– Судебное заседание Визенгамота от восьмого апреля объявляю открытым, – провозгласил Дамблдор, оглядев зал суда.
Здесь были пятьдесят человек, все в мантиях сливового цвета, на груди которых блестела вышитая серебром "В", и все взирали сверху-вниз на подсудимого, который едва помещался в кресле в центре зала. Некоторые смотрели с симпатией или жалостью, некоторые — сурово и даже неприязненно, а иные — совершенно равнодушно. Часть судей негромко переговаривалась.
И, вопреки обычному, сегодня в процесс вовлеклись все — даже те, кто обычно использовал суд как возможность немного подремать на задних рядах.
– Разбирается дело о нарушении "Запрета на частное разведение драконов" от 1709 года Рубеусом Хагридом, проживающим на территории Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, – продолжил Дамблдор под скрип пера секретаря. – В заседании участвуют: Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, Верховный чародей и председатель Визенгамота, Амелия Сьюзен Боунс, глава Департамента магического правопорядка и министерский обвинитель, и Люциус Малфой II, председатель Совета попечителей Хогвартса. Секретарь суда — Эллиот Хоукворт.
Не успел Дамблдор закончить вступление, как по рядам прошлась новая волна шепотков: а где же защитник обвиняемого? Но председатель даже не изменился в лице.
– Итак, обвинение...
– Прошу прощения, Верховный чародей, – поднял руку Люциус Малфой, вежливо улыбаясь. – Я хотел бы внести поправки.
– И какие же, мистер Малфой? – поинтересовался Дамблдор.
– Мистер Хагрид, – секундный пренебрежительный взгляд свысока на молчащего полувеликана и полное игнорирование неприязненных взоров некоторых судей, – своими действиями также нарушил статью 73 Международного Статута о секретности, пункт об особо опасных магических существах. Действия работника Хогвартса, – пущенная шпилька нашла свою цель, судьи коротко покосились на Дамблдора, – могли также угрожать жителям близлежащих маггловских деревень, ведь, как известно, драконы в поисках пропитания часто нападали на...
"Как будто тебе, Люциус, есть дело до этих несчастных магглов", – Дамблдор слушал аргументы Малфоя с безукоризненным вниманием на лице.
– … кроме того, мистер Хагрид попытался вывезти упомянутого дракона контрабандой с целью ухода от правосудия, что карается наказанием согласно статье "Контрабанда", пункт "Нелегальное перемещение и транспортировка особо опасных существ". Поэтому я настаиваю, чтобы в обвинение были включены упомянутые мною статьи.
– Мадам Боунс? – обратился Дамблдор к ведьме по правую руку от себя, когда Малфой закончил речь и сел.
– Статья 73 Международного Статута о секретности вводит ответственность для Министерств, их руководства и виновного персонала, – спустя несколько секунд перебора бумаг заметила глава ДМП. – Мистер Хагрид, насколько мне известно, ни одним из таковых не является. Разве что вы, мистер Малфой, хотите обратиться с обвинением к самому Министерству или Дамблдору в роли Верховного чародея Визенгамота?
Корнелиус Фадж, также являвшийся судьёй в данном процессе, бросил на Люциуса быстрый взгляд.
– Кроме того, – продолжила мадам Боунс, – статья предусматривает наказание только постфактум событий. Поскольку ни одно из упомянутых вами близлежащих поселений не пострадало, а магглы, населяющие их, не узнали о драконе, то мистер Хагрид не нарушал вышеупомянутую статью Международного Статута. Что до контрабанды — "Запрет на частное разведение драконов" в четвертой поправке ссылается на статью о контрабанде в случае обнаружения таковой, поэтому она формально включена в состав обвинения.
– Таким образом, предложение отклонено, – резюмировал Верховный чародей.
Малфой, впрочем, нисколько не смутился; только взглянул на Дамблдора с легкой ухмылкой. Теперь квоффл был на стороне Альбуса.
