Шел седьмой год в Хогвартсе

Золотое трио шло, спешно преодолевая коридоры замка. — Вы не находите странным то, что Макгонагалл велела нам идти на самую высоченную башню, но не объяснила способ выхода отсюда, – сказал Рон и остановился. Гермиона и Гарри тоже замедлили шаг. Рон был прав. Трангрессировать было невозможно из-за защитных чар на замке. На порт ключ ввели запрет, а просить "великодушного" Снейпа об этом как-то не очень хотелось. Было несколько вариантов: полететь на метлах на ввиду у всех; воспользоваться мантией невидимкой, выйти за пределы Хогвартса и там уже трангрессировать; или же воспользоваться летучим порохом, но для этого нужно было найти камин. — Не понимаю, зачем идти на самую высоченную башню, чтобы потом спуститься обратно и выйти отсюда, — сказал Рон. — Логично, — согласился Гарри. — Чтобы создать видимость работы, вам же объяснили, — начала немного терять самообладание Гермиона, которая вспомнила о том же недоверии к декану, проявленном Дином и Симусом. Это недоверие оскорбляло и её чувства. — Да признай, что глупо это все! — не унимался Рон. — И что тогда? У тебя есть предложение получше? — рявкнула Гермиона. Один Гарри ничего не говорил. Он с трудом сдерживался целый день, чтобы не кинутся "чистить" эту башню после того, как они вышли из кабинета Макгонагалл. Сейчас же разрушить с таким трудом обретенное самообладание было бы, по крайней мере, глупо. Тем не менее, Гарри был солидарен с Роном. Такое ощущение, что их, как телят, ведут непонятно зачем на Астрономическую Башню. И вот отсюда надо начинать думать. — Так, все, поднимаемся, — подытожил Гарри. — Куда? — удивился Рон. — Ты ведь шутишь? Гермиона самодовольно улыбнулась. — У нас нет выхода, — сказал Гарри. Рону ничего не оставалось, кроме как послушать своих друзей и направиться к лестнице, ведущей на Астрономическую Башню. — Я бы, кстати, не очень доверял этим ступеням. Вам ли не знать, как они любят подшутить, — пробормотал Рон. Покатая лестница, подумалось Гермионе. Лестница в женскую спальню становилась таковой, только если мальчики пытались по ней пробраться. Видимо, у Рона есть в этом некий опыт. Гермиона скривилась. Не время об этом думать. — Вспомнил! — вдруг резко воскликнул Рон. И изображенные на картинах люди недовольно на него зашипели. Рон закатил глаза, проигнорировав их замечания, и обратился к Гарри с Гермионой. — Беседовал я как-то с Невиллом по поводу этой башни, и он сказал, будто существует миф, что в Астрономической Башне есть какой-то потаенный ход. Но только его не видно, потому-что он зачарованный. — Еще один секретный выход? — с иронией заметил Гарри, и тут же ему показалось, что Дамблдор и не умирал. — В "Истории Хогвартса" об этом ничего говорится, — высказала свое мнение Гермиона. Рон плотно сжал губы. Сегодня занудство Гермионы зашкаливало. — Неужели все, что творится в Хогвартсе, должно быть описано в "Истории Хогвартса"? — буркнул он. Гермиона недобро на него посмотрела. Это завело Рона еще сильнее, и он продолжил: — Ну, в действительности, надо отходить от канонов, иначе нам никогда не одержать победы. — Хватит! Отошли уже от канона однажды. Стоит ли тебе напоминать, что твой брат из-за этого уха лишился? — воскликнула Гермиона, явно не подумав. Глаза Рона наполнились злостью — чувством, рыжему абсолютно не присущим. Гермиону передернуло. — Вот потому-то, что моему брату оторвало ухо, я не намерен больше ждать только из-за того, что ты не нашла что-то там в своих книгах. Не вся наша жизнь — книги, — Рон проговаривал эти слова, в упор глядя на Гермиону. — Так, не время выяснять отношения, — попытался утихомирить друзей Гарри, который был не менее раздражен их перепалкой. В последний раз кинув злостный взгляд на Гермиону, Рон отвернулся и продолжил свой путь. Больше никто ничего не говорил. — Это все не кажется таким непонятным, если взять во внимание, что приблизительно в то время, когда мы должны убирать Астрономическую Башню, никого не будет в этом крыле замка, — вновь возобновила дискуссию Гермиона. Гарри и Рон недоуменно уставились на нее. — Я вспомнила, что разговаривала с Джинни утром; она поведала мне о том, как после уроков весь шестой курс оставляют после уроков для дополнительного занятия. Она сама удивилась, почему Макгконагалл предпочитает стеснять их в кабинете, где от силы умещается две группы студентов? Сейчас, немного подумав, я вспомнила, что самый большой зал для смежённых занятий находится на этой стороне, где Астрономическая Башня. Помните, мы были там один единственный