Правильный выбор

- Приходи ко мне, - сказала Нацуко в трубку. - Прислать за тобой такси? - Я сам. Генджи занимался необычным делом: разглядывал себя в зеркало. Наверное, не стоило соглашаться идти к ней в отель. Но там, куда ходила Нацуко, Генджи чувствовал себя, как хост на приеме у императора, вести же ее туда, куда обычно ходил он сам, тем более не стоило. Во-первых, там он опять мог нарваться на знакомых, а он и так еле отвязался от Маки и Чуты, которые все допытывались, как у него все прошло «с этой клевой телкой». Еле сдержался, чтобы не пересчитать им зубы. Во-вторых, он понимал, что даже если Нацуко туда придет, то им обоим точно так же будет неудобно. Пришлось провести ревизию небогатого гардероба и придать себе вид, с которым он смог бы преодолеть отельный фейс-контроль. Он помнил, как в первый визит на него смотрел швейцар при входе, и хотя в тот день вид у Генджи был еще тот, рисковать не хотелось. Он отлично понимал, что мир Нацуко – это не просто мир роскоши, но мир благопристойной роскоши, и хотя Генджи никогда не суждено было стать его частью (и нахер надо), сейчас приходилось соответствовать. - Заходи, - Нацуко распахнула перед ним дверь, - я очень рада, что ты мне позвонил, - она оглядела его. - Тебя просто не узнать. Генджи еле удержался, чтобы не скривиться. Вещи на нем были совершенно новые, и ему было в них немного неуютно. Но черные джинсы, темно-синяя футболка-поло с зеленым крокодильчиком на кармане, а главное – волосы, лишенные привычной порции геля и поэтому прикрывавшие бритые виски, придавали ему вид приличного молодого человека, так что он без вопросов миновал швейцара на входе. Девушка на ресепшене с улыбкой вручила ему оставленный Нацуко ключ от номера, чтобы он воспользовался лифтом. - Я тебе не нравлюсь? - спросил он. Нацуко, уже прошедшая вглубь комнаты, обернулась. - Что? Почему ты так говоришь? Генджи пожал плечами. - Я не дурак и все вижу. Ты такая приличная, а я не похож на хорошего мальчика, курю, пью и разговариваю ужасно. - Генджи, - она торопливо подошла к нему, - не говори так. Как ты можешь мне не нравиться, ведь ты мой сын. И потом… - она помолчала. - Это не твоя вина. Ты не виноват, что тебя так воспитали. Она взяла его за руку и потянула за собой. - Почему ты ушла? - Что? - она разжала руку. - Почему ты ушла тогда? - повторил Генджи, чувствуя, что если не спросит сейчас, то, возможно, не спросит уже никогда. Кен сказал: «Генджи, лети!» - но оказалось, что покорить Судзуран – это ерунда. В школе все было так просто: друзья и враги, подлость и верность, смелость и трусость, а если ты запутаешься, то есть те, на кого можно положиться, если ты оступишься, есть те, кто протянут руку, прикроют твою спину. Но с этими взрослыми было сложнее, чем со всеми судзурановцами вместе взятыми. Нацуко некоторое время стояла молча, глядя куда-то в стену, потом развернулась и подошла к мини-бару, отвернула крышку у маленькой бутылочки мартини и вылила в стакан. Щипцы для льда несколько раз ударили по стенке железного ведерка. Нацуко поднесла стакан к губам, потом со стуком поставила на стол. Генджи не отрываясь смотрел на ее прямую спину. - Ты сама сказала, что ответишь на мои вопросы. - Да. Отвечу, - решительно произнесла Нацуко. Она медленно повернулась к нему. - Мне тяжело вспоминать то время. Я совершила ошибку. Но тогда я была очень молода и, наверное, не совсем готова, не очень хорошо представляла, что значит быть женой и матерью. - Это из-за балета? Из-за того, что ты хотела