– Итак, обвинение, – продолжил Верховный чародей, перекладывая перед собой нужный лист пергамента. Бумагами была завалена половина его кафедры и весь стол слева. – Подсудимому вменяется в вину нижеследующее то, что он сознательно, с полным пониманием незаконности своих действий, – среди судей кто-то хмыкнул — впрочем, Дамблдор не мог сказать, что не понимает позиции того волшебника, – не далее как в начале марта незаконно приобрел драконье яйцо вида норвежский горбатый...
Последовало повторение упомянутых статей обвинения. Обвиняемый всё так же смотрел в пол. Закончив говорить, Дамблдор передал слово мадам Боунс.
– Вы — Рубеус Хагрид, хранитель ключей и лесничий Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс? – спросила министерский обвинитель, глядя на подопечного поверх строгих очков.
– Да, мадам, – глухо ответил Хагрид, не поднимая взгляда.
– Вы признаете, что имело место приобретение драконьего яйца вида норвежского горбатого?
– Я его не покупал, мадам. Я... это, выиграл его в карты в "Кабаньей голове".
– А я говорила, что этот гадюшник уже давно пора прикрыть. Под самым боком у Хогвартса!.. – вполголоса возмутилась какая-то ведьма; впрочем, слышал её чуть ли не весь зал. Дамблдор и мадам Боунс пропустили это мимо ушей.
– Вы осознавали, что, овладевая этим яйцом, вы нарушаете закон?
– Н-не совсем, мадам.
– Поясните? – потребовала министерский обвинитель.
– Я тогда... это... был нетрезв, мадам. Сильно нетрезв... кхм, да.
Судьи переглянулись. Дамблдор незаметно улыбнулся в бороду: разумеется, это не причина, чтобы освободить Рубеуса от наказания, но уже маленькая трещинка в кладке.
– Нетрезвы, – повторила мадам Боунс, всё так же пристально следя за полувеликаном. – Тем не менее, вы выиграли драконье яйцо. Вы можете назвать имя того, кто его вам передал? – Хагрид покачал головой. – Назвать приметы?
– Никак нет, мадам. Я, эээ... не помню его... он носил глубокий капюшон.
– То есть вы не знали этого человека ранее?
– Нет, мадам.
Несколько судей покачали головами.
– Вынужден напомнить, что в данный момент личность того игрока в карты, как бы она ни была интересна, к судебному процессу не относится, – заметил Дамблдор.
– Вы правы, Верховный чародей, – кивнула глава ДМП.
– Позвольте спросить, мистер Хагрид, – вновь встал Люциус Малфой. – Вы заявили, что на момент приобретения яйца были нетрезвы. Полагаю, всё остальное время вы также не осознавали, что нарушаете закон. Я так понимаю, что вы всё это время, так сказать... не просыхали?
По трибунам прошлась волна лёгкого смеха. Хагрид ожидаемо растерялся, не зная, что ответить. Дамблдор же, будучи председателем, сохранял беспристрастность и не мог прийти на выручку своему подопечному.
– Я так и думал, – блондин сел и обменялся красноречивым взглядом с некоторыми из соседей по скамье, которые тоже были членами Попечительского совета.
– Мистер Хагрид, вы признаете свою вину в инкриминируемых вам статьях? – продолжил Дамблдор.
Лесничий впал в кратковременный ступор — видимо, не сразу понял, что сказал директор.
– Я... да, сэр. Признаю.
– Прекрасно, – произнес Дамблдор. Волшебник словно бы и не заметил обеспокоенных и недоуменных взглядов некоторых судей, направленных на него. – Раз мы разобрались с этой частью, то предлагаю перейти непосредственно к мере пресечения. Каковы будут предложения обвинения?
Вновь поднялся Люциус Малфой.
– Попечительский совет Хогвартса, с учетом всех обстоятельств, предлагает четыре года заключения на верхнем уровне Азкабана.
