то утро, когда тень растущего страха висела над деревней, словно тяжелый туман, Джо находился на заднем дворе своего жилища и колол дрова. Он выглядел бы менее одиноким и потерянным, если бы просто слонялся где-то без дела. Но он работал, методично орудуя топором, неведомо для кого и для чего, просто по привычке, которая давно уже потеряла всякий смысл. У Леголаса защемило сердце. Все это было ему хорошо знакомо — он не раз видел людей, лившихся чего-то бесконечно дорогого, — они вели себя точно так же. Погружались с головой в будничную рутину, не зная, чем еще себя занять и как заполнить огромную брешь в сердце, и только эта тупая, бесполезная привычка не позволяла им наложить на себя руки. Увидев Леголаса, Джо отбросил в сторону топор и попытался улыбнуться, распахивая для него калитку. При виде этого безразличного, почти неживого выражения лица на душе стало еще тоскливее — хотя тоскливее, казалось, было некуда. — Доброе утро, милорд, — произнес Джо, останавливаясь напротив принца. — Дядя рассказал мне о том, что Паэн готовится к битве. Что мы будем делать? Покинем деревню, или с тем числом воинов, у нас есть, это бесполезно? Было заметно, что он пытается говорить легко и небрежно, будто никакой угрозы нет в помине, и они просто собрались поболтать за кружечкой эля. Однако пустой, отрешенный взгляд портил все впечатление. Леголас вспомнил, что в день, когда погибла Иса, Джо исполнилось четырнадцать. Сейчас на него смотрело лицо совсем еще молодого парнишки с блеклыми глазами старика. Не так давно в этих глазах искрилось радостное веселье — и вдруг всего за одну ночь они так несправедливо состарились сразу лет на тридцать. — Я узнал, что к югу от селения есть старая оборонительная крепость, — отозвался Леголас. — Для начала укроемся там. Хамон обещал прислать армию к завтрашнему утру, и еще одна прибудет из Лихолесья. Если все сложится именно так, должны выстоять. — Тогда у меня будет к вам просьба, милорд, — неуверенно начал Джо. Он чуть оживился, и Леголас с облегчением отметил, что в сумеречном безразличии его сознания все еще теплится какая-то искорка интереса. — Там, в цитадели, я хочу быть вам полезен. Хочу сделать что-нибудь для победы над злодеем, из-за которого моя сестра… ну… сами знаете… — Конечно, я придумаю для тебя работу. Благодарно кивнув, Джо принялся молчаливо рассматривать запачканные носы своих старых сапог, но после недолгой паузы произнес: — А что насчет леди Маргарет? Я видел, как ее отряд покинул деревню. — Она уехала по делам, — нехотя ответил Леголас. — Возникли серьезные обстоятельства, которые… требуют ее незамедлительного вмешательства. — Она ведь еще вернется? — Нет. Думаю, мы ее больше не увидим. Едва закончив фразу, Леголас почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Ощущение было резким, совершенно неожиданным и отдавалось болью в области груди. Он отвел взор и бездумно уставился на груду сухих поленьев. Джо, разумев, что затронул неприятную для собеседника тему, не спешил первым нарушить молчание. К счастью для обоих, из дома послышался громкий женский голос: — Иди собирать вещи, Джо! Паренек взглянул в глаза Леголасу, снова попытался изобразить на лице подобие улыбки, торопливо пробормотал слова извинений и скрылся за хлипкой дверью черного входа. Леголас остался один в мрачном унынии двора. «Она больше не вернется», — эти слова бились в его замутненном мозгу бременем, тяжесть которого у него до сих пор не было времени осмыслить. Но теперь, когда все уже было позади, горечь потери и осознание цены собственного бездействия обрушились на него в полной мере. Исчезли все вопросы, забылись упреки. Остался один бесспорный и ненавистный факт: это он ее отпустил. Стон бессильной злобы вырвался из груди, и Леголас, не в силах сдерживать накопившуюся ярость, ударил кулаком о стену. Но даже физическая боль и вид собственной крови на костяшках пальцев не привели его в чувство — в голове по-прежнему свирепствовала мятежная буря, сталкиваясь с осколками мыслей, упреков и запоздалых сожалений. Хлопнув дверью калитки, Леголас вышел в переулок и быстрой поступью зашагал вдоль домов. Погода стремительно портилась, поднялся резкий и на удивление пронзительный ветер. Ледяные порывы охладили его пыл — к себе принц вернулся абсолютно спокойным, а воспоминание о недавнем всплеске эмоций заставляло