РУБЕУС ХАГРИД ОСУЖДЁН УСЛОВНО
Рубеус Хагрид, лесничий Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, сегодня в ходе заседания Визенгамота был признан виновным в незаконном разведении дракона вида норвежский горбатый и был осуждён на два года испытательного срока, – сообщила наш корреспондент Бетти Брайтвэйт сразу по завершении заседания. – Как стало известно, это решение было принято в ходе длительных прений и голосования с двадцатью девятью голосами "за" и двадцатью одним "против". Читатели, верно, недоумевают — существует ли практика пробации (назначения испытательного срока вместо реального заключения под стражу, - прим. ред.) в законодательстве магической Британии? "Ежедневный пророк" обратился к специалистам по уголовному праву и с уверенностью может сказать — нет. Никакой статьёй такой меры пресечения не предусмотрено. Тем не менее, это не помешало Альбусу Дамблдору, директору "Хогвартса" и непосредственному руководителю мистера Хагрида, предложить такую меру наказания своему подопечному в ходе заседания суда. – Это просто немыслимо, – поделилась с репортером Элеонора Эджком, судья Визенгамота. – Никогда за всю историю Визенгамота не назначалось наказание, не прописанное в законе. Позицию мадам Эджком поддержал и другой член суда. – Более чем уверен, что принятие этого вердикта — результат происков Дамблдора, – заявил нам Люциус Малфой. – Всем известно, что у него есть связи во всех кругах волшебного сообщества, и ему не составит труда протолкнуть свою инициативу, какой бы абсурдной она не была. Это же я могу сказать в отношении снятых обвинений в контрабанде упомянутого дракона. Не стоит забывать и о том, что Дамблдор — любитель всего, что связано с магглорожденными, а назначение условного наказания распространено исключительно у них. Похоже, что Альбусу Дамблдору метод милосердия глубоко симпатичен. "Ежедневный пророк" напоминает, что нынешний председатель Визенгамота и ранее настаивал на более мягких приговорах или вовсе их отмене: в частности, именно он ходатайствовал о полном освобождении из-под стражи Игоря Каркарова, нынешнего директора Института Дурмстранг (и бывшего приспешника Того-кого-нельзя-называть, - прим. ред.), после того, как тот раскрыл сеть тайных агентов Пожирателей смерти. Дамблдор также отметился своими сомнительными высказываниями о гуманности и втором шансе. Подсудимый Рубеус Хагрид ранее привлекался к уголовной ответственности по подозрению в непредумышленном убийстве, но дело было закрыто, как гласит официальная формулировка, "за недостатком доказательств вины подозреваемого". Осведомленный источник в Министерстве поделился с нами, что мистер Хагрид во время работы в Хогвартсе неоднократно подозревался в превышении полномочий, но дел так и не завели. Из представителей суда, проголосовавших за мягкий вердикт, на комментарий согласилась только мадам Марчбэнкс. К сожалению, редакция "Пророка" не может привести его в статье из соображений цензуры культуры речи. Краткая биография Альбуса Дамблдора — на стр. 3 О судебной практике Визенгамота — на стр. 4-5 О последних громких расследованиях — на стр. 6-9 Экспертное мнение о заседании — на стр. 10 Краткая справка о драконах — на стр. 11
Дамблдор удовлетворенно покивал головой и отложил утреннюю газету на стол. О да, статья была буквально пропитана скандальностью и выпадами в его адрес. Совершенная, даже, можно сказать, подчеркнутая однобокость взгляда, намёки на непотизм, ссылки на предыдущие дела... Можно было подумать, что некто был очень раздосадован на Дамблдора за его успех в прошедшем судебном процессе — особенно при таких-то шансах — и теперь всеми правдами и неправдами[1] решил оставить за собой последнее слово. Надо было заметить, что попытка вышла весьма недурственной: мисс Брайтвэйт довольно-таки ловко расставила акценты и ракурсы обзора для читателей... к тому же, Дамблдор бы слукавил, если бы сказал, что в деле Хагрида его вёл исключительно "справедливый" интерес... но это была только попытка. Дело было даже не в том, что статья была не способна довести до настоящего полноценного скандала (не тот уровень, не то время) — Дамблдор просто видел между строк, что такой задачи перед автором и не ставилось. Особенно Дамблдора позабавил комментарий мадам Эджком. "Никогда за всю историю Визенгамота не назначалось наказание, не прописанное в законе..." Старый волшебник весело усмехнулся: на самом деле, он помнил множество примеров, когда Визенгамот выбирал меры пресечения без ссылок на закон — или с ними, но очень условными. В мирное время всё зависело от воображения судей... и степени их поощрения (а здесь Дамблдор попросту бы соврал, если бы сказал, что не знает закулисной жизни Министерства), а в военный период, когда Визенгамотом управлял тогда ещё глава Департамента Магического Законодательства Барти Крауч, одно только разрешение аврорам на свободное применение Непростительных заклятий говорило само за себя. А этот комментарий Люциуса, этот ленивый выпад в сторону оппонента... Дамблдор даже развеселился, читая его слова. "Связи во всех кругах волшебного сообщества"... А буквально на следующей странице — новость о значительном пожертвовании "Благотворительного траста Малфоев, Ноттов и Селвинов" в фонд издательского дома "Пророк", которое позволит сохранить ежегодную лотерейную традицию среди читателей и не поднимать цену на регулярную подписку. Впрочем, каждому своё. Перечитывая статью, Альбус даже удивился — как это журналистка, явно бравшая в пример себе скандально известную коллегу по цеху Риту Скитер, не добралась до мисс Амбридж? Уж последняя точно бы не упустила шанса отыграться за не самое успешное выступление на процессе. И