Шел седьмой год в Хогвартсе

Черная, высокая фигура с трудом передвигала ноги. Облокотившись рукой о камень, этот некто опустил голову. При этом движении челка спала на глаза. Сделав глубокий вдох, человек вновь поднял голову. Словно преодолевая себя, он простоял пару секунд, а позже рванул вперед, исчезая в темноте коридора. Еще никогда Малфой-менор не казался ему таким холодным и омерзительным местом. Холодным, потому что стал чужим в тот момент, когда почти лишенное души и тела скелетообразное существо с отсутствием аппарата обоняния переступило порог этого, доселе ненаносимого на карты замка. Теперь же скрывать дом смысла не было. Самая ужасная скверна уже была внутри. Выбрав именно их поместье, Волдеморт решил окончательно уничтожить Люциуса. Сломав его палочку, дал понять, что в этом доме приказы отдает уже другой хозяин. Это место было омерзительным, потому что здесь творились омерзительные вещи. И он, Драко, только что стал свидетелем одной из них. Глаза, умоляюще смотревшие снизу вверх, казалось, навсегда отпечатаются у него в сознании. Отворив двери собственной комнаты, Драко рухнул на пол, подпирая рукой стену, такую же каменную, отдающую в синеву, из-за света, который еле проскальзывал сквозь задернутые бархатные темно-зеленые шторы. Этот полный сожаления и безысходности взгляд. Нет, сожаления не к себе, а к Драко. И даже безысходность была предназначена мальчишке. Люди не должны свисать вниз головой и умирать под пытками сошедшего с ума из-за своей собственной персоны Темного Лорда. Почему же не должны? Почему нет, и почему его, Малфоя, это так занимало? Причины не было, а проявление таких чувств, как сострадание, он в грош не ставил. Не можешь найти ответа - ищи его в вопросе. Не было причин... Драко не являлся сопливым, жалеющих всех Пуффендуйцем, но и таким психом с отклонениями, который будет наслаждаться кровавым шоу, только потому что он случайно оказался рядом, тоже было не в стиле Малфоя-младшего. А все потому что у него был здравый смысл. О здравый смысл, о существовании которого слизеринец никогда не задумывался, так как тот, опять же, не представлялся чертой хоть сколько-нибудь ценной. Но сейчас этот здравый смысл подсказывал, что не было причины. У него не было причины ненавидеть висевшую головой вниз женщину. А если нет причины, то и объяснению это не поддается. Но с каким сожалением она смотрела на него, на Драко. Сожалением насчет того, что он не может ничего сделать, чтобы остановить это. Безысходность. Парень не мог этого остановить. Остановить не потому что Драко Малфой - добрый волшебник, который жаждет всех спасти. А остановить, чтобы доказать себе, что он в состоянии это сделать, не опасаясь костей, сложенных в человеческий скелет, обтянутый тонкой кожей, который теперь повелевал ими. Драко расстегнул верхнюю пуговицу. Воздуха катастрофически не хватало. Он не отошел еще от смерти Дамблдора; все новые мысли продолжали давить на него, угрожая разодрать мозг и внутренности и выпустить весь этот испытанный ужас от свидетельства убийства наружу. Он все-таки стал убийцей. Пусть не прямо, но косвенно. Он был сообщником. Драко истерично рассмеялся, а потом посмотрел на свои ладони, проверяя, нет ли на них следов крови. Прошелся рукой по волосам. - Нет! Нет! Нет! – повторял он, распластавшись на полу своей, кажущей теперь такой огромной и чужой, комнаты. Проснувшись примерно через час, Драко обнаружил, что ему все-таки удалось отключиться. Надо же, уснуть, зная, что в подземельях твоего дома кого-то пытают, калечат. Тем не менее, ни эти, ни какие нибудь прошлые, не успевшие еще застыть кошмарные воспоминания не посетили его. Даже кошмары посчитали его слишком жалким, чтобы являться ему. У Драко всегда было какое-то искаженное убеждение, что кошмары посещают гениев, злых гениев. Кошмары мучают личностей. Отец часто не мог уснуть. Разрывающие голову мысли всегда провоцировали бессонницу. Люциус не тратил время на сон, предпочитая отдавать его на что-то более созидательное. Пусть это созидательное и включало в себя истребление чего-либо. Позже эту привычку не спать перенял и Драко. Поэтому в Хогвартсе он всегда знал все раньше всех. У змеи сон