Жар-птица

Если август для Евы Поттер стремительно пролетел, то сентябрь пронесся как пушечное ядро, и к концу первого учебного месяца девочка находилась в постоянном легком смятении, иногда даже не сразу реагируя на обращения к ней. Пусть Дурсли не жаловали её и часто заваливали работой по дому, но при них Ева не испытывала каких-то особых нагрузок, в том числе в учёбе; проблемы, создаваемые её кузеном, в счёт не шли. Здесь же с первого же учебного дня мисс Поттер едва хватало сил на весь день. Каждый день нужно было двигаться на приличные расстояния: утром из башни вниз, в Большой зал, потом наверх, в нужную аудиторию, потом вновь в Большой зал на обед, потом вновь на пары, ещё раз в Зал, уже на ужин, а потом уже куда ноги поведут. Иногда надо было подниматься с первых этажей прямо до башни Рейвенкло, которая по высоте была меньше только Астрономической. К концу первой учебной недели Ева, раньше помаленьку тренировавшаяся в беге для сохранения преимущества над Дадли, едва смогла уговорить себя подняться с постели в субботу утром. И это не говоря о других детях. Нужно было запоминать расположение кабинетов и оптимальные маршруты до них, благо, их всегда сопровождал кто-то из старост. Вместе с маршрутами память занимали и двери, половину которых просто так открыть было невозможно, не зная секретного слова, фразы или места, куда нужно было нажимать, а еще четверть были фальшивыми, скрывающими собой стены. Нужно было запоминать порядок движения лестниц и их фокусы, вроде шатких перил и исчезающих ступенек, в одну из которых Ева угодила в середине месяца, слишком задумавшись об учебе. В первый раз Хогвартс показался Еве величественным и великолепным. К концу той же первой недели Хогвартс казался огромным лабиринтом, которым управляет некий закулисный режиссер и в котором она играет роль главного дурака и жертвы. Пару раз Ева даже ловила себя на слишком пристальном рассматривании стен и потолков замка, словно бы там могли быть понатыканы скрытые камеры. Термин "жертва" добавился к описанию в момент, когда мисс Поттер уже была готова вновь взорваться огнем от раздражения, слившегося со злостью. С первого же дня её преследовала буквально вся школа, шепталась за спиной, поджидала за дверьми кабинетов в конце пар, пыталась рассмотреть ее шрам и даже прикоснуться к ней. И даже когда она отшвырнула от себя заклинанием одного особо рьяного фаната-одногодку, который за одну перемену умудрился оказаться рядом с ней пять раз, народ пыл не умерил. Что ж... они хотя бы не требовали автографы и не просили подружиться с ними — и на том спасибо. Зато в Рейвенкло к ней относились с пониманием, и после одной вежливой просьбы к старостам одногруппники не доставали девочку. Или, по крайней мере, проявляли терпение и ответную вежливость. В Рейвенкло вообще были хорошие ребята, считала Ева. Помочь? — без вопросов. Объяснить? — подробно, несколько раз, если требуется, или посоветовать того, кто в этом разбирается. Рассказать о чём-нибудь? — пожалуйста, иногда даже если человек в данный момент занят — но Ева слишком уважала чужое время и пространство, чтобы так нагло себя вести и мешать другим во время их работы. Сидеть вечерами в общей гостиной было вообще одно удовольствие, в ней было тихо и спокойно, почти как в библиотеке: старшекурсники сидели над учебниками и домашними заданиями, некоторые играли в магические шахматы или карты, некоторые просто читали книги, журналы или газеты. А за западным окном, столик возле которого облюбовали Ева, Чжоу и Кэти, вообще открывалось отличное зрелище вечернего заката над горной грядой. Кстати, говоря о подругах... – Эй! – перед лицом Евы пощелкали пальцами. – Ева, очнись! Девочка вздрогнула, несколько раз моргнула и со вздохом протёрла глаза свободной рукой. – Еще немного, и опоздаем на Заклинания! – напомнила Кэти, цепляя