раз? Гарри и Рон напрягли головы, но вспомнить ничего не могли. — Неважно, — закатила глаза Гермиона, — главное, что Макгонагалл позаботилась о том, чтобы ни души не было в этой части замка, пока мы будем здесь убирать. — Какая подстраховка, — съязвил Рон, — как будто кто-то не мог бы ослушаться и не появится здесь. — Ну ладно, Рон, — решил опередить Гарри Гермиону, которая уже закипала от злости, — в конце концов, никто не гарантировал, что риска вообще не будет. — А взглянув на Астрономическую Башню перед ними, Гарри добавил: — Рон случайно обмолвился, что нас заставили вычищать Астрономическую Башню, так что подозрений со стороны наших не возникнет, а на остальных нам наплевать. Теперь нужно достать мантию-невидимку, — он повернулся к Рону, который смотрел на него с выражением чувства вины и страха, что сейчас навлечет на себя гнев Гермионы. И он не ошибся. Глаза Гермионы метали молнии. — Рискуем? Конечно, мы рискуем. А если будем по сто раз бегать за вещами... Где мантия? — Я оставил ее в нашей спальне, случайно, — извиняющим тоном заявил Рон. — Рон, — только и сказала Гарри, осознавая, однако, часть своей вины в этом, так как именно он наказал Рону собрать нужные вещи и сам его торопил. Неудивительно, что второпях Рон забыл что-то важное. — И что теперь? — Гермиона злилась не только на Рона, но и на Гарри. Все же Гарри вел себя необычайно непоследовательно. По всяким пустякам он быстро вспыхивал, и с трудом удавалось его успокоить, а теперь, когда его друг совершил глупость века, он к нему так снисходителен. Ох уж эта мужская солидарность, которая поставит точку на женских нервах! — Я быстро пойду и заберу ее, — предложил Рон. — Конечно, пойдешь, — подтвердила Гермиона. — Вместе пойдем. — А если нас поймают, я скажу, что мы забыли кое-что. — Ведра и швабру, — саркастично заметила Гермиона. — Ты невыносима, — не выдержал Рон. — Хватит болтать! — приказал Гарри. Гермиона и Рон быстро спускались по лестнице из Астрономической Башни, надеясь на то, что никто их не заметит. Хотя даже если бы их заметили, подумали бы, что какие-то ребята в наказание просто убирают Астрономическую Башню. Ничего подозрительного. Кроме того, конечно, что эти ребята — пресловутое Золотое Трио. Но друзья предпочитали об этом не думать, не сейчас. По дороге к своей Гриффиндорской Башне они, кажется никого не встретили. Или же так торопились, что никого не заметили. Рон быстро взял мантию, и друзья уже собрались было обратно, как вдруг Гермиона, озиравшаяся по сторонам, застыла на месте. Ее взгляд остановился на Блейзе Забини, который, выискивая непонятно что, свободно разгуливал по замку. Гермиона решила не думать об этом слишком долго, тем более, что и времени у нее было в обрез. Она быстро отвела взгляд, надеясь, что он был не слишком встревоженным и слизеринец ни о чем не догадается. Блейз Забини, вопреки подозрением Гермионы, ничего не искал и ни за кем не следил, а просто-напросто вовремя догадался, что Снейпа в Хогвартсе не будет. Причиной такому предположению послужили две причины. Во-первых, ни за что не позволил бы Снейп притронуться к его драгоценным скляночкам и баночкам, если бы у него не было приоритета выше. А в том, что случилось нечто важное, сомнения не было, так как Волдеморт ждать не любил. И Блейз был уверен, что Снейп отправился именно туда. Второе предположение, которое указывало на отсутствие Снейпа в Хогвартсе — это форма наказания. Если бы он действительно хотел наказать два своих самых "любимых" факультета, то влепил бы им дополнительные занятия по зельеварию. В зельеварии никогда невозможно добиться мастерства. Пути зельевария неисповедимы. Несмотря на то, что Хогвартс был замком достаточно большим, просто огромным, нельзя было сказать, что всем ученикам его удалось лично убедиться в этом. Факультеты почти не заходили на территории друг друга, предпочитая сталкиваться в столовой, на общих занятиях или в библиотеке. Без всякой надобности никто не совался не на свою территорию. Не говоря уже о подземельях Слизерина, который все обходили стороной. Блейз всегда говорил: будь Снейп более дружелюбным, все бы по-другому относились к их факультету. Но, вообще-то, дело было не в Снейпе. Он-то, как раз, являлся одним из тех немногих, кто объективно относился ко всем студентам. И — что скрывать, — почти все учащиеся на Слизерине были чистокровными и попадали сюда с уже прочищенными мозгами. А тут их еще более загоняли в угол. И никто из учителей, даже Дамблдор — особенно Дамблдор, — который твердил о дружбе и единстве, не