танцевать? - неуверенно спросил Генджи. - Откуда ты знаешь? Хидео рассказал тебе? - настороженно спросила она и снова взялась за стакан – и снова отставила его. - Нет, один из людей моего отца сказал, что ты мечтала стать балериной. - Это правда, я мечтала танцевать. Что еще он рассказал тебе? - Ничего особенного, он мало что помнит. Сказал, что ты очень хотела танцевать, что отец тебя обхаживал, когда я родился, ты много плакала, а потом исчезла, - или ему показалось – или Нацуко вздохнула с облегчением. - Я была счастлива, когда ты родился, но в тоже время мне было очень трудно. Твой отец тоже был очень счастлив, - Генджи не удержался и скривил губы, и Нацуко поспешно продолжила. - Но его все время не было. Конечно, у него были дела. Много дел. Не могу сказать, что одобряла то, чем он занимался, но, в конце концов, если я согласилась стать его женой, то не имела права осуждать его, - ее голос зазвучал уверенней, она прошлась по комнате и села в кресло, стоявшее в углу. В начинающихся сумерках ее фигура становилась как будто слегка размытой. - Я не должна оправдывать себя, но я оказалась не готова к тому, что останусь одна с маленьким ребенком. Знаю, что большинство женщин оказываются в таком же положении и прекрасно справляются. Я не могу упрекать Хидео за то, что он был занят своими делами. Но я была очень молода, представляла себе семейную жизнь совсем иначе, и мои фантазии разбились о реальность, - она поправила волосы и подергала себя за мочку уха, словно проверяя, не потеряла ли сережку. - То, что тебе рассказали, правда. Я много плакала, чувствовала себя ужасно несчастной и одинокой. Но не из-за тебя, поверь. Мне нужно было время, чтобы привыкнуть к новой жизни, нужен был кто-то, кто мог бы меня понять. Но твой отец был занят, у моих подруг была своя, совсем другая жизнь. - Разве ты не говорила с отцом? Не пыталась ему объяснить? - Мы часто ссорились, - Нацуко закинула ногу на ногу и сцепила руки на колене, - Хидео говорил, что все это мои капризы, потом станет легче. Я не хочу очернить его в твоих глазах, но вам, мужчинам, трудно понять, что переживает в такие минуты женщина. Я готова к тому, что ты осудишь меня, Генджи, и будешь прав. В конце концов, даже если мне самой было очень трудно, даже если у нас все плохо складывалось с Хидео, я должна была в первую очередь позаботиться о тебе. Генджи некоторое время молчал, Нацуко, опустив голову, крутила массивный браслет на запястье. - Что было, то было, - наконец пожал плечами Генджи. - Ты не злишься? - Нацуко легко поднялась и положила руку ему на плечо. - Нет. Я отлично знаю, что с отцом трудно иметь дело. - Вы с ним не ладите? - она подтолкнула его к дивану и сама села рядом, спиной к окну, так что во все более сгущающихся сумерках разглядеть ее лицо было непросто. - Он обижает тебя? - Генджи криво усмехнулся. - Нет, он меня не обижает, думаю, ему все равно, - он не мог понять, почему они все время говорили о нем. - Что ты такое говоришь, - она накрыла его руку своей, - даже Хидео не может быть все равно. - Но ты-то была ему безразлична. - Я не была ему безразлична, просто так получилось, - она провела рукой по гладко зачесанным волосам. - Он ведь заботился о тебе все это время. - Знаешь, я ведь пошел в Судзуран, чтобы показать, чего стою, - вдруг сказал Генджи. Из-за того, что он не мог как следует разглядеть выражение ее лица, говорить было почему-то легче. Наверное, потому что начинало казаться, что говоришь с самим собой. - Мне нахрен этот клан не