сумку на плечо. Еве потребовалось несколько секунд, чтобы вернуть себе хотя бы относительное рабочее состояние и двинуться вслед за Белл. Теория магии закончилась как раз на прошлой неделе, когда уже все могли заставить свою волшебную палочку хотя бы искрить. Пусть Ева летом осваивала заклинания не так быстро, как ей хотелось бы, но она точно не ожидала, что кому-то может потребоваться целый месяц на то, чтобы хоть что-то сделать со своей палочкой — как Невиллу Лонгботтому. Его собственная палочка совсем не слушалась мальчика, и в конце предметного курса ему зачли всего несколько тусклых искр. Зато Ева заработала для своего факультета пять призовых баллов на первом же уроке, когда устроила небольшой салют... правда, упоминать свой собственный летний учебный месяц Ева не стала. А Чжоу и Кэти, следуя советам подруги и инструкциям в одноименном предмету учебнике, смогли повторить её успех в начале второй недели. И всё же, целый месяц на то, чтобы перевести свою магию из разряда "случайные и непредсказуемые выбросы" в разряд "хоть как-то контролируемый поток энергии"... Это было очень странно. Конечно, не все из них были такими же успешными, как сама Ева, её подруги и Гермиона Грейнджер. Из всех студентов первого курса, все четыре факультета которого занимались две пары до обеда одновременно, некоторые... тормозили. Как упомянутый Лонгботтом. Или Уизли, который никак не мог усвоить, что для заклинания нужен чёткий взмах и не менее чёткое произношение, а не размахивание палочкой как лассо и громкие вопли. Вечные спутники-телохранители Малфоя, Крэбб и Гойл, тоже смогли вызвать требуемое волшебство только к четвертой неделе, хотя Ева слышала, как блондинчик хвастался перед одним из уроков, что их всех готовили в семьях перед поступлением в Хогвартс. С другой стороны, даже чисто визуально Крэбб и Гойл напоминали Еве обезьян, без всякого сомнения превосходя в этом Дадли и его дружков — возможно, дело было в этом? Девочки вошли в класс Заклинаний как раз со звонком и заняли места поближе к преподавательскому столу. Через минуту на него взобрался профессор Флитвик, который до этого вел у них теорию магии. – Доброе утро, класс! – весело поприветствовал он учеников высоким голоском, закончив перекличку и забравшись на стопку книг. Только студенты Рейвенкло знали, что их декан никогда бы не посмел столь варварски относиться к книгам... но, как по большому секрету сообщили воронам-новичкам старшекурсники, стопка на столе состояла сплошь из того, что книгами язык называть не поворачивался, вроде "30 способов выйти замуж за министра магии" и "Философствования охотника на флоббер-червей". – Сегодня у вас первый урок Заклинаний, и я очень надеюсь, что вы все усвоили уроки Теории магии за этот месяц! Помните: чёткое произношение и чёткий взмах! Последовала вводная лекция профессора о его предмете и том, что их будет ждать на каждом курсе. Флитвик рассказывал интересно и живо, часто приводя примеры из жизни ("видимо, прошлое дуэлянта может быть очень богатым на опыт", подумала Ева, внимательно слушая профессора), а затем он прочитал им небольшую лекцию по их самому первому заклинанию в этом году — заклинанию левитации, "Вингардиум Левиоса". Как оказалось, это простейшее заклинание было чрезвычайно полезным в практике; умелый и сильный маг мог и вовсе сдвигать им целые дома, не говоря об одном безымянном колдуне, который, согласно легенде профессора, одним взмахом волшебной палочки сдвинул плато с целым городом на нём, таким образом защитив его жителей от набегов варваров. Глаза соседей Евы немедленно загорелись жаждой деятельности: похоже, всем уже не терпелось и самим попробовать немного побыть супергероями. Наконец, ученикам раздали перья и объявили о начале практики. И, как оказалось, месяца отсутствия этой самой практики хватило, чтобы не дать Еве поднять