тем не менее, Дамблдор был полностью удовлетворен. Вердикт суда был приемлем, сведущие зрители получили нужные им факты и информацию, а зрители простые — прекрасный повод для обсуждений и сплетен (в последнее время жизнь в магическом мире и правда словно бы вошла в спячку, надо заметить). Единственное, что действительно озаботило директора Хогвартса — это экспертное мнение по суду. Было бы не самым лучшим исходом, если бы этот таинственный "некто" решил ненавязчиво намекнуть читателям об определенных моментах судебного процесса. Сделка с Малфоем, освещенная под определенным углом, и указание на то, что часть его сторонников-судей после этого изменили свое мнение в пользу Хагрида, что обеспечило необходимый перевес (сам Люциус, очевидно, не мог резко передумать и отказаться от своих обвинений), вполне могли бы стать аргументами для обвинения в коррупции. И хотя Дамблдор был уверен в своих силах и том фундаменте, что давала ему заработанная с годами репутация, даже последующее опровержение не отменило бы оставшегося неприятного, так сказать, осадка в памяти обывателей. А в дальнейшем противостоянии с Люциусом Малфоем, пока не был известен его замысел, он предпочел бы не давать своему оппоненту даже самых малых козырей. Однако, несмотря на ожидания Дамблдора, "некто", похоже, в своем последнем слове действительно решил ограничиться исключительно "громким" элементом. Интервью экспертов же было ничем иным, как обычной демагогией и важным надуванием щёк. Сам же виновник произошедшего, из-за которого был весь сыр-бор... это был совершенно отдельный момент. Хагрид после судебного процесса впал в глубочайшую депрессию. Не сказать, что это стало неожиданностью для Альбуса, но такой размах за всю свою жизнь и за всё время знакомства с Хагридом он лицезрел впервые. Лесничий Хогвартса был очень благодарен Дамблдору за то, что тот помог ему избежать Азкабана, но при этом чувствовал за собой немалую вину, что подвел директора и его доверие, и очень переживал из-за этого. А если Хагрид впадал в депрессию, то это неизменно вело к алкоголю. С учетом природы полувеликана — к немалому его количеству. С учетом обстоятельств — и вовсе гигантскому. Вот и сейчас Дамблдор, навестивший подопечного после двух дней его добровольной самоизоляции (Хагрид после суда заперся у себя дома и решительно желал больше никогда не появляться на публике) и сидевший в его хижине, созерцал перед собой последствия такого возлияния. Вид у могучего мужчины был и правда ужасный: опухшие и покрасневшие глаза, спутавшиеся волосы и борода, лицо в красных пятнах... "Надо будет попросить Северуса поделиться с Рубеусом антипохмельным зельем", – сделал в мыслях заметку Дамблдор. Но на лицо и во взгляд он жалость не допустил: Хагрид очень не любил, когда его жалеют. – А Попечительский совет этот... Вы ж слышали слова Малфоя и дружка его этого! Они ж меня так просто не оставят! – Я слышал, – согласился директор, – однако не думаю, что все действительно будет так плохо, как ты полагаешь. – А письма от родителей! – полувеликан словно бы и не услышал слов волшебника. – Они ж не успокоятся, пока меня не попрут из Хогвартса! Словно в доказательство его слов, в окно постучала почтовая сова. Уже восемнадцатая, пока Дамблдор гостил у Хагрида. Дамблдор невозмутимо открыл окно и принял письмо из лап почтальона. Мимолетно проверил чарами на опасность — какой-то крайне оригинальный человек в одном из предыдущих писем догадался прислать гной бубонтюбера — и распечатал его. – "Вы чудовище, и вас надо выгнать из школы", – прочитал он вслух. И хмыкнул: – Лаконично. Хагрид только просипел что-то неразборчивое и вновь уткнулся взглядом в стол. – И всё же я думаю, что ты не прав, Рубеус, – Дамблдор вернулся за стол и неспешно налил себе ещё чаю — собственными руками, без волшебства, – и далеко не все хотят, чтобы ты покинул Хогвартс. Взгляни на учеников — разве они жаждут твоего изгнания? Мне так не кажется. Гриффиндор и Хаффлпафф от тебя просто в восторге. И я не думаю, что мистер Уизли, мистер Лонгботтом и мисс Грейнджер, которые столько для тебя сделали, обрадуются от новости о твоем увольнении. Да и юная Ева, уверен, не придет в восторг. О наиболее агрессивной части Слизерина директор тактично умолчал. – К тому же, за одну ошибку остракизму не подвергают, друг мой, – продолжал он. – А помнишь, позапрошлым летом я тебе показывал письма от бывших студентов? Многие из них до сих пор помнят тебя и отзываются исключительно тепло. Я даже был свидетелем тому, как они рассказывали своим детям о добром лесничем Хогвартса! Если я тебя выставлю, то уже именно они этого так не оставят. Полувеликан молчал, уставившись в собственную кружку, из-за объема больше напоминавшую маленькое ведерко. Слова директора достигали его ушей, но, похоже, не были способны перебороть упрямство лесничего. – Хагрид, неужели ты хочешь так и просидеть всю жизнь в своей хижине, прячась от всего мира? – нахмурился старый волшебник, глядя на подопечного поверх очков-половинок. – Уверяю тебя, изоляция не поможет. Тебе придется просидеть в своей хижине до конца своих дней, если ты хочешь, чтобы тебя все полюбили. С тех пор, как я здесь работаю директором, мне каждый день приходит с десяток писем, и не проходит и недели, чтобы кто-нибудь не прислал мне сову с гневным отзывом. Так что же, мне теперь самому запереться в башне и никого не видеть и не слышать? – Но вы же не судились из-за дракона... – Хагрид стиснул кружку крепче обычного, отчего она слегка заскрипела. – И не подводили тех, кто вам доверяет... – Ты глубоко ошибаешься, Хагрид, если думаешь, что я настолько непогрешим, – вздохнул в ответ Дамблдор. Лесничий поднял