пытался этого изменить. Вчера Блейз хотел поговорить об этом с Малфоем. Но Малфой сейчас слеп и не способен разумно мыслить. Он не может отпустить старые убеждения, хотя уже давно в них не верит. Ну а пока Блейз ждал прозрения Драко, итальянец решил воспользоваться наказанием и погулять по тем частям замка, в которые заходил крайне редко. Хоть Блейз был оппонентом политики Волдеморта, но идея отменить все факультеты и создать один казалась ему вполне разумной. Лишь бы Филч не поймал. *** Чувство тревоги не покидало Гермиону. Почему их увидел именно слизеринец? Они уже почти добрались до Астрономической Башни. Рон заметил перемену в настроении подруги, но решил молчать, чтобы иной раз не попасть под горячую руку. Когда они, наконец, дошли до Гарри, тот спросил, не приключилось ли с ними что-нибудь, не следил ли кто. Гермиона решила умолчать о том, что видела Блейза. — Ну что, в дорогу? — спросил Гарри. — Доходим до Хогсмида, а оттуда в Нору. — Как обычно! — подтвердил Рон. Пока ребята бегали за забытой мантией, Гарри внял рассказам Рона о потайном ходе. Он и сам раньше об этом думал. В Хогвартсе столько исчезающих дверей, столько тайных комнат; не может быть, чтобы Астрономичесая Башня не скрывала хотя бы одного секретного хода. Ведь в тот день, когда убили Дамблдора, там было столько людей... Откуда они все взялись и куда исчезли? Наверняка должен быть ход. Но Гарри не хватило времени разобраться со всем, так как Рон и Гермиона уже вернулись. А тайный ход действительно остался незамеченным. Впрочем, опасения Гермионы оказались не напрасными. Но знала ли она, что ее подозрение падают не на того? *** Теодор Нотт зашел в гостиную Слизерина. Ну вот, скоро дело сдвинется с места. Они беседуют с отцом об этом каждый день. Теодору кажется, что Темный Лорд ужасно тянет время. Поначалу отец говорил, что еще не время, еще рано, но позже он и сам обмолвился о том, что, несмотря на немилость, в которую попал Люциус Малфой, Волдеморт прислушивается к нему. Возможно, Темный Лорд и есть безумный, но зачатки разума не покинули его окончательно. А Нотт старший очень надеялся как раз на его безумие и неразборчивость в методах. Он не был сторонником Волдеморта, а лишь хотел использовать силу этого талантливого, но, увы, спятившего мага. Магическое Сообщество Великобритании нуждалось в том, чтобы его снесли с оснований, а после построили нечто новое. Нотт старший лелеял эту надежду со школьных лет. А позже передал ее и своему сыну. Тогда, будучи еще учеником, он видел все несправедливости, несостыковки и даже "корявости" устройства Магического Сообщества и не мог понять, почему те, кому подвластно что-то изменить, смотрят на происходящее сквозь пальцы. Позже, когда он стал старше, то понял, что даже наличие денег и знатности не всегда значит, что ты можешь что-то поменять. Да и как менять, если все, занимающие высокие посты в Министерстве, очень хорошо на них сидят и им абсолютно плевать на чистокровность Магического Сообщества. Они готовы продать священную магию за галлеоны. Нотт ненавидел Малфоев. Вот пример торгашей. И это при том, что Малфой младший громче всех кричал о чистой крови и избранности. Нотт старший знал Люциуса Малфоя, как облупленного, знал его породу. Если Люциус еще поскупился какими-то из своих принципов, значит, сделанное деловое предложение было не на должном уровне. Нотт старший был уже не так молод, но видел, что никакие перемены не грядут. Альбус Дамблдор был признан самым сильным волшебником, но старик жил в каком-то собственном мире и по своим правилам. Нотт так никогда и не смог понять его беспокойства о Поттере. История о Мальчике-Который-Выжил потрясла всех, но мужчина всегда считал что ей уделяется слишком много внимания, так же, как и самому Поттеру. Поттер был личной одержимостью Дамблдора, как, впрочем, и Волдеморт. Но Нотт не видел никакой пользы, которую этот мальчик может принести. Теодор описывал отцу этого мальчишку. Обычный парень, ничем не приметный, имеющий кое-какие задатки и таланты, но не слишком усердный ученик, мало внимания уделяющий учебе. Для Нотта старшего это была еще одна демонстрация того, что Магическое Сообщество катится фестралу под хвост. От Министров Магии ждать приходилось еще меньше. Даже предшественник Скримиджера, который Нотту казался человеком вдумчивым и не слишком поверхностным, не мог сделать ничего существенного и погряз в болоте бюрократии и собственных бед. Теодор вспоминал разговор с отцом. Вспоминал тоску, с которой он говорил, когда они беседовали о магии и о том, куда их общество катится. Теодор легко подхватил идеи отца. Сам он был схож с ним по духу. На своем факультет являлся наблюдателем и видел со стороны все проблемы, творящиеся вокруг. Он смотрел в суть вещей. Не поддерживал всех этих восхищений по поводу новоиспечённой надежды в лице Поттера и презирал шута Малфоя. И, как сказал ему отец, "...