лишь мучительно краснеть. В целом, визит к Джо оставил после себя неприятные чувства, но зато теперь Леголас поразмыслил о том, что и ему пора подготовиться к отъезду. Приступая к сборам, он не мог не признать, что рад покинуть это место. Узкие извилистые улицы уже окончательно приелись, вечно дурная погода начинала выводить из себя, а в собственной комнате любая деталь напоминала о Маргарет. Да, забыть ее будет не просто. Но он и не хотел забывать. Сколько себя помнил, он всегда умел добиваться своих целей и в этот раз не собирался покорно принимать положение вещей. Может, все, что промелькнуло между ними, было лишь мечтой, иллюзией или ошибкой... но Леголас чувствовал, что должен взглянуть ей в глаза еще раз. К отряду и собравшимся в путь сельчанам он вышел с твердым намерением вернуть Маргарет, когда всем напастям придет конец. Вот только в удачном завершении будущей битвы он вовсе не был уверен. Дорога до крепости была преисполнена унынием. Лениво моросил мелкий дождь, солнца не было — был один только серый свет, просачивающийся сквозь густые тучи, и блестящие капли на одежде, волосах, гривах лошадей сверкали искрами на фоне мелового неба. За многие лиги они не встретили на своем пути ни единого живого существа — лишь напряженная, режущая по нервам тишина потрескивала в прохладном влажном воздухе. Люди были угрюмы и неразговорчивы. Леголас чувствовал, как неуютно его команде, и понимал, что с каждой минутой в их души все глубже проникает тягостное беспокойство. Собственный дискомфорт он еще мог списать на нервозность, вызванную отсутствием нормального сна, или на побочное действие противоядия, но когда дело касалось всего отряда, достойных оправданий не находилось. Леголас с раздражением стиснул зубы — он не имел ровным счетом никакого желания биться с орками и терять и без того немногочисленных воинов. За время привала ветер усилился; его резкие порывы нещадно били по лицу, развевая по воздуху серые дождевые нити. Лошади ощущали близящуюся бурю и нетерпеливо переступали копытами. Леголас обернулся, бросая напряженный взор на сосновую рощу. Рассмотреть что-либо в такую погоду было почти невозможно, и он знал, что давно пора уже оставить эти бесполезные попытки. Но смутное ощущение приближающейся угрозы не давало о себе позабыть. На душе было неспокойно, мысли спотыкались друг о друга, так до конца и не оформившись, в висках начинала пульсировать боль. Он поежился, плотнее кутаясь в плащ, и против воли еще раз вгляделся в серые очертания деревьев. Ничего. Сдавленно выругавшись, поднялся на ноги и направился в сторону рощи. Из-за спины послышался голос Риана: — Эй, дружище, далеко собрался? — Проверить кое-что. Вернусь через минуту. — Ты что-то заметил, да? — всполошился Риан. — Там, среди деревьев? Леголас вымученно улыбнулся и сжал его плечо. — Нет, брат, я ничего не видел. Но кони встревожены, люди напуганы, да и нашим как-то не по себе. Я просто хочу лишний раз убедиться, что там ничего нет. А ты пока поторапливай остальных. Как вернусь — сразу двинемся в путь. Тишину рощи не нарушал ни один звук, кроме шепота дождевой воды, и вокруг не было никаких признаков жизни, кроме тощей лисицы, крадущейся вдоль ручья в надежде учуять в высокой траве мелкую живность. Леголас перевесил лук на другое плечо и продолжил путь. Вдруг под ногой предательски хрустнула ветка, и он, проклиная себя за неосторожность, невольно опустил взгляд на землю. Сквозь белесую дымку проступило лишь неясное очертание, но ему потребовалось не больше секунды, чтобы понять: это след, и без сомнения, орочий. Леголас с силой сжал рукоять клинка. От мысли, что всю дорогу он ощущал опасность, но удосужился проверить только сейчас, его охватило жгучее негодование, но оно умерялось здравым соображением, что раз орки до сих пор не напали, хотя возможность была, значит, их привело сюда нечто другое. Тщательно осмотрев все следы, Леголас пришел к выводу, что они уводят в противоположное от их лагеря направление. Смеркалось. В прохладном воздухе вились клочья тумана, немало затмевая обзор, но это не помешало Леголасу рассмотреть меж стволов темную фигуру. Затаив дыхание, он привалился спиной к широкому дереву и еще раз осторожно огляделся по сторонам. Оказалось, орков было всего трое: они стояли совсем неподалеку, что-то увлеченно обсуждая. Переступив через корявый