Сакура на воде

*** Отзвучал сто восьмой удар колокола и люди за праздничным столом зашумели, загомонили, подняли первые заздравные чаши с сакэ в Новом году. Ами весело улыбалась, уплетая за обе щеки моти и поглядывая на фигурные рисовые колобки, развешенные на ивовых ветвях. Их предстояло съесть после празднеств, и втайне девочка радовалась, что в сентябре ей уже исполнилось девять лет, ведь поэтому ей полагалось девять мотибан. По одному на каждый год жизни. Нежно-розовые, солнечно-жёлтые, сделанные в форме рыб и цветов, они так и манили. Вся предыдущая неделя была наполнена предпраздничными хлопотами. Служанки, под чутким руководством матери, скребли, мыли, вытирали, убирали. Ами не могла не остаться в стороне от этого важного события, и наравне с взрослыми сосредоточенно мела полы крохотной бамбуковой метелочкой. Когда была стёрта последняя пылинка, а тростниковые татами после выбивания палками вернулись на законные места, они вместе с мамой тщательно проверили, чтобы ни в одном месте не сходились углы трёх или четырех матов. Это было очень важное и ответственное дело, ибо неправильно расположенные татами могли стать причиной несчастья. Но такой важный праздник, как Новый год, требует не только опрятности, а и особого убранства жилища, поэтому с двух сторон двери были установлены кадомацу*, свежая зелень которых символизировала неизменность, постоянство и долголетие. После этого родители, на правах хозяев дома, натянули веревку из рисовой соломы симэкадзари*, свидетельствующую о чистоте дома. А почетную роль развешивания на ней подношений для божества поручили Ами. Со всей присущей ей серьезностью девочка прикрепила к ней колосья риса и померанцы. Все приготовления велись под монотонный аккомпанемент деревянных пестов о ступки, в которых толокся рис для моти. Ближе к рассвету, немного раньше взрослых, Ами, прихватив со стола пару угощений, тихонько выскользнула из дома. Её путь лежал в небольшую часовню, находящуюся неподалеку. Аккуратно, чтобы не споткнуться, девочка ступала по направлению к неровному, мятущемуся свету, просачивающемуся из святилища. Там, внутри, напротив священного огня, смиренно склонив голову, сидела юная мико. - С Новым годом, - Ами практически шепнула поздравление, чтобы не потревожить покой жрицы и аккуратно положила перед ней гостинцы. Не открывая глаз, сдержанно кивнув, Рей продолжила молиться. Проникаясь атмосферой храма, Ами так же прикрыв глаза, принялась просить благословения у богов. Самым сокровенным было пожелание здоровья родителям и близким. Разговор с богами девочки закончили одновременно. - С Новым годом, - чуть улыбнувшись, хозяйка храма потянулась к поднесениям, - вкусно! - Я рада, что тебе понравилось! – Ами счастливо заулыбалась. Они были знакомы чуть ли не с рождения. Только Рей была немного старше. Сколько Ами себя помнила, её подруга практически никогда не покидала часовню. Она жила здесь же, при святилище, вместе со своим дедушкой-наставником, и практически исполняла роль служки. Мать Рей погибла пару лет назад, во время долгой, непривычно холодной зимы, сгорев буквально за неделю. Отец, не выдержав смерти супруги, ушёл странствовать. А их дочь, как будто разом повзрослевшая на несколько лет, осталась при храме, посвятив себя служению божествам. Несмотря на то, что они с Ами были почти одного возраста, потеря матери сильно отразилась на Рей. На её не по-детски худом лице отчетливо выделялись огромные, серьезные глаза, как будто бы впитавшие в себя всю скорбь и смирение этого мира. Однако она абсолютно не терпела к себе жалости. - Первый день Нового года, - Рей взяла подругу за руку, - Ночь, которая наступит, после него, особенная. Сегодняшняя ночь – ночь вещих снов. Приходи сегодня спать сюда. - Хорошо, - Ами с благодарностью посмотрела на юную жрицу и, поднявшись, отправилась домой. ***

"Уходи! Уходи!" - От всех дверей меня гонят... Кончается старый год.