чуткий, не то что у льва. Как некстати вспомнились львы. Драко перевернулся на спину, будто это новое положение дало бы ему больше пространства для мыслей. Поттер, ненавистный Мальчик-Который-Выжил. Зря. Зря выжил. И зря Дамблдор так верил в него. Потому что именно в этот момент Волдеморт находится в его, Драко, доме. Где этот шрамоголовый прохлаждается, пока весь магический мир трепещет от ужаса? Драко вздохнул. Дверь в его комнату тихонько отворилась. Брови хозяина комнаты тут же сдвинулись. Драко ненавидел, когда к нему заходили без стука. Как только Драко исполнилось пятнадцать лет, он даже отцу тактично намекнул, что был бы очень признателен, если бы тот стучал, прежде чем войти. Но кто это мог быть? Эльфы не заходили к нему без предварительных приказов. Однако пири наличии стольких людей в его доме и при всем бардаке, который творился в мэноре, Драко бы не удивился, если бы его безумная тетка Беллатриса или какой-нибудь из Пожирателей вломились в его комнату. Ни проваленное задание, ни Азкабан не доказывали такую полную утрату авторитета семейства Малфоев, как полная оккупация их дома Темным Лордом. Но дверь отворилась, и за ней появилась высокая, белокурая дама. Мама. Драко расслабился и даже попытался улыбнуться. Внешне получилось плохо, но хотя бы внутренне... - Это ты? - спросил он. Нарцисса посмотрела на сына и заметила, что Драко сидит на полу. Не задавая никаких вопросов по этому поводу, она перешла сразу к делу: - Драко, у меня для тебя новость. Драко посмотрел на мать, кивком головы показывая, что он готов её выслушать. В его семье не любили ходить вокруг да около, предпочитая говорить напрямую. Кстати, эта черта, вопреки всем слухам, что пускали о семействе Малфоев, помогла им стать теми, кем они стали. У них было два способа общения. Первый - лаконично и по-деловому. Обычно таким тоном Люциус отдавал приказы. Второй способ общения, который использовался в высшем магическом свете и во время благотворительных приемов, был утяжелен словесными оборотами с подвывертом. Второй способ Драко любил использовать при общении со всякими Уизли и Поттерами. Ему доставляло удовольствие видеть напряжение в лице рыжего, когда тот пытался уловить логическую цепочку, формирующуюся из слов Драко. Единственной, кто не испытывал трудностей в понимании его речи, была гриффиндорская заучка со скверной в крови - Грейнджер. Как-то невовремя вспомнил Драко о тех, кто шесть лет мозолил ему глаза и отравлял существование своим присутствием. Или... - Драко, ты завтра едешь в Хогвартс, - сообщила ему Нарцисса. В Хогвартс? Драко приподнялся. - Как в Хогвартс? А как же... - Малфой про себя чертыхнулся. Ничто так не бесило убежденного в своем красноречии аристократа, как неумение временами найти нужные слова, для того чтобы сформулировать мысль. - А как же Темный Лорд? – выплеснул вопрос Драко. Нелепо. Нелепо спрашивать, что думает по этому поводу существо, которое даже человеческим назвать нельзя. - Он не стал препятствовать. Даже напротив. Драко потребовалось время для того, чтобы переварить информацию, что сообщила ему мать. Нарцисса внимательно следила за реакцией сына. - Драко, - позвала она, - я советую тебе не забывать об уроках окклюменции, преподанных тебе твоей теткой. Сын вопросительно посмотрел на мать. - Замок Хогвартс находится под защитой. "Неужели," - хотел съязвить Драко. - "Неужели существует такая защита, против которой даже Темный Лорд ничего не может сделать? Сомневаюсь." Будто бы прочитав его мысли, Нарцисса ответила: - Темный Лорд решил пока не трогать Хогвартс. - Хогвартс – это пристанище всех грязнокровок и полукровок. Это очень легкий способ уничтожить их одним махом, – хладнокровно сказал Малфой-младший. - Не говори так, Драко! – строго ответила Нарцисса. Строго и двусмысленно, как подумалось Малфою. Нарциссу не прельщала жестокость, и неважно, против кого она была нацелена. - Отец переубедил его делать это. - Отец? – удивился Драко. – Слова отца имеют еще какой-то вес? - Несмотря на недавние промахи, - Драко поморщился при этих словах, - твой отец - все еще хороший тактик и политик. Может, даже лучший, чем маг. И Темный Лорд об этом знает. И сейчас, когда