Шипами не уколоться - шиповник обрезан. Тишь...

Зимняя ночь краше граненого алмаза. Под чернильной небесной высью куда ни глянь – всё белым-бело, лишь темнеют на белом силуэты домов и деревьев, да видны сизые ниточки дыма, тянущегося над каждой крышей. Злющий пес, спавший у ступеней дома старосты, поднял голову, прислушиваясь и принюхиваясь. Тихо заворчал, взъерошив шерсть на загривке дыбом. В небе над деревней мелькнула темная тень. Мелькнула и упала на край леса, прячась за деревьями так быстро, что людскому глазу не уследить. Скользнула мимо темных елей к дому знахарки, подкрадываясь к фигурке, замершей у ступеней. Шевельнулись чуткие пальцы с длинными острыми, словно лезвие меча, когтями, руки демона, а это без сомнений был демон, потянулись к беззащитной спине. Травница резко обернулась и сгребла существо в охапку быстрее, чем оно успело отреагировать. - Не шути так, Рукия, - мягко улыбаясь и перебирая гладкие черные перья. – А если бы кто-то увидел? – тихо-тихо, памятуя, что в доме спят ещё три гостя. Чутко спят - воины ведь. - Но я же просто… - Нас могут изгнать из деревни, милая, - покачала головой Хисана. Пусть, она была местной лекаркой, пусть даже данна был благодарен ей настолько, что одарил своей дружбой и порой они долго беседовали обо всём на свете, пусть на её стороне правда и староста с каннуси, но… преодолеть невежество и страх людей перед неизвестным так трудно. И из-за этого может пострадать её маленькая сестра, полукровка, появившаяся на пороге её дома спустя год после пропажи Кёко. Это её Хисана прятала в том сараюшке, давным-давно переделанным ею под убежище для сестры. Обычно девочка жила с нею в доме, но иногда хворых приносили травнице и тогда малышке приходилось прятаться. Она бы и сегодня не выпустила маленькую ханъё, но больно уж та стосковалась по небу и полетам. Да и время благоприятное – как раз вечером в деревне бурно отметили начало нового года, ожидая недели через две-три первую оттепель. И, разумеется, по традиции сакэ лилось рекой. Так что поселяне спали крепко-крепко, как и заезжие самураи. - Мне так жаль, что я не могу ещё поднять тебя, нэ-сан. Мне хотелось бы показать тебе полет. – Волосы у девочки тоже были перышками – длинными, тонкими и легкими, словно прядки. Рукия умела перекидываться в человека, но второй облик у неё пока держался из рук вон плохо. - Ничего, милая. Скоро твои крылья вырастут и станут большими и сильными, - Хисана заглянула в узкое с резкими, птичьими чертами личико сестры, обнимающей её за талию. – Скоро тебе не нужно будет скрываться… - Я знаю, - протянула та. И вдруг – дернулась, уставившись сестре за спину. Травница осторожно повернула голову. На пороге застыл Бьякуя-сама, слепо шаря ладонью у кое-как завязанного оби, позабыв, что оружие осталось в доме. Кто знает, зачем молодой господин вышел в час тигра из дома. Он и сам, видимо, забыл, воочию узрев секрет травницы. - Бьякуя-сама… - сорвалось с её губ беспомощное. Она повернулась к нему, заслоняя молодую карасу тэнгу собой. – Прошу Вас, данна, молчите. Она не причинит Вам вреда, - быстро-быстро, пытаясь унять бешеный стук сердца, боясь, что вот-вот господин кликнет Синдзиро-сана или Рокуту-куна, а те уже безо всяких сомнений изрубят на куски не только её, ведьму, но и демона, явившегося посреди ночи незнамо зачем. Он поднял ладонь и каким-то детским жестом протер глаза. Словно не верил тому, что видел, или надеялся, что это сон. Просто странный сон. Но нет. Хисана все так же стояла между ним и странным, ни на что не похожим созданием, будто сошедшим со старых свитков с легендами и детскими сказками. - Говори, - против воли голос его прозвучал холодно и травница вздрогнула. Узкие плечики опустились, она склонила голову, сжимая ладошку демоненка, больше похожую на птичью лапку с длинными острыми когтями. - Это моя сестра, господин, - выдохнула обреченно. Подняла ладонь, поднося полусогнутый палец к губам, словно собираясь куснуть костяшку. Опомнилась и искоса глянула на господина. – Может, это покажется вам дерзостью, данна, но мой род не уступает в древности вашему, пусть мы и не знатных кровей, - немного помялась, словно размышляя – что же поведать