Nobody told me I could fall

ОСТОРОЖНО: МАТ!       - Ты козлина или да? – Бенедикт встретил меня испепеляющим взглядом, когда я вернулся в наш с Ариэн номер.       Сердце колотилось, дыхание сбилось, будто бы я пробежал свою первую в жизни стометровку, а щеку жгло даже сильнее, чем после пробежке под холодным уличным ветром. Я никогда не думал, что когда-нибудь мне придется бежать за такси, как это делают в глупых американских мелодрамах (которые, признаюсь, скрасили мне пару одиноких вечеров), но я бежал за машиной, в которую буквально запрыгнула Ариэн, пока та не скрылась за очередным поворотом, а я не почувствовал на себе любопытные взгляды уличных зевак.       - Молчи, Камбербэтч, ты не лучше, - выдавил я сквозь зубы, от души плеснув виски в один из стоящих на столе бокалов.       - Что, блять?!       - Я сказал, молчи. Ты, сучара, практически помолвлен, и у тебя все еще хватает наглости флиртовать с другими девушками!?       - Томас Уильям Хиддлстон! – сквозь пелену оглушавшего меня гнева я все-таки расслышал мамин голос - единственный, который сейчас мог до меня достучаться – и отвернулся от друга, которому у меня кулаки чесались заехать по якобы ничего не понимающему лицу. - Я тебя таким словам не учила!       - Прости, мама.       - Что ты несешь?! С кем я флиртовал?! – не унимался Камбербэтч.       - С Ариэн, черт возьми, с кем же еще!       - Я не флиртовал с Ариэн, ревнивый ты подорожник, я был вежлив. У нее сегодня День Рождения, дубина, который ты безнадежно испортил.       - Том, - выдохнула Эмма, и краем глаза я заметил, как моя любимая младшая сестренка осуждающе покачала головой.       Этого мне еще не хватало.       - Я знаю, что у нее сегодня День Рождения, я ей даже подарок приготовил.       - Если это был он – херовый из тебя дарильщик, дружище.       Я бы засмеялся, если бы не чувствовал себя так отвратительно, поэтому я просто позволил ему хлопнуть себя по плечу и пойти успокаивать мою мать.       Пожалуй, я самый большой идиот на Земле. Даже не пожалуй.       Я. Самый. Большой. Идиот. На. Планете. Земля.       Придурок.       Ревнивый дебилоид.       - Как далеко ты добрался в списке мыслительных самооскорблений? – все так же тихо спросила Эмма, которая не сводила с меня внимательного взгляда с тех пор, как я вернулся в комнату.       - Ты прервала меня на дебилоиде.       - Ревнивом?       - Очень ревнивом.       - Вовремя прервала. Зачем ты устроил этот кошмарный спектакль? Это было очень грубо, Томми.       Томми. Эмма называла меня «Томми», только когда я был категорически неправ, а она в этом случае была совершенно права. Это было ее имя разума. Голос правоты, имевшей для меня особенное имя. Одно только звучание моего уменьшительного имени из ее уст меня мистическим образом успокаивало и заставляло здраво мыслить.       - Не знаю, мышонок. Потому что я ревнивый дебилоид?       - Это бесспорно. А еще почему?       - Потому что я не ожидал, что она будет так безбожно хороша в этом платье?       - Это бессмысленно. А еще почему?       - Потому что я соскучился, а она даже не взглянула на меня?       - Что означает?       - Что означает, что я ревнивый дебилоид, - я хмыкнул, глядя, как она пытается скрыть скромную улыбку.       - Да ну тебя, Том. Давай, скажи это вслух. Я хочу это услышать.       - Мы все хотим, дружище, - Бенедикт и мама подошли ближе, проявляя к нашему с сестрой разговору больше интереса, чем я ожидал.       - Она мне нравится. Хорошо. Довольны?       - Ты не говоришь таких ужасных вещей кому-то, кто тебе нравится, сынок, - я вздохнул, напоминая себе, что свое упрямство перенял именно от матушки, и едва удержался, чтобы не закатить глаза. Мама бы этого не оценила.       - Возможно я в нее влюблен.       - Чувак, для влюбленного это тоже слишком жестоко, - выдохнул Бен.       - Потому что я схожу с ума! – это прозвучало громче, чем мне бы хотелось, и я с волнением следил за тем, как дрогнула рука моей матери, сжимающая бокал с шампанским. - Понятно? Схожу с ума. Тебе это знакомо?       - Безусловно. Мы встречались двенадцать лет, а потом она разбила мое сердце.       - Прости, - пробормотал я, чувствуя, как к кошкам, итак уже старающимся разорвать все мои внутренности, присоединилась еще парочка с безумно чешущимися когтями.       - Да ничего, - Бенедикт пожал плечами и, кажется, действительно не придал значения моим словам, - это были лучшие годы моей жизни. Но мы пережили это.       - Бен, дорогой, не думаю, что Томас рассчитывает на «пережить». Он у меня из того типа людей, что надеются на «жили долго и счастливо и умерли в один день», - мама улыбнулась и потрепала Камбербэтча по щеке. - Но я очень рада за вас с Софи. Думаешь, из этого что-то получится?       Я не услышал его ответа, потому что отвлекся на вибрацию телефона в моем кармане.       - Это Ариэн? – Бен внимательно посмотрел на кусок металла в моей руке, и я покачал головой.       - Джейн.       - Вы все еще вместе?       - Мы никогда не были «вместе», Бен, ты это знаешь, - я многозначительно посмотрел на друга, пытаясь намекнуть, что это не тот разговор, который должны слышать мои близкие родственники, однако мама в очередной раз меня удивила, едва слышно выдохнув:       - Она мне совершенно не нравится, дорогой.       Я изумленно посмотрел на Эмму, но та только утвердительно кивнула в ответ.       - Мне тоже. Ее всегда слишком много. Она слишком старается.       - Что вы имеете в виду?       - Томми, Джейн – не та девушка, которую мы бы хотели видеть рядом с тобой. Она, возможно, хорошая, но не для тебя.       Наверное, поэтому я не пускаю ее дальше своей постели.       «Томми, солнце, куда ты пропал? Твой новый ассистент сообщила мне, что через неделю ты закончишь съемки в Канаде – мы обязаны увидеться! Позвони мне. хохо»       Почему-то я поморщился, вспоминая, как вульгарно звучит мое домашнее прозвище, произнесенное ее ярко накрашенными губами. Надо расставить все точки над i с Джейн до того, как ползти на коленях к Ариэн в надежде на прощение.       Которое я не заслужил.       - Дружище, тебе надо определиться. Одна птица в руках лучше двух в кустах*, знаешь.       - Знаю, Бен. Хватит об этом. Давайте вернемся к поздравлениям моей обожаемой мамы!       К концу недели, совпавшему с полным окончанием съемок «Багрового Пика», от Ариэн я так ничего и не слышал. В отеле она не появлялась, судя по лежащим на своих местах вещам, однако она совершенно точно бывала на съемочной площадке, потому что Джим и Чарли устроили мне воспитательную беседу касательно моего «отвратительного поведения», отказавшись при этом рассказать мне, где они виделись с Ариэн.       В последний съемочный день Гильермо попрощался со мной, заявив, что мне достался самый лучший паблишист из тех, с кем ему приходилось работать, и он не может дождаться возможности обсудить с ней пиар компанию фильма, чтобы посмотреть на нее «в родной стихии», из чего я сделал вывод, что и ему удалось с ней напоследок увидеться.       Мне же доставили скупое письмо, содержащее копии билетов и брони отеля на Таити, в которой вторым проживающим лицом была указана мисс Джейн Арти. К копиям прилагалось расписание, когда я должен был прилететь в Италию для работы над камео для «Мстителей», и сделанная от руки прямо на конверте пометка: «Не бери с собой ее и постарайся не попасться на глаза журналистам. Загримируйся в самолете – пускай город маленький, но тебя не должны узнать, иначе нас всех уволят. А.»       Мне так много хотелось ей сказать, извиниться за свое отвратительное поведение, но мои звонки и сообщения она все еще игнорировала, и все, что мне оставалось, это надеяться, что она прочитает письмо, которое я оставил для нее в отеле, и встретит меня в Италии через две недели.       Малюсенький аэропорт города Аосты, столицы региона Валле Д`Аоста на севере Италии, мог вместить от силы человек пятьдесят, что было лишь на пару человек больше, чем были способны перевести самолеты местных авиалиний. Кажется, моего присутствия на этом маленьком подобии летающего судна никто не заметил, хотя я все равно немного волновался, вспоминая взволнованные письма Ариэн, в которых она умоляла меня сделать все возможное, чтобы не попасться на глаза журналистам после того, как меня засекли во время полета на Таити вместе с Джейн.       Кажется, бедную стюардессу, которая выложила нашу с ней фотографию, даже уволили. Мне не хотелось в это верить, поэтому я сделал ментальную заметку поговорить об этом с Ариэн и узнать, можем ли мы вернуть ей незаслуженно потерянное место.       Пройдя совершенно незамеченным зону таможенного контроля и в который раз поразившись тому, что куда бы я ни прилетал, единственными людьми, которые бы не обращали на меня ровным счетом никакого внимания, были таможенники, я поправил солнцезащитные очки и натянул поглубже кепку так, чтобы мое лицо было практически неразличимо в этой приличной, по меркам малюсенького городка, толпе.       Она стояла в самом центре зала, одетая в самое яркое синее платье, которое мне доводилось видеть, и, кажется, совершенно не обращала внимания на восхищенные взгляды, бросаемые на нее проходящими мимо мужчинами, изучая выходивших из зоны прилетов людей.       Красавица.       Черт возьми, как же она красива.       Я поднял вверх руку, привлекая к себе ее внимание и, могу поспорить, она облегченно выдохнула, помахав мне в ответ. Сделав лишь пару шагов сквозь толпу, мы встретились на полпути, и мне пришлось опустить голову, чтобы она расслышала мое приветствие в окружающем нас шуме.       - Тебя кто-нибудь заметил?       - Я тоже рад тебя видеть, милая. Я скучал.       Она покачала головой и потянулась, чтобы взять мою сумку.       - Даже не думай, - пробормотал я, перехватывая ее руку и переплетая ее пальцы со своими, и подтолкнул девушку к одному из выходов, - лучше показывай дорогу, пока нас не спалили прямо здесь.       Ариэн на секунду замешкалась, не отводя взгляд он наших соединенных ладоней, но почти сразу взяла себя в руки и, едва заметно мотнув головой, повела меня к ждущему нас на парковке фиату, который наверняка принадлежал ей, не говоря больше ни слова.