он захватил министерство, нужна не магия, а продуманная стратегия, если он действительно хочет установить новое правление в магическом мире, а не просто распугать всех... "Конечно, он ведь совсем никого не распугивает. Один его видок чего стоит. При всем моем уважении к тебе, ну и глупость ты сейчас сморозила, Нарцисса Малфой." - Не перебивай меня. - Я хоть слово сказал? - возмущенно спросил Драко. - Сотри с лица эту иронию и слушай меня внимательно. Причина, по которой Темный Лорд согласился с тем, чтобы ты вернулся в Хогвартс, не заключается в том, что он беспокоится о твоем образовании. У тебя там будет миссия. "Миссия. От одного только слова мурашки по коже. И слово-то ненавижу. И то, что за ним стоит, тоже." - Темный Лорд решил дать мне второй шанс? Не знаю, мне плакать или быть счастливым? Или лучше плакать от счастья? – прошипел Драко. Конечно, Драко Малфой, сейчас-то ты можешь шипеть, ехидничать и умничать. Это там, на собрании с Пожирателями ты чуть не обделался от страха. Сейчас у тебя в комнате безопасно, почти так же безопасно как в Хогвартсе. Милый Хогвартс... Разве мог слизеринец подумать, сидя в купе в прошлом году, что так будет скучать по школьным денькам. Он даже по Уизли и Шрамоголовому соскучился. Не зря же так поминал золотое трио до того, как мама зашла в комнату. - Драко, ты должен будешь следить за всеми изменениями в школе. А главное, не появится ли там Поттер со своими друзьями... - начала Нарцисса. В этот момент Драко действительно забыл о хороших манерах, которыми так гордились Малфои. - Мама, - ему даже хотелось рассмеяться, - я понимаю, что ты не особо высокого мнения об умственных способностях Поттера, но даже он не настолько глуп, чтобы появится там. - И все же, - продолжила Нарцисса, - вероятность есть, особенно, если взять во внимание то, что Хогвартс несет ответственность за учащихся там. "Будто бы это сильно поможет," - хотелось ему сказать. Сколько времени сможет Хогвартс «защищать» своих учеников? Темный Лорд достаточно непредсказуемый; завтра-послезавтра впустит своих Пожирателей и... Драко медленно поднял глаза, когда вдруг в голове промелькнула неприятная мысль. Неужели он должен стать тем, кто откроет им доступ к замку. В точности как в прошлом году. Мелкая дрожь пронзила его. Он попытался её унять, чтобы мать не заметила его состояния. Но Нарцисса смотрела ему в глаза и все уже прекрасно понимала: - Вот поэтому я и говорю тебе не забывать об уроках окклюменции, – тихо сказала она, поставив руки сыну на плечо. Теперь кроме дрожи Драко нужно было остановить еще и бешеный поток мыслей. - Драко, Люциус очень устал. И к тому же он унижен. Ты знаешь, как пошатнулось положение семьи... "Да! Да! Да! Я знаю! Зачем ты это повторяешь? Переходи к делу, мама." - Что бы отец ни говорил, ты сам должен решать, – теперь её руки переместились на его лицо. – Драко, я очень хочу тебя защитить. Но сейчас все, так или иначе, делают выбор. И будет несправедливо, если ты не сделаешь свой. Малфой - это не просто род и не то, чем можно просто кичится. Игры закончились, Драко! Нарцисса чуть сильнее сжала его лицо. Драко смотрел прямо в глаза матери, оттенок которых был так схож с его собственным. Но у нее они были синими, более теплыми и живыми. Не такими как у отца, серыми и холодными. Оттенок маминых глаз будто говорил, что она не до конца принадлежит темной стороне. Как будто для нее еще есть надежда... Интересно, у него самого изменился бы оттенок глаз, будь он чуть больше похож на маму? Мама, на чьй же ты всё-таки стороне? - Мам, я тебя не понимаю, – прямо заявил Драко. Ты предлагаешь мне пред... - он не смог произнести эти слова, будто боясь, что будет услышан. Нарцисса убрала руки с лица своего сына. - Драко, ты ведь понимаешь, что преследование магглорожденных - это только начало. Это извращенный каприз этого... - Нарцисса не находила нужного слова. - Даже преследование этого мальчика - его очередной заскок. И неизвестно, что будет дальше. Это надо остановить сейчас, – женщина сглотнула. В последний раз взглянув на своего сына, она встала и, дав свое последнее напутствие, направилась к выходу, оставляя его в раздумьях. Вот она - истинная