Судьи зашептались активнее. Люциус Малфой поступил сравнительно милосердно, с одной стороны — большинство дементоров обитало на нижних и подвальных уровнях крепости, там же были и камеры для особо опасных заключенных; таким образом основатели тюрьмы использовали странную тягу этих существ быть поближе к земле. Дементоры патрулировали и внешние части тюрьмы, равно как и коридоры, но в куда меньшем количестве и всё меньше с каждым повышением этажа. В том и заключалась одна из хитростей Азкабана — если даже кто-то смог бы вырваться из своей клетки, он не смог бы самостоятельно преодолеть заслон дементоров на нижних уровнях, не сойдя с ума и не потеряв души. Летать же без метлы и уж тем более без палочки среди заключенных не умел никто.
С другой стороны, как сообщали своим соседям помнившие закон, Малфой потребовал почти что максимальное наказание согласно статьям обвинения — дальше были только средний уровень и шесть лет заключения. Это заметила и мадам Боунс, заинтересовавшись причиной.
– Вынужден напомнить, – со скорбным выражением лица (в искренность которого, впрочем, вряд ли кто-то поверил) произнес Малфой, – что мистер Хагрид уже привлекался судом Визенгамота пятьдесят лет назад. Дело Миртл Элизабет Уоррен, погибшей в Хогвартсе от действий... чудовища, которое приютил мистер Хагрид.
– Которое,
как тогда подозревалось, приютил мистер Хагрид, – особенно чётко проговорил Дамблдор, одним взглядом усмиривший было вскинувшегося Хагрида. В этот раз директор уже не мог не вмешаться. – Доказательств этого, насколько мне известно, так и не было найдено и предъявлено никем. Более того, мистер Малфой, я напомню вам, что
привлечение к суду не приравнивается к
осуждению.
Большинство присутствующих оживилось и навострило уши. Они сообразили, что судебный процесс отошёл на второй план, и пошла борьба на другом уровне: не обвинения и защиты, но скорее политиков из разных лагерей. Секретарь Хоукворт едва успевал строчить в свой протокольный пергамент.
– Тем не менее, – Малфой улыбнулся — но в серых глазах его был чистый лёд, – тем не менее, имеет место быть рецидив. Даже если
допустить, что мистер Хагрид действительно непричастен к смерти бедной девочки, уже многие года Попечительский совет получает жалобы от родителей учеников, связанные с деятельностью Хагрида.
– Вот как? – удивился Дамблдор. – Это очень интересная информация. Тогда позвольте спросить, мистер Малфой, почему я, будучи директором школы, не получал никаких сообщений от Совета касательно этих жалоб?
– Возможно потому, что ситуация до сих пор не была настолько близка к критической, директор? – поднялся уже другой судья, Говард Фоули, лицо которого Дамблдор помнил в Попечительском совете предыдущего созыва. И помнил, честно говоря, не в самых светлых оттенках. – Многие годы мы доверяли и прислушивались к вашему мнению, что Хагрид контролирует себя и способен остановиться, если дело дойдет до настоящей опасности. Однако же, сегодня мы обсуждаем пример обратного.
– Обсуждаете пример обратного, возмутительно игнорируя все остальные факты! – вскочила со своего места Гризельда Марчбэнкс, ведьма крайне почтенного возраста. Тем не менее, её послужной список министерского служащего и немалая бойкость всё ещё внушали немалое уважение... последнее, пожалуй, даже больше. Намного больше. – Всем нам прекрасно известно, что послужной список Хагрида на должности лесничего почти что идеален, и я сильно сомневаюсь, что директор Дамблдор действительно бы допустил его на рабочее место, будь он действительно опасен!
– Вынуждена вам напомнить, Гризельда, – жеманная улыбка Амбридж все так же была её визитной карточкой, равно как и её "кхи-кхи" перед каждой речью, – что склонность директора Дамблдора к весьма сомнительным выборам обсуждалась уже не раз и не два, и полувеликан, – Долорес даже не скрывала отвращения при этом слове, – не самый странный пример. Вспомнить хотя бы мистера Снейпа...