перо с первой же попытки. – Вингардиум Левиоса! – после пятой попытки Ева вздохнула и, тщательно сконцентрировавшись и припомнив уже полученный опыт, навела палочку на перо. И, о чудо! — оно медленно воспарило над ее учебником, зависнув в десяти сантиметрах над ним. – Замечательно, мисс Поттер! Пять баллов Рейвенкло! – тут же пропищал Флитвик, как раз проходивший мимо ее парты. И вновь это ощущение десятков скрестившихся на ней взглядов. Ну, хоть не всех четырёх факультетов одновременно. – Как ты это сделала? – шепотом спросила Кэти, восхищенно взирая на плавающее в воздухе перо. Восторг был и во взгляде Чжоу, сидевшей справа от Поттер. – Я... тренировалась, – уклончиво ответила Ева. – Давай покажу, как это делается. Но к концу урока ни Кэти, ни Чжоу не смогли поднять свои перья в воздух, только заставив их немного дёргаться и подпрыгивать на месте. И всё же, студентам Рейвенкло хотя бы хватало терпения, которого Ева точно не ожидала от несколько шумной и непоседливой Кэти. А вот гриффиндорцы, с которыми у них была эта пара, уже к середине урока начали понемногу закипать. Особенно отличился Уизли, умудрившийся свое перо... взорвать. Определенно, Грейнджер, попавшей с ним в пару, не повезло. – У меня точно с лицом все в порядке? – в сотый раз переспросила Ева, попутно ощупывая щеки и нос, когда они вышли из кабинета. Ей всё еще казалось, что от взрыва рыжего недотепы у нее наверняка остались или следы, или щепки от стола. – Точно, – успокоила ее Чжоу, которая и сама нервно на ощупь проверяла свои чёрные волосы. – Нам повезло, что мы сидели в другом конце класса. Бедная Грейнджер... Гриффиндорку пришлось после инцидента срочно вести в Больничное крыло. Что было примечательно, Уизли совершенно не выглядел после этого виноватым... хотя и не злорадствовал. – Все же, надо бы найти какое-нибудь заклинание для защиты, – вслух подумала Поттер, остановившись в открытом коридоре, одна стена которого была оформлена как большое окно с резными колоннами и видом на двор замка, и облокотившись о каменную ограду. – Я не хочу проверять свою удачу дважды. Девочкам по обе стороны от нее оставалось только согласно кивнуть. На трансфигурации было намного — НАМНОГО — тяжелее. – Трансфигурация — один из самых сложных и опасных разделов магии, которые вы будете изучать в Хогвартсе, – произнесла профессор МакГонагалл, едва студенты расселись по местам. – Любое нарушение дисциплины на моих уроках — и нарушитель выйдет из класса и больше сюда не вернется. Я вас предупредила. Не то чтобы кто-то из них собирался выкидывать что-то подобное, подумала Ева. По крайней мере, из числа рейвенкловцев. Затем, как и Флитвик, профессор рассказала и продемонстрировала им саму суть предмета, обратив свой стол в большую свинью и сделав отменяющее контрзаклинание. На этом моменте у всего класса загорелись глаза и всем жуть как захотелось научиться делать так же, да поскорее... но как оказалось позже, до такого уровня им сейчас — как до Лондона пешком. И отнюдь не по железной дороге Хогвартс-экспресса. Первым делом в начале занятия профессор дала им домашнее задание: выучить написанные на доске аксиомы трансфигурации. Затем последовал вводный курс теории в методичках, составленных настолько мудрёно для понимания в исходном виде, что только благодаря Чжоу, сумевшей после получасового упорного перечитывания записанного расшифровать эти постулаты и пожертвовавшей на это половину практической части занятия, подруги смогли хоть как-то усвоить и запомнить их в упрощенном виде. А после началась практика: им нужно было превратить обыкновенную деревянную спичку в деревянную же иглу. "Полноценное изменение формы, – задумалась Ева, подперев щеку кулаком и держа меж большого и указательного пальцев другой руки спичку, пока остальные махали палочкой над их образцами и произносили — или кричали, угадайте