жена аристократа. Большую часть жизни стоит в тени мужа, но в такие моменты... Окончательно запутывает своего сына! Драко глубоко вздохнул. Казалось, голова сейчас взорвется. Знай он, к чему это все приведет, сам бы дал Дамблдору палочку и попросил бы старика пустить в него Авадой Кедаврой. "Мальчик-Который-Выжил, мне бы твои проблемы! Тебе всего-то нужно скрываться и не попадаться на глаза. А мне упорно нужно следить за тобой или наоборот, упорно не замечать. Но не дай Мерлин тебе появится завтра в Хогвартсе..." Хогвартс. Хоть это и некстати, но очень хотелось порадоваться тому, что завтра он будет иметь возможность сбежать из этого логова. *** Темнело. Гермиона сидела у окна и притворялась, что читает. На самом деле каждый мускул в её теле был напряжен. Она то и дело покусывала губу и благодарила Бога, что ни Гарри, ни тем более Рон этого не замечали. Каждый был поглощен своими мыслями. Каждому было о чем подумать. Так лучше, подумалось Гермионе. И это дало ей еще больше решимости сделать то, что она планировала. Сейчас её уже не колотит от одной мысли об этом. Но другого выхода действительно нет. Она поняла это после всего сказанного Ремусом. Даже Ремус Люпин, её любимый учитель, который всегда щадит чувства окружающих, не стал скрывать серьезность ситуации. Не стал обнадеживать ребят и скрывать правду. Магглов и их близких преследуют. И это не просто слухи. О таинственных убийствах людей, не имеющих врагов, живущих в мире с окружающими и платящих вовремя налоги, уже говорят в новостях. Сейчас случаи не такие частые, но что будет, когда прихлебатели Волдеморта окончательно сорвутся. Гермиона не могла так рисковать родителями. Это все равно пришлось бы когда-нибудь сделать. Эта мысль была не нова. Она точно не проснулась с ней сегодняшним утром. Знай бы она, чем все обернется, приняла бы письмо, которое получила 6 лет назад? Но откуда ей было знать... Она окунулась в этот незнакомый мир с жаждой узнать новое; ей двигало любопытство и даже какие-то детские амбиции. А сейчас что? Сейчас она каждый день представляет, что перед ней стоят родители и пытается мысленно произнести Обливиэйт без того, что ы палочка тряслась у нее в ладони. Но то, что она собирается сделать - преступление. Это неэтично. Однако в маггловской конституции нет такого закона, который бы наказывал человека за то, что он хочет отнять у родителей часть жизни, стерев им воспоминания. Значит, никакое это и не преступление, не так ли? Приятно так себя успокаивать. Она же просто пытается их защитить. Никто не может её в этом обвинять. Узнай Гарри и Рон об этом, они бы точно не одобрили такое. Возможно, даже разозлились бы на то, что она позволила такой мысли зародится у себя в голове. Но нет времени. Сам Гарри говорил, что нет времени слишком долго думать. Они не могут позволить себе такую роскошь, как слишком долго думать. Надо действовать. Надо. Взгляд Гермионы упал на мантию-невидимку. Вот что она подумала, когда Ремус давал им наставления, как пробраться в Хогвартс. - Говорил же я вам, давайте сходим и возьмем что-нибудь пожевать, - сказал Рон. - Опасно, - ответила Гермиона. - Поздно, – отрезал Гарри. - Нет, ребят, ну я так не могу, – заныл рыжий. – У меня кишки скрутит, если я не поем... Рон говорит еще что-то в подобном ключе. А потом тоже замолкает, и каждый из них опять опускается на дно своих раздумий. Спать они лягут рано. Потому что заняться больше будет нечем. Правда сначала возникнет вопрос, кто и где будет спать. Гермиона ведь девушка. После небольшого спора с Роном, так как он больше всех расположен к бессмысленным пререканиям, они все же найдут каждый свое место, чтобы лечь. Гарри, может, даже решит лечь на пол и уступит кровать Гермионе. Рон проворчит, что ему тоже пришла в голову эта мысль, но Гарри его опередил. Кто же виноват, что в комнате одна двуспальная кровать и одно кресло, не раскладное. А их трое, и среди них одна девушка. Можно лечь втроем. Подумаешь, они ведь друзья? К тому же сейчас не время для всяких подобных мыслей. Но Рон скорее прикусит себе язык, чем предложит такое Гермионе. Одно неверное слово и маленькая личная война будет продолжаться до тех пор, как они столкнутся