Раздался хлопок: кто-то среди судей смачно ударил себя ладонью по лицу. Признаться, Дамблдор и сам был близок к подобному поступку.
– Дело профессора Снейпа уже не раз обсуждалось на различных заседаниях, и я вновь вынужден вам напомнить, мисс Амбридж, что Северус Снейп примкнул к нам задолго до падения Волдеморта и, пойдя на огромный риск, стал нашим агентом в рядах врага. И я
лично свидетельствовал по этому делу.
Лицо женщины вмиг сделалось кислым, а улыбка сменилась гримасой. С репутацией директора Амбридж тягаться явно не могла.
Но обстановка всё накалялась, а судебные прения уже не то чтобы грозились — они действительно зашли в тупик. И Дамблдор видел, что установилось шаткое равновесие сторон — ни обвинение, ни защита не имели решающего перевеса. И Дамблдор видел, что видел это и Малфой. Про самого Хагрида, кажется, никто уже и не помнил.
– По-моему, Альбус, суд постепенно превращается в балаган, – заметила мадам Боунс, склонившись к Дамблдору.
– Вынужден согласиться, Амелия.
– Я так понимаю, без защиты вашего подопечного вы рассчитываете затянуть процесс? Если уж на то пошло, то почему вы не предоставили адвоката мистеру Хагриду?
Дамблдор помедлил, прежде чем ответить.
– Затягивать процесс нет смысла, ведь речь идет не о "виновен-невиновен", а "насколько виновен". Что до защиты...
Но ответить Дамблдору не удалось — судебный процесс таки превратился в балаган. Присутствующие, большая часть из которых вскочила на ноги, уже не стеснялись переходить на личности и в выражениях, а бедный Хагрид, находясь в эпицентре всего этого безобразия, вжимал голову в плечи, словно пытаясь уменьшиться в размерах.
– ТИШИНА! – прогрохотал Дамблдор, усилив голос невербальным Сонорусом. – Прошу всех успокоиться и занять свои места!
Так и замершие в разных позах, сконфуженные волшебники и ведьмы один за другим сели обратно на свои скамьи.
– Поскольку Визенгамот, как я вижу, не может выработать общего мнения, – зал вновь обменялся враждебными взглядами между судьями-оппонентами, – то я предлагаю заслушать свидетелей. Возможно, дополнительные подробности и свежий взгляд на ситуацию помогут этому суду определиться с приговором.
Легкую улыбку директора за его бородой никто не заметил.
***
Свидетелей заслушали. Сначала доставили Чарли Уизли и его команду, но с первого же вопроса те ушли в глухой отказ.
Да, летали.
Да, ночью.
Да, возле Хогвартса, точнее, возле Астрономической башни замка. Но это же не запрещено законом (мадам Боунс немедленно согласилась)!
Дракон? Не знаем никаких драконов.
Не в том смысле, что не знаем их вообще (в этот момент Чарли смотрел на задавшую вопрос мисс Амбридж настолько иронично, что последняя пошла красными пятнами), а просто не знаем, о каком таком драконе идёт речь.
Норвежский горбатый? Впервые слышим. У нас и в заповеднике-то таких нет, уж очень редкие и своевольные. И уж тем более не можем себе представить
разумного человека, который всерьез бы вознамерился завести себе дракона (тут Дамблдор не удержался и хмыкнул — Чарли фактически прошел по лезвию ножа между двойным оскорблением и тонкостью формулировки; впрочем, добродушный вид рыжего драконоборца и насмешка во взгляде к Амбридж говорили сами за себя, а Хагрид таких мелочей и вовсе не понимал).
Что делали возле башни? Ностальгия, мадам Боунс. Замучила, этакая проклятая, тоска по альма-матер — вот и решил проведать. Заодно и друзьям хотел показать, какова лучшая школа во всей Британии (здесь стоило отметить, что из всей четверки только Чарли был местным — остальные были иностранцами).
