Путь иллюмината

Ты слишком близок, чтоб казаться явью, Ты — слишком жарок, чтобы быть огнем. Твои слова и мысли так реальны, Что все другое кажется мне сном. Ты — слишком светел, чтобы стать затменьем Моих эмоций, сердца и ума. Тебя назвать вернее — озареньем, Рукой зари, рассеявшей туман. Майя Кузнецова ...Залитая солнцем поляна казалась золотой от света. Весенний день щедро дарил тепло, которого так ждала душа. В воздухе сладко пахло цветами. Густо распустилась вишня, принося ощущение умиротворения и счастья. Деловитые пчёлы и тяжёлые бархатные шмели так и вились вокруг неё, а красавицы бабочки затеяли в небе веселый беззаботный танец. - Пётр, Пётр, догоняй! …Ксения неслась галопом на вороном скакуне по усыпанному васильками лугу и смеялась как ребёнок. За ней едва успевал изрядно вспотевший Пётр, который уже начинал досадовать на то, что никак не мог догнать молодую супругу. Его белоснежная кобыла, казалось, начала выбиваться из сил, да и наездник устал. Дерзкая же дочь графа Палена только всё больше распалялась. Она гнала своего Юпитера всё дальше и дальше вперёд, к синеве уходящего вдаль горизонта. - Ксения, подожди! Помилуй, пора передохнуть. - Ха-ха-ха! Попробуй-ка догони, славный кавалергард! - И догоню! – Черкасов по-детски поджал пухлые губы. – Тогда берегись! Он ударил шпорами в бока своей кобылы, отчего та взвилась и прибавила ходу. - Не догонишь! В скачках меня мог победить только один человек из ныне живущих – это маркиз д’Арни. Он-то и научил меня верховой езде. Её рыжие, как огонь, волосы развевались на ветру и сияли золотом, упругая грудь вздымалась под тугим корсажем. Она прижалась к чёрному, блестящему крупу своего скакуна, чтобы уменьшить сопротивление ветра. И вот Юпитер летел как стрела, рассекая тёплый майский воздух. Но что это? Внезапно жеребец поднялся на дыбы и дико заржал. Ксения, громко вскрикнув, внезапно соскользнула с седла на землю. Пётр спешился и кинулся к жене. Она не дышала! …Ксения не помнила, как оказалась в траве, но понимала, что не чувствует ни боли, ни страха. - Очнись, - слышала она сквозь какую-то пелену, и голос казался таким родным… Молодой человек, испугавшись за любимую, пытался привести её в чувства. Он прислушивался к пульсу, похлопывал её по щекам и даже пытался делать искусственное дыхание. Ксения не слышала, как Пётр суетился над ней, но помнила жаркое прикосновение губ. Она вдруг осознала, что ей очень приятно, и, не открывая глаз, обвила руками шею Петра. Последовали страстные поцелуи. Корсаж остался лежать в густой шелковой траве, а тонкая рубашка давно не скрывала красоты обнаженной женской груди. Ксения всецело отдалась этому поцелую, тонкие пальчики зарылись в густые кудри мужчины. Казалось, время застыло. Хотелось никуда не торопиться и ни о чём думать, только наслаждаться мгновениями близости. - Дорогая, - страстно шептал всё тот же сводящий с ума голос, – как ты прекрасна… Наконец-то мы дождались счастья. Я тебя дождался… - Петя… Блаженно улыбаясь под весенним солнышком, Ксения открыла глаза, чтобы увидеть лицо того, кого любит больше всех на свете. Но что это? Лишь очи её распахнулись, как Пётр исчез, а перед ней возник…. маркиз д’Арни! Это он так трепетно обнимал её, его горячее дыхание она ощущала на своей коже, его чёрные локоны ласкала её рука! - Д’Арни? Но как вы тут оказались? - Ксения, это ваш сон, и вы сами пожелали меня в нём лицезреть! Я лишь исполняю вашу волю. Его порывистое дыхание сбивалось, а глаза опасно блестели. - Но я не хотела вас видеть. Вы как всегда поступили нечестно, заняв место Петра! - Ах, не лукавьте! Будьте же сильной и признайтесь себе, наконец, что мы созданы друг для друга! Вы ведь хотите того же, что и я! Он продолжал следовать по дорожке из поцелуев по её разгоряченному телу, не обращая внимания на протесты