с Волдемортом. К тому же Гарри уже расположился на полу, и Рон уже плетется в сторону кресла. Чувствует, что не выспится сегодня. Хотя врят ли кому-то их них это удастся, и дело тут совсем не в неудобном ночлеге. Гермиона бросила короткий взгляд на расположившегося на полу Гарри и на Рона, пытающегося пристроить свое немаленькое тело в кресле. Ей стало неуютно. Мальчишки ведь тоже устали. Корчить из себя кисейную барышню глупо в данных обстоятельствах. Она ведь могла бы предложить им лечь всем вместе. А что такого? Они - не разлей вода уже седьмой год. Ну и что, что Рон для нее... тем более, что Рон ей... Но все же, во избежание неловкости, она ничего не говорит. К тому же Гарри уже повернулся набок, да и Рон перестал ерзать, найдя удобное положение в кресле. Закончили, наконец, возится. Легли уже. Но не спят. Гермиона уверена, никто из них не спит. Гарри не может уснуть из за накатывающих снова и снова мыслей, а Рон - потому что у него урчит в животе. А он не может заснуть на голодный желудок. Гермиона повернула голову в сторону сумки. Поток мыслей остановился, запнувшись об одну единственную, которая встала поперек рассудка и требовала быть исполненой. И как бы ни пыталась Гермиона её обойти, в итоге все равно спотыкалась. Завтра нужно встать на рассвете, нет, даже раньше. Но что же делать, если Гарри и Рон так и не заснут? Хотя, вон Рон уже сопит. Беззаботное дите. Труднее будет с Гарри. Даже если раздумья его полностью утомят. Сон у него чуткий. Он может проснуться рано. Гермиона в любом случае рискует. Она тихонько приподнялась, и посмотрела на лежащего на полу Гарри, а потом на Рона в кресле. Ни один из них не шелохнулся. Завтра надо встать рано, снова подумалось Гермионе. Настолько рано, насколько это возможно. Она не будет крепко спать. Будет просыпаться и краем глаза следить за тем, как темная ночь становится серой. Пока не станет хоть что-то видно. А потом она тихонечко встанет, надеясь, что ребята еще спят, и на цыпочках пройдет к своей сумке, из которой извлечет плащ-невидимку, и накинет его на себя. Потом так же тихо выйдет за дверь и направится в город, в ту часть, где расположен дом семьи Грейнджер. Она пойдет туда, чтобы совершить самое страшное преступление, которое хоть и не влечет за собой ответственности, но будет мучить её всю жизнь. Но обратной дороги нет. Если бы и хотелось сделать другой выбор, то надо было делать его шесть лет назад и не принимать предложение ехать в Хогвартс. Тогда она взяла ответственность за все, что с ней будет происходить. Родители не знают. Они многого не знают, потому что она многого им не рассказывала. Поведала им лишь о некоторых, более-менее интересных заклинаниях. Взмахивала палочкой, по привычке, чем заставляла маму дивиться и напоминать себе, что её дочь волшебница. Что знали родители Гермионы Грейнджер о том мире, который она выбрала? Лишь то, что никогда его не поймут, поэтому предпочтут сдержанно уважать её выбор. Знали бы они, насколько похоже магическое сообщество на их мир. Там есть бюрократия, суды, обиженные и обделенные, даже рабства есть - то, что в их мире искоренили давно - и есть тираны, желающие захватить власть. В магическом мире есть палочки и заклинания. В маггловском мире есть взмахи рукой, отдающей приказы, и пустые обещания. "Знала бы ты, мама, что оживление завянувших в вазе цветов и все то, что ты называешь магией, стоит на последнем месте по важности в этом мире. В вашем мире ведь тоже есть наука, книги и искусство. Но кому это нужно, когда есть власть и сила? Нет, мама, папа, вы об этом ничегошеньки не знаете. Даже не догадывайтесь. Отдалилась ли ваша дочь от вас из-за того, что не может это вам рассказать? Может быть. Стали ли вы для нее чужими из-за этого? Ни в коем случае." Сейчас, медленно бредя по городу, под мантией, чтобы её никто не видел, Гермиона пыталась удержать давящую камнем мысль в голове, чтобы сомнения не имели ни малейшей щели, куда можно было бы прокрасться. Она будет идти вперед уверенным шагом. По возможности освободит голову от мыслей или же будет воспроизводить про себя то, что она собирается сделать. Гермиона никогда не сомневалась в правильности принятых ею