о ком речь? — трансфигурационные формулы. – А потом — и вовсе самого материала, – девочка вздохнула. – Умей человек делать подобное в обычном мире — и разбогатеть мог бы каждый". Ева прекрасно помнила требуемые для успешной трансфигурации условия: чёткое знание формулы, чёткие движения палочкой и чёткое представление процесса преобразования. Беда была в том, что воображение Евы решительно отказывалось воспроизводить процесс преобразования спички, кроме как скрыв её эффектным дымовым взрывом. Поэтому не было ничего удивительного в том, что к концу урока только у Грейнджер, уже получившей известность среди первого курса за свои настойчивость и упорство (частенько переходившее в настырность), спичка чуть заострилась с одного конца. У Евы возникла было мысль подойти и попросить её помощи... но она тут же пропала. Выслушивать выученные на зубок параграфы учебника, которые она могла прочитать и сама, рейвенкловке определенно не хотелось. Ведь наверняка должен был быть какой-то еще путь, необязательно простой, но хоть немногим более понятный... – Жаль, что нельзя трансфигурировать спичку в золотую, – пожаловалась Кэти после урока. – Кстати, а почему так? – Это одно из исключений к Закону о Трансфигурации Гэмпа, – ответила Ева. – Благородные металлы вроде золота, серебра и платины невозможно получить путём преобразований из-за их особых свойств. – Ого, – удивленно посмотрела на неё Кэти. – Я и не знала. Это поэтому они так называются? – Ну да. Правда, в обычном мире их так называют за абсолютную устойчивость к коррозии и окислению... Ну, они не ржавеют, – пояснила она в ответ на непонимающий взгляд девочки. История магии и Защита от темных искусств стали для Евы полным разочарованием. Первый предмет вел самый настоящий призрак, и это могло бы стать фишкой занятия... если бы своим монотонным голосом и скучным чтением по учебнику профессор Биннс не усыплял всю аудиторию буквально за пять-десять минут. Еве же поспать не удалось — кто-то из хаффлпаффцев, с кем у них и была пара, так громко храпел, что девочка пребывала в подвешенном состоянии между сном и явью, иногда делая случайные записи и пытаясь слушать, но чаще наблюдая что-то вроде плавающих цветных пятен поверх призрака. К концу урока у рейвенкловки в наличии были только какие-то невнятные обрывки лекции и гудящая тяжелая голова. Профессор Квирелл же умудрился превратить урок в настоящий цирк. Ева никак не могла поверить, что тот человек в "Дырявом котле", который рассказывал ей о магическом мире, и этот профессор, который не мог дать внятного ответа на вопросы студентов и постоянно сбивался с мысли — это один и тот же человек, Квиринус Квирелл. Да, он и в "Дырявом котле" рассказывал не сильно уверенно, часто заикался и запинался, но то, как он вёл урок, выходило за все рамки допустимых норм. Сбивчивую лекцию профессора почти никто не слушал, в классе стоял легкий гул от разговоров и шепотков, а в конце урока, когда Ева попыталась поговорить с ним, Квирелл просто сбежал в свой кабинет. Девочку так и подмывало поинтересоваться вслух: какого чёрта? Ночная астрономия по средам с профессором Синистрой сильно выбивала из колеи, отчего в четверг утром мисс Поттер даже не пыталась сдержать зевоту и с трудом концентрировалась на травологии, словах профессора Спраут и светящихся люминесцентных (даже мысленно Ева сумела выговорить это слово далеко не с первой попытки) грибах, с которыми им дали поработать (благо, они были совершенно безопасными, только при неправильной пересадке начинали мгновенно распадаться из-за разрушения хрупких чар природного стазиса). И Еве очень повезло, что зелья поставили первыми парами в пятницу — она даже боялась себе представить масштабы катастрофы, если бы она явилась сонной к профессору Снейпу. О профессоре зельеварения ходило множество слухов, и почти все они были