сдался, если честно. Нет, я не жалею, что перевелся. Все думают, что мы чуть ли не уголовники какие. Это неправда. Ну, в смысле, не пай-мальчики, конечно. Но пацаны - они настоящие. Не знаю, как объяснить. - Да, - то ли она и правда понимала, то ли просто соглашалась, а Генджи почему-то не мог заткнуться. - Ну вот, а он знаешь, что мне сказал? «Если сын превзойдет отца, что может быть лучше». - Но ты ведь этого и хотел? - Я хотел, чтобы он посмотрел на меня, - медленно произнес Генджи и убрал свою руку из-под ее ладони. - Я уверена, что у тебя все получится, ты покоришь свою школу, - сочувственно-уверенным тоном, каким обычно утешают проигравших забег в мешках во время спортивного праздника, сказала Нацуко. - Да. Покорю, - Генджи отодвинулся в угол дивана. - Генджи, - теперь ее голос прозвучал растерянно, - что-то не так? - Нет, все нормально, - повисла тишина, Генджи пялился на собственные носки, Нацуко барабанила пальцами по колену. - Может, сходим куда-нибудь поесть? - вдруг предложила она. Генджи, которому, на самом деле, хотелось побыстрей сбежать, неожиданно для самого себя кивнул. - Давай, - он вдруг подумал: может быть, Нацуко – ведьма? Почему иначе всегда все происходит именно так, как хочется ей? - Здорово, - она торопливо встала. - Я только сумочку возьму. За дверями спальни вспыхнул свет. Генджи смотрел на мутно-желтые пятна, что пробивались через матовые дверные стекла, на мелькавшую за этими стеклами тень и испытывал какое-то непонятное чувство стыда. *** - Ты любишь темное или светлое? - спросила Нацуко. - Что? - Пиво, темное или светлое? - Светлое. Она махнула официанту: - «Асахи» светлое и яблочный сок. Они сидели за низким столиком с жаровней в самой обычной окономиячной, из тех, куда ходят на свидание старшеклассники, забегают после шоппинга подружки и куда приводят на воскресный обед свою семью владельцы окрестных аптек и продуктовых магазинчиков. Наверное, в представлении Нацуко это было место «попроще». Что ж, по крайней мере, она постаралась сделать приятное Генджи и не тащить его в очередное «приличное» заведение, где он чувствовал себя не в своей тарелке. - Необязательно было идти сюда, - сказал Генджи, глядя, как Нацуко уже не в первый раз промакивает салфеткой виски: кондиционер висел только над входной дверью и барной стойкой, так что в зале было душновато. - Нет, что ты, здесь очень мило, - она скомкала салфетку, - и я тысячу лет не ела окономияки. - Твой жених не против, что ты осталась тут одна? Тот тип, с которым ты была в баре и потом в отеле. Он был недоволен, что ты сюда приехала. - Ты слышал наш разговор? - Нацуко поерзала, словно у нее затекли ноги. - Я просто слышал, как он зудел, что ты останешься тут одна, - Нацуко хотела ответить, но тут подошел официант с напитками. - Пожалуйста, пиво для вас и сок для вашего сына. - Моего сына? - эхом повторила Нацуко. - Да, госпожа, вы так похожи, - официант с улыбкой поклонился, Нацуко метнула быстрый взгляд за спину Генджи. Тот с удивлением оглянулся, но не увидел ничего, кроме собственного отражения. - Ты чего? - недоуменно спросил он. - Нет, извини, - губы Нацуко растянулись в улыбке. - Так что ты говорил? - Я спросил, не против ли твой жених, что ты осталась тут одна. - Почему ты думаешь, что он мой жених? - все еще глядя ему за спину, спросила Нацуко. - Я слепой, что ли? Понятно, что он твой любовник. Что в этом такого? - добавил Генджи, пожимая плечами. - Ничего, конечно, - Нацуко наконец оторвалась от созерцания собственного