Дамблдор бы сильно слукавил, если бы сказал, что кислый вид Амбридж не доставил ему... определенного позитива, скажем так. Видимо, мисс Первый заместитель Министра Магии не разделяла взглядов рыжего экс-гриффиндорца и тоски и теплой приязни к Хогвартсу не испытывала. "Какая жалость", – подумал директор.
Затем вызвали Северуса Снейпа, как непосредственного участника поимки. Под вопросительными взглядами Дамблдора, мадам Боунс — и половины Визенгамота, впрочем — тот, не скрывая раздражения, что ему приходится тратить собственное время на такую ерунду, как свидетельство, пересказал события той ночи.
– Я, Северус Тобиас Снейп, в тот день примерно в двенадцать часов ночи, будучи в ночном патруле замка, поймал за нарушением режима молодого мистера Малфоя, – на этом моменте поморщились и Снейп, и Малфой-старший. – Мистер Малфой сообщил, что собирался проследить за гриффиндорцами Уизли, Лонгботтомом и Грейнджер, которые должны были быть не в своих спальнях; более того, они якобы пытались вывезти из школы дракона. Сначала я подумал, что у моего подопечного горячка, но тот был крайне настойчив и пересказал мне события, предшествующие упомянутой переправе. Следуя его указаниям, я направился к Астрономической башне и обнаружил, что действительно имеет место быть нарушение школьниками режима, а также транспортировка упомянутого дракона, который к тому времени проявлял настойчивые попытки вырваться на волю. Далее, задержав нарушителей и, насколько это было возможно в моих силах, успокоив дракона, я поднялся на верх башни, где мною были обнаружены и задержаны Чарли Уизли и его команда. В дальнейшем я препроводил всех на разбирательство к директору Дамблдору, – чуть подумав, Снейп с нескрываемой надеждой добавил. – У меня всё.
У профессора уточнили статус команды Чарли Уизли. Профессор в лучших традициях своих лекций — проще говоря, обращаясь к спрашивавшему судье как к несравненному идиоту — сообщил, что мистер Уизли и его команда просто попались ему на вершине башни, и что он
совершенно не видит повода считать их соучастниками этого дела (сарказма зельевара, как отметил Дамблдор, хватило бы для убийства всего зала Визенгамота, и яду ещё на донышке бы осталось). Почему арестовал? Пусть они и не школьники, но имели место быть несколько нарушений с их стороны.
Малфой хмурился всё сильнее, Дамблдор удовлетворенно кивал головой с каждым предложением зельевара.
Прения вновь зашли в тупик. Вина Хагрида в разведении дракона была всё ещё очевидна, но вот обвинение в контрабанде встало под большой вопрос. Но ведь подсудимый сам признал свою вину по этой статье?
– Дык это, – было видно, что лесничий страшно нервничал, – вы, мадам, сказали, мол, признаёте ли вину. Ну, я и признал, что разводил Норберта... кхм, норвежского горбатого.
– Статьи обвинения, по которым вы проходите в качестве обвиняемого, были перечислены в начале заседания, – заметила мадам Боунс.
– Прошу прощения, мадам. Я... сам не свой из-за всей этой вот шумихи. Прослушал, видать, вот.
Выражений лиц стороны обвинения хватало, чтобы понять — оправдания Хагрида прозвучали для них несколько... неубедительно. Пусть даже это был и Хагрид.
Кто-то предложил заслушать показания самих детей, которые переносили дракона, на что Дамблдор напомнил, что привлечение детей к процессу без присутствующих совершеннолетних представителей законодательно запрещено. Тогда предложили обратиться к протоколам допросов.
Неожиданно для всех оказалось, что дети и не думали заниматься контрабандой. Из свидетельских показаний мистера Уизли, мистера Лонгботтома и мисс Грейнджер, приложенных к отчету аврорской группы, единогласно следовало, что они всего лишь хотели перенести дракона в более безопасное место, так как деревянная хижина Хагрида и находящийся рядом Запретный лес были, мягко говоря, крайне восприимчивы к драконьему пламени, а каменные стены Хогвартса, равно как и его магия, были способны удерживать ящера куда дольше. На Астрономическую башню же их занесло, когда они пытались скрыться от мистера Филча.
