DSDS или "Это все нервы"

      Я задумчиво посмотрела на тюбик красной помады и невольно поморщилась от того, сколько воспоминаний она приносит. Этот тюбик помады сопровождал меня весь DSDS, и вот я сижу в своей комнате, третью неделю пытаясь собрать себя по кускам. Чем дольше я сидела дома в старой знакомой клетке ограничений, тем больше казалось, что все было сном. От того и было больно. Да, я знаю, я сама оттолкнула его. Я не жалею о принятом решении, ему без меня будет куда проще, это точно. А я… А я проживу.       Пока на меня тут не давили. Ну, точнее, мама пыталась, но прошла через конвейер из папы и Джу, и пока меня оставили в покое. Но скоро это закончится, я так думаю. Я честно старалась войти в колею. Все опостылело до оскомины, но я посрывала плакаты, забросила пение почти совсем, и начала подготовку к поступлению. Как должно было быть без DSDS. Меня узнавали на улицах, писали с предложениями интервью и выступлений. Я же оставляла это все без внимания, пытаясь забыть этот отрывок моей жизни. Опыт подсказывает, что от сладких воспоминаний лучше не становится. Но сегодня утром ко мне пришло письмо от Universal с предложением собеседования. Это ни на что не обязывало, предполагалось только обсудить возможные перспективы, и если мы в чем-то не сойдемся, то я имела право отказаться. Это заставило задуматься. Шоу дало мне определенную известность и авторитет. В конце концов, стоило попробовать.        — Доброе утро, — папа обернулся, услышав мои шаги, и я приветственно махнула рукой. — Кашу будешь?        — Да, спасибо. Мама еще лежит?        — Да вроде бы встает уже.        — Доброе утро, — зевнула Джу, проходя на кухню и плюхаясь рядом со мной.        — Доброе.        — Кашу будешь? — спросил папа сестру.        — Буду! Я поем, так чувствую, еще не скоро.        — Точно не поедешь? — переспросил меня отец, и я снова помотала головой. Они собирались в мебельный, а я отказывалась вообще выходить из дома.       Когда мы собрались все вместе за столом, я решила оповестить родственников о моей новости.        — Мне написала звукозаписывающая компания о возможности нашей дальнейшей совместной работы, — проговорила я отчетливо и почувствовала, как на меня серьезно устремились взгляды.        — Какая? — спросила Джу.        — Universal.        — Круто, — заметила она, допивая кофе. Родители только кивнули в знак согласия.        — Что ж… Это хорошо, верно? Что же ты думаешь ответить? — спросила мама, и меня немного удивила ее реакция.        — Пока речь идет только о собеседовании, так что положительно. Я ведь от этого ничего не теряю. Вы же не против?        — А должны? — удивленно спросил папа. — Ты ясно дала понять, что выбрала мир музыки. Тебе предоставилась возможность начать реальную музыкальную карьеру. Это не то, что мы бы хотели, но почему нет?        — Да, верно, — я улыбнулась. — Почему бы и нет.       Положительный ответ был отправлен, и я почти довольна. Проводив родителей из дома, я села за «Поющих в терновнике». Выбор шкафа меня нисколько не интересовал, и хоть мама немного и посвирепствовала, вытянуть меня из дома все же не получилось. Опять встречать прохожих и что-то мямлить про то, что не выиграла в финале. О нет, мне и прошлого похода в супермаркет хватило, я еле оттуда ушла. Это было ужасно… А было бы еще хуже, если бы я победила. Сейчас могу хотя бы спокойно сидеть дома и не высовываться, ибо имею полное право. А стать суперзвездой — это значит ходить на все эти интервью, фотосессии… О, нет, мне только этого не хватало.       Из-за наушников я не сразу услышала, что звонят в дверь. Похмурившись, я осторожно направилась к двери. Кто это мог быть? Мы вроде никого не ждем. Поправив короткие трикотажные шорты и удостоверившись, что выгляжу достаточно прилично, я посмотрела в глазок. Обалдела и замерла. Не может быть… Едва не бухнувшись на пол прямо там, я, забыв про все на свете, дрожащими пальцами повернула замок и отворила дверь. И вправду он. Во всем своем небрежном великолепии.        — Том? Что ты тут делаешь? — я не отходила с прохода и только пораженно пялилась на того, кого уже считала человеком из прошлого.        — Догадайся с трех раз. Пройти-то можно? — он так знакомо и лукаво посмотрел на меня, что я только безмолвно пропустила его внутрь.       Через пять минут мы сидели друг напротив друга и пили чай. Я смотрела в кружку, Том — на меня. Неотрывно. С самого приезда. Этот взгляд меня напрягал. Он просил от меня действия, капитуляции, признания поражения. «Смотри, я приехал, сижу напротив тебя в твоем Мюнхене, в твоем доме, на твоей кухне, чего ты еще хочешь от меня?» Карие глаза припирали меня к стенке, и деться было некуда. Я сжала зубы.       — Я, конечно, не ждал слишком теплого приема, но можно было бы нежнее, — произнес Том, разрывая молчание, и я саркастично усмехнулась.       — А я вовсе не ждала тебя на своем пороге. Неужели ты всерьез приехал сюда, чтобы в очередной раз выяснить со мной отношения? — я говорила это холодным агрессивным тоном, выводя себя из оборонительной позиции в наступательную.       — А почему бы нет? — легко ответил вопросом на вопрос Каулитц. Я не сдавалась.       — А с чего бы? — я повела бровью. В этой одежде, в этом доме я чувствовала себя уязвимой, обнаженнее, чем на сцене в финале. Эти волосы, толком не расчесанные, рассыпавшиеся по плечам, футболка, которая теперь мне слишком велика, как и шорты. Лицо, которого я стыдилась без косметики. Посуда в раковине, чашки на тумбе и тапки. Розовые. Махровые. Все мои внутренности наружу безо всякого лоска и налета пафоса. И все это Том изучал взглядом, видел слабые места, тыкался глазами в еще краснеющие шрамы на руках, в мои сжатые губы. От страха сжатые.       — Твои догадки? — Каулитц снова отпил из чашки и приподнял бровь. Он-то, конечно, чувствовал себя королем. Как и всегда.       — Э… Я тебе только что тебе сказала, что не вижу ни одной причины твоего приезда сюда. Стало быть, у меня ни одной догадки.       — И в реальные причины ты, конечно, не поверишь… — вздохнул Том.       Молчание затянулось. Он все так же не сводил с меня глаз, и я, не выдержав, встала и отошла ближе к окну, оказавшись к нему спиной.       — Почему ты так упираешься? — спросил он, заставив меня меня вздрогнуть. Его голос оказался слишком близко.       — Потому что я все еще тебя боюсь. Потому что я стою тут перед тобой в на редкость неприглядном виде и не могу понять, чего тебе от меня надо. Ты ждешь от меня капитуляции, а я…       — Капитуляции? — смешок. — Мы не воюем.       — Ну, играем, по твоим же словам. В глупую игру «кто кого».       — Я не играю с тобой. Не выпрашиваю победы ценой твоей гордости, уже не сейчас, — мягкий вкрадчивый тон. Успокаивающий. Как теплый цветочный мед под кожей. Он плавил ледники в венах и покорял, залечивал болезненные рубцы от самомнения. Я сопротивлялась. — Отношения — это не война и не игра, Кристина. И твои чувства — не приз самому доблестному рыцарю. Не товар и не собственность.       — Может и так, — я горделиво хмыкнула, оборачиваясь к нему лицом. Солнце подсвечивало глаза, золотило ресницы, блестело солнечным зайчиком в пирсинге… который вдруг стал невыносимо манящим. — Но не ты ли испугался ответственности за них? Ты ведь не хотел их, не на то рассчитывал. Хотя я плохо понимаю, на что ты рассчитывал. Чего ты желал от меня получить? Что я вообще могу тебе?..       Меня смели в охапку и прижали с нагретому солнечным светом телу. Хлопок под руками, привкус мелиссы и чая на языке, и… и…       Мир рванул с места и понесся быстрее скорости света в небытие, куда-то за пределы вселенной, к нирване и с ума сводящему запаху чистой одежды, чая и чего-то невыносимого до треска костей и жара внутри. Том целовал и кусал мои губы так, словно хотел этого давно, еще очень давно, словно жар этот был не только во мне. Напряженность стремительно достигала пика, копясь в пальцах, а сама я послушно растекалась расплавленным сиропом в его руках, плыла и сдалась, окончательно и бесповоротно. Сердце, кажется, вообще не билось, и черт его знает, от чего точно кружилась голова: от самого присутствия Тома, от его поцелуя или от недостатка воздуха.       — Сопротивляйся дальше, — бормотал он между соприкосновениями губ. — Борись, отпирайся, дерзи и показывай иголки. Мне нравится. Мне все это нравится.       — Том… — не своим от сладких мук голосом тихо протянула я. Это было похоже на стон. Молящий стон.       