DSDS или "Это все нервы"

      Я смотрела в собственные глаза в зеркале, пока мне делали укладку. Макияж уже был готов, снова стрелки и красная помада, которые теперь навеки прилипнут ко мне. Полчаса назад позвонил Том, уточняя время встречи, и я тут же начала собираться. Не знаю точно, чему радовалась я больше: тому, что иду к ним, или тому, что вообще уйду хотя бы на несколько часов из лофта. Те, кто не прошел дальше, сейчас собирались, готовясь уехать через полчаса, а я необычно тонко улавливала звеневшее напряжение.       Теперь народ весьма четко понял, с чем имеет дело. Что такое финальный этап этой программы. Это не только пресс жюри, учителей, и постоянное наблюдение стеклянных глаз камер. Это разочарование, и прежде всего в себе. Утром я смотрела собственное выступление, и поражалась, что это вообще я. Нет, в целом, выступление было неплохим, я, и правда, хорошо показала песню и себя, но… я могла бы выбрать что-то интереснее и показать свой голос. Мне мало было похвалы слушателей и жюри, я хотела быть собой довольна.       Но подходящие песни, как назло, в голову не приходили. Есть песни, которые подходили под тематику, но не их мне хотелось исполнить. А те, которые хотела, не под мой голос писались. Я мучительно перебирала знакомые группы, но решение не приходило, в то время как уже треть знала, чего хочет. Остальные и не слишком задумывались, надеясь на помощь учителей.       — Готово, — улыбнулась стилистка. Я машинально вернула улыбку и пошла к себе.       Почему-то только сейчас замечалось, что я старательно контролирую осанку и выражение лица, стараюсь выглядеть задумчивой и загадочной. Это мне не нравилось, это наводило параноидальные мысли. На первом этаже было тихо. Те, кто был, занимались своими делами, пытаясь отвлечься, но то и дело бросали взгляды наверх или друг на друга. Я догадывалась, о чем они думали. Жалели (а кто-то — наоборот) ушедших, боялись своей участи и думали, кто уйдет следующим. Я удостоилась кивков и таких же машинальных улыбок. Рикардо и Тим отсутствовали. Первый направился к своим, а второй собирался к Дитеру.       Поднявшись наверх, я быстро оделась в приготовленную одежду и, прихватив телефон и, на всякий случай, деньги, пошла на выход. Там меня ждала специальная машина компании, которая меня и повезла в город. На фоне играла приглушенная музыка, которую я не сразу разобрала, погрузившись в себя, но внезапно сквозь толщу нот до ушей дорвался сильный женский голос, словно рубящий строчки, так мощно тянущий гласную, что я невольно заслушалась. В голове щелкнуло: вот что мне нужно. Черт, если бы еще знать, кто это!       Я бормотала про себя все время, пока ехала и шла, лишь бы не забыть строчки, и только взглянув на номер двери перед собой до меня дошло, где я стою. Мгновенно заробев, я не сразу решилась, но все же постучалась и практически тут же меня пригласили вовнутрь. Там меня встретили буквально с радушными объятиями. То есть, я угодила в них, едва зашла. Меня усадили в кресло и принялись говорить. Оператор занял позицию так, чтобы нас было видно, так что я уверена: это на камеру.       — Знаешь, что будешь петь на следующем этапе?       — Услышала сейчас в машине песню, но понятия не имею, как она называется и чья она.       — А какие-нибудь строчки, напев?       — Там что-то… эх, британский акцент, я вообще еле слова разбирала. Что-то типа «When you are not the starring role…». Потом уж сейчас и не припомню.       — Ща забьем… — с энтузиазмом пробормотал Билл, удаляясь в другую комнату, вероятно за ноутбуком.       — Я надеюсь, он не будет петь, — произнес оставшийся парень, глядя брату вслед.       — Все так плохо? — я подняла брови. Каулитц многозначительно закатил глаза, и я хохотнула.       — Итак, это Marina and the Diamonds, если ты верно разобрала слова, — возвращаясь, начал Билл. — Они, и правда, британка. Песня… вот. Узнаешь?       — Она! — я аж подалась вперед, узнавая вступительные звуки чего-то вроде колокольчиков под фэн-шуй. Губы слепо нашептывали незнакомые слова, пытаясь быстрее выучить.       — Неплохая певица, и песня очень… твоя, — заметил Том, прослушав половину, на что я только шикнула, уже напевая.       — Потрясная песня, я точно хочу ее, — заключила нараспев я в перерыве. — Что же, что же, что же можно ней придумать интересного…       — У нее много спрограммированных звуков, — голосом профессионала произнес старший Каулитц.       — Мне это не нравится. Хотелось бы чего-то более приближенного к живому… Так, полагаю, часть тут можно заменить фортепиано…       Около получаса мы обсуждали песню, исполнению и возможные ее изменения. Однако после того, как ушел оператор, Билл подорвался с сидения и свалил в другую комнату. Я недоуменно посмотрела ему вслед.       — На свидание собирается, — пояснил Том, и я округлила глаза. Через полчаса общения на профессиональные темы, я чувствовала себя чуть свободнее.       — С Лаурой? — уточнила я догадку, и парень кивнул. — Блин, не успела с ней поговорить.       — Близко с ней общаетесь?       — Ну… относительно, — я повела плечом и забралась в кресло с ногами и скосила взгляд на часы. — Я вам точно не мешаю?       — С чего ты взяла, что ты нам мешаешь? — нахмурился парень, и я смутилась.       — Ну, просто, это так странно для меня, я, в принципе, вполне пойму, если я здесь не к месту.       — Нет, все в порядке, — он добродушно мотнул головой.       — Тогда я понаглею, — я хитро усмехнулась. — Пару вопросов об альбоме.       — О, я даже не удивляюсь.       — Вы серьезно, без шуток, выпустите в этом году?       — Да, все уже запланировано, остались последние штрихи.       — Чего нам ждать? Я, если быть честной, боюсь разочароваться, — откровенно проговорила я, и Том понимающе кивнул.       — Понимаю, но… как бы это правильно выразиться… мы уже другие люди и стали писать другую музыку, сейчас мы ближе к синтипопу и электро, и это то, что нам хочется писать. Мне это хочется писать.       — В принципе, я не удивлена, у вас с каждым альбомом увеличивалась доля электроники, ну и Лос-Анджелес, наверное, дает определенное настроение.       — Да, мы были очень под впечатлением от него… — и его понесло. Я поняла, что угодило в нужную тему, и парня буквально уносит в тему музыки, стоит о ней заговорить. Он говорил бурно, много, без остановки, мне оставалось только кивать. Билл, застав эту картину, улыбнулся и, попрощавшись, ушел. Я поймала себя на мысли, что ощущаю это так, словно я пришла к друзьям. Просто так.       — Что-то я увлекся, — подвело в конце черту Том, и я засмеялась. — Кофе теперь хочу. Будешь кофе?       — Если можно, — скромно улыбнулась я и посмотрела на часы. Времени прошло всего ничего.       — Спешишь домой? — не укрылся этот жест от парня.       — Нет, мне туда совсем не хочется, — покачала я головой.       — Понимаю. Как вы там вообще живете постоянно под камерами?       — Как заключенные, — невесело усмехнулась я. — Хотя ощущается, конечно, получше.       — Понимаю… — грустно улыбнулся Том своим мыслям. Мы ненадолго замолчали.       — Ладно, думаю, я все же слишком много испытывала ваше гостеприимство, так что пойду домой, пожалуй, — я неловко поднялась с кресла.       — А кофе мне с двух рук пить? — недовольно спросил Каулитц, но не возражал. Я путалась в его поведении.       — Если хочешь, — я хохотнула и натянула куртку.       — Удачи на следующем шоу, — он смотрел на меня странным вопросительным взглядом, я кивнула и, улыбнувшись, вышла.       