пусть другие геройствуют и желают быть в центре внимания, ты же не отходи от сути и не меняй правду на незаслуженные похвалы". Теодор помнил тот день, когда отец вернулся особенно мрачным. Он, привыкший быть откровенным с сыном, признался ему, что Волдеморт вернулся. Что-то будет. А еще с грустной улыбкой добавил, что поддерживать Темного Лорда — это сумасшествие. Но без этого нельзя. Лорд — одержимый, но он единственный, которому хватает смелости изменить, искоренить, уничтожить, а потом создать новое. Ситуацию надо лишь правильно использовать. Что-же, Теодор был готов служить общему делу. В гостиную зашел Грегори Гойл. Он поторопился сообщить Нотту об увиденном и о своих подозрениях насчет того, что он заметил. "Все сходится", — подумал про себя Теодор. Отец сообщил ему в письме, что Скримиджер решил нанести визит личного характера, и поинтересовался, как обстоят дела в Хогвартсе. Наказание, куда-то спешащие Поттер и компания. Как они все подстраивают так, чтобы это тут же стало известным каждому дураку? Хоть в газету подавай. *** Люциус Малфой никогда не претендовал на то, чтобы его дом называли образцовым в магической среде, но и на то, чтобы его превращали в круги ада, он тоже своего согласия не давал. Хотя, оказывается, это не обсуждалось с того момента, как мужчина решил стать последователем Темного Лорда. Все твое — мое; кажется, Волдеморт понятия не имел о таких вещах, как частная собственность. Но, похоже, Беллатриса, а также и Нотт тоже мало, что в этом понимали. Белла — на правах родственницы, ну а Нотт — на правах своего положения. Люциус и Нарцисса в собственном доме чувствовали себя, как приживалы. Слава Мерлину, что Драко не приходится проходить через это унижение. — Что? Значит, мальчишка собирается встретиться со Скримиджером? По инициативе самого министра? Снова этот возбужденный тон, заметил про себя Люциус. Естественно, недавно ведь пришел Снейп, который сообщил ему эту новость. Информация, по мнению Люциуса, не стоящая ломаного галлеона, но Темный Лорд приходил в неистовую истерику, лишь при одном упоминании о Поттере. Ну а Малфой просто ревновал к тому, что Волдеморт благосклонен к кому угодно, но не к нему. И это при том, что то жил в его доме. — Когда это произойдет? — Волдеморт заметался, не в состоянии найти себе места. — Об этом мне не известно, — бесстрастным тоном "обнадежил" его Снейп. — Плохо! — резко повернулся к нему Волдеморт. — Почему такая неполная информация? Вы ведь знаете, как это важно? Снейп ничего не ответил, но зато за него это сделал Крэбб старший, который сообщил без возмущения в голосе, что весь факультет Слизерина наказан и что их наказали самым ненадлежащим образом. — Надо же, — усмехнулся Волдеморт, не отводя взгляда от Снейпа, — воспитываете их. Похвально! Но все же, — спросил он, с плохо скрываемым раздражением поворачиваясь к Крэббу, — какое это отношение имеет к мальчишке?! Крэбб старший подскочил от страха. Тогда эстафету в разговоре взял на себя отец Теодора Нотта. —Прошел слух, что пока факультеты будут убираться в замке, Поттер со своими друзьями будет находится в другом месте. И поскольку наказание они отбывают сегодня, со Скримджером встретятся тоже сегодня. — Это точно? — поинтересовался Волдеморт. — Мы подтвердили информацию в Министерстве по поводу Скримджера, и если профессор Снейп подтвердит со своей стороны, так как ему, должно быть, виднее, что творится в Хогвартсе, то все станет ясным как день, — так же спокойно и монотонно ответил Нотт. — Ясным как день, — подтвердил Волдеморт. — Но, выходит, из-за того, что профессор Снейп находится у себя в подземельях, ясный день он видит редко, что существенно влияет на его мозговую активность. Если у Скримиджера назначена встреча на сегодня, и наказание в академии тоже на сегодня, тогда вполне вероятно, что Скримиджер и Поттер сегодня и встретиться, — сказав это, Темный Лорд покосился на Снейпа. Снейп смотрел на Волдеморта и не верил, что когда-то столько магов согласились пойти за этим фанатиком. Бесспорно, он был сильным магом. Это подмечал даже покойный Дамблдор, но слишком явным был тот факт, что здравого рассудка ему не хватало. — Ну, так