Дыхания не хватало. Вообще ничего не хватало. Я краснела, с трудом существовала и едва свое тело ощущала. Цеплялась за парня и все боялась, что он исчезнет. Опытные руки быстро подхватили меня под коленями и усадили на стол. Мне стало чуть-чуть стыдно и страшно от позы и того, чем она может продолжиться, но Каулитц, забравшись в мои волосы пальцами и ткнувшись носом между шеей и плечом, только вздохнул и застыл вот так. У меня еще кружилась голова, и я бы упала, если бы не была в надежных объятиях.       — Я не знаю, что это и как называется, но тогда в номере мне хотелось прижаться к тебе и никуда не отпускать, — тихо начал Каулитц. — Я испугался, потому что твое признание требовало ответного, и этот лепет про то, что я бы хотел просто обнять тебя и… не знаю, разговаривать, слушать музыку, играть в игры, кажется глупым. Казался. Но по-другому объяснить это невыносимое желание быть рядом, что преследует меня с того вечера, я не умею. Не знаю, как. Эгоистично просить тебя переезжать и идти на отношения со мной, которые кажутся тебе столь неперспективными только из-за такого моего желания, но я ничего не могу с собой поделать. И не хочу.       У него мягкая кофта. Сделанная под рванье, видно, что не дешевая. Вкусная на запах. А сам он непривычно тонкий под моими руками, однако мускулистый, рельефный. И объятия у него удобные, прямо по мне. Ласковые, но не обязывающие, оберегающие. Мне оставалось только замурлыкать.       — Мама меня убьет, — вздохнула я.       — Почему?       — У-у-у, причин у нее море. Во-первых, она не одобряет твою кандидатуру в мои спутники жизни, во-вторых…       — Это почему?!       — Потому что ты молод, красив до неприличия и уже всемирно известен. Поматросишь и бросишь.       — Так вот, кто тебе это все в голову впихнул.       — Я не закончила! Во-вторых, она вряд ли одобрит мой переезд. В-третьих, это все слишком внезапно. А еще я, сволочь неблагодарная, все это время от нее все скрывала и вообще права не имею такие решения делать.       — Пиздец, — изрек на это Том. — Моя мама вообще знает все поверхностно, из того, что видела и что Билл ей рассказывал.       — Господи, прости, — пробормотала я.       — Ей понравились твои волосы и выступления. Еще до… всего.       — Хотела бы я сказать то же самое, но…       — Не оправдывайся. Я этого ждал. Ну то есть, Билл.       — Билл?       — Он лучше в людях шарит. Какой план действий?       Я мученически вздохнула. Очень сложно мыслить трезво, когда у тебя в руках Том Каулитц. И еще сложнее о том, что меня ждет… Нужно объясняться с мамой. Папа поймет, даже не сомневаюсь, но мама… с учетом ее отношения… мне нужно будет собраться с мыслями и основательно подготовиться. Как жаль, что у нас с ней все именно так.       — Я поговорю с ней сегодня, — проговорила я, и объятия уже переставали быть успокаивающими. Я никогда не избавлюсь от страха перед мамиными словами.       — Звучит безрадостно, — заметил Каулитц, отстранившись и посмотрев на меня.       — Просто… это будет нелегко. Как и всегда было, — я улыбнулась, оправдываясь, и, спрыгнув со стола, посмотрела на часы. — Они приедут не больше, чем через полчаса.       — Я так понимаю, мне до этого времени лучше уйти?       — Пожалуй, — выдохнула я с сожалением. — Я не знаю, как все пойдет дальше, к чему мы придем, так что…       — Не грузись, не думаю, что все так плохо, — он пытался меня успокоить. Я на это снисходительно улыбнулась, мол, ты многого не знаешь.       Я не могу сказать, что боялась. Ожидала худшего и только готовилась к нему, но дожидаться вечера, того момента, когда можно будет говорить с глазу на глаз, было не так мучительно, как тогда, когда я рассказывала о DSDS. И вот, в какой-то момент, когда Джу с папой пошли смотреть телевизор, а мама засела за компьютером, я решила, что пора.       — Чего груженая такая весь день? Из-за собеседования? — спросила мама спокойно, заботливо. Я выдохнула.       — Не совсем. Я… мне нужно тебе кое-что рассказать.       — Та-а-ак, — протянула женщина, поворачиваясь ко мне лицом, и, глядя на нее, я почему-то перестала волноваться. Не удивлюсь, если она уже обо всем догадалась.       — Ну, в общем, приезжал Том, — резко проговорила я, словно срывала пластырь.       — Так.       — Я этого не ожидала, и… Короче… — я выдохнула и начала с самого начала. — Ты была права, на DSDS он… оказывал знаки внимания, в общем, и я не воспринимала это всерьез, потому что сначала решила, что для него это все развлечение, но потом мы поговорили, и оказалось, что у него серьезные намерения. Но все равно, кто я и кто он?       — Так.       — В общем, это продолжалось до самого финала. Там я уж решила… в общем… — я смутилась, не решаясь рассказывать ей свои мысли, которые, наверное, покажутся ей несерьезными. — Я устала к этому времени с собой бороться, решила признаться и уж на этом закончить. И я честно считала, что на том и поставила точку, что продолжения не будет, и вот… он… в общем…       — Приехал, — я не слышала в ее голосе упрека, только усмешку, но добрую. Стало чуть легче.       — Да. В общем, он не оставил мне выбора, — неловко проговорила я, опустив кучу подробностей и впервые за монолог подняв взгляд на мать. Та снисходительно улыбалась.-       — Мне бы надо удивиться, да я не удивляюсь. Все еще на твоем Дне Рождения было понятно, — вздохнула она и чуть приподняла брови. — И что вы думаете дальше делать?       — Отношения на расстоянии в нашем случае не имеют смысла, так что мне придется переехать. Я, конечно, осознаю, что это будет непросто, но если я действительно собираюсь заниматься музыкой, то переезд только пойдет мне на пользу.       — Ты все взвесила? — спросила она, подразумевая под этим «ты же это делаешь не только потому, что ты влюбилась по самое не балуйся?»       — Все три недели взвешивала, — признала я. — Это выгодно. Даже более чем.       — Но ты и сама понимаешь, чем это может обернуться.       — Да. Именно поэтому я и временила… если можно так назвать.       Мама вздохнула и помолчала. Я не боялась ее вердикта. Уже осознавала, что скандала не будет, и только поэтому дышать было легче.       — Я боюсь за тебя. И боялась. Все это шоу… казалось мне бесполезным, и пение… оно, знаешь, непостоянное. Но это твое решение. Ты взрослый человек, и последствия будут твои. Я понимаю, что сейчас мне говорить тебе, что я против, бесполезно. Так что делай, что хочешь.       Я на мгновение (или не на мгновение?) потеряла дар речи и просто молча смотрела на нее, не веря своим ушам. Я ждала чего угодно, только не этого.       — Только надо еще, конечно, все рассказать папе и поговорить с этим твоим Томом по-нормальному, — добавила она, возвращаясь к компьютеру.       — Ну да, — кашлянув, ответила я.       В смешанных чувствах направляясь к Джу и папе, я уловила нить разговора между ними.       — А я думал, он… — многозначительно намекнул мужчина на что-то, не оканчивая предложение.       — Он бисексуал, пап, — улыбаясь, ответила сестра. Господи, вот только не говорите мне, что…       — Типа как ты? — недоверчиво бурнкул он и вздохнул. — Ну, мне-то что, тебе с ним жить. Только во все тяжкие там не пускайся. Ну или не до конца.       Давясь смехом, я ушла на кухню, давая им договорить без моего незримого присутствия. Ну прекрасно, что сказать. Обе дочери сваливают в Лос-Анджелес. Да с кем! Черт, будь это чьим-то романом, я бы исплевалась и закинула подальше такую банальную бульварщину.       Еще посмеивалась, я попивала кофе, когда ко мне присоединилась Джу. Мы посмотрели друг на друга и без слов все поняли, засмеявшись.       -Все складывается, как в плохом фанфике, — усмехнувшись, проговорила сестра, и я посмотрела на нее, прищурившись.       — Не без твоей помощи. Как Том узнал, где мы живем? — девушка, весело улыбнувшись, пожала плечами.       — Но инициатива была его. От начала и до конца.       — От начала? — усмехнулась я. — С того момента, когда вы закорефанились на моем Дне Рождения или еще раньше?       — Ты тоже приложила руку к нашим… отношениям, — заметила Джу, запнувшись на последнем слове. Я хмыкнула.       — Так значит, мы вместе едем в ЛА?       — А ты заключаешь контракт с Universal.       — Это еще не точно.       — Мы обе знаем, к чему это собеседование и что упускать шанс нет смысла.       — Знаешь, когда я делала тот звонок, то рассчитывала провалиться еще на кастинге и хранить воспоминания об этом до самой смерти, никому не рассказав.       — Знаю.