корень, Леголас укрылся в раскидистом кустарнике и замер, превращаясь в слух. В разговоре использовалась какая-то дикая смесь вестрона и Черного Наречия, но Леголас все же смог уловить суть: речь шла о каком-то приказе Паэна и, возможно даже, кровопролитии. Позже они принялись болтать о каких-то незначительных мелочах, шутить. Но неожиданно один из них произнес фразу, после которой Леголас почувствовал, как внутренний холод разлился по телу, пробежал по жилам, и даже глаза, казалось, стали словно изо льда. — Эти эльфы все на одно лицо, — сказал он. — Как мы поймем, который из них принц? Ему что-то ответили, но в этот раз Леголас не смог разобрать ни слова. Потом троица принялась обсуждать план действий и спорить. Орк, обладающий большим авторитетом, убедил двух других окружить Леголаса во время сражения, и, используя численное преимущество, «прикончить под шумок». Это было очень странное ощущение — притаившись в зарослях кустарника, слушать подробности собственного убийства. Леголас был напряжен до предела; его желудок сжался, в нем бурлила какая-то тошнотворная смесь гнева и опасений. Что даст Паэну его смерть? Зачем ему поручать кому-то разделаться с ним лично? Напряженно вслушиваясь в каждое словно, он надеялся, что противники раскроют мотивы своих действий, дадут хоть какой-нибудь ключ к решению этой загадки, но они не сказали об этом ни слова. Когда орки, обо всем благополучно договорившись, направились вглубь рощи, Леголас с трудом удержал себя от порыва обнажить меч и броситься следом. Он не знал точно, что его остановило. Знал только, что расправа в сущности ничего не изменит, но зато враг поймет: он обеспокоен не на шутку. Вдобавок Леголас смутно чувствовал, что это должно остаться между ним и Паэном, что идет состязание их воль, и был намерен лишить его удовольствия узнать, что планы об убийстве застали его врасплох. Убедившись, что орки окончательно скрылись из виду, и нападения можно не ждать, Леголас выбрался из укрытия и поспешил вернуться к отряду. К тому времени небо уже медленно темнело, озаряясь мягкой закатной дымкой.

***

Маргарет стояла на вершине холма и смотрела на расположившееся внизу войско, с которым собиралась нанести удар по армии Нормана. От постоянного напряжения и двух бессонных ночей голова начинала гудеть, а назойливая сонливость просачивалась в кровь свинцовой тяжестью. Что-то пошло не так с того самого вечера, когда она уехала из деревни. Ее обуревало странное, неведомое ранее чувство, словно внутри нее столкнулись две противоположные стихии, не способные ни уничтожить, ни побороть друг друга вследствие равенства сил. Маргарет не знала, что делать. Те долгие размышления, когда она вынашивала план будущей мести, так живо запечатлелись в ее памяти, что, казалось, сама месть так органично вплелась в реальную ткань событий и осуществлялась точно по задуманному сценарию. И вот она здесь, со своим войском, готовым двинуться на врага сразу, как только прозвучит приказ. Но Маргарет молчала. Она разглядывала лица людей, толпившихся у подножия холма в ожидании ее решения. Тут были и совсем еще молодые мальчишки, по-юношески нескладные и угловатые, и матерые бойцы средних лет, и даже те, кто постарше Бертрана, — самые опытные. Она знала, что не отправит их на смерть; знала и то, что этот выбор был сделан еще прошлой ночью. Тогда почему уехала? Ответ был предсказуем: она боялась. До этого дня Маргарет не желала признавать свои страхи и давать им названия. Она различала их лишь по отвратительным, изводящим приливам какого-то нового для нее чувства. Это была невыносимая боль, вызываемая мыслью, что рано или поздно на землях Хамона воцарятся мир и спокойствие, и им с Леголасом придется расстаться. Тогда он возьмет ее за руку, улыбнется и скажет: «Прости, Мэг, мы с тобой замечательно провели время, но мне пора возвращаться в Лихолесье». Конечно, он преподнесет эту весть куда более учтиво, но смысл будет один: полуэльф с дурацким человеческим именем не годится ему в спутницы. Маргарет раздраженно передернула плечами, отбрасывая ненавистные размышления. Как ни странно, думая о Леголасе, боли она не чувствовала. Но знала: она придет позже, и не просто боль — настоящая агония. А этот недолгий приступ апатии ниспослан ей Эру лишь для того, чтобы она смогла вынести то, ждет ее в будущем. Но иногда, в такие минуты, как