чего же мы ждем, друзья мои? Кажется, новый мир уже не за горами! — сказал Волдеморт. Но почему-то никаких положительных возгласов не последовало. Пожиратели Смерти вдруг стали беспокойными, и каждый думал, как бы помягче вразумить Темного Лорда. Это правда, что они приняли метку, как и то, что они отчасти разделяли его идеи. Но присутствующие здесь, исключая некоторых, все же были людьми не окончательно выжившими из ума. Какой толк будет от установления новой власти, если все их будут бояться как тиранов. Никто не говорит, что все должны будут полюбить новых правителей, но и вселять страх — тоже не лучший вариант. Люди должны понять, что происходящее неизбежно, и со временем принять это, как единственное правильное решение. Сейчас главное — как можно дипломатичней установить эту власть. Выступать в открытую против Поттера и, что еще хуже, убивать его, когда у него столько сторонников, неразумно. Поттера нужно топить по-другому. Нужно, чтобы все, кто его поддерживает, разочаровались в нем как в спасителе. Не видели надежную опору. А если в нем начнут сомневаться, то будет легче перетянуть людей на свою сторону. Люциус Малфой даже придумал, как это сделать. — Мой Лорд, — несмело обратился он. — Слушаю тебя, Люциус, — со снисходительным пренебрежением ответил Волдеморт своему слуге. — Я считаю, что убивать мальчишку Поттера неразумно, так как это может повлечь суматоху. Люди в гневе неуправляемы. И это может затруднить установление вашей власти. — Хочешь сказать, что существует кто-то, кто встанет на моем пути? — Темный Лорд был раздражен. — Твои слова разочаровывают меня, Люциус! — Я не хотел вас разочаровать. Ни в коем случае, — торопливо сказал Люциус, уже жалея о том, что открыл рот. — Но Поттер — герой для многих! И мы не можем знать, как поступят его последователи, если вдруг узнают о его смерти! Видите ли, настоящая власть — это не всегда демонстрация силы. В политике этим не всегда победишь! Чтобы удержать власть, нужно действовать другими методами. Повисла тишина. Все пребывали в напряжении. В такие моменты от Волдеморта можно было ожидать чего угодно. Вдруг хозяин повернулся к Малфою и сказал. — Что же, Люциус, должен признать, что тебе виднее с этой точки зрения. Лично я никогда не любил политику. Она лживая. Но раз Министерство столько лет удерживало власть и держало все под контролем, думаю, не прислушаться к его сотруднику было бы большим лишением. Уж мне ли не знать, что такое культ личности, — эти слова он произнес особенно гнусавым тоном, думая о Дамблдоре. — К тому же, воспоминая первую магическую войну, не хочется повторять те же ошибки. Люциус, ты удержал меня от ошибки, не потерял еще хватки. Но я надеюсь, что ты не просто так меня настаивал на путь истинный и у тебя есть способ, как можно расположить к себе людей. Люциус Малфой слегка улыбнулся, но так, чтобы этого никто не заметил. — Да, мой Лорд, конечно же, я знаю один верный способ. Нужно посадить семя подозрения в отношении Дамблдора. К тому же, есть люди, которые уже это делают. — Поподробней, — с энтузиазмом сказал Волдеморт. — Почему Дамблдор так настаивал на том, что полукровки и магглы ничем не хуже в магии, чем чистокровные? Это же чистая лесть. В большинстве случаев, маг, который не окружен магией с самого детства, не может быть лучше того, что дышит этим буквально с первого дня, — сделал паузу Люциус. — Продолжай, Люциус, ты ничего нового пока этим мне не поведал, — с ноткой раздражение человека, которому подкинули хорошую мысль и тут же ее испортили, сказал Волдеморт. — Убеждения Дамблдора принижали достоинства чистокровных магов. Им говорили, что у них нет никаких преимуществ по отношению к магглам. А между тем, за больше, чем столетие, не было мага сильнее Дамблдора, — с последним, видимо, Люциус переборщил, так как Волдеморт резко перевел на него змеиный взгляд. — О, как ты верно подметил, — начал Волдеморт с нарастающей вдохновенностью, — столько талантливых кануло в лету, только потому, что этот дурак твердил им, будто они ничем не лучше магглов, тем временем как сам он поощрял каких-то посредственностей. А все ради чего? Ради того, чтобы история не знала мага, могущественней и мудрее его. Альбус Дамблдор величайший в мире лгун и мошенник. Темный Лорд настолько вдохновился этой идеей, что немедленно дал приказ, чтобы статьи, развивающие подобную теорию, начали массово печататься. — Это будет получит больший эффект, если будет написано как чистосердечное признание юного дарования, которое осталось незамеченным из-за