любимой. - Да как вы смеете?! Глаза Ксении сделались огромными. Она хотела оттолкнуть маркиза, но слабое тело желало иного. Оно стало податливым как пластилин; разум отказывался подчиняться. - А вот и смею! Я говорю правду. И вам пора уже перестать отрицать очевидное! Маркиз становился всё настойчивее, и Ксения понимала, что всякое противодействие будет бессмысленно. - Исчезните! - Её голос прозвучал неуверенно и слабо. - Это мой сон, и вам тут не место! - Вы не можете мне приказать - у сновидений свои законы. Маркиз смотрел на неё с лукавой улыбкой. Уверенный в себе и загадочный, он как будто знал что-то такое, чего не знала она, и от владения этой тайной имел над ней какую-то силу. Ксения хотела было что-то возразить, но д’Арни впился в её губы жадным поцелуем. И тут она поняла, что у неё вовсе не возникает желания сопротивляться. Напротив, хотелось отдаться потоку страсти и любви, чтобы это никогда не заканчивалось… - Д’Арни, что вы со мной делаете? Это не по правилам. Мы не можем… - Молчите, умоляю вас, и наслаждайтесь. Нам осталось всего несколько мгновений… … Ксения проснулась. И что это было? К чему этот странный сон? И почему ей всё время снится этот несносный д’Арни? И именно сейчас, когда, казалось бы, она должна думать только о Петре, ведь их брак рушится! Но ещё более удивительно то, что она желала, чтобы сон повторился вновь, и так не хотелось просыпаться! В объятиях маркиза Ксения чувствовала себя такой нужной, такой любимой… Этот поцелуй был столь же сладостным, как тот, первый, что был у них с Петром. Или лучше? Да, пожалуй, это было лучше! Как глоток свежего воздуха после затянувшегося зноя… Но почему же так тяжело себе в этом признаться? Её размышления прервал тихий стук в дверь. - К вам можно? – В дверном проёме показалась курчавая голова Шаховского. Ксения сразу же вспомнила тягостные переживания вчерашней длинной ночи. Она вздохнула с облегчением, что не наделала в лихой час глупостей с этим кавалергардом, который оказался рядом в минуту испытания. Ах, как же ей было стыдно сейчас за эти греховные мысли! - Да-да, конечно. Проходите. Хорошо, что она уже была одета. Неудобных моментов удалось избежать. - Вот, ваши замечательные ботиночки починены. Мой денщик Савелий, как я и говорил, мастер на все руки. Принимайте работу. - О, вы очень добры, месье Шаховской. Что бы я без вас делала? Вернее, без вашего денщика! Улыбаясь, Ксения надела свои ботинки. Но вскоре улыбка вновь погасла на её прекрасном лице. - А вы опять, кажется, грустны. Неужели вчерашняя хандра не спешит уходить? Проницательные глаза лучшего друга Платона Толстого так и лучились добром. - Мне кажется, будто я себя теряю, - проговорила Ксения задумчиво. - Вот и сегодня мне приснился странный сон, в котором был один человек, и мне было так хорошо с ним рядом… А ведь я его ненавидела когда-то…. А что испытываю сейчас - сама не знаю. - Сны даются нам не просто так. Это отражение невысказанных за день слов, недодуманных мыслей. - Да-да. Сны, подобные этому, преследуют меня уже много ночей, и всё время в них присутствует маркиз д’Арни. Со мной происходит что-то странное. – Ксения потерла пальцами виски. - Что же тут странного? – Шаховской пожал плечами. – Прошу извинить меня, но мне кажется, это очевидно: вы больше не любите своего мужа. И это всё объясняет. - Что вы такое говорите? - Ксения округлила глаза – последнее высказывание Шаховского подействовало на неё ошеломляюще. Быть этого не может! Да вы… Вы просто сумасшедший! Я всегда любила одного Петра! И так тому и быть! Мадам Черкасова жутко разволновалась, щёки её пылали. Злилась ли она на собеседника или же пыталась убедить себя в несправедливости его слов? - Но послушайте, вы настолько привыкли, что любите вашего супруга, что уже боитесь представить себе обратное. - Глупости! - Ксения