изумленный взгляд покрасневших глаз на волшебника. – За всю свою немалую жизнь я подвел огромное количество доверявших мне людей и разумных, – Дамблдор опустил взгляд в свою чашку. Волшебник грустно улыбнулся в белоснежную бороду и взмахнул палочкой, вновь наполняя её чаем. – Разница между мной и прочими заключается лишь в том, что мне, как я надеюсь, хватает мужества признать это и нести за свои ошибки ответственность. – Но вы же великий волшебник... – И тем не менее, существуют люди, недовольные моими делами и не пренебрегающие возможностью регулярно заявлять мне об этом. А мой брат Аберфорт тоже представал перед Визенгамотом, – заметил в ответ Дамблдор, подняв взгляд голубых на Хагрида. – Его обвиняли в применении недозволенных заклинаний на козле с его фермы, и об этом писали во всех газетах. Так что же, думаешь, он заперся на замок? Ничего подобного! Продолжил работать, словно бы ничего и не произошло. О том, что причиной такой реакции его брата могла быть вовсе не сила духа, устоявшего перед давлением, Дамблдор тоже тактично умолчал. – А мне самому тогда пришло множество корреспонденции, в которой меня обвиняли в поступке брата и требовали моей отставки из Хогвартса, ведь "я, как старший, несу за него полную ответственность"! В дверь хижины постучали, донеслись детские голоса. Хагрид вновь уткнулся в свою кружку, словно ничего не услышав, поэтому открывать пошел Дамблдор. – Хагрид! – раздался звонкий возглас. – А мы... тут... – Доброго дня, – приветливо улыбнулся Дамблдор, оглядев стоящих перед ним Невилла, Рона и Гермиону. Дети при виде директора заметно оробели. – Зайдёте? – Д-да, конечно, сэр, – помедлив, кивнула Гермиона. – Мы зайдем... Дети вошли, осторожно осмотрелись. Нашли взглядом своего друга. Удручающий вид лесничего их определенно впечатлил. – Привет, Хагрид, – осторожно произнесла Гермиона. – А-а... привет, – глухо просипел полувеликан, на мгновение подняв голову от кружки. Дети расположились за столом вокруг полувеликана. В их взглядах была видна совершенно искренняя радость, что Хагрид сумел избежать последствий своего проступка – и видя, насколько было тяжело их другу, они были готовы поддержать его. Директор удовлетворенно покивал своим мыслям: искренние помощь и поддержка друзей добродушному лесничему сейчас точно не помешают. Ведь в этом мире нет ничего чище и светлее, чем детская искренность... а совместно пережитый опыт лишь усилит их связь. Удовлетворенный Дамблдор улыбнулся и направился к двери. – Как бы то ни было, Хагрид, я не подпишу твоё заявление об увольнении, – на прощание заявил Дамблдор, обернувшись и строго взглянув на своего подопечного. Гриффиндорцы уставились на него круглыми глазами. – Даю тебе три дня на восстановление, а в понедельник тринадцатого ожидаю увидеть тебя в Большом зале к завтраку. Всего доброго.***
Четверговый утренний "Пророк" в Большом зале наделал много шуму. Ученики со всех факультетов и курсов читали основную статью, цитировали её соседям, делились мнениями и косились в сторону преподавательского стола, где невозмутимо завтракал директор Дамблдор, но где пустовало место Хагрида. Преподаватели в этом от них не сильно отставали; только профессор Снейп возвышался своей обычной нелюдимой мрачностью, погруженный в свои мысли. Ева, конечно, была рада, что Хагрида не отправили в Азкабан. Не настолько, чтобы с криками восторга лезть обниматься к друзьям, как это делал Уизли-шесть за столом Гриффиндора, но достаточно, чтобы ненадолго улыбнуться. Правда, рада она была ровно до тех пор, пока не наткнулась на следующие строчки. – Директор Дурмстранга служил Волдеморту?.. Раздался звон вилки, ударившейся о тарелку. Соседи по столу все как один вздрогнули, поёжились и одарили девочку недовольными взглядами. Где-то за столом громко звякнула упавшая чашка. – На будущее: имя Того-кого-нельзя-называть вслух никто не произносит, – тихо произнес наклонившийся Джек Мэннинг, сидевший напротив. Увидев недоумение первокурсницы, он пояснил: – Его боятся до сих пор, и настолько, что одно только его имя вызывает у людей жуткий страх. – Эээ... "Но это же глупо" так и осталось непроизнесенным: Ева вовремя сообразила, что с такой реакцией люди вокруг её попросту не поймут. Но всё же... настолько бояться, что даже не произносить имя? – Неужели он настолько был... ужасен? – так же тихо спросила она. – Страху он наводил на всю Великобританию, это уж точно, – ответила за старосту помрачневшая и нахмурившаяся Кэти. – Помнишь, я тебе говорила ещё в поезде, что у меня тётя погибла, сражаясь против Пожирателей смерти? Ну так вот, это ещё цветочки были. Тот-кого-и-так-далее очень любил "развлекаться", – девочка сделала воздушные кавычки, – на магглах. Похищения, пытки, убийства... всё такое. Ну ты понимаешь. Рассказывали, что там ещё великаны и оборотни принимали участие. Про погибших магов хотя бы статистику вели и новостями делились, а вот про магглов, которые погибли от рук Сама-знаешь-кого и его шайки, никто так и не знает — о них тогда вообще не парились. Типа "умирают? — пф-ф, да и пофиг". Чжоу, к которой Ева повернулась за подтверждением, ограничилась безмолвным, но от этого не менее красноречивым кивком. У Джека в качестве ответа послужило донельзя мрачное лицо. "Чем больше я узнаю о местном обществе, тем более диким оно мне кажется", – только и прозвучало в мыслях Евы. – Но Каркаров всё же был в Пожирателях смерти, так? Так в статье написано. Правда, – Ева озадаченно почесала шею, – она прямо-таки бросается в глаза своей скандальностью... – А кто её написал? – заглянул в газету Джек Мэннинг. – Хм! Из-за всей этой шумихи я было подумал, что Рита Скитер. Ну знаешь, та самая дамочка с девизом: "на каплю правды — бочка лжи". – А... какой тогда смысл в её статьях? – удивилась рейвенкловка. – В смысле, если все знают, что у неё больше неправды, чем правды? – Вот если бы знали все — тогда бы смысла не было, – хмыкнул Джек. – Но "Пророк" — газета широкого профиля, так что обычной аудитории её скандалы и разоблачения только по душе. – Особенно всяким домохозяйкам, – хмыкнул сосед Мэннинга по столу. – К тому же, помогает реализовывать тиражи до самой последней газеты. – Ну хорошо, а тут где ложь? – озадачилась Кэти, читавшая статью вместе с подругой. – Больше похоже на скандал, как сказала Ева. Ну, когда весь шум ради внимания аудитории. – Ну-ка, ну-ка... – староста позаимствовал газету у девочек и быстренько пробежался по ней взглядом. – А, ну в этот раз и сочинять особо не надо было. Брайтвэйт просто раздула из мухи слона, попутно подняв старые факты. Вот, взгляните: "Впрочем, это не помешало Альбусу Дамблдору, директору "Хогвартса" и непосредственному руководителю мистера Хагрида, предложить такую меру наказания..." Могла бы уж сразу сказать: директор "крышует" своего подчиненного. – Ну да, тут чуть ли не открытым текстом про кумовство написано. Но я думала, такое является нормальным в Министерстве? – удивилась Ева. – И вообще в магической Британии? – Только не на публике, – покачала головой Чжоу, как сведущая в подобных темах. – То есть пока все тихо и строго между своими — это нормально, но если это стало достоянием общественности — сразу следует порицание. – Но только не с Дамблдором — выкрутится ещё раз. А тут ещё Люциус Малфой со своими словами, – подметила Ева, ткнув пальцем в нужный абзац. – Ему что, за такое тоже ничего не будет? – Он просто воспользовался общим скандальным шумом, – пожал плечами сосед Мэннинга. – На фоне комментариев газеты он только подливает масла в огонь... за такое у нас не осуждают. – Тем более, Малфой — известный меценат, ему всё простят, – вставила свои пять пенни Кэти. – В общем, я тоже думаю, что ничего такого не будет. Ева только покачала головой. Эти тонкости взаимоотношений взрослых, зачастую абсурдные, её начинали порядком напрягать. И не было разницы, обычный ли мир, или магический — везде всё не как у людей! "Что же, зато Хагрида не отправили в Азкабан, – предложил её мозг относительный плюс в ситуации. – Правда, этот суд, статья... если я правильно понимаю местные обычаи, то ещё и письма последуют... В общем, тот ещё стресс". И, несмотря на его явную вину, Ева искренне желала, чтобы добродушный лесничий сумел справиться и преодолеть всё это безобразие. – По крайней мере, ты была права, – тем временем Чжоу улыбнулась Кэти. – Скандал действительно поднялся до небес! – И если "Пророк" действительно не заткнётся с неделю, то будешь не рядовым Очевидность, а капралом Ясновидец! – с хитрым прищуром поддержала Ева, видя, как загордилась Белл. Подругам пришлось изрядно постараться, чтобы не захохотать на весь стол Рейвенкло.***
Правда, только спустя какое-то время Ева сообразила, что вопрос о Каркарове остался без ответа. Более того, ей показалось, что Джек этого вопроса всячески избегал и в меру своих навыков переводил тему — и нельзя было сказать, что безуспешно. Впрочем, Поттер решила пока что оставить этот вопрос: непосредственной угрозы от директора далекого института не было, да и вряд ли Дамблдор позволил бы настоящему преступнику выйти на свободу... даже с его закидонами. Кстати о преступниках: новость о Хагриде в Хогвартсе муссировали не так активно, как этого ожидала Ева на фоне скандальности статьи. Разве что слизеринцы, точнее, их агрессивный лагерь, не уставали поддевать гриффиндорцев, наслаждаясь озлобленной беспомощностью последних — ведь те уже не могли ответить чем-нибудь серьёзным, опасаясь любого минуса в баллах и, соответственно, праведного гнева профессора МакГонагалл. Мнения остальных разнились от некоторого сочувствия до абсолютного равнодушия. Но Еве уже не было до этого дела: во-первых, за учебной рутиной на горизонте нарисовался май-месяц с его предэкзаменационным пиком, и, во-вторых, её куда больше заботила другая проблема, которой она поделилась с подругами тем же вечером. – Определенно рано! – воспротивилась Чжоу, когда Ева подняла вопрос о Запретном коридоре. – Мы не знаем, что там, и не знаем, чем обернётся его посещение! – Так мы же не будем лезть прямо до конца, нет? – парировала Ева. – Нам надо сначала хотя бы заглянуть в ту дверь в конце коридора. – То есть прямо к церберу в пасть, – хмыкнула Кэти. – Я не об этом, а о том, что у нас на носу экзамены! И ещё столько всего... – Чжоу обвела беспомощным взглядом всю ту совместную гору из книг и пергаментов, что высилась на парте в их классе. Пусть даже "гора" была довольно символической. – Если мы сейчас начнём тратить время на это, то наверняка что-то упустим в подготовке к экзаменам! Я не спорю с тем, что и к коридору нужно готовиться... – сказала она, видя взгляд Евы. – Это при условии, что Ева не откажется от этой самоубийственной идеи, – Кэти хмыкнула ещё раз, напрочь проигнорировав красноречивый взгляд рыжей подруги. – … потому что без этого никак — но я точно не хочу оказаться неподготовленной или вовсе остаться на второй год! Кэти только развела руками, признавая правоту подруги. И это при её-то шиле в заднице. Ева признала: крыть было нечем. Ну, как нечем... паника Чжоу, на её взгляд, была необоснованной — при их подготовке и учебных успехах (на минуточку, они всё ещё были на вершине списка всего их курса по оценкам) по-настоящему завалить экзамены можно было, только проспав их напрочь. Но и мешать в подготовке было откровенно неправильно, признавала рейвенкловка. Однако... Однако. Ева, конечно, уважала подруг, равно как и их мнения и точки зрения. Но поскольку у неё пока что не было особых проблем со свободным временем и подготовкой к экзаменам, она решила все же пойти в разведку. Только самостоятельно. "Тем более, у меня есть вот это", – подумала она, тем же вечером доставая сложенную мантию-невидимку со дна чемодана, которая в её руках мгновенно сформировалась в плащ с капюшоном. Жадно мяукнувший Гарри, вспомнивший о беспардонно отнятом у него трофее, был нежно, но решительно отправлен под одеяло. Таким образом, она убивала сразу двух зайцев: и подруги сосредоточатся на важном для них без отвлечения, и Ева наконец узнает, что там и как, в этом жутком и таинственном Запретном коридоре.***