убеждений Дамблдора. Таким образом, мы добьемся того, что люди перестанут видеть чистокровных в неприглядном свете, — сказал Люциус более уверенным голосом, радующийся тому, что он вновь, хоть и на короткое время, попал в милость к Волдеморту. — Да, я всецело полагаюсь на тебя в этом вопросе. Снейп, стоящий в стороне, мысленно вопрошал, кто поверит в подобный вздор. Видел недовольную мину Нотта. Хотя скорее чувствовал и предугадывал, так как лицо мужчины было как всегда непроницаемым. Касательно Поттера и остальных: теперь им нужно пенять на себя. Вражда с общественным мнением может быть опасней любого Волдеморта. — Но я хотел бы добавить кое-что от себя. Пусть старину Скримиджера убьют неподалеку от того места, куда он пойдет с визитом. Да-да, чтобы подозрения пали па Поттера. Кстати, Люциус, вы так позабавили меня этим способом с газетами, что я хочу, чтобы вы срочно написали статью об убийстве Скримджера. Причем чтобы сам Скримджер прочитал ее перед своей кончиной. Воображаю выражение его лица, когда он живой прочтет о своем убийстве. Я хочу потом посмотреть на его реакцию. Всех передернуло. Убийство Министра — это не шутки, это попахивает переворотом. Пусть формально он и начался. Все, кто обладал более-менее проницательным умом, знали, что то, что творится в Министерстве, так или иначе продиктовано новой властью. Но, несмотря на это, официально Министерство придерживалось нейтралитета. Убийство Скримиджера означало объявления всему миру, что война неизбежна. Люциус Малфой поджал губы. Он сделал все, что мог. Сейчас перечить Волдеморту, когда он так одухотворен, было так же глупо, как приговорить себя к Круциатусу. Когда у него было хорошее настроение, он был еще более невменяемым. Малфой старший к лику святых себя никогда не причислял, но и лишних смертей на душу не брал и тем более не предвосхищал предсмертных мучений. *** Драко Малфой расхаживал по святилищу Снейпа или, проще сказать, по его кабинету. Он сам разогнал "помощников", нехотя предложивших ему помощь в этом деле. Парню почему-то показалось, что вопреки наказанию, данному самим Снейпом, директору бы навряд ли понравилось, если бы кто-то рыскал по его кабинету. А по сему, Драко решил быть защитником этого святого места. Он начал разглядывать различные настои, гадая, для чего они. Надо же, Снейп рассказывает о разных зельях, но о самых интересных, по-видимому, умалчивает. Вот это, синее, например, от чего? Он приблизился к стеклянному сосуду, чтобы поближе рассмотреть содержимое. Зельеварение, на самом деле, было самым любимым предметом Драко. И это он не пытался подлизаться к Снейпу. Быть мастером зельеварения — на самом деле любопытно. Да и сама эта наука, по мнению Драко, была самым изящным проявлением магического таланта. Зельеварение слизеринца действительно интересовало. Правда, не в этот момент. В этот момент он пытался понять, что имел ввиду Блейз Забини. Блейз Забини был дураком, который ничего во всем этом деле не понимал. Или понимал уж слишком многое. А если это было так, то откуда ему знать? Потому-то Драко было еще сложно понять, о чем толкует Блейз и отчего ему, черт подери, все известно. Надо будет у него это выяснить. Вдруг в кабинет Снейпа зашел никто иной как Винсент Крэбб. Драко не был настроен на душевные разговоры с бывшими друзьями, но сам случай велел. Крэбб сам не ожидал увидеть Малфоя, поэтому слегка стушевался. — Я ищу Грегори, — начал он. — Его здесь нет, — ответил Драко и тут же съязвил, вспомнив о старой дружбе: — Ходит прихвостнем за новым хозяином. — Драко... — попытался оправдаться Крэбб. — Что? Это правильно для слуг — бегать за хозяином. — Будто бы ты к нам как-то иначе относился! — вдруг в сердцах воскликнул Винсент, как о чем-то наболевшем. — Да, как слуги. И на правах слуг выбираем себе сильных хозяев. Драко сжал кулаки. Крэбб даже не думал, что этот разговор произойдет когда-либо. — Мы, знаешь ли, не шибко умны, — говорил Винсент, — что поделаешь, отдохнула природа на нас: чистокровные, но способности почти как у сквиба. А держать марку надо. Сам понимаешь! Драко слушал. В словах Крэбба было столько горечи. Он, по сути, никогда не утруждался тем, чтобы спросить их мнения, не говоря уж о чувствах. Слизеринцы не опускаются до обсуждения чувств. — Ведь такой был уговор. На Слизерине дружбы нет, и я не могу понять, почему ты, слизеринец до мозга костей, пытаешься обратиться к этим привязанностям. Тебе-то об этом что известно? Мы сотрудничали, теперь сотрудничество нас не устраивает, и мы уходим, — сказал Крэбб