Дальше по коридору по красному ковру, минуя столики с вазами цветов и не задерживаясь у картин. В зеркальный лифт, вниз, на первый этаж, в холл, сверкающий своей чистотой и великолепием и лишь потом окунуться в знакомую ауру гудящих машин и холодного ветра незнакомого города. Чужой город показался родным после роскошных апартаментов, и вместе с ощущением окружающей среды пришло осознание того, кто я есть. Я простая девочка из Мюнхена, с которой увлеченно болтал и шутил Том Каулитц. Том Каулитц, о постельной жизни которого слагают легенды. А позвал меня Билл, к которому пару лет назад я бы побоялась подойти, ибо уж он-то точно знал себе цену. Но высокомерия и пренебрежения не было. Каулитцы были просто милы, я переставала чувствовать барьеры между нами. Не могла до конца еще осмелеть с ними рядом, но переставала панически думать, что вообще тут делаю и что говорю, я ли это вообще.       Все уже уехали. Остальные, видимо, ужинали, так что я, сняв верхнюю одежду, отправилась на кухню. Рикардо с увлечением рассказывал о своей семье, и все, слушая его, меня заметили не сразу, и лишь когда я приземлилась рядом с ним, на меня обратили внимание.       — А еще у моей мамы получается так восхитительный яблочный штру… О, с возвращением! — прервался на полуслове Рикардо.       — Ну, что, друг мой сердечный, садимся на диету? — с обманчиво дружелюбной улыбкой скорее поставила его перед фактом, чем спросила, я. Он испуганно посмотрел на меня.       — А, может, не надо? Я просто позанимаюсь, и…       — Ограничение в еде тоже не помешает. Даже пойдет на пользу, смею тебя заверить, — убедила я, и он сдался.       Меня начали расспрашивать, как я сходила к Каулитцам, но вскоре пришел Тим, и его рассказ про Дитера был куда интереснее моего. Впрочем, я не жаловалась. Пообещав Рикардо, что я только недолго пообщаюсь с сестрой и, может быть, с Лаурой, удалилась в комнату. Привычный разговор с Джу приносил умиротворение и успокоение. Словно вся сумятица в голове разложилась по полочкам и мирно ждала, пока я ее переварю. Сестра же жаловалась на работу и на то, какие люди идиоты. Классика.       Но увидав онлайн Лауру, я быстро попрощалась и сделала дозвон в ожидании подробностей. Девушка на экране по-влюбленному глупо улыбалась.       — Кристина… — протянула она, словно пьяная. — Я не успела тебе сказать, но…       — Я знаю, что у вас было свидание, ну так и? — снисходительно спокойным тоном проговорила я.       — Он просто чудесный. Он такой хороший. Мы обедали в кафе и просто разговаривали. Вроде бы, ничего особенного, но… Ох, он такой невероятный, что у меня дух захватывает. Он спрашивал меня обо всяких мелочах и так слушал, и… блин, я даже объяснить это не могу, — она покраснела и закрыла лицо руками. Я хмыкнула. — Я понимаю, что он старше меня, и у нас совсем разные статусы, но… Он не отходил от меня весь вечер и так смотрел, что мне было неловко смотреть в ответ. Эта улыбка… Я как будто совсем потеряла разум. Только об этом и могу думать.       Я ее вполне понимала. Билл обладал редкостной харизмой, и при большом желании мог очаровать любого человека, стать кем угодно. Неудивительно, что девушку свалило с ног ударной волной. Я бы тоже знатно охуела на ее месте.       — Это нормально, — снисходительно улыбаясь, ответила я.       — Черт, — она явно хотела это произнести горестно, но постоянно расплывающаяся влюбленная улыбка этому мешала.       — Ну и каковы мысли после продолжения?       — Мы будем списываться в течение недели и договорились встретиться на шоу, — ответила Лаура все тем же дурацким влюбленным тоном. Вот же ж ее плющит.       — Ну клево, — пожала я плечами. По сути такое положение дел должно меня радовать, но я сама была еще под действием наркотика Каулитц, так не могла назвать свой рассудок трезвым.       