далеко не самыми приятными. Точнее было бы сказать, что приятного о нем никто ничего не знал. Было известно, что он ещё и занимал должность декана Слизерина, отчего на его уроках зелёно-чешуйчатым всегда везло на призовые баллы; было известно, что профессор, мягко говоря, строг по отношению к студентам, за что его особенно не любили гриффиндорцы; довершал всё это тот факт, что Ева в пятницу утром за завтраком поймала на себе пристальный взгляд профессора. Откровенно говоря, мисс Поттер не знала, чего ожидать от грядущего урока, и её единственным утешением было то, что она знала материал первого курса по предмету практически наизусть и не сварила только зелье гербицида — в нем как-то не возникло потребности. Впервые студентам первого курса — не считая слизеринцев, у которых, по тем же слухам, общая гостиная и спальни располагались там же — пришлось спускаться в подземелья замка, мрачные, холодные и пугающие. Еве всё время казалось, что из-за угла вот-вот выскочит какая-нибудь тварь, как в ужастиках по телевизору. Невольно лезли в голову и слова старост о риске заблудиться в них. Но единственным, кто всерьез заставил Еву вздрогнуть, был ворвавшийся в свою же аудиторию профессор Снейп. Весь в чёрном, с развевающейся за спиной длинной мантией, с засаленными волосами, бледной грубой кожей и чёрными глазами, он жутко напоминал большую летучую мышь. И Ева бы не удивилась, если бы вдруг вскрылось, что профессор Снейп на завтрак еще и выпивает по стаканчику свежей детской крови. Как и все преподаватели до него, Снейп начал занятие с того, что открыл журнал и стал знакомиться с учениками через перекличку. И, как и почти все преподаватели до него, не считая Флитвика и Биннса, он остановился, дойдя до фамилии Поттер. – О да, – негромко произнес он, подняв взгляд на упомянутую. – Ева Поттер. Наша новая знаменитость. Среди гриффиндорцев, с которыми у них были эти две пары, раздались несколько смешков. – Минус пять очков Гриффиндору, – тут же произнес профессор, безошибочно вычислив источник смеха. – В следующий раз оставлю после уроков. Этого хватило, чтобы никто больше не посмел даже поднять голоса. Закончив знакомство с классом, Снейп обвел аудиторию холодным взглядом внимательных глаз. – Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, – начал он. Снейп говорил негромко, почти шепотом, но ученики отчетливо слышали каждое слово. Как и профессор МакГонагалл, Снейп обладал даром без каких-либо усилий держать класс в ежовых рукавицах. Как и на уроках профессора МакГонагалл, здесь никто не отваживался перешептываться или заниматься посторонними делами. – Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки, – продолжил Снейп. – Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф и как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки. После этой короткой речи царившая в классе тишина стала абсолютной. Ева, Чжоу и Кэти, сидевшие за соседними столами, подняв брови, обменялись недоуменными взглядами. Грейнджер перед ними нетерпеливо заерзала на стуле — ей явно не терпелось доказать, что уж ее никак нельзя отнести к стаду болванов. Еве же хотелось доказать, что она-то как раз способна оценить тонкости науки зельеварения, но... – Поттер! – неожиданно рявкнул Снейп, отчего Ева подскочила со стула. – Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни? Грейнджер, похоже, знала ответ, и её рука взметнулась в воздух перед лицом Евы. Но Снейп смотрел сквозь нее прямо на девочку, ожидая ответа. Ева же вспоминала страницы учебника — ответ на вопрос точно был где-то в начале. – Усыпляющее зелье, сэр, – наконец ответила она, преодолев препятствия памяти, и очень вовремя — профессор уже был готов опустить замечание. – Напиток Живой смерти, способный создать иллюзию, что принявший его человек мертв... и если неправильно приготовить его, то принявший зелье