и замолчал. — Тебе конец! - вдруг, после долгой паузы, воскликнул Винс. — Тебе, и Люциусу, и всей семье. А я падать не хочу. — Пошел к черту! — закричал Малфой, скидывая со стола все пробирки и склянки, не заботясь о том, что ему здорово влетит от Снейпа. — Это еще не конец! — шипел Драко, будто бы уже сделал выбор, на чьей стороне будет играть. Но Крэбба уже не было. Странно было допускать подобную мысль, но в словах бывшего друга не было ни капли желчи или цинизма, он не пытался потопить его. Хотя на другом месте он, Драко, это бы и сделал. Парень посмотрел на разбросанное, разбитое стекло. Урон был внушительный. От Снейпа влетит по полной. Нужно бы все убрать. Вдруг он услышал чей-то голос в дверях. — Тук-тук! Вы не сильно заняты? Эта девушка была младшей сестрой Дафны Гринграсс, Асторией. Драко решил, что стоит быть галантным, беря во внимание, что речь идет о таком милом создании. — Нет, не очень, — успокоил ее Драко. — Чем я могу вам помочь? — спросил он, одарив девушку улыбкой. — Мне нужно одно зелье. Но, вижу, профессора Снейпа нет. — Сегодня я за него. — Вот как, — девушка уже хотела было уйти, но Драко ее остановил. — Вы сильно торопитесь? Девушка смущенно улыбнулась, но остановилась. Драко сам не знал, зачем ее позвал. Но Малфою было важно поговорить с кем-нибудь, не знающим ничего ни о нем, ни о его делах. И ему казалось, что девушка, стоящая перед ним как раз такая. — Давайте, я вам помогу, — предложила она. *** Ребята расслабились лишь тогда, когда, наконец, перешагнули порог Норы незамеченными. Там их встретил Артур, который был дружелюбен и оптимистичен, как всегда. Впрочем, это было лишь для того, чтобы не угнетать атмосферу. Уизли старший принципиально не задавал "сложных" вопросов, чтобы не давить на ребят. Но и без этого груз ответственности на плечах Гарри не ослабевал. Миссис Уизли, как всегда, хлопотала на кухне, но как только услышала голос своего сына, выскочила в прихожую, чтобы задать тому трепку. — Мама, — было обрадовался Рон, но тут же опешил, когда мать угрожающе подняла ложку. — Рональд Артут Уизли, и как мне это понимать? Это ты решил оставить нам на память, да? Да я чуть со страху не померла! До Рона не сразу дошло, что мать имеет ввиду упыря, которого он оставил в кровати, когда решил, что точно не бросит Гарри в его последней схватке. Выяснение отношений пришлось прекратить, когда в дверях появился Скримиджер и многозначительно прокашлялся. Не то чтобы Скримиджер был самым приятным гостем. Он был не настолько умен, насколько импозантен, и министру нравилось верить, что ему уделили должное внимание и проявили уважение, даже если он не у себя дома. Дабы не тянуть с этим — не самым приятным — визитом, глава Министерства и ребята расположились в гостиной для дальнейшего разговора. Скримиджер смерил всех подозрительным и даже презрительным взглядом, будто бы до сих пор недоумевая, почему столько интереса вокруг этого самого Поттера. Он отдал каждому по одной вещи, которую завещал ребятам покойный Дамблдор. Поттеру — снитч; Уизли — Деиллюминатор, какое-то безумное изобретение покойного Дамблдора; Грейнджер — детские сказки. Все так называемое наследство ничего, кроме недоумения, не вызывало. Раздавая каждому предназначенные им вещи, Скримиджер задавал вопросы и пристально следил за каждым. Его насторожила реакция Уизли, когда ему сообщили, что Дамблдор оставил кое-что и для него. Задавая вопросы, большинство из которых носили абсолютно отвлеченный характер, Скримиджер ловил себя на мысли, что ставит им палки в колеса. Когда отказывал в получении меча, министр почувствовал это малодушное чувство превосходства. Что же, какие-то семнадцатилетние сопляки думают, что в состоянии справится с самой большой опасностью, которая нависла над Магическим Сообществом? Глава Министесрства вздрогнул, когда почувствовал на себе взгляд Грейнджер, так же пристально изучающей его, как и он ее. Черт бы побрал эту, так называемую, самую умную колдунью своего времени. Вся эта история с Поттером не так бы раздражала, если бы не участие в ней его друзей, Уизли и Грейнджер. Особенно Грейнджер. Такие, как она, считают себя выше всех, таким глубоко наплевать на иерархию, и на любого министра она будет смотреть как на идиота. Пока Рон, Гермиона и Гарри пытались понять, каким смыслом обладают оставленные Дамблдором предметы, Скримиджер продолжал наблюдать за Роном. Уизли — одно выражение лица вызывает улыбку, не добрую, а скорее смесь сочувствия и желания потешаться. Он когда-то читал одну маггловскую