В этот раз ночная вылазка в теории была проще, нежели рождественская. Относительно. С одной стороны, плащ-невидимка укрывал Еву от чужих взглядов куда надежнее, чем тени замка, и ей нужно было только следить за собственными шагами. С другой, самих чужих взглядов было намного больше, чем в каникулы. Взять хотя бы портреты, которые по каким-то неизвестным рейвенкловке причинам выбрали именно эту ночь, чтобы вместо сна предаваться активным дискуссиям, пиршествам и даже... дракам? Мимо того портрета с рыцарями в доспехах, от которого на весь этаж шел неимоверный грохот металла, изумленная Ева постаралась пройти особенно осторожно. Просто на всякий пожарный. Или три ночных патруля старост и преподавателей подряд на одном перекрёстке коридоров. Первый такой прошел мимо без проблем, но последние два пересеклись и внезапно решили остаться поболтать. И... "Уизли, ну чтоб тебя! – едва не зашипела Ева, когда спустя несколько минут двое старост, хитро переглянувшись, потихоньку скрылись в другом коридоре, а разговор Персиваля с Пенелопой Кристалл внезапно перешёл в... чуть более приватную часть. Девочка резко отвернулась, не зная, куда деть глаза, а к щекам отчетливо начала приливать кровь, но до ушей все равно доносились звуки поцелуев. – Нашёл время... и место!" Да, обычно бы она порадовалась... ладно, это было слишком громкое слово — испытала бы определенный позитив, что у кого-то все налаживается. Но не в случаях, из-за которых она не могла двинуться вперед минут десять! И да, обычно это было бы "всего лишь десять минут", но сейчас они показались девочке целой вечностью. И даже когда Уизли и Кристалл наконец сообразили найти более подходящее место, и когда наконец стихли последние шаги уединившейся сладкой парочки, Ева не спешила продолжать движение. Но самый апогей случился, когда Ева думала, что хуже быть уже не может, и это была встреча с Пивзом. Полтергейст не мог её видеть и, теоретически, слышать, но стоило Еве оказаться в одном с ним коридоре, как он тут же прекратил свою подготовку к очередной пакости (кажется, это было ведро с водой, подвешенное над дверью) и принялся подозрительно осматривать коридор. А уж его рассуждения, что не помешает позвать Филча, на всякий случай... Поэтому, когда Ева наконец достигла того самого коридора на третьем этаже, она была крайне раздражена и чувствовала себя так, словно провела целый день в побеге от кузена Дадли. Чтоб тому от сладкого живот прихватило. И задница слиплась. С удивлением рейвенкловка обнаружила, что дверь в сам коридор оказалась не только незапертой, но даже приоткрытой. Тем удивительнее это было на фоне того случая, когда сюда залез Уизли-шесть. Неужели Дамблдор был настолько уверен в учениках и их верности директорскому наказу? Этого Ева знать не могла. Зато она знала, что здесь нет ловушек и непосредственной опасности: взятый с собой вредноскоп молчал. – А может, что-то вроде сигнализации? – девочка осторожно посветила Люмосом вдоль дверного косяка. – Ведь Снейп говорил о чарах и рунной двери... К тому же, Дамблдор же как-то узнал, что Уизли-шесть залез в коридор? Но ни на самой двери, ни вокруг неё не было ничего такого, за что мог бы зацепиться взгляд. Деревянные поверхности были совершенно гладкими и выделялись лишь своим явно немалым возрастом. Тем не менее, рейвенкловка не спешила идти внутрь. Вовремя вспомнился другой метод — в каком-то кинофильме у Дурслей Ева видела, как лазутчики обнаруживали лазерные сигнализации с помощью дымовой завесы. Конечно, вряд ли бы Дамблдор установил здесь продвинутую маггловскую защиту... но попытаться стоило. – Фумос, – оглядевшись, прошептала девочка, проведя палочкой вдоль дверного косяка. Но как она не силилась, в дыму Ева не смогла увидеть ничего, похожего на направленный луч света. Оставалось только понадеяться на удачу... и Ева, негромко выдохнув, толкнула дверь и шагнула внутрь. За дверью оказался довольно длинный и явно заброшенный коридор. И внешне он почти ничем не отличался от остальных коридоров Хогвартса... если не считать несколько довольно устрашающих статуй непонятных существ, общей мрачности и толстого слоя пыли и паутины повсюду. Ева сделала осторожный шаг вперед; несмотря на её усилия, шаг отозвался гулким эхом меж мраморных постаментов. "Магическое эхо... чёрт! – Ева испуганно округлила глаза. – Завтра же тест у Флитвика по этой теме на первом же уроке... нет, уже сегодня! А я ведь хотела хорошенько выспаться перед ним!" Потому что не было ничего хуже, чем пытаться что-то выжать из себя, будучи ещё спящей. И не было ничего более отвратительного, чем разочаровать профессора Флитвика — тем более, после почти целого года непрерывных успехов! Ева развернулась, шагнула назад... "Стоп, – так и замерла она с занесенной в шаге ногой. – Но я ведь никогда ничего не упускаю из виду. И если я пришла сюда, несмотря на тест..." Стоп, а зачем она вообще сюда пришла? Ева огляделась вокруг. Точно, Запретный коридор. Насквозь