ему дальше. Несколько раз глубоко вздохнула, унимая колотящееся, словно пойманный мышонок, сердце. – То случилось в год основания Сиракавы… - неспешно начала. И рассказала историю своей семьи. О том, что род знахарки ведут от путешествовавшей когда-то по этим горам ямахимэ, горного духа, решившей подшутить над бравым самураем, осевшим здесь. И то, что передала она дочери своей секреты трав и чар, исцеляющих, отгоняющих дурное и злое, словно в шутку, пропав, оставив её на попечение отца, когда девочке минуло тринадцать весен. А он, в свою очередь научил защищаться, построил этот дом, сделав несколько тайников – один с оружием, другой – в котором можно было спрятать семью, буде случится беда. И так поколение за поколением, в их роду переходили знания от матери к дочери, вместе с домом и всеми секретами. Рассказала Хисана и о том, что мать её, Кёко-сан пять лет назад отправилась в горы, дабы утихомирить гнев тэнгу, обуздать сердитых духов, которых разозлили благородные господа, сражаясь, выкосив едва ли не половину леса на восточном склоне, взорвав припасы пороха, которые перевозили для войны. А после – у неё появилась сестра. - Это всё, господин, - Хисана старательно избегала называть его по имени, словно боясь оскорбить. – Теперь вы знаете всё. Молю, не говорите никому, иначе нас могут забить камнями или изгнать из деревни. А скорей всего – и первое, и второе. Бьякуя-сама молчал, отрешенно глядя в сторону, вникая в историю. Повторяя про себя основные моменты, которые казались наиболее невероятными, взглянув на знахарку иначе. Суеверия оказались истиной. Более того подтверждение этой истины — вот оно — с любопытством выглядывало из-за спины склонившейся девушки, молитвенно сложившей ладони. Мелькнула подленькая мысль – а не околдовала ли она его? Не подсыпала ли что-то такое, усыпившее его обычное презрение к нижестоящим, позволившее ему говорить с ней… как с равной? Он прислушивался к себе, пытаясь отыскать что-то такое, что даст ему с полным правом презреть те беседы и прогулки, память о легкой, невесомой улыбке, память о песне, которую она пела у ручья, а ещё тогда, обнимая его за плечи, когда казалось, тьма поглотит его без остатка… Песня! Вот оно. Песня вывела его к свету и… отпустила? Только и всего? Данна тряхнул головой и посмотрел на знахарку прояснившимся взглядом. Она не подделывала его чувств. Да и ту тоску, которая мелькала в её темно-фиолетовых глазах тоже. А теперь доверила свою самую оберегаемую тайну. Разве можно на доверие отвечать черной неблагодарностью?.. Бьякуя улыбнулся. Самими кончиками губ, едва заметно, но девочка-вороненок заметила и хитро сощурилась, по-птичьи наклонив голову вбок. - Ты больше не зовешь меня по имени, Хисана? – несколько шагов, чтоб оказаться с ними рядом, взъерошить шелковистые перышки на голове у ханъё, мимолетно удивившись тому, насколько они мягкие. – Я обидел тебя? - Нет, - она отвечала тихо. От облегчения кружилась голова. Господин не расскажет никому, это было ясно по его голосу. Слава ками… - Вы не обидели меня, Бьякуя-сама. - Тогда почему ты не смотришь на меня, Хисана? – спросил тихо. - Прости, что заставил всё рассказать, - ему и вправду было жаль, что всё произошло так резко. Слишком резко для неё. Может быть, следовало принять на веру её слова о том, что девочка не причинит ему вреда. И в то же время, он понимал, что это было невозможно. В тот момент, да, ему стало страшно, как и всякому человеку, столкнувшемуся с тем, чего он не понимает. Рассказ дал ему время чтоб совладать со своим страхом, успокоиться и понять чуть больше. И себя, и её, знахарку из далекой деревни, в которую его забросило случаем. Хисана подняла голову, взглянув на него немного растерянно и испуганно. Верно, она ведь испугалась за родное создание. Но… не только. Она побоялась, что и Рукия может нанести вред господину, если посчитает, что ей нужна защита. И не стоит обманываться легким костяком и маленьким росточком. Котэнгу, даже и полукровки, очень сильны. - Её зовут Рукия, Бьякуя-сама, - сказала просто. - Мне можно будет узнать твою сестру поближе? – поинтересовался легко, непринужденно. Хисана нерешительно взглянула на малышку, цепляющуюся за подол её юкаты. - Можно, - важно кивнула девочка. Судя по всему, сероглазый взрослый ей понравился, и Хисана успокоилась окончательно. Значит, данна искренен в своих порывах. - Благодарю Вас, Бьякуя-сама, - произнесла и поклонилась со всем возможным почтением. Не всякому аристократу достанет чести вести себя хорошо с простолюдинами и не всякому – силы воли, чтоб принять в своё сердце чудеса. Может, эта вера жила в его сердце давно, но похороненная глубоко-глубоко. А теперь – просто вернулась из небытия…