непроизвольно стиснула тонкие пальцы. - Я вам не верю! - Так вы хотите быть счастливой, мадам? Тогда сначала должны сами измениться внутренне. - Во сне тот человек – маркиз д’Арни - сказал то же самое. - Знаете, как говорят: не откроешь новую дверь, не захлопнув предыдущую. Ксения на мгновение задумалась. А потом вдруг схватила свою шляпку и наспех накинула пальто. - Спасибо! - Как юная барышня, она порывисто поцеловала смутившегося Шаховского в щёку. – Вы сами не знаете, как много сделали для меня! Мне пора. Она ушла, а Василий с улыбкой взглянул в окно, проводив её взглядом. Солнце уже вставало над небосклоном. * * * … Ксения шла домой по тихим безлюдным улицам. Она видела, как тень уползала прочь, уступая дорогу свету и солнцу. Ночь кончалась, а с нею уходила и вся неразбериха прошлого. Тут и там появлялись заспанные прохожие, спешащие на службу. Лавочник деловито перевернул табличку на двери своего магазина с надписью «закрыто», и теперь уже табличка эта гласила о том, что заведение готово принять новых посетителей. Молодая женщина шла летящей походкой, ей было легко и покойно. Город просыпался, и с ним возрождалась душа Ксении навстречу чему-то новому, неизведанному и прекрасному. *** - И стоило делать столь огромный круг по городу, чтобы прийти сюда? Не легче было бы сразу поджидать Ксению здесь? - Пётр тяжело дышал, сидя рядом с д’Арни на крыльце дома бывшего губернатора Петербурга. Маркиз тоже устал и прикрыл глаза, зябко кутаясь в твидовый плащ. Они уже совсем потеряли надежду отыскать Ксению, так как все варианты её местонахождения мужчины уже давно перебрали. По земле волочился сырой туман, последний свидетель происшествий ночи. В небе медленно гасли запоздалые звёзды. Где-то вдалеке слышался протяжный вой собак. Вдруг Черкасов оживился. - Иван, взгляни, в спальне Ксении зажегся свет! - Видимо, твоя жена зашла домой не с парадного входа, а со двора, либо появилась здесь минутой раньше нас. - Резонно заметил д'Арни. - Однако это не меняет дела. Мы нашли Ксению. Теперь тебе следует пойти к ней и просить прощения. - Так и сделаю, - Пётр вдруг замялся. - А знаешь, я в тебе ошибался. Думал, что никогда не скажу тебе подобного. Но, видимо, эта минута настала. Д’Арни поднял на Петра вопросительный взгляд серых глаз. В этот момент Черкасову вдруг сделалось жаль человека, который так долго был его злейшим врагом. Пётр как никогда прежде почувствовал, насколько велика любовь д’Арни к Ксении, и от этого становилось не то печально, не то совестно. - Оказывается, мы с тобой похожи гораздо больше, нежели можно было предположить, - продолжал Черкасов. - Просто я служу своему Солнцу, а ты – своему. И оба мы принадлежим высшим силам, зависим от них. - Это грустно звучит. Как что-то такое, чего нельзя изменить. - Я всё хотел тебя спросить, да не представлялось случая. Я знаю, что ты более не Великий Магистр. Неужели легендарный маркиз д’Арни окончательно отошел от дел? Д’Арни не сразу нашёлся, что ответить. Теперь, когда отношения с братом несколько наладились, совсем не хотелось лгать. - Вернее всего будет сказать, что нынче я сам по себе, - произнёс шпион туманно. – В последнее время мне всё больше кажется, что оба мы ошиблись и выбрали не тех, кому стоит служить. Ни твой император, ни мой Великий Магистр не достойны тех жертв, на которые мы готовы пойти ради них. Мне больно смотреть, как ты слеп от этой щенячьей преданности Александру. Мой тебе совет: будь от него подальше. Иначе ты рискуешь превратиться в его тень, а это небезопасно. Оба замолчали, и каждый сейчас думал о своём. Д’Арни припомнил, как едва не погиб по прихоти белоручки Реджинальда Скотта от пули полусумасшедшей польки. Такое простить или оправдать невозможно. Мысли Черкасова были не менее горькими. Александр, которому он предан до гробовой