пропитанный Отвлекающими чарами. "Ничего себе... – Ева, обернувшись, даже сделала шаг назад, по-новому глядя на обманчиво-пустое пространство перед собой. – А я даже не заметила, как попала под них..." И это стало крайне неприятным открытием для рейвенкловки. То есть, понятно, что за неполный год жизни в волшебном мире она ещё многого не узнала, но такие вот стелс-чары, под которые попадешь — и даже не поймешь этого... Девочка содрогнулась. И ведь даже вредноскоп в её ладони промолчал! Оставалось надеяться, что дальше не будет ничего такого, но ещё более серьёзного. А то мало ли... вдруг существуют какие-нибудь чары порабощения? Теперь уже понявшая, с чем она столкнулась, Ева осторожно сделала шаг вперед. Затем ещё один. Мысль о важном тесте немедленно вернулась, но рейвенкловка, будучи готовой, подавила её усилием воли. Сделала следующий шаг. "А завтра же трансфигурация, – вдруг ввинтилась в разум мысль. – А у меня до сих пор металлические преобразования только через раз выходят! Надо..." "НЕ НАДО", – тут же одернула себя Ева. Запретный коридор. Дверь в его конце. Дойти до этой двери. Всё остальное может подождать. Но Отвлекающие чары явно так не думали. Чем дальше заходила Ева, чем ближе она становилась к заветной двери, тем сильнее становилось сопротивление коридора и тем больше ей приходилось прилагать сил, чтобы сохранить сосредоточенность. На середине пути ей начало казаться, словно сам воздух вокруг неё сгустился и стал плотнее, а в какой-то момент, когда её ногу повело в сторону и только чудом она не растянулась на полу, рейвенкловка невольно заметила, что словно само её тело начало сопротивляться её воле. "Ну уж... нет, – Ева сделала следующий шаг. Тяжело сглотнула, выдохнула, утерла пот со лба рукавом куртки под плащом-невидимкой. Сделала ещё шаг: мимолетно заметила, что на ноги ей словно бы повесили стоуновые[2] гири — настолько неподъемными они сделались — и отогнала от себя мысль, что стоило бы продолжить изучать обычную математику. – Если Уизли-шесть смог преодолеть этот коридор... то и я смогу". Но топлива уязвленной гордости хватило только ещё на три шага — а дверь в конце коридора, казалось, не приблизилась ни на йоту. Всё новые планы и задачи лезли в её голову, крича о своей невероятной срочности и важности; в какой-то момент они полностью вытеснили все осознанные мысли, и Ева шла вперед уже только на каком-то врожденном в неё упрямстве. Ещё шаг, ещё... вдруг её правая нога остановилась, отказываясь двигаться дальше. Девочка тупо посмотрела на неё, попыталась дернуть ей — но она только едва-едва пошевелилась. Но при этом Ева чётко ощущала, что мозг всё ещё способен управлять ей. "Это что... моё тело отказывается подчиняться... МНЕ?" Сама эта изумленная мысль, единственная связная из всей мешанины в её гудящей голове, вдруг подняла в ней такую волну гнева и ярости, что огонь в её сердце мгновенно разгорелся свирепым костром и прошелся обжигающей волной по всему её телу. Краем зрения Ева увидела, как вспыхнули красным стены и постаменты вокруг неё, как подняло и сдуло вокруг неё тучу пыли. Это принесло краткое облегчение — даже воздух вокруг на мгновение словно бы стал нормальным — и она, вложив в это движение все оставшиеся у неё силы, подалась вперёд, чувствуя, как вновь смыкается на ней хватка чар... И вдруг всё пропало. Сопротивление исчезло. Неожиданно оказалось, что до двери оставалась всего пара шагов, и Ева, от неожиданности не рассчитавшая сил, на полной скорости полетела прямо в неё. И только в последний момент она успела выбросить ладони вперед, чудом не впечатав нос и очки в дверь. Долгую минуту девочка стояла, прислонившись лбом к деревянной поверхности. Сердце, всё ещё "горячее", набатом отбивало тяжелый барабанный ритм в её груди; лёгким отчаянно не хватало воздуха. До неё вдруг дошло, что её руки и ноги дрожат; тогда Ева повернулась к двери спиной и, прислонившись к ней, медленно сползла вдоль неё на пол. Трясущейся рукой стянула с головы капюшон мантии-невидимки; приток свежего воздуха немедленно вызвал ассоциацию с ледяным душем на голову. Отсюда ей стало понятно, что от внешней двери до конца коридора было не больше двадцати шагов. Но ощущения в Еве были таковы, словно она только что пробежала полноценный городской марафон — на полной скорости, и что за ней гнались всё это время Дадли и его дружки. Хэллоуинский тролль? И близко не стоял. "Ну его... к черту, – девочка сглотнула вязкую слюну во рту. Вдруг поморщилась: до мозга только сейчас дошло, что в её руке так и оставался вредноскоп, и всё это время она сжимала его настолько крепко, что острие его основания до крови врезалось ей в ладонь. Девочка негромко зашипела, выпустив обагренный детектор из ладони на пол, и потянулась за платком в кармане куртки. – Если так пойдет и дальше..." "А оно пойдет", вдруг мелькнула в голове мысль. Ведь дальше, за этой дверью, её ждала гигантская трёхголовая собака. Цербер. А где-то после него были дьявольские силки. А ещё дальше — как раз таки тролль. А эта дверь, к которой она прислонилась, ещё вроде как являлась рунной... Ева откинула голову назад, легонько приложившись затылком о дерево двери, и отрешенным взглядом посмотрела в потолок. Сейчас мысль отступить и оставить коридор в покое выглядела как никогда заманчивой... ... вот только эта же мысль после всех затраченных усилий — после ЭТОГО коридора — выглядела настолько кощунственной, что Ева даже содрогнулась от её неприятия. – "Крайне неприятное открытие"... – пробормотала она, закончив перевязывать ладонь. С огромным усилием заставив коленки не дрожать, Ева, опираясь целой рукой о дверь, поднялась на ноги. Затем подняла с пола вредноскоп