Кэтрин
22 ноября 2014 г. в 17:55
- Я надеюсь, незнакомый номер, у вас есть причина в пятый раз звонить мне в два часа утра, иначе готовьтесь к мучительной смерти по телефону, - прошептала я как можно тише, в надежде не разбудить Алекса, мирно сопящего под боком. Однако, очевидно расслышав сквозь сон мой голос, муж приоткрыл один глаз и сонно пробурчал:
- Ποιος καλεί? (Кто это?)
- Ошиблись номером, милый, спи, - поцеловав его в щеку, я встала с кровати и пошла в гостиную, откуда Алекс бы меня точно не услышал. - Я все еще жду.
- Это Том, Кэтрин, - мужской голос почему-то дрогнул, - Том Хиддлстон.
Смешок, который я не смогла удержать, вырвался из груди, и Том удивленно замолчал.
- Чем я могу помочь, Том, Хиддлстон Том?
- Ариэн пропала, - настало его время шептать, а мое изумляться.
- В смысле?!
- Она уволилась, не отвечает на звонки, сообщения или е-мейлы, не появлялась дома. Я в Дублине и пока не могу вернуться в Лондон, но раз Люк ее не нашел, значит у меня есть причина сходить с ума.
- Ты звонил в полицию?
- Я ей никто, Люк тоже. Они не принимают заявления от посторонних лиц.
- Ты звонил Джанфранко?
Кажется, мой мозг был готов закипеть – только проснувшегося, от него требовали решения серьезных, жизненно важных проблем – и не принимали никаких отговорок.
- У меня нет его номера, а Люк дозвонился только до его секретарши, которая не может сказать ничего внятного по-английски. Кэтрин, я в отчаянии, иначе бы я не позвонил.
- Откуда у тебя вообще мой номер? – выдохнула я, но хотя вопрос был риторическим, Том счел нужным ответить:
- Люк.
- Всемогущий Уиндзор, конечно. Когда ты в последний раз ее видел?
- Нед.. Две недели назад. Я оставил ей билеты до Дублина, но вместо того, чтобы прилететь ко мне, она пришла к Люку, сказала, что между нами все кончено, и уволилась.
- Две недели?! - вокруг чуть ли не стекла задрожали от моего крика. - И ты не звонил в гребаную полицию, в гребаную МИ-6?! И только сейчас удосужился позвонить мне?!
Плевать на Алекса, плевать на соседей, плевать на всех вокруг! Две недели. Две недели, черт возьми! Ариэн уже могли похитить, увезти на край земли и убить! О чем этот дуболом только думал?!
- Я позвоню, как только что-нибудь узнаю.
Я отключилась, не желая слушать его жалкие лепетания и оправдания, и заварила себе целую кружку скетто. Ночь предстояла долгая.
К утру, разбудив Джанфранко и переполошив пол Италии, мне, наконец, удалось со всем разобраться и купить себе билеты на ближайший рейс до Аосты.
Хорошая новость – Ариэн была жива. Не очень хорошая – они с Хиддлтоном расстались. Просто ужасная – Мария была в больнице. И, кажется, дела обстояли просто хуже некуда.
Если верить Джанфранко, Ариэн позвонила ему, вся в слезах, умоляя выслать самолет и забрать из «ужасной страны», и все, что она рассказала им с Марией это то, что Хиддлстон выставил ее из дома безо всяких объяснений.
Спустя неделю после побега Ари Мария сдалась их уговорам и решила обратиться к врачу по поводу мучающих ее мигреней, которые уже было глупо списывать на усталость и постоянную занятость на виноградниках.
В итоге… рак. Мультиформная глиобластома. Четвертая стадия. 95% летального исхода при самом оптимистичном прогнозе.
Теперь Ариэн жила в ее палате, а Джанфранко арендовал одну из соседних палат, куда временно переместил свой офис, чтобы их не покидать, и откуда занимался делами, с которыми не мог справиться совет директоров.
Представившись медсёстрам второй племянницей Марии и сводной сестрой Ариэн, я заглянула в палату и не смогла сдержать потрясенного вскрика.
Скажите мне, что я сплю. Скажите, что я уснула в самолете и это неправда. Скажите, что это всего лишь один из очередных ночных кошмаров, которые посещали меня каждый раз, когда я думала об Ариэн. Скажите мне что угодно, я поверю во что угодно, в розовых пони и единорогов, какающих бабочками, в Тора, Локи и прочих божеств, в НЛО и восстание роботов в ближайшем будущем – во что, мать вашу, угодно, только не в то, что один из моих родных, внешне ставший совершенно незнакомым, сейчас умирал.