доски, не пощадил Алёшку Охотникова! Бедняга был виновен лишь в том, что любил не ту, не в то время и не в той стране… Пётр всегда закрывал глаза на все промахи и слабости своего божества и повелителя, но со временем ему становилось всё сложнее быть снисходительным. - Возможно, ты и прав, Александр действительно неидеален. Но ведь он тоже человек. Но, прошу, не говори об этом, иначе мы рискуем поссориться. Не желаю слушать о том, что просто не могу принять. - Как знаешь. Просто хотелось дать тебе совет на правах старшего брата, - д’Арни едва улыбнулся уголками губ. - Думаю, на этой ноте нам стоит расстаться, иначе снова пожалеем о сказанном. Спасибо за всё. Кстати, как твоя рана? - Я уже забыл о ней. Ну что же ты медлишь? Иди уже к Ксении. Женщины не любят ждать. Тем более, обиженные женщины. Черкасов исчез за дверями особняка графа Палена. * * * - Ксения! Слава Богу, ты здесь! Мы чуть с ума не сошли от волнения, разыскивая тебя! Черкасов чувствовал, что ему предстоит серьёзный разговор с Ксенией, и ожидал сейчас от неё чего угодно: слёз, истерик, бурных выяснений отношений, но только не такого странного и непривычного спокойствия, граничащего с хладнокровием. Его супруга стояла около окна, меланхолично вглядываясь вдаль. Петру показалось, что лицо её было каким-то одухотворённым, как будто бы случилось что-то очень важное, чего он не знал. - Кто это «мы»? – Ксения подняла на мужа удивленные глаза. - Не важно. Я и один человек. - Так странно понимать, что я ещё кому-то нужна. - Ксения, послушай: всё то, что ты прочла в моем письме к Ольге Николаевне, ровным счётом ничего не значит. Ты приняла всё слишком близко к сердцу, а я не хочу разлада. - Я знаю, Петр! - Значит, всё останется как прежде? - Ты знаешь, эта ночь… она изменила меня. Она изменила всё. Я много думала и поняла, что нам нужно расстаться. И, как ни странно, от этой мысли сразу же стало легче. Мне кажется, что я долгое время блуждала в темноте, а сейчас, наконец, почти совсем рассвело. – Она снова посмотрела в окно. - Ксения, что с тобой? Неужели ты не можешь меня простить? Что мне сделать, чтобы всё оставалось по-прежнему? Ну где это злосчастное письмо? Что в нём такого особенного? – Черкасов достал из-за пазухи дрожащей рукой согнутый в несколько раз листок, развернул его и вдруг порвал на мелкие кусочки. Они закружились в воздухе, медленно опускаясь на пол, словно осенние листья. – Да всё это ничего не значит – лишь мечты о том, что могло бы быть, если бы жизнь сложилась по-другому! Но я живу в реальности. И моя реальность – ты! - Если ты думаешь, что всё из-за этого письма, то это не так. Боюсь, что дело даже не в тебе. - Но я не понимаю. - Оказывается, всё в жизни меняется. И мой новый знакомый помог мне это понять. Петр, я больше тебя не люблю. И в этом нет ничьей вины, - сказала Ксения серьёзно. - Но я не понимаю! Это невозможно. - Черкасов был ошеломлён. Он так привык к безграничной любви Ксении, что её слова показались шуткой. – Я не могу в это поверить! Ты сменила вероисповедание ради меня, предала собственного отца, забыла об обязанностях перед д'Арни и орденом иллюминатов, а теперь говоришь, что больше не любишь?! - Всё так. Но это было вчера. Сегодня я другая. - И что же дальше? - Дальше? Ты будешь счастлив с Ольгой. Я тебя освобождаю. А я… я не знаю, что станет со мной, но чувствую, что книга моей жизни готова перевернуть эту страницу и открыть новую, чистую и светлую. Прости, но в ней не будет тебя. Черкасов не знал, что сказать. Он будто застыл. Ксения говорила так убедительно, что ей легко было поверить. Рой вопросов кружился в его голове. Как быть дальше? Они же венчаны. Их ребенок, их сын, наследник рода Черкасовых, сейчас весело топочет ножками в доме бабушки. Что скажут люди, матушка? Но в глубине души Петру хотелось