умрет по-настоящему. Для зелья еще потребуются корень валерианы и сок дремоносных бобов. Тишина в классе была уже почти что оглушающей, даже Гермиона медленно опустила вытянутую вверх руку. Только Снейп стоял в той же позе, свысока взирая на ученицу. – Если я попрошу вас добыть мне безоаровый камень — где вы будете его искать? – задал он следующий вопрос. Ответ тоже крылся в вводной части учебника, но вскользь, мимолетом... впрочем, тут у Евы был небольшой козырь в рукаве, спасибо библиотеке Рейвенкло и её книгам по зельям. – Он должен быть у вас на случай непредвиденных обстоятельств, – ответила она, смотря прямо в глаза профессору. – Так что я бы поискала в ваших шкафах. – Прямо во всех? – Снейп чуть повернул голову и эффектно выгнул бровь. Кто-то из гриффиндорцев вновь глухо засмеялся. Попытка скрыть это с треском провалилась. – Отработка после уроков, Уизли и Финниган, – отчеканил Снейп. – И минус ещё десять очков Гриффиндору. Где-то позади Евы раздались два глухих стона и двойной стук чего-то твердого о дерево парты. Ева же отметила, что эти двое менее чем за одну пару грохнули все успешные результаты Грейнджер на этой неделе. Гриффиндорка, судя по чуть поникшим плечам и опустившейся руке, тоже это осознала. – Хорошо, Поттер, я зачту вам ваше... остроумие, – с непередаваемым выражением лица произнес Снейп. – Но я всё ещё жду ответа на свой вопрос. Благо, в этот раз ей не пришлось думать долго. – Безоар изредка можно найти в желудке козы, что делает его необычайно ценным, – осторожно произнесла девочка. – Является универсальным противоядием для большого количества ядов, что только подчеркивает его ценность. И вновь профессор даже не пошевелился. Однако Еве показалось, что в его чёрных глазах словно что-то изменилось. – А в чем разница между красным, голубым, лиловым и желтым горноцветами?[1] – вкрадчиво поинтересовался он, чуть подняв голову. "Опаньки". И это было самым мягким способом передать ошеломление Евы. Мисс Поттер абсолютно точно знала, что этого не было в учебнике по зельям за первый курс. Это было в другом учебнике, в "Тысяче магических растений и грибов", в толстенном справочнике для травологии, который она тоже просмотрела, так как растения были важной составляющей в зельях, но... это что же выходит, Снейп пытается завалить ее? Или... по-своему проверяет её? В пользу первой теории говорила репутация Снейпа и его неоднозначный взгляд за завтраком, в пользу же второй говорил только... ну да, только тот же самый неоднозначный взгляд. Именно эта непонятность ситуации спасла Еву от вспышки злости за вероятную попытку завалить её. – Голубой горноцвет — один из базовых ингредиентов для зелий, связанных с лечением и восстановлением здоровья, от мазей для ран до регенерирующих составов, – медленно и осторожно начала говорить Ева, старательно игнорируя направленные на неё взгляды класса. Даже Грейнджер повернулась на своем стуле и уставилась на неё. – Красный горноцвет используется в зелье восстановления магических сил, но если неправильно сварить состав с этим цветком, то можно наоборот, ослабить свои магические силы, сделав заклинания слабыми или нестабильными, и навредить собственному здоровью. Лиловый горноцвет помогает при переутомлении организма и перенапряжении мышц, а жёлтый, самый редкий из всех, может повысить сопротивляемость организма ядам и укрепить иммунитет на некоторый срок. Если до этого тишина в классе была оглушающей, то теперь она была поистине гробовой. И это в подземелье ужасного декана Слизерина. – Почему никто не записывает? – вкрадчиво поинтересовался профессор Снейп, обведя взглядом класс. Все тут же зашуршали свитками пергаментов и заскрипели перьями, стараясь записать сказанное Поттер как можно быстрее, пока не забылось. Сам же Снейп обошёл и сел за свой стол у доски. – Садитесь, Поттер. Я бы сказал, что