Конечно я не видела Марию намного дольше, с самого нашего выпускного, но в то, что кто-то мог превратиться в совершенно другого человека за несколько месяцев, тоже верилось с трудом.
В розовых единорогов верилось легче и охотнее.
- Что, так плохо? – увидев меня в дверях, Мария подняла на меня взгляд и слабо улыбнулась. - А мне всегда казалось, что ты умеешь делать комплименты.
- Я… Нет… Я… Прости.
Но я была шокирована.
Короткие, но вьющиеся и густые раньше волосы теперь были сбриты налысо, полные, аппетитные щечки, ямочки на которых умиляли окружающих, превратись в бледные, впалые дыры, которые лишь обтягивали череп, но ни капли не украшали лицо. Зеленых глаз, по разговорам абсолютно идентичных тем, что сверкали на лице мамы Ариэн, не было видно из-под темнейших кругов под глазами, которые я когда-либо видела в своей жизни, а кожа на лице отслаивалась.
Передо мной лежал скелет, приличия ради обтянутый китайской подделкой под кожу, которая обнажила свою искусственную натуру под первым дождем.
Это была не Мария. Не могла быть.
- Тшш, Ари заснула, - мумия, называвшаяся именем той, которую я всегда считала родным для себя человеком, указала худым, лишенным намека на мышцы, жир или мясо, а только лишь обтянутым сухой кожей, пальцем на девушку, спящую в кресле в углу комнаты.
- Как ты себя чувствуешь? – прошептала я и села на стул, придвинутый к больничной кровати.
- Для умирающей от рака вполне себе ничего, - улыбка на ее губах стала немного уверенней. - Я, наконец, похудела.
- Что ты такое говоришь?!
- Это не я, это морфий. Благодаря ему я живу в счастливом и беззаботном игнорировании того количества нестерпимой боли, что каждую минуту обрушивается на мой мозг. Побочные эффекты – легкая наркомания произносимых мною слов, но, кажется, к ней все привыкают.
- Кэтрин? – откуда-то сбоку донесся слабый вздох, и я повернулась, встретив ошеломленный, хотя еще сонный взгляд лучшей подруги. - Что ты здесь делаешь?
- Приехала навестить Марию, - прошептала я, пытаясь проглотить комок в горле, появившийся при виде любимого личика. - Мне жаль, что ты удивлена меня здесь видеть.
- Девочки, я не хочу, чтобы ваша ссора была последним, что я запомню перед своей смертью. Валите в кафетерий и возвращайтесь, когда поговорите, - пробурчала Мария, откинувшись на подушку и прикрыв глаза.
- Мы не…
- У меня глиобластома, но мой мозг еще немного работает, так что не держите меня за дуру.
- Время процедур, Мария! – широко улыбаясь, в палату заглянула молоденькая медсестра.
- Отлично, - пробурчала женщина, позволяя нам с Ариэн усадить ее в инвалидное кресло, однако, убирая ладони Ари с ручек. - Сегодня меня повезет Джанфранко. Его не смутишь рвотой, заливающей комнату – он гей, он и без того ненавидит женщин.
Легко посмеиваясь, в комнату вошел объект разговора и, поцеловав нас с Ариэн в щеки, склонился к Марии:
- Если ты не перестанешь так говорить, твоя племянница убьет тебя раньше, чем рак.
- Как вы вообще так можете?! – воскликнула Ариэн, и по ее лицу потекли слезы, словно кто-то в слезных железах резко открыл кран, выпуская все запасы наружу.
Джанфранко, выкатив кресло в коридор, чтобы медсестры смогли поставить Марии капельницу, повернулся к Ари и вышел из палаты, напоследок выдавив без единого намека на еще недавнюю улыбку:
- Соберись, Ариэн. Ради нее. Ей это нужно.
Моя девочка утерла слезы и, взяв меня за руку, повела в кафетерий. Я заказала два чая, по цвету и запаху напоминающих мочу молодого поросенка (я уже говорила, что ненавижу больницы?), и вернулась за столик, где Ариэн внимательно пересчитывала костяшки на своих пальцах, старательно игнорируя все вокруг.
- Я начну...
- Нет, позволь мне, - перебила Ари и все-таки подняла на меня заплаканные глаза. - Прости, что я оказалась очередным разочарованием.
Какого…?
- Что ты такое говоришь?!
- Прости, что меня всегда было недостаточно, что меня не было рядом, и что я действовала не так, как тебе бы хотелось, когда я была тебе нужна.
- Ари… - девушка остановила меня движением пальцев.