На следующий день нам объявили новое распределение и дали расписание на новые подвиги. Наша группа меньше, а потому мы первые после общей репетиции вступления, пошли к учителям. На мои идеи по поводу песни Мадлен отреагировала с заметным энтузиазмом и даже привлекла Йоахима. В итоге ее легкой переделкой мы занимались всю неделю и дорабатывали вокальную партию. За это время я сильно погрузилась в музыкальный процесс, изредка и с неохотой отвлекаясь на фотосессии. Интервью мне нравились больше, чем фотосессии, но меньше, чем репетиции. Вроде бы, не надо было тратить часы на пустое позирование практически ни за чем, но отвечать мне было интереснее на другие вопросы. И рассказывать не про отношения с Каулитцами, а про то, какие песни мне еще хотелось спеть, почему я не могу их выбрать, о чем я думаю, когда выступаю. Но нет. Репортеров и читателей интересовало отнюдь не это.       Единственное, что неосторожно выскользнуло из-под моего внимания: отношения с Рикардо. Нет, мы часто проводили время вместе и вроде бы сближались, но не так, как это должны делать парень и девушка. Я испытывала к нему симпатию, как человеку, уважение, как к певцу, но ни капли влечения не было ровным счетом. Предполагалось, что мне просто нужно было привыкнуть, но совсем не этого я ждала от «привыкания». Наше общение сводилось в основном к диете, обсуждению следующего выступления и чего-то еще более отвлеченного. После первого выступления казалось, что дела идут на лад, но это было не так. Я прекрасно понимала, что напрягает это не только меня, и Рикардо, не желая на меня давить, ждет, пока я пойду навстречу. Но я тормозила и с тревогой думала, что к хорошему это не приведет, но, что делать, не знала.       В четверг грянул гром. Нас созвали вниз, где дали на прочтение статью газеты. Камер было больше обычного, и я понимала, что все специально, для шума. Сара ожидаемо для ее характера психанула и в красках описала, как мы тут устраиваем дикие оргии.       — Как она могла? — растерянно и расстроенно возмутилась Беатрис.       — А сама чем лучше?! — эмоционально всплеснула руками Лиза.       — Она ни с кем не была на протяжении всего проекта, — произнесла я.       — А чего ты ее защищаешь? — уже начал было Тим.       — А какой смысл на нее обижаться? Вам от этого легче будет? Да, это было крайне отвратительно с ее стороны, но я ей уподобляться и называть шл*хой не буду, а сама она пусть думает, что хочет.       Высказавшись, я встала с места и ушла к себе. Потом меня все равно вызвали вниз для нескольких слов на камеру.       — Да что я могу сказать? — я развела руки в стороны. — Человек обиделся на весь мир за то, что ее не любят. Понимаю, это несправедливо. Отчего-то большинство судило по внешности, не догадываясь о том, что она сама о себе и обо всех думает. Я не могу на нее ни злиться, ни обижаться. Это была маленькая месть с ее стороны, хоть и довольно грязная. Зато я про себя знаю, что сама ничем предосудительным не занимаюсь, а если этим занимаются другие, то, в конце концов, это их личное дело.       Остальные отреагировали на это крайне негативно, чего, конечно, стоило ожидать, но отходил каждый по-своему. Эмоциональная Лиза успела забыть на следующий день, а вот обычно жизнерадостный Рикардо долго хмурился по этому поводу. Отчасти и я чувствовала себя виноватой в его плохом настроении. Вполне возможно, что это из-за наших отношений и диеты он стал более злопамятным.       Но время летело, как бешеное, сесть и просто подумать о накопившемся не было сил и времени. Мне нравилось то, чем я занимаюсь, но в голове пока слабо, но все же билась мысль, что силы слишком быстро истощаются. Я чувствовала себя запертой в этом лофте, ни о чем кроме выступления я думать не успевала. Были среди парней те, кто время от времени забивали на репетиции, но себе я такого позволить не могла и репетировала перед сном, утром распевалась и чуть ли не весь день отрабатывала сложные моменты. Не знаю, сколько я продержусь так, но есть вероятность, что до конца я не дойду по собственной воле.