***

Хисана нежилась в широкой бочке о-фуро, заколов волосы и устроив на голове влажное полотенечко, обняв ноги и устроив голову на коленках, размышляя о последних днях. Столько случилось всего… не думала она, что раскроет тайну семьи кому-то стороннему, пусть даже из любви. Да, теперь она, наконец, могла дать имя тому чувству, что грело её изнутри, когда она смотрела на господина. Но ведь у неё был сонный порошок, стоило бросить щепоть в лицо Бьякуе-сама, и он бы уснул. А утром объяснил бы себе увиденное сном, навеянным излишками сакэ. Но отчего же она растерялась? Отчего предпочла поведать правду, вместо того, чтоб соткать привычную паутину недомолвок и тайн? Не потому ли, что не желала неискренности с ним? Вздохнув, Хисана потянулась за глиняными бутылочками, в которых хранила вытяжки и отвары. Вынула пробку и налила в прозрачную воду пахнущую летними нежными цветами жидкость. Сейчас, как никогда, ей понадобятся все силы, а значит – нельзя заболеть ни в коем случае. Расслаблено опираясь на стенку бочки, она закрыла глаза, задремав ненадолго. Позволяя всем тревогам и страхам раствориться в тепле, истаять струйкой горячего пара, поднимающегося к потолку. Уже выходя из о-фуро, она подумала, что не хотела бы, чтоб господин уезжал. Не хотела бы смотреть в спину тому, кто коснулся её души и… решил сохранить. Не отшатнулся, не сбежал и не заклеймил. А со всей свойственной аристократам вежливостью сберег её тайну и оградил от посягательств. Кому не нужно лгать, от кого не нужно скрывать часть собственной крови, собственного таланта. Когда так случилось, что заезжий господин стал ей столь же дорог, сколь и сестра? Хисана вздохнула. Всё равно её мечтам не суждено сбыться. Меж ними пропасть, четко очерченная статусом и положением в обществе. Слишком большая, чтоб можно было перекинуть мостик, который мог бы их связать. - Чудеса случаются… нужно только верить, - шепнула себе, напоминая мамины слова. Кёко часто рассказывала ей сказки по вечерам и, перед тем, как пожелать ей добрых снов, всегда повторяла – чудеса случаются. Нужно в них только верить. Даже тогда, когда ушла в горы… Хисана грустно улыбнулась. Нет, наверное, не в этой жизни и не в этом мире. Уже достаточно того, что Бьякуя-сама одарил её своей дружбой и временем, вопреки всем барьерам и правилам приличия. Она будет довольствоваться этим, пока ему не настанет время уезжать. И… вечером, перед отъездом, тоже нарушит несколько правил и попросит его быть с ней. Хотя бы одну ночь, если его не оскорбит подобная просьба. Кивнув, Хисана оставила фусумы в о-фуро приоткрытыми, чтоб вышел пар. А затем вернулась к себе, устраиваясь на заботливо разложенном ею же самой футоне, укрываясь одеялом, сожалея лишь о том, что нельзя никуда отослать Синдзиро-сана и Рокуту-куна, и забрать Рукию в дом. Может, попросить данна? Или он ответит отказом? Кто знает… Утром она проснулась в удивительно-хорошем настроении, словно принятое вечером решение было не просто правильным, а единственно верным из всех других вариантов. Привычная работа, привычное окружение. Ближе к вечеру ей пришлось отлучиться в деревню: прибежал один из внуков Дайто, попросив поспешить и помочь Мицко-сан. Хисана быстро побросала в сумку всё нужное, и почти неслышно попросив господина присмотреть за Рукией, отправилась за Дзинаном. Её не было всю ночь. Вернувшись почти под утро, она смогла лишь кое-как ополоснуться после тяжелой работы и расстелить футон. Уже сквозь сон Хисана почувствовала, как кто-то накидывает ей на плечи позабытое одеяло, подоткнув концы так, чтоб она не замерзла. Травница слабо улыбнулась, пробормотав что-то похожее на благодарность.