Прищур Малфоя в свой адрес Дамблдор словно бы и не заметил.
На этом Визенгамот большинством голосов исключил из протокола обвинение Хагрида и команды Чарли Уизли в контрабанде. Поскольку дело было смежное, то с последних здесь же сняли все обвинения и немедленно освободили из-под стражи.
Но вопрос наказания для полувеликана всё так же не желал выходить из тупиковых обсуждений. Малфой продолжал настаивать на заключении в Азкабан, впрочем, снизив его срок до двух лет, Марчбэнкс от лица сочувствующих требовала минимально возможного наказания.
Беда была в том (и знали об этом пока что только Альбус, Амелия и — наверняка — Люциус), что минимально возможного наказания законодательно не было определено; фактически, таковым считалось снятие обвинений и доказательство невиновности подсудимого. То есть освобождение от наказания — это минимальное наказание. Парадокс!
– Поскольку Визенгамот, как я вижу, всё ещё не может выработать общего мнения, – вновь усилив свой голос Сонорусом, объявил Дамблдор, – то я предлагаю получасовой перерыв. Возможно, небольшой отдых поможет нам собраться с силами и со свежими головами вернуться к продуктивному обсуждению.
Предложение было принято единогласно.
***
– Мои поздравления, Дамблдор. Несмотря на все препятствия формальностей и закона, вы всё так же хорошо защищаете своих... друзей.
Люциус Малфой говорил безукоризненно вежливым тоном, улыбался самыми уголками рта, но взгляд его по-прежнему, казалось, должен был замораживать сам воздух.
– Увы, Люциус, я не могу позволить себе роскошь пренебрегать такими важными вещами, как закон и правила. Но могу поздравить вас по схожей причине, – повернулся к аристократу директор Хогвартса; его прежний собеседник сам собой потихоньку отошёл в сторону. – Поистине удивительное упорство в намерении заключить мистера Хагрида за решётку. Я даже невольно задумываюсь, что здесь есть нечто
большее, чем правосудие.
– Я всего лишь считаю, что виновные должны понести справедливое наказание, – невозмутимо парировал судья и попечитель. – И уж вы, как Верховный чародей, должны это понимать, как никто другой, ведь от нашего решения могут зависеть судьбы сотен и даже тысяч граждан всей магической Британии.
– Разумеется, – с серьезным видом кивнул Дамблдор, – однако же, как Верховный чародей, я также обязан видеть всю картину целиком.
Хоть они и говорили тихо, но их разговор уже явно начал привлекать внимание: и Дамблдор, и Малфой замечали вскользь бросаемые на них взгляды других судей в коридоре.
– Картины, Дамблдор, бывают разные, – Люциус чуть повернулся в сторону, глядя на один из портретов, висящих здесь, – как и правосудие.
Верховный чародей не изменился в лице.
– Разумеется. Всё зависит от ситуации, – расплывчато ответил он. Ни один из волшебников не обратил внимание на легкое мерцание воздуха вокруг них, равно как и на то, что остальные звуки резко стихли, – равно как и от предпосылок.
– Допустим, что мистер Хагрид действительно не настолько виновен, как я склонен полагать, – заговорил Малфой спустя минуту размышлений — голос его приобрел некоторые театральные нотки. – Увы, иногда я склонен принимать некоторые вещи слишком близко к сердцу.
– Допустим, – согласился Дамблдор.
– И допустим, что Попечительский совет тоже посчитает, что оплошность мистера Хагрида не является критической для Хогвартса, поскольку пострадавших и, упаси Мерлин, жертв удалось избежать.
– Допустим, – вновь согласился председатель.