отражения. - Все время забываю, что ты знаешь о жизни чуть больше, чем следовало бы в твоем возрасте, - протянув руку и перелив яблочный сок в пивной стакан, она налила в освободившуюся емкость пиво. - Держи. Генджи присвистнул: - Ну, ты даешь. - По крайней мере, ты сможешь всем говорить, что у тебя клевая мать, которая тебе все разрешает, - отпивая пиво, Генджи подумал, что, наверное, ему жилось бы проще, если бы кто-нибудь ему что-нибудь запрещал. – Тэйноске – хороший человек, но мы с ним не расставались надолго, поэтому он волнуется. - Боится, что отец тебя обидит? - Ты и это слышал? Вместо ответа Генджи принялся методично сыпать на кусок теста заправку: лапшу, креветки, мидии. - Конечно, он выяснил, что мог, о Хидео, но не волнуйся, к тебе это не имеет отношения. - Я и не волнуюсь, - он водил туда-сюда лопаточкой, равномерно распределяя начинку по лепешке. - Ты с ним счастлива? Любишь и все такое? Теперь Генджи занимался тем, что пытался придать окономияки форму идеального круга. - Мне с ним хорошо. - Лучше, чем было с отцом? - Генджи, - голос Нацуко звучал так, как будто у нее болел зуб. - Да ладно, я и сам понимаю, что лучше. Я просто так спросил. Нацуко забрала у него из рук лопаточку и ловко перевернула лепешку. Генджи долил в стакан пива. - Ты так плохо ладишь с Хидео? Генджи вертел перед собой стакан, глядя, как пузырьки поднимаются на поверхность. - Ему нет до меня никакого дела. Знаешь, - он поднял голову и посмотрел ей в глаза, - я бы хотел жить с тобой. - Что? - лопатка звонко ударилась о металлическую жаровню. - Забери меня с собой. Мне с тобой нравится. Я постараюсь стать хорошим: брошу курить, не буду пить и все такое, что там еще нужно. Идзаки мог бы им гордиться: маска Нацуко треснула, Генджи видел, что она всеми силами старалась сдержать себя, но на ее лице с невероятной скоростью сменялись потрясение, недоверие, испуг, неловкость. - Генджи, - руки ее дрожали, когда он попыталась снова взять лопатку, - Генджи, - она кашлянула, явно пытаясь придумать, что сказать. - Я понимаю, что это неожиданно, и ты не можешь решить все одна. Но если ты хотя бы подумала… У нас с отцом и правда все как-то хреново. - Знаешь, - голос ее звучал растерянно, она говорила очень медленно, - мне кажется, ты преувеличиваешь. Хидео действительно может быть не очень внимательным, но я уверена, что он тебя по-своему любит. Просто вы оба с характером, а это всегда трудно. Если хочешь, я могла бы с ним поговорить. Да, - она перегнулась через стол и сжала запястье Генджи, голос ее зазвучал уверенней, - я поговорю с ним. Вот увидишь, он все поймет. У вас обязательно все наладится. Все через это проходят, да ты и сам знаешь, - она улыбнулась, - отцы и дети, взрослые и подростки. Поверь мне, все будет хорошо. Генджи поднял голову: - Наверное, ты права. - Генджи, - теперь она говорила мягко, вкрадчиво, сжимая его запястье, - даже если ты обижаешься на отца за что-то, поверь, с Хидео тебе будет лучше. Ведь вы рядом друг с другом всю жизнь, и я уверена, по-своему друг к другу привязаны. Если ты уйдешь, то счастливей не станешь. - Да ладно, забей, это я так, - Генджи высвободил руку и, взяв лопатки, подцепил окономияки и выложил на тарелку. - Я все понимаю. - Ты уверен? - осторожно спросила Нацуко. - Да, конечно. Не переживай. - Я правда могу поговорить с Хидео. - Не надо, все нормально. Давай есть. Но после этого ужин не клеился. Нацуко явно чувствовала себя не в своей тарелке и говорила преувеличенно бодро, на Генджи же навалилась