***

Дни текли быстро, словно горный поток. И однажды после очередной тренировки, она всё же решилась озвучить свою просьбу. - Данна, - она поднесла ему полотенце, дабы Бьякуя-сама мог вытереть лицо. - Вы позволите мне спросить? - Конечно, - кивнул, вкидывая меч в ножны и забирая у неё мягкую льняную ткань, промокнув пот. - Это касается Рукии, - она говорила негромко, пусть и знала, что рядом ни Рокуты-куна, ни Синдзиро-сана нет. Первый отправился на охоту, желая подбить на ужин дюжину перепелов, которые в изобилии водились в окрестностях, второму же господин отдал распоряжение проверить боеготовность своих людей. - С ней что-то случилось? - господин взглянул на девушку обеспокоенно. - Нет, с нею всё хорошо, но... - Хисана качнула головой. - Бьякуя-сама, простите мне дерзость, но Вы не могли бы попросить Рокуту-куна и Синдзиро-сана пожить в деревне? - на одном дыхании выпалила она. - Мне хотелось бы забрать сестру в дом, а в их присутствии... - А моего присутствия ты не боишься? - улыбнулся он кончиками губ. - Но Вы ведь уже видели её и... нравитесь ей, - возразила. - Хисана, - Бьякуя говорил мягко, стараясь не оттолкнуть от себя девушку отказом, - я не могу отослать Синдзиро и Рокуту,- она заглянула ему в глаза, словно пытаясь отыскать причину отказа. - Дайто-сан предлагал мне перебраться к нему в дом и когда я отказал, то вполне вероятно, что в деревне об этом начали говорить. Травница кивнула. Ещё бы, данна пренебрег гостеприимством, решив остаться в доме ведьмы. А не околдовала ли она его, как её мать околдовала того заезжего самурая? - Мне дорога твоя репутация, Хисана, - он бережно коснулся её ладони, второй раз за всё это время позволяя себе такую вольность. - Потому они должны остаться. Как бы мне ни хотелось обратного. Ведь никто в деревне не знает о твоей сестре, верно? - Верно, Бьякуя-сама, - она вздохнула. С какой стороны ни глянь - господин прав. - Простите меня... - Нет, это ты прости. Мне жаль... - он вернул ей полотенце и поднялся по ступеням, возвращаясь в дом. Незаметно подкралась весна. Теперь часто по утрам была слышна капель. То и дело – с шорохом осыпался с веток елей снег. Веселое воробьиное чириканье будило каждое утро, и наблюдать за птицами, пожалуй, было не менее интересно, нежели за тренировками Бьякуи-сама. Жаль только не всегда удавалось. Работы прибавилось – следовало набрать березового сока, отгрести снег с грядок и посмотреть в порядке ли те травы, которые она укрыла листвой по осени, удобрить их золой, следовало прорастить семена для посева и многое, многое другое. Обычные крестьянские заботы. Данна ужесточил тренировки для своих воинов, чтоб у тех и мыслей не оставалось лишних, не то, чтоб буянить. Жизнь тянулась своим чередом. Снег сошел быстро, яркое весеннее солнышко высушило дороги и снова сделало горы проходимыми. Хисана не понимала, почему господин откладывает отъезд. На день, на два и три, на неделю. Расцвели по-весеннему яркие цветы, устлав землю пестроцветным ковром, дурманя тонким и нежным ароматом. Вот уже неделю как отцвели сливы. Жаль только, вишен в их краях не было, наверняка их цветение прекрасно. Но вместо них, прекрасных и бесполезных, в Сиракаве развели шелковицу для шелкопрядов. По-весеннему яркое и глубокое небо перечеркивали ветви деревьев, молодая листва трепетала на ветру. Берега реки снова обросли осокой… У берега Хисана и встретила Бьякую-сама. Господин, сбросив косодэ, умывался после тренировки. Она же собирала пока ещё молодые побеги аира и случайно выбралась на бережок, на котором спрятался от посторонних глаз данна. Да так и замерла с плетеным коробом в руках, разглядывая косой, красноватый шрам, словно перечеркнувший сухие, узловатые мышцы, перекатывающиеся под светлой кожей. Со временем он побелеет, но пока работа рук её по заживлению выглядела несколько… неуклюже, что ли. Шрамы помельче выделялись не так ярко. Наверное, следовало обрабатывать рану лучше… - Простите, Бьякуя-сама, - она отвела взгляд, дожидаясь, когда он накинет темную ткань. – Я не хотела тревожить Вас… - Ничего, - спокойно ответил, завязывая оби. – Я уже закончил. А ты?.. - Тоже, - кивнула, старательно глядя куда