- Прости, что не делилась с тобой своими мыслями и проблемами. Хотя в свою защиту могу сказать, что ты никогда не выглядела достаточно в них заинтересованной, - а об этом мы вроде бы разговаривали только с Хиддлтоном, разве нет? Он что, ей рассказал? – Что еще?... Прости, что, - она на секунду задумалась, - прости, что ревновала тебя к Венди, Патрику и другим ребятам. Просто ты была моей единственной подругой, и я безумно боялась тебя потерять, - свежая слезинка скатилась по ее щеке, но она вытерла ее быстрее, чем я смогла дотянуться. - Прости, что любила тебя так сильно, что наша дружба стала для тебя клеткой. Прости, что думала, что отстранение принесет тебе свободу.
Ариэн судорожно вдохнула и расплакалась. Поймав ее ладони, распластанные по столешнице, я сжала их так сильно, как только могла, надеясь, что мое прикосновение, его сила, позволит Ариэн почувствовать то, что мне хотелось до нее донести лучше любых слов.
- Ари, милая, тебе не за что просить прощения. Ты такая, какая ты есть. Долбанутая на всю голову, - ее тихую истерику прервал легкий смешок, - но именно за это я тебя и люблю. Я и сама не подарок, черт возьми, а ты жила со мной в одной комнате и не сошла с ума!
- Чудо-чудное…
- Ты - моя сестра, которой у меня никогда не было, но которую мне всегда хотелось иметь. Мы можем ссориться, но я всегда буду рядом, когда я буду тебе нужна.
- Не будешь...
- Буду.
- Не будешь! Если я тебе ничего не рассказывала, ничем не делилась раньше, когда решала все свои проблемы сама, боясь, что они покажутся тебе скучными, отвлекут тебя от твоей потрясающей социальной жизни, ты думаешь, я буду рассказывать тебе о чем-то теперь, когда у тебя есть семья, любящий муж, карьера, и ты медленно но верно идешь к воплощению своей мечты, о которой когда-то мне все ужи прожужжала? Я не сказала тебе, что моя тетя умирает, черт подери! – я помотала головой, отказываясь ее слушать, стараясь вытряхнуть ее слова из головы. - Сможешь ли ты мне доверять, хоть чуточку открываться так, как делала раньше, при том что несколько недель назад ты не рассказала своей «сестре», - она выделила последнее слово воздушными кавычками, - что ты вышла замуж?
Нет, не смогу.
- Зачем тебе тогда друзья, Ариэн?
- А у меня их больше нет. Ты была моим единственным другом. Ты отомстила.
- Прости, что?
- Кажется все эти годы я мало-помалу разбивала твое сердце, зато теперь ты в один присест разбила мое. Мы квиты.
Я выпустила ее ладони, позволяя утереть слезы, непрерывно льющиеся по ее щекам.
- Но я люблю тебя, Кэтрин.
Почему, черт возьми, это прозвучало как прощание?!
«Прощай, милая».
- Я тоже тебя люблю, Ари, - «прощай», - а теперь посвяти меня в свои «скучные проблемы» и расскажи, что стряслось между тобой и главным джентльменом Британии.
В конце-концов, к тому моменту, когда Ариэн закончила мне рассказывать о британском засранце, а Джанфранко привез Марию обратно с процедур, я была не только уставшей, но уже просто невменяемой после совершенно бессонной ночи и нескольких пережитых за день драм. Однако, прежде чем обратиться к одной из услужливых медсестер и попросить пару кубиков кофеина/адреналина или любого другого –ина, который бы заставил меня чувствовать себя лучше, я набрала теперь уже знакомый номер. Мой звонок сразу же направился на голосовую почту, но мне было все равно.
«Слушай сюда, говножуй. Мария в больнице. Она, откровенно говоря, умирает. Ариэн на износе, и я тоже. То, как ты с ней расстался, не лезет ни в какие рамки не то что приличия, но и банальной вежливости. Однако, помня наш с тобой разговор, ты, кажется, понятия не имел, что с ней расстался. Не то, чтобы я хотела, чтобы ее сейчас отвлекало еще что-то, однако она страдает. И ты ей нужен. Безумно нужен. И если ты действительно не собирался с ней расставаться, если хоть что-то из того, о чем мы говорили в Лондоне правда, то ты должен приехать сюда и быть с ней. Быть рядом с ней. Однако, если ты мне наврал, и если Ариэн для тебя не значила совсем ничего, то даже не пытайся с ней сейчас связаться. И имей в виду, что в этом случае, когда этот ад закончится, я приеду в Дублин и отстрелю тебе яйца, чтобы ни тебе, ни одному другому существу мужского пола впредь неповадно было. Удачного дня»