какая-то апатия, поэтому по большей части он отвечал односложно и от второй бутылки пива, предложенной Нацуко, отказался. Когда они вышли на улицу она спросила: - Ты сейчас куда? - Не знаю, прошвырнусь, может, с ребятами зависну, может, еще что. - Генджи, - она старалась поймать его взгляд, но Генджи не отрывался от созерцания ступенек, это было удивительно интересное занятие - считать трещины и сколы на плитке. - Ты уверен, что все хорошо? То, что ты сказал… это было очень неожиданно, и я… - Да, все нормально. Правда, - он поднял голову и заставил себя улыбнуться. - Я тебе позвоню. Пока. - Генджи, - он обернулся, Нацуко все еще стояла на ступеньках и выглядела непривычно растерянной, - я все хотела тебе сказать. Не сутулься. Ты такой высокий, такой красивый, тебе это совершенно не идет. Кажется, как будто тебя что-то придавливает. Но ведь это не так. Выпрямись, - у нее самой была идеальная осанка, совершенно прямая спина. «Лети, Генджи», - говорил Кен, а чтобы взлететь, нужно расправить крылья. - Я попробую. *** Летние ночи короткие и теплые. Черная вода тихо разбивалась о бетонный парапет, то тут, то там вспыхивали красные сигнальные огоньки. Генджи лежал на прогревшихся за день плитах и смотрел в звездное небо – далекое и равнодушное. Идзаки – или телек – были правы: многие знания умножают печали. Он же знал, пожалуй, слишком много. Перед глазами все еще стояло красивое лицо Нацуко – и растерянность, испуг, неловкость на нём. «Поверь, с Хидео тебе будет лучше». Генджи фыркнул: как легко она купилась. Потом вздохнул: зачем задавать вопросы, ответы на которые ты не хочешь услышать. Он догадывался, но боялся узнать наверняка, а ее реакция была так красноречива. В кармане затрезвонил телефон, Генджи посмотрел на номер и сбросил. Телефон тут же разразился новой трелью. - Ну? - Где ты шляешься? Усияма сказал, что закрыл бар еще час назад. Генджи вновь посмотрел в небо. - Я у Нацуко. - Я позвонил ей, она сказала, что ты вы разошлись, еще и девяти вечера не было. - Надо же, ради меня ты даже позвонил ей. - Вот, что, Генджи, - голос Хидео в трубке напоминал шипение змеи, и хотя Генджи понимал, что зря доводит отца, но остановиться не мог – так они оба ему надоели. – Ты, кажется, начинаешь забываться. И забывать, что тебе не все позволено. Либо говори, где ты, либо немедленно возвращайся домой. Слышишь? В чем уж точно нельзя было обвинить Хидео, так это в том, что он как-то ограничивал свободу Генджи. По большому счету, тот мог делать все, что ему вздумается. В том числе не ночевать дома, правда, с непременным условием - сообщить о том, что не придет. Несоблюдение этого нехитрого правила влекло за собой серьезные неприятности. Возможно, Хидео действительно волновался, где проводит ночные часы его единственный сын, может быть, он боялся, что тот станет жертвой межклановых разборок. Конечно, попасть в лапы конкурентов можно было и средь бела дня – было бы желание, но, видимо, даже Хидео был не чужд родительских предрассудков и считал, что беды случаются только под покровом ночи, а при свете солнца волноваться не о чем. Генджи никогда не приходило в голову задуматься об этом логическом противоречии. Короткий телефонный звонок был невысокой платой за полную свободу. - Пока, - Генджи нажал кнопку отбоя и отрубил звук. Телефон еще некоторое время побесновался, а Генджи равнодушно смотрел на мигающий экранчик, представляя, как бесится Хидео. Завтра тот ему точно шею свернет, но это будет завтра. Плевать. Надоели. Он закрыл глаза.