свободы, ведь расставание с Ксенией открывало новые горизонты. Ольга, теперь она была так близко, и счастье снова замаячило на горизонте синею птицей... - Иди к ней. - Ксения говорила искренне, а глаза её лучились добротой. – Вы с Ольгой достойны обрести друг друга. …Он припал к её ногам. - Ксения, ты лишь одна понимаешь меня. Я благодарен тебе за всё. Ты самая лучшая! …Спустя несколько мгновений Ксения смотрела в окно вслед удаляющемуся Петру. Она понимала, что он больше не придёт, но в сердце не было боли. Что-то другое зародилось в нём, чего она ещё не поняла в себе, что-то новое и трепетное. * * * А что же маркиз д’Арни? Он ощущал какое-то беспокойство. Идти домой не хотелось, ведь всё равно заснуть ему уже не удастся. Одна и та же навязчивая мысль не давала покоя. Временами в груди загорался такой жаркий огонь, что голова шла кругом. А это так несвойственно для опаснейшего из агентов ордена "Просветлённых"! Что же будет, если Ксения расстанется с Петром? Может ли случиться так, что она захочет вернуться к нему, д’Арни, своему учителю и бывшему возлюбленному? Хотя, возлюбленный - не то слово. Скорее уж любовник. Судьба порой преподносит такие сюрпризы, пишет столь замысловатые сценарии жизни, которых не в силах сочинить даже самый изощрённый мозг гения. Но нет, маркиз запретил себе думать в этом направлении. Он не имеет права позволить себе такую роскошь! Не может позволить глупым мечтам завладеть сознанием, чтобы потом вновь быть отвергнутым! Этого он больше не допустит! Д’Арни чувствовал, что в душе его произошли изменения. Это раньше он ставил свои интересы превыше всего и мог запросто пройтись по головам, не испытывая при этом чувства вины. Сейчас же он как будто повзрослел, стал мудрее, поднялся на ступень выше над самим собой и теперь смотрит свысока на того, вчерашнего, маркиза, что вовсе не знал жизни. Да, он любит Ксению всё так же. Любовь никуда не исчезла, она даже усилилась. Но чувство это изменилось, стало возвышеннее. Теперь он любит Ксению одухотворённо, самозабвенно, желает ей счастья, пусть даже с другим. Да и брат отныне для Ивана не пустое место. Более того, маркиз проникся к Петру уважением. Но как же это дьявольски сложно - желать счастья Черкасову с Ксенией, а не грезить об их расставании! Не думать, не мечтать, забыть… Чёрт возьми, он страстно желал, чтобы семья Черкасовых перестала существовать, и ничего не мог с собой поделать! Д’Арни приказывал себе избавиться от этого навязчивого желания. Он боролся с собой и выигрывал эту битву, но лишь на полманёвра… Иллюминат не заметил, как оказался у того же дома, где был всего несколько дней тому назад. Ноги сами привели его сюда – к двухэтажному деревянному особняку, стены которого когда-то были выкрашены зеленой краской. Сейчас же она облупилась, а само здание покосилось под гнётом стихий и от неумолимого действия времени. Человек в чёрном несколько мгновений постоял у двери. Войти или же пройти мимо? И всё-таки д’Арни постучал в эту дверь, в дверь дома своего товарища, погибшего при исполнении задания. - Кто там? – услышал он усталый женский голос. - Друг. На пороге появилась хозяйка дома. Д’Арни поневоле отметил, что поношенное домашнее платье тёмно-синего цвета никоим образом не скрывало аристократичной красоты молодой женщины. Густые светлые волосы были убраны в косу, перехваченную чёрной атласной лентой. Из этой нехитрой причёски выбивалось несколько непослушных волнистых прядей, которые отливали серебром. «Хороша!, - шпион едва смог скрыть восхищение. – Алексею всегда доставалось всё лучшее – самые интересные и опасные задания, самые достойные и загадочные женщины…» Увидев маркиза, Аврора немало удивилась его приходу. В глазах бывшей иллюминатки застыл немой вопрос. - Добрый день, княгиня. Я пришёл, чтобы…. - Д’Арни осёкся. - Проходите.