Когда тебя нет

«Погасла синяя звезда, И мы с тобою навсегда Чужие, чужие, чужие…»

Соколовой хотелось сбежать, скрыться, уединиться где-нибудь, чтобы мысленно обработать полученную информацию, понять, как такое вообще могло произойти. В ее мозгу никак не устаканивалось, что человек, которого она так давно и хорошо, как ей казалось, знала, мог так быстро и кардинально измениться. Когда она проглядела все эти нюансы в его личности? Столько времени же вместе проводили и на работе, и дома! - Юля! – по коридору к ней спешил Данилов. – Случилось чего? На тебе лица нет. А утром веселая была… - Степа, ты меня извини, но обсуждать я это не буду. Считай, что все в порядке, - девушка сделала глубокий вдох, который все равно не помог успокоиться. - Но оно же не в порядке, - заметил мужчина. – Слушай, а пойдем погуляем, - неожиданно предложил он. - Куда? В разгар рабочего дня? – недоуменно уставилась на него Юля. - Да какой он рабочий, - Данилов кивнул в сторону кабинета Рогозиной, - у них там посиделки по поводу этих бриллиантов, и, похоже, это надолго. Галина Николаевна знает этого генерала давно, видимо, многое могут вспомнить. А если случится что – так позвонят. Мы ж рядом будем, в пять минут примчимся обратно. Тут парк есть недалеко, говорят, колесо обозрения там поставили. - Какое колесо обозрения? – ей все еще не верилось, что он говорит серьезно. - Обычное, - невозмутимо ответил Степан. – Пойдем. Давай, пока никто не засек. Обещаю не спрашивать, что случилось, и не лезть в душу, - он улыбнулся. - Ну, хорошо, - согласилась девушка, позволяя вывести себя из офиса. Это было так странно – идти гулять среди рабочего дня. С другой стороны, полчаса свежего воздуха никому не повредит, а уж ей так особенно нужно как-то переключиться с этого кошмара, иначе как же работать? И хорошо, что этой самой работы пока нет – есть время выдохнуть. Данилов слово сдержал: вопросов не задавал вообще, рассказывал всякие байки из своей жизни, пытаясь ее рассмешить. Юля честно старалась отвлечься от своих мыслей, вслушаться и оценить юмор собеседника, но воспоминания о Лисицыне почему-то лишь больше преследовали девушку: ей казалось, что это Костя в привычной для него манере старается не то произвести на нее впечатление, не то поддеть. Как тогда, когда он нацепил ей на голову венок из дубовых веточек и грозился уйти в монастырь. Господи, неужели тот Лисицын и этот – один и тот же человек? Как? Почему? - Степа, - неожиданно перебила мужчину Соколова, чувствуя, как внутри снова все закручивается в спираль. – Не обижайся, пожалуйста, но ты не мог бы отвезти меня домой? Я себя плохо чувствую, - она достала телефон. - Так, может, лучше к Вале? - Нет-нет, лучше домой, - твердо заявила девушка. – Черт, аккумулятор сел. Ладно, я Рогозиной тогда из дома позвоню. Так что, отвезешь? - Конечно, без проблем, - Данилов пожал плечами. Всю дорогу никто не проронил ни слова, за что Юля была очень благодарна своему спутнику. У дверей квартиры ребята наткнулись на своих коллег. - Что здесь происходит? – удивленно переводила взгляд Соколова с Майского на Лисицына и обратно. - Фух, слава богу, с тобой все в порядке, - выдохнул Сергей. – А мы уж испугались. - Чего испугались-то? – не понимала Юля. - Да это… - майор осекся, потом кивнул Косте. – Расскажи ей все, - он посмотрел пристально, давая другу понять, о чем именно он говорит. – А ты, - повернулся Майский к Данилову, - пойдем со мной, дело есть. - Юль… - начал было тот, подозревая, что что-то тут не чисто, но девушка улыбнулась. - Все в порядке, Степ, спасибо за прогулку. Увидимся завтра в конторе, - она махнула рукой и повернулась спиной к мужчинам, чтобы открыть дверь. Лисицын молча стоял рядом и, когда Соколова вошла в квартиру, прошел за ней следом. Девушка ничего не сказала, словно не заметила его присутствия, просто бросила сумку и прошла в комнату, он – за ней. - Что вы тут забыли? – холодно осведомилась Юля, повернувшись лицом к мужчине. - Валя сказала, что ты выбежала в слезах и… в общем, мы подумали… еще телефон твой отключен… и на домашний никто не отвечал… Соколова нахмурилась, пытаясь уловить логику мысли, затем ее осенило: - Так вы подумали, что я руки на себя наложу? – она попыталась беззаботно рассмеяться. – Не льстите себе, Константин Львович! Я еще в своем уме! И я вообще не понимаю, что вы до сих пор тут делаете? Поймали же всех бандитов? Ну и прекрасно, возвращайтесь в свой Ульяновск, а то любимая женушка, поди, скучает! – взгляд Соколовой искрился от сарказма. Он молчал. Как ей сказать? Да и надо ли? - Я уже все поняла, - устало вдруг произнесла девушка. – Ты нашел себе в Ульяновске новую пассию, выгодную партию – дочку генерала. Поэтому и уехал к ней. Все ясно, как день. Скажи мне только одно: фотографии – твоих рук дело? - Что? – опешил Лисицын. - Я говорю, ты специально подбросил мне снимки, чтобы ничего не надо было объяснять, а можно было свалить молча, - ледяным тоном объяснила Юля. - Да ты что… - поразился он ее умозаключениям. – Как ты могла такое подумать?! - Ну, знаете ли, товарищ подполковник, в свете последних событий меня уже ничего не удивит, - едко ответила она. – А что, очень