и вернула капюшон плаща на голову, вновь делаясь полностью невидимой. – Звучит как чудовищное преуменьшение, – девочка повернулась к двери. Прикрыла глаза, собираясь с силами и заставляя себя сосредоточиться. Выдохнула: – Ладно. Это я прошла, и всё. Забыли. Теперь — рунная дверь... ... которая, однако, выглядела как совершенно обычная деревянная дверь. Засветив Люмос, Ева заметила, что по всей её поверхности были вырезаны линии и символы, складывавшиеся в единый рисунок; но как бы Ева ни "вслушивалась", сколько бы она ни касалась двери ладонью, она не чувствовала в ней ни капли магии. Только магию Хогвартса, неспешным могучим потоком протекавшую в стенах и воздухе вокруг неё, и уже почти стихшее эхо бури Отвлекающих чар за спиной, что так упорно не давали ей пройти. В остальном, от следующей комнаты её отделял только обычный ржавый засов. – Да быть такого не может... – пробормотала Ева, ещё раз внимательно изучив всю дверь. – Обычный засов? И никаких чар, заклинаний или тревоги? Неужели руны так и не восстановили?.. Это было абсурдно. Столько времени прошло, и так и не починить один из элементов защиты? И тем не менее, это было реальностью. Впрочем, небольшая магия в двери всё же оказалась: когда Ева попыталась открыть её вручную, дернув за ручку, та наконец "отозвалась" совсем маленьким всплеском энергии вокруг засова. Сам засов, впрочем, не сдвинулся ни на дюйм. – Запирающие чары? – вслух предположила рейвенкловка. Вредноскоп до сих пор молчал. – Алохомора, – прошептала она заклинание, коснувшись палочкой ручки. Щёлкнул стержень, и дверь, скрежеща старыми петлями, открылась. А за ней... ну да. За ней оказался тот самый цербер. Одно дело было читать об этом существе и смотреть на картинки в книгах. Другое — видеть его воочию, буквально в пяти метрах перед собой. Чувствовать всем своим телом вибрацию от дыхания каждой из трёх голов. А уж это ощущение, когда все три головы спросонья медленно поворачиваются в сторону нарушителя спокойствия и когда на тебе фокусируются все три пары жёлтых глаз... Ева могла честно признаться: в первые секунды её просто парализовало от страха. Настолько, что заморозило даже мысли в голове. Настолько, что она совершенно не заметила взвывшего в ладони вредноскопа. И очнулась она, только когда пёс закончил принюхиваться и, встав на передние лапы, издал синхронный тройной рык. Как оказалось, отсутствие нарушителя в поле зрения не мешало ему использовать нюх для выявления вторженцев. А у Евы была окровавлена ладонь. "Цербер уязвим перед музыкой. Флейта!" – вспыхнула в голове единственная связная мысль. Очнувшись, девочка одним движением выдернула рюкзак из-за спины и выудила из него инструмент. И прежде чем трёхголовый пёс бросился вперёд, она прислонила флейту к губам и начала играть мелодию. Вообще, Ева так и не научилась играть на флейте, и из всего многообразия музыки, который предлагал ей самоучитель (который Кэти с Чжоу всё-таки заказали ей, и за который они поплатились жалящими заклинаниями по пятым точкам), достаточно сносно она могла играть только две композиции. Но, к счастью рейвенкловки, оказалось, что и сносного качества тоже было достаточно: при первых же звуках мелодии массивная туша цербера резко замерла, не закончив очередной шаг. Жёлтые глаза подернулись поволокой, правая голова протяжно зевнула. Зверя отчётливо повело в сон. И не прошло и минуты, как все три головы тяжело опустились на передние лапы и громко захрапели. На резкость некоторых звуков и периодические срывы мелодии цербер, казалось, совсем не обращал внимания и только слегка вздрагивал ушами. "Упасть — и не встать, – подумала Ева, не прекращая выдувать мелодию из инструмента. – Вот бы так с некоторыми людьми получалось". Но, несмотря на успех, девочка не спешила заходить внутрь, так и замерев на пороге — страх перед чудищем в ней никуда не отступил. Она пыталась рассмотреть помещение с своей позиции, но кроме фрагментов голых стен, двух небольших окон в боковых стенах и одного совсем маленького на потолке так ничего и не увидела. Задняя часть помещения и вовсе была скрыта огромным телом цербера. Ещё раз обернувшись и убедившись, что сквозь первую закрытую дверь её никто не услышал, Ева медленно зашла внутрь... но не обнаружила ничего, кроме тех же голых стен и ещё нескольких окошек под самым потолком. И зловонного дыхания пса, каждый выдох которого едва не сдувал с неё плащ-мантию. "Да быть того не может, – девочка обошла цербера сбоку, но задняя часть помещения тоже была пуста. – В чём суть Запретного коридора, если он тупиковый? Отвлечение?" "Нет, стоп, – одернула себя рейвенкловка. – Снейп точно говорил о цербере, дьявольских силках и тролле. Причем последовательно, а значит, и сами они расположены последовательно. Значит, должен быть проход. Хм... кажется, что-то ещё упоминалось..." Ева продолжала крутить головой и играть на флейте, но некая забытая мелочь заставляла нервничать. И с каждой секундой все больше. "Цербер, силки, тролль... цербер, силки, тролль... Это говорил Снейп в Больничном крыле. Когда принесли Уизли-шесть, да. Ему, кажется, цербер едва не оттяпал ноги, но Дамблдор вовремя успел. Что-то... что-то вроде повезло..." Ему повезло, что я установил там сигнальные заклинания, и что спросонья питомец Хагрида был дезориентирован. Глаза рейвенкловки расширились, от неожиданности она даже перестала играть... и в тот же момент в коридоре, словно выстрел из пушки, распахнулась первая дверь. Ева едва успела спрятать флейту в рукаве плаща, прижать к телу рюкзак, крепко сжать вредноскоп в ладони (и едва не зашипеть от выстрелившей в ней боли) и замереть, когда оттуда донесся топот кого-то бегущего. Она даже