эта, ей казалось, что у нее нет и не может быть никакого будущего. Солнце уже зашло за горизонт, и по небу разлился яростный багрянец заката. Время близилось к ночи, и по тому, как смотрели на нее воины, Маргарет поняла, что тянуть больше некуда. Она перехватила взгляд Бертрана, и тот вышел из строя. — Прикажете выступать, миледи? Она качнула головой. — Решили подождать до рассвета? — Нет. Бертран пристально посмотрел ей в глаза и, конечно же, все понял. Маргарет показалось, что теперь он выглядит удовлетворенным; лица воинов, стоящих за его спиной, приобрели подобное выражение. Реакция ее не удивила: в глубине души она понимала, что все обернется именно так, разумеется, благодаря нравоучениям Леголаса. — Что вы теперь намерены делать? — спросил Бертран, отводя ее в сторону. — Не знаю. — Маргарет безразлично пожала плечами. — Неплохо было бы поспать. Никто из них больше не произнес ни слова, и она удалилась в приготовленный для нее шатер. Рухнула на узкое ложе, прижав ладони к лицу. Стоило остаться наедине — и образ Леголаса возник перед глазами. Обжигающая боль полоснула по нервам. Ее терзали реалистичные видения, иссушающие до дна, и хотелось выть, как воют старые заблудшие волки. О сне Маргарет не мечтала. Находясь в каком-то вязком полузабытье, она каждые десять минут переворачивалась с боку на бок, изредка бросая взор на светлеющую линию горизонта. Небо уже наливалось лазурью, пряча бриллиантовую россыпь звезд под мягкими красками рассвета. Когда первый луч света осторожно коснулся лица, она поднялась на ноги и выбралась из шатра. В лагере все крепко спали, за исключением пары часовых и Бертрана, задумчиво глядевшего в огонь. Пламя потрескивало и оседало. Не отрываясь, он смотрел в него до тех пор, пока тлеющие багровые угольки не обратились в золу. Потом обернулся к Маргарет. — Если хотите знать мое мнение, миледи, — наконец заговорил он, — то я глубоко убежден, что вы поступили правильно. — Правильно? Предать друга и союзника накануне решающей битвы… Теперь это считается правильным? — Нет, я говорил совсем не об этом. Но, признаться, весьма удивлен, что вы решились уехать. Мне-то казалось, между вами и принцем промелькнула искра. Маргарет обреченно мотнула головой: — Не имеет значения. Все равно ничего бы не вышло. — Это все ерунда, — отмахнулся Бертран, — несущественное обстоятельство, которое вы сами придумали. Но ведь и с ним можно бороться или смириться. Есть только одна вещь, которую нельзя ни изменить, ни исправить, и это смерть. Поэтому взгляните на ситуацию так. Принца ждет сражение с многотысячной армией. Давайте подумаем, каковы его шансы на успех? С его отрядом и пусть даже с войском Хамона, сами понимаете, что никаких. Так стоит ли рисковать, если ваше присутствие в любом случае не будет решающим? — Рисковать?.. — растерянно произнесла Маргарет. — Но постой, Бертран, как нет шансов? Леголас говорил, что его отец пришлет армию из Лихолесья… — Не думаю, что они успеют. Тут среди воинов слушок прошел, что орки Паэна уже на подходе. Маргарет попыталась вздохнуть, но этот вздох обжег легкие, словно по ним потекло раскаленное железо. Она не заметила, как встала. Все страхи и сомнения прошедших дней казались настолько глупыми и ничтожными по сравнению с возможной гибелью Леголаса, что она поражалась, как вообще посмела допустить их в свои мысли. Но это было не важно, потому что теперь Маргарет знала наверняка: в тот роковой момент она должна быть с ним. Повернувшись к Бертрану, она сбивчиво произнесла: — Седлай мою лошадь. Я еду туда. Тот в ответ озабоченно нахмурился. — Уверены, что сейчас подходящее время? Вы как-то слишком возбуждены. Маргарет опустила глаза и посмотрела на свои руки: пальцы дрожали, даже будучи сжатыми в кулаки. Мысли были обрывочны, в висках стучала кровь. Сбитое дыхание резало холодный ночной воздух, словно раскаленный добела нож. — Я… нет… не уверена… может, уже слишком поздно… но я должна быть там, понимаешь? Должна! — Хорошо, — невозмутимо отозвался Бертран. — Тогда прихватите с собой карту с планом цитадели. Там показано, как проникнуть внутрь потайным путем. Так что если к тому времени, как вы подъедете к крепости, она уже будет под осадой войск Паэна, это не станет для вас большой проблемой. Не задаваясь лишними вопросами, Маргарет приняла свиток из рук Бертрана и вскочила в седло.