решений. Звучит ли это самоуверенно? Возможно. Но жизнь - как пинг-понг. Шарик приходит в движение, только если ударяется об ракетку. До этого момента ей никогда не приходилось сомневаться, когда она снова и снова кидалась с головой в приключения вместе со своими друзьями. Все, что они совершали, казалось правильным. Это было весело и авантюрно, и вместе с тем присутствовало ощущение, что они совершают что-то нужное, что-то во имя общего блага. Гермиона Грейнджер была непоседлива и деятельна. Но сейчас, первый раз в жизни, мячик может быть неправильно отбит. Первый раз она, может, совершит самую большую ошибку, преступление против своих родителей. И Гарри с Роном не будет рядом, чтобы разделить ответственность вместе с ней. Первый раз она соврет своим друзьям. Она еще не дошла до дома, не подняла палочку и не прошептала про себя, тихо, но уверенно Обливиэйт, а уже чувствует себя так, как, наверное, чувствуют себя те, что нарушил закон. А она была законопослушной. Но Гарри и Рону она ничего не расскажет. Она побоится. Ну и что, что они знают друг друга вот уже шесть лет. Ну и что, что они через многое прошли вместе и еще пройдут? Но ведь каждый раз происходят разные ситуации, и однажды они её не поймут, не примут её решения. А она этого боится. Гарри точно не поймет. Гарри, у которого не было родителей, а он так мечтал узнать их; он всегда будет тосковать из-за этой невосполнимой потери. А она? Она - ребенок из полной семьи, который сам собирается оборвать все связи с родственниками. Бесчеловечно! Они, папа с мамой, ведь даже не поймут, что с ними произойдет. Все имеют право знать правду, разве не это является одним из кредо Гермионы Грейнджер! Жестокая! Лицемерная! Жалкая! Больше незачем будет прятаться. Для других мы всегда судьи, лишь для себя адвокаты. Себе всегда можно найти оправдание. Гермиона остановилась, чтобы отдышаться. Вроде бы она шла ровным шагом, но камень, что давил на сознание, переместился в грудную клетку и теперь пытался раздавить её. Но она делает глубокий вдох. Это помогает собрать волю в кулак. Она почти преодолела половину пути. Нет, она не скажет. Никому. Даже Рону, несмотря на свои чувства к нему. Лучше она будет ненавидеть себя, чем сделает так, чтобы ее ненавидел Рон. А Рон точно будет ее презирать. Человеку с такой чистой душой, как у Рона, никогда бы не пришло в голову совершить то, что собирается сделать она. А ведь его родители тоже рискуют. И он тоже за них переживает. Но он бы никогда не отпустил их. Никогда. Гермиона не обратила внимания на то, как сжалось все в области солнечного сплетения и как соленые капли начали литься из глаз. Она не скажет. Не скажет. Черт побери, ведь она предает не только родителей, но и своих друзей. Она не такой верный друг, каким всегда себя считала. Гарри и Рон доверяли. Ребята прислушивались к ней безоговорочно. А у нее нет смелости сказать им правду. У храброй гриффиндорки нет смелости. Благородная гриффиндорка боится, что её осудят. Она слишком дорожит своим имиджем, она слишком гордая, чтобы признавать ошибки. И оправдываться ни перед кем не будет. Но оправдываться все равно придется... Когда она вернется обратно, что она скажет Рону и Гарри? Где она была в такую рань? Соврет с три короба, что сжалилась над Роном и пошла купить ему поесть? Рон поверит и начнет ныть и пыхтеть, чтобы Гермиона прекратила над ним издеваться. Но ничего не заподозрит. Он не позволит себе подозревать её. А Гарри? Гарри - не Рон. Даже если сделает вид, что поверил, в душе у него зародится сомнение. Это не вина Гарри, что он такой. Что он не такой доверчивый, как Рон. Он доверяет ей. Она знает, что доверяет. Хочет доверять. Девушка уже почти дошла до ворот дома. Кода она войдет, где она застанет родителей? Они обычно встают рано. Мама встает даже раньше, чем папа, потому что ей нужно приготовить завтрак. Она может застать их, когда они порознь. Или лучше сделать это, когда они вместе? Ну и на кого она похожа? На убийцу, прикидывающего, как бы лучше совершить злодеяние? Хотя чем это - не убийство? Убийство их прошлого, в котором у них была дочь. Трясущими пальцами Гермиона нащупала ключи в кармане и просунула их в замок двери.