удобно: баба с возу – кобыле легче, не так ли? – Соколова подошла к нему ближе. – Ну, что молчим? Язык проглотил? - Фотографии подкинула Ирина, - медленно произнес мужчина. - Зачем? – не поняла Юля, такой ход в ее картину событий не укладывался. - Чтобы ты узнала, а я бы точно не отвертелся. - Не отвертелся от чего? - От свадьбы, - выдохнул Лисицын, понимая, что истина неизбежно вырывается наружу. - То есть ты меня сейчас хочешь убедить, что тебя заставили на ней жениться? – Соколова выдала смешок, слишком нервный, чтобы быть искренним. – Я тебя умоляю! Ты еще скажи, что она от тебя забеременела, а ты как честный гражданин решил выполнить свой долг… - она вдруг замерла на месте, уставившись на него удивленными глазами, в которых постепенно проявлялся ужас. – Костя… - от этой догадки все обожгло внутри. – Боже мой… Нет, не может быть! Господи, пусть это будет лишь ее больное воображение! Ну что же ты молчишь?! Скажи что-нибудь! Но Лисицын не проронил ни слова, глядя, как она отступает назад, сама не веря в то, до чего додумалась. Наткнувшись на диван, девушка без сил рухнула на него, но взгляд остался прикованным к Косте, и тот понял, что деваться больше некуда, дальше молчать нельзя. - Я сказал тебе правду, - начал он, стараясь сохранять выдержку. – Все действительно случилось по пьяни, сдуру, по глупости. И я не знал, кто она такая. А через месяц Ирина позвонила и сказала, что беременна. Я ей тогда заявил, что ребенка не брошу, буду помогать и деньгами, и вообще… Сразу сказал, что не собираюсь на ней жениться, что то, что случилось, вина обоих, значит, обоим и выкручиваться. А она оказалась дочкой генерала. - И он посулил тебе звездочку, если ты выполнишь свой долг, - прошептала Соколова. - Да нет же! – вспылил Лисицын, но тут же заставил себя успокоиться. – Все было наоборот. Он сказал, что я обязан жениться на его дочери, что позора в семье он не допустит, а если я не соглашусь, то он сделает все, чтобы испортить мне жизнь. - И ты испугался, - отрешенно произнесла Юля, опуская голову. - Испугался, - согласился он, - вот только не за себя, - Костя подошел к девушке и присел перед ней на корточки. – Он навел справки, узнал про тебя… - его голос стал тише. – Сказал, что если причина в тебе, то это легко исправить, хоть несчастным случаем на дороге, хоть подкидыванием наркоты в квартиру, - Лисицын взял ее за подбородок и заставил посмотреть в глаза. – Юля, он генерал: у него власть, связи, деньги… Я за тебя испугался. - Почему ты мне не сказал? – еле шевеля губами, спросила она. - А что бы я тебе сказал? Что у меня в Ульяновске случайно ребенок получился, и, если я не женюсь, тебя убьют или посадят? – возмутился он и снова постарался взять себя в руки. - Ты все решил за меня, - бормотала Соколова. – Ты меня даже не спросил. То есть мое мнение было не в счет… – Я хотел тебя уберечь, - возразил Костя и, пересиливая себя, продолжил: – В тот вечер я планировал сказать тебе, что нам нужно расстаться, что я нашел другую. С Рогозиной предварительно я согласовал свой перевод. Но Ирина решила подстраховаться и выслала фотографии… Так ты все узнала. Соколова уронила голову на руки, и по ее вздрагивающим плечам Лисицын понял, что девушка разревелась. - Юля… - он провел рукой по ее волосам, она не отреагировала. Сердце сжималось, глядя, как она убивается. – Юлька, что ж ты у меня такая упрямая! – тихо пожурил он. – Далась тебе эта правда! Ну, ушел мужик и ушел. Наплевать и забыть. Ты у меня умница, красавица, за тобой толпы должны бегать… Зачем ты хотела все это знать? – от этих слов она заплакала еще горше. – Я не врал тебе вчера, - прошептал Лисицын, как же ему хотелось забрать хотя бы часть ее боли на себя. – Ты у меня одна… Я жизнь за тебя отдам, если надо будет… Да, собственно, и отдал… Просто так случилось, и обратно не отмотать. Не переиграть. В этом виноват я, мне и расплачиваться. Это моя тюрьма. Ты должна быть счастлива, слышишь? Хотя бы ты… - он не удержался и, притянув ее к себе, поцеловал в макушку. Костя не знал, сколько времени он провел в квартире Юли, ожидая, когда она успокоится. Он тщетно пытался придумать, что еще он может для нее сделать в такой ситуации, но на ум ничего не приходило. Да и что тут можно сделать-то? И так уже достаточно натворил. В какой-то момент Соколова шмыгнула носом, затем медленно поднялась с дивана, и он встал вслед за ней. Когда Юля повернулась к нему лицом, Лисицын вдруг отчетливо понял смысл затертой до дыр фразы «выплакала все глаза». Она была похожа на мумию, бледную, безжизненную мумию. - Уйди, пожалуйста, - попросила девушка и отвернулась к окну. Лисицын тяжело вздохнул: что ж, логично – большего он и не заслужил. Ему не оставалось ничего другого, как выполнить ее волю. Услышав хлопок, Юля кинулась к двери, чтобы запереть квартиру, после чего упала на кровать и вновь дала волю слезам. Какая страшная оказалась эта правда! Девушка сжала руками подушку, зарываясь в нее лицом, желая опустошить внутренние ресурсы под ноль, выплеснуть из себя все, что долгие годы отравляло ей жизнь. Через несколько часов безудержных рыданий Соколова забылась в глубоком, ровном сне, бесцветном и безликом.