угодно, но только не на господина. Щеки её пылали. – Я собирала нужные травы, данна. Не думала, что наткнусь на Вас… - Проведешь меня? Хисана кивнула, пристроившись, как и полагалось женщине, за спиной господина, в нескольких шагах. Больно тропа меж высоких зеленых стеблей была узкой, не пройдешь рядом, как бы ни хотелось. Несколько минут они шли молча, когда, будто вспомнив что-то, господин заговорил: - Хисана… - недолгая пауза. Травнице показалось, что весь мир словно замер на миг. – Я велел своим людям собираться. Мы выезжаем завтра, на рассвете. Сердце пропустило удар. Нет, она, конечно, знала, что рано или поздно это случится, но не думала, что именно сегодня. - Да, Бьякуя-сама, - сглотнув комок, вставший поперек горла, тихо ответила девушка. – Я подготовлю травы и припарки, которые могут пригодиться вам в дороге. На всякий случай, - она опустила голову, разглядывая узкую, каменистую тропинку под ногами, до побелевших костяшек сжав короб, опомнившись лишь тогда, когда тонкие стенки заскрипели. - Мне хотелось бы, чтоб ты поехала со мной. Она замерла. Ей показалось, что слух в кои-то веки подвел её. - Что? – удивленно переспросила, подняв голову. Заметив, что и господин повернулся и смотрит на неё. И она никак не могла дать определение этому взгляду. Теплому, полнящемуся затаенной надеждой. - Мне хотелось бы, чтоб ты поехала со мной, Хисана, - он повторил, шагнув навстречу ей. Сокращая расстояние, перекидывая через пропасть мостик. - Но как же… - она вцепилась в свой короб, словно он был спасательным кругом. – Но как же деревня и… Рукия? – почти шептала, не зная, как вести себя. Может, он просто хочет, чтоб она присмотрела за его воинами в дороге? Или решил дать ей должность в своем замке? Ну уж нет, не нужны ей такие благодарности! Она не за должность и не за почести его лечила. - Я приказал подготовить повозку. Она сможет спрятаться, а потом можно будет придумать, что сказать другим. И отправлю сюда лекаря, когда прибудем в Гифу, - ещё один шаг, Бьякуя как-то нерешительно поднял руку, касаясь её плеча. Осторожно, словно боясь, что она тут же отпрянет. – Хисана… ты дорога мне… - и столько теплоты в его словах скользнуло, столько щемящей какой-то нежности, что у неё перехватило дыхание. В темных глазах блеснули слезы. - Я… - она даже не попыталась сбросить его ладонь. Столь же теплую, как и его голос. – Вы оказываете мне слишком большую честь, данна, - она вздохнула и сделала то, о чем так давно мечтала. Накрыла его ладонь, лежащую у неё на плече своею. Но разве не об этом она мечтала порой перед сном? Разве не хотелось ей услышать – идем со мной? Так почему она колеблется? Почему боится последовать за своим сердцем?.. - Пожалуйста… - его голос прервал размышления травницы. Просьба была неловкой, ведь господин не привык просить. Он привык приказывать и привык, что приказы его исполняют, но ведь… просит. Её, травницу, девушку из деревни. Ту, на которую в иных обстоятельствах и не взглянул бы. Хисана куснула губу и всё-таки решилась. - Я… поеду с вами, Бьякуя-сама, - ками, что же она делает? Но, увидев, как осветилось от её слов лицо данна, поняла, что сделает всё, лишь бы только увидеть эту улыбку снова… Отчего-то некстати вспомнилась улыбка матери. Она улыбалась куда чаще, нежели данна, но… так же радостно и так же ярко, словно зажигалось ещё одно солнышко, только уже на земле. А ещё мамины слова. Чудеса случаются… - Нужно только верить… - прошептала, касаясь груди, там, где на шнурке скрывалась деревянная фигурка, вырезанная, по словам Кёко, её отцом. Может быть, отправившись вместе с Бьякуей-сама, ей удастся найти хоть какие-то его следы? Или всё-таки не стоит? - Прости, я не расслышал, - она встряхнулась, вспомнив, что сейчас не одна и что недолжно так впадать в раздумья, когда рядом данна. - Ничего… я просто вспомнила, что мне говорила мама когда-то, - она немного смущенно улыбнулась, машинально сжав его ладонь в жесте поддержки и одобрения. - Расскажешь? – заинтересованно наклонил голову мужчина. - Она говорила, что чудеса случаются, нужно лишь верить, - опустила взгляд. - Мне кажется, что твоя мать права, - очень серьезно ответил ей Бьякуя.