– К сожалению, Совет не может сказать того же касательно ситуации с преподаванием Защиты от Тёмных искусств, – Малфой повернулся лицом к Дамблдору, и на этот раз он не улыбался. Совсем. – Многих из нас весьма беспокоит ситуация, сложившаяся вокруг этой должности. Каждый из назначенных вами преподавателей по тем или иным причинам вынужден покидать пост в конце года, а то и раньше, и это не может не влиять на успеваемость и результаты учеников. Безусловно, многие верят в это... так называемое "проклятие"...
Дамблдор молчал.
– Попечители считают, что так продолжаться больше не может. Мистер Фоули на недавнем заседании предложил в качестве эксперимента передать полномочия назначения на эту должность Попечительскому совету, а затем, в конце следующего учебного года, проанализировать эксперимент, включая и результаты экзаменов по предмету. Как считаете, возможно ли такое в нынешних условиях?
Дамблдор молчал.
Старый волшебник оценил желание Малфоя договориться. Но оценил он также и поспешность этого желания. В предыдущих аналогичных случаях Малфой имел привычку затягивать процесс, неспешно обсуждая все возможные предложения и варианты, прорабатывая все тонкости и нюансы, затем держать перерыв на размышления... а сейчас, пожалуйста — едва ли не за десять минут всё выложил.
Но если опустить эту деталь, получалась классическая для политического мира картина: уступка за уступку. С прагматичной точки зрения, правда, выходило несколько неравноценно — свобода одного человека в обмен на новую ниточку контроля для самого Малфоя (а Дамблдор не обманывался и прекрасно знал, кто всем заправляет в Совете попечителей).
Но так получалось, что директор, во-первых, не был чистым прагматиком, и, во-вторых, будучи политиком, не мог позволить себе потерю одного из соратников, тем более настолько символического. Многие прекрасно знали, что Дамблдор к Хагриду относится покровительственно — как же тогда будет выглядеть заключение последнего в Азкабан при Дамблдоре-Верхновном-чародее, даже с оглядкой на закон? Некрасиво. Крайне некрасиво. И это не упоминая о такой простой, но такой важной вещи, как дружба. А друзья своих всё-таки не бросают.
И Дамблдор знал, что обо всём этом знал и Малфой — иначе бы последний не предложил такой торг. И он не мог не отдать должное таланту Малфоя проводить подобные комбинации.
"Соглашаться, или нет?" – задумался Дамблдор.
По-хорошему, теперь именно ему бы следовало затянуть переговоры, дабы хорошенько всё проанализировать. Очевидно, что комбинация Малфоя на этом не заканчивалась, нужно было понять его следующий ход. К тому же, вдруг найдется иной предмет торга, достаточно ценный, но не столь опасный в руках аристократа, или иная возможность освободить Хагрида, без сотрудничества с изворотливым оппонентом? Но на скорую руку ничего дельного придумать не получалось, а такой роскоши, как лишнее время, директор сейчас не мог себе позволить. Слишком много всего происходило, слишком много обязанностей — из-за этого суда и так пришлось свернуть несколько собственных инициатив. Получалось, что сделка оставалась единственным вариантом. Не самым правильным, но наиболее лёгким и доступным на данный момент.
И если подумать, то одна должность в качестве эксперимента — это не такая большая потеря. Не с директорского поста же его смещают, в конце концов.
– Я считаю, что свежий опыт вредным быть не может, – слегка улыбнулся директор.
– Рад, что мы пришли к единому мнению, – коротко улыбнулся и Малфой. – А теперь, если позволите...
Аристократ удалился, мгновенно обзаведясь компанией Фаджа и ещё нескольких судей. Дамблдор же, понаблюдав за ними, тихонько вздохнул и вернулся в зал суда. Взглянувшему на него с неприкрытой, почти что детской, надеждой Хагриду он послал ободряющую улыбку.
– Итак, как я вижу, все собрались и вновь настроены на рабочий лад? – спустя десять минут Альбус вновь занял место за кафедрой Верховного чародея. – Хорошо. Объявляю о продолжении заседания!