книгу, в которой говорилось о каком-то чокнутом, возомнившим себя героем. У него был слуга. Так вот, этот слуга очень походил на Уизли младшего. Какой-то ущербный он, впрочем, как и вся семейка. Настоящий маг не может быть чьим-то прихвостнем. Глава Министерства был рад наконец-то покинуть дом Уизли. Оглядев их дом в последний раз, Сримиджер подумал, что не зря его называют Норой. И не уж-то таким людям он доверяет положить конец правлению Темного Лорда. Артур Уизли, который, сколько онпомнил, работал в одном и том же отделе. Никакого продвижения, никаких карьерных амбиций. Не то чтобы все должны обладать честолюбием, но когда тебе говорят, что дело — возможно, дело века, — нужно доверить какому-то Уизли, ничего, кроме раздражения, это не вызывает. Скримиджер сделал глубокий вдох, почувствовал, как воздух проник в легкие. В конце концов, это не он на месте Уизли. Если на то пошло, он на своем месте и стоит выше, гораздо выше. Министр по прежнему не поддерживает политику Волдеморта. Но и Поттеру не особо верит. А впрочем, у него есть своя собственная направленность, позиция Министерства Магии, которая, несмотря ни на каких Темных Лордов, является единственной авторизированной системой. Темный Лорд и Поттер — это всего лишь две оппозиции, не равные по статусу такому органу, как Министерство. И оно как раз должно не погрязнуть в этом противостоянии, и не потерять своей позиции. Убежденный в этом, Скримджер зашагал вперед, ни о чем не подозревая, как вдруг откуда-то с неба перед ним начало падать что-то похожее на листы бумаги. Скримджер поймал один, на котором большими буквами было написано: "Убийство министра Магии" Скримджер побледнел и тут же принялся читать дальше. — Убийство произошло примерно в 16.45, — Скримиджер машинально взглянул на часы, — 16.43, что за бред... — прошептал он. Мужчина начал озираться по сторонам. Выражение ужаса и обреченность отразилось на бледном лице, когда со всех сторон его начали окружать. Руфус Скримджер, глава Министерства Магии был убит в 16.45, как и было указанно в бюллетени. *** Вскоре новость об этом дошла до Темного Лорда. — Приказ выполнен, — послышалось у него за спиной. Тень беспокойства отразилась на лице всех присутствующих. Убийство высокопоставленного лица означало лишь одно: слухи о Волдеморте и Пожирателях — не просто слухи. Теперь даже те, что не хотели ничего замечать, должны были признать, что Волдеморт вернулся. Теперь Пожиратели действуют в открытую. — Возможно, не стоило поступать так радикально, — сдавленным голосом высказал мнение большинства Люциус. — Скримджер — жалкая крыса, думающая, что может отсидеться у себя в кабинете, пока за его стенами будут происходить революция и перевоплощение мироздания. Политики, как обычно, отстают на сто лет от всего, что творится дальше их носа. Обязанность Министерства — это поддерживать формальный мир и делать праздные заявления, попутно уверяя себя, что ничего не изменилось. Жалкий народец! — сказал Волдеморт. Кто бы мог подумать, что Темный Лорд склонен к максимализму. — Мне вот удивительно, как тебе, дорогой Люциус, с твоей врожденной политической осторожностью, удалось все же сделать выбор. Это похвально! *** Люпин буквально ворвался в дом Уизли. — Скримджер убит, — сказал он сходу, а потом сразу же прошел на кухню, минуя ошарашенного Артура, который пытался переварить эту информацию. Завидев на столе стакан с водой, он залпом выпил его. Даже находчивая Молли не нашла, что сказать. На шум, вызванный прибытием нового человека, сбежались ребята, до этого обсуждающие оставленные предметы и дальнейшие действия. — Скримджер убит! — повторил ребятам Артур. — Но как это произошло? Не более как полчаса назад он вышел их этого дома, — на этот раз мужчина обращался к Люпину. — Это было подстроено, — Люпин пытался объяснить самому себе происходящее. — Скримиджер должен был быть нарочно убит неподалеку от твоего дома. Значит, стало известно, что Гарри с ребятами покидали Хогвартс. Гарри смотрел на Люпина и не мог поверить. — Но откуда ты... — начал он. — Стал случайным, нежеланным свидетелем. Вот сейчас мы действительно влипли. Он знаком попросил Молли подать ему еще воды. — У Скримджера было что-то в руке. — Значит, в Хогвартсе кто-то узнал об этом. Нас подставили! — заключил Рон. Гермиона вдруг вспомнила о Блейзе. — Не думал, что Волдеморт начнет действовать так быстро и так изощрённо! — высказался Артур. — Да уж, на Темного Лорда это не очень похоже, — подтвердил Люпин. — Зато на одного нашего хорошего знакомого — вполне.