перестала дышать. Дверь перед цербером натурально вынесло из петель. В дверном проеме возвышался всклокоченный Дамблдор в одном фиолетовом ночном халате, с бородой через плечо и палочкой наготове. Пёс от такого вторжения аж подпрыгнул, мгновенно разразившись оглушающим лаем всех трёх голов в сторону нахала и до скрипа натянув толстую железную цепь; но Дамблдор только поморщился и отмахнулся палочкой, отчего цербер упал как подкошенный и мгновенно захрапел. Напряженно осмотрев помещение, директор склонился к дверному проему. – Но ведь сработали чары... – донеслось до Евы его бормотание. – Уже успели убежать? Дамблдор выпрямился и осмотрелся. Внимательно обвёл взглядом пространство вокруг... – Гоменум ревелио! – взмахнул он палочкой. Еве показалось, будто что-то невесомое пролетело над её головой, однако этим все и ограничилось. Но Дамблдора результат, каким бы он ни был, не удовлетворил.[3] Следующую формулу заклинания Ева даже не смогла разобрать, но в этот раз вокруг не то что пролетело — на мгновение она словно оказалась посреди гигантской набегающей волны. От наплывших ощущений девочка едва удержалась на ногах, чудом не выдав своего присутствия. И если в первый раз вредноскоп только слабо дернулся, то сейчас, если бы не крепко сжатая ладонь, он бы мгновенно выдал девочку. Даже усыпленный цербер нервно заскулил сквозь сон. Ева же до слёз в глазах закусила губу, не позволяя себе даже выдохнуть от ощущений в ладони. – Наверное, всё-таки убежали... – пробормотал Дамблдор. – Но надо проверить... Взмахом палочки он отодвинул одну из тяжелых лап цербера, под которой обнаружился люк в полу. Ещё раз взмахнув палочкой, Дамблдор открыл люк и посветил туда Люмосом. Затем хмыкнул и закрыл люк, видимо, удовлетворившись тем, что увидел там. – Никаких следов. Но неужели он мог вернуться? – услышала его бормотание Ева, когда он вернул дверь на место и закрывал её за собой. – Надо будет проверить ходы... Девочка не шевелилась и едва дышала ещё минут пять после того, как стихли последние звуки. – Это. Было. Слишком. Близко, – наконец выдохнула она. Ева выпустила рюкзак из одной руки, оставив его болтаться на лямке, и с шипением отцепила вредноскоп от ладони. Платок-перевязь на ней уже насквозь пропитался кровью. Девочка подняла взгляд на спящее чудовище. – Слишком... Коридор, насквозь пропитанный Отвлекающими чарами? Столь близкая угроза Дамблдора, конечно, была не такой выматывающей — но Еве казалось, словно сама Смерть зависла за её плечом в эти пять минут. Девочка покачала головой: она никогда не думала, что скажет нечто подобное... но спасибо Дурслям, что привили в ней рефлекс тревожного реагирования. Цербер просыпаться не собирался, поэтому Ева позволила себе хорошенько перевести дух. Когда же адреналин схлынул, позволяя ей вновь мыслить трезво, она осторожно приблизилась к люку в полу. Рейвенкловка сомневалась, стоило ли его открывать — Дамблдор определенно колдовал над ним, и она не знала, что именно... Но когда за её спиной сонно всхрапнул цербер, все сомнения резко отпали. И Ева дернула ручку... только чтобы едва не рухнуть на колени — люк не поддался ни на дюйм. – Ещё Запирающие чары? Ладно, попробуем иначе, – Ева вновь взяла палочку в руку. – Алохомора! В люке что-то щелкнуло. И на новую попытку он отреагировал куда благосклоннее, позволив себя отворить... с оглушающе-протяжным жутким скрипом. – Какого?.. – нервно дернулась девочка. – Ты же не скрипел при Дамблдоре! Но договорить дальше она не успела — позади отчетливо донесся глухой тройной рык. А затем её обдало новой волной смрада. "Флейта!" Она успела в последний момент, когда пёс уже был готов растерзать её. Раскрытая пасть центральной головы цербера зависла в паре дюймов от лица Евы, когда комнату наполнили звуки флейты. Инструмент, словно отражая состояние хозяйки, звучал панически, срываясь, но гигантскому псу хватило и этого — девочка едва успела отскочить с того места, куда упала нависшая над ней голова. "Так, всё. С меня хватит. Убираюсь отсюда к чёртовой... заднице! Только вот посмотрю в люк... закрою его... и сразу же убираюсь!" Однако грандиозный план застопорился на первом же шаге. Дверь в комнату оказалась запертой. С той стороны. "Дамблдор! – мелодия флейты с панической резко стала гневно-обжигающей и резко прибавила в темпе. – Ссс... скотина!" Не переставая играть и демонстрировать на лице все, что она думает о сложившейся ситуации ("прямо как в американских мультиках Дадли", – краем сознания заметила девочка), Ева стукнула палочкой по двери, скороговоркой пробормотав заклинание в паузе между нотами, и стремглав оказалась по другую её сторону. Глубоко вдохнула, наконец давая отдых легким и пальцам, натянула капюшон мантии на голову... … едва увернулась от разъяренного Дамблдора, вновь вынесшего с петель дверь и пронесшегося мимо неё, словно ярко размалеванный локомотив... … и, покинув коридор на вдохновляющем пинке Отвлекающих чар и преодолев двигающуюся лестницу, так и бежала до самой башни Рейвенкло. [1] "By hook or by crook" — английское выражение со значением "любой ценой". В русском языке его синонимами являются "всеми правдами и неправдами" и "не мытьем, так катаньем". [2] 1 Стоун (stone, «камень») в британской системе мер массы равен примерно 6,35 кг. [3] Да, согласно канону, заклинания вроде "Гоменум ревелио" и волшебные артефакты вроде глаза Грюма/Муди видят даже через мантию-невидимку. Однако мантия Поттер(а) — это Дар смерти, под которым многие годы прятался Игнотус Певерелл. И в пределах своего фанфика я исхожу из мысли, что если уж этот Дар прячет от самой Смерти, возможности которой явно велики, то от "примитивных" чар-то он точно прикроет.