Огонь весело трещал, отбрасывая на стены хижины причудливые блики, а за стеной свирепо завывал ветер. Зойсайт голодными глазами посмотрел в угол, в котором стоял стол с ароматной похлебкой. Заметив его взгляд, старец печально покачал головой и не спеша закрыл дверь. То же самое, как и во всех домах до этого. В какую бы дверь он не постучал, везде ему отказывали в ночлеге и миске еды. А ветер пронизывает до костей и бросает колючий снег в лицо. Съежившись, мальчик побрел дальше, спотыкаясь от голода и холода. Он бродил по стране с лета, с тех самых пор, как разбойники вырезали его деревню. Этот день до сих пор стоял у него перед глазами. Он запомнил его звуки – мольбы о пощаде, проклятия, крики и стоны умирающих, его цвета – цвет крови, обагрившей селение и зловещие отблески стали, его запах – сладковатый аромат смерти. Он спасся случайно, схоронившись в зарослях высокого бамбука на краю деревни. Больше не выжил никто. Зой скитался по стране уже полгода, в поисках пропитания и крова, но ему везде отказывали. Видимо дело было в его волосах - ярких, завивающихся, рыжих, словно всполохи огня. Люди думали, что он оборотень – лисица и поэтому боялись его, гнали прочь от своих дверей. Сначала он недоумевал, потом злился, а теперь ему стало всё равно, он слишком устал. Запнувшись, мальчик тяжело повалился в сугроб и не нашел в себе сил подняться. Сильные руки подняли его из снега, отряхнули, поставили на ноги. - Идти можешь? – Зойсайт успел увидеть только два светло-серых глаза под амигасой*. Сил, чтобы ответить у него не было, поэтому он просто кивнул головой. Спаситель привел его в небольшую хижину в лесу. Ничего не спрашивая, налил миску тягучей горячей похлебки и подтолкнул поближе к огню. Мальчик, с жадностью набросившись на еду, ощутил, как по телу разливается блаженное тепло. Несмотря на голод, он внимательно посматривал на мужчину, который неспешно снимал с себя верхнюю одежду. Из под соломенной шляпы по плечам рассыпались абсолютно седые волосы, а серые глаза смотрели изучающее. - Кто ты? - Оборотень, - огрызнулся Зойсайт. - Неужто обезьяна? – голос прозвучал серьезно, а глаза насмешливо блеснули. - Лис, - протянул мальчик с обиженной интонацией. - Я Кунсайт. Ронин. И мне нужен ученик. Пожалуй такая обезьяна как ты, будет в самый раз. - А если я не захочу? – Зой пытливо всмотрелся в каменное лицо собеседника. - А я и не спрашивал, - отцепив с пояса катану, Кунсайт лег на циновку и отвернулся к стене. - Меня зовут Зойсайт, - мальчик впервые за последние полгода улыбнулся. *** Ами проснулась среди ночи, не понимая, что её разбудило. Тихонько повернувшись на боку, она осторожно посмотрела на подругу. Рей, сидя в позе лотоса, медитировала тихонько бормоча молитвы. Длинные, гладкие, черные волосы в отблесках огня казались живыми, высокие, заострённые скулы стали ещё резче. Ами невольно залюбовалась ею, когда по часовне стал раскатываться голос жрицы. - Все сгорело дотла... Но, по счастью, вишневый цвет Уже облетел в саду. Не понимая, что происходит, Ами встревожено приподнялась на локте, напряженно вглядываясь в лицо Рей. - По выгоревшим полям Тянется вдаль бесконечно Сухое русло реки... Над губой девочки мико выступили капельки пота, лоб прорезала глубокая морщина. - Они прошли, дни весны, Когда звучали далекие Соловьиные голоса. Как только отзвучали последние слова, Рей резко открыла глаза. - С тобой всё в порядке? – Ами с тревогой смотрела на подругу. - Да, - оторвавшись от священного огня, жрица встретилась взглядом с синими глазами. - Что-то странное произошло, ты молилась, а потом… Начала читать хокку, - голос девочки звучал растерянно. - Хокку? – переспросила Рей встревожено, - ты уверена? - Да, - Ами убежденно кивнула. Смятение не покидало её. - Это было предсказание. _______________________________________________________________________________ *Кадомацу - новогоднее украшение в Японии, изготовляется обычно из сосны, бамбука, папоротника и других предметов, перевязанных соломенной верёвкой. Выставляется на улице перед входом в дом . Считается приветствием божеству Нового года и его временным пристанищем. *Симэкадзари — оберег. Обычно обозначает место присутствия божества, свидетельствует о чистоте места, является границей, отделяющей чистое место от бед и грязи. *Амигаса – японская широкополая соломенная шляпа