впечатлён, если бы спрошенное мной не было тем, что необходимо знать уже на первом уроке зельеварения. Впрочем... балл Рейвенкло. За находчивость. Ева буквально упала на свой стул, только сейчас полноценно прочувствовав, через что она прошла. И только толчок локтем от Кэти напомнил девочке, что и ей самой надо бы записать сказанное. Чёрт возьми, у неё даже не было слов, чтобы описать произошедшее! Только и оставалось, что утирать выступивший на лбу пот. Вот только профессор явно не собирался сбавлять обороты. Закончив перепись с доски и слов вводной лекции Снейпа, студенты разбились на пары и принялись готовить простейшее зелье от фурункулов. Ну, простейшее с точки зрения Евы: кто же знал, что, имея под рукой учебник и подробные инструкции на доске, зелье можно довести до состояния вонючей, густой и вязкой кучи, как у Уизли и Финнигана в другом конце класса? Настолько вонючей, что смрад чувствовался везде, что не преминул с ехидством отметить Снейп. Профессор вообще раскритиковал в пух и прах половину класса, совершенно игнорируя злые гриффиндорские взгляды, прожигающие мантию на его спине. Рейвенкловцы справлялись всё же лучше, но и их не обошли замечания. И даже Ева в паре с Чжоу не смогла избежать едкого комментария. – Слишком крупная крошка змеиных клыков, Поттер, – прокомментировал зельевар, замерев над их котлом. – И вы не догрели зелье, как указано в рецепте. Нужно двести пятьдесят градусов в течение десяти секунд, ни больше, ни меньше. Мне казалось, вы умеете читать? Еве самой пришлось подавить в себе желание огрызнуться, но факт оставался фактом — зелье было далеким от идеала, ошибки в выполненных стадиях уже не исправишь. Оставалось только надеяться на лучшее. Но самое неожиданное ещё только намеревалось случиться. В тот момент, когда Снейп вновь проходил мимо котла Грейнджер, одарив его кратким и ничего не выражающим взглядом, темница вдруг наполнилась ядовито-зелёным дымом и громким шипением. Лонгботтом каким-то неведомым Еве образом умудрился растопить свой котёл, и тот превратился в огромную бесформенную кляксу. Зелье, которое он готовил, немедленно потекло на каменный пол, прожигая дырки в ботинках стоявших поблизости учеников. Через мгновение все с ногами и криками забрались на стулья и парты, а Невилл, которого окатило выплеснувшимся из котла зельем, громко застонал от боли, так как на его руках и ногах появились красные волдыри. – Идиот! – прорычал Снейп, одним движением палочки заставляя пролившееся зелье исчезнуть. Ева срочно захотела узнать и выучить это заклинание. – Как я понимаю, прежде чем снять котел с огня, вы добавили в зелье иглы дикобраза? Невилл вместо ответа сморщился и заплакал — теперь и нос его был усыпан красными волдырями. – Отведите его в Больничное крыло, – скривившись, произнес Снейп, обращаясь к Финнигану и Томасу. А потом повернулся к Грейнджер, в одиночку работавшей за соседним столом. – Мисс Грейнджер, почему вы не сказали ему, что нельзя добавлять в зелье иглы дикобраза ДО того, как зелье будет снято с огня? Или вы подумали, что если он ошибется, то вы будете выглядеть лучше него? Минус три балла Гриффиндору! "А вот это было несправедливо", – подумала Ева, наблюдая, как поникла Грейнджер и как мелко затряслись её плечи. Впрочем, Поттер надо было следить за своим зельем, а не отвлекаться на посторонних, что она и сделала. Час спустя, когда они наконец вышли из темницы и поднимались по лестнице на обед, Ева пыталась проанализировать произошедшее... и ничего не выходило. Да, Снейп оправдывал свою репутацию как жесткого и сурового учителя, особо рьяно цепляющегося к гриффиндорцам. Да, он не стал делать исключения для Евы ввиду её статуса, как бы он ни был противен самой девочке; даже наоборот, заставил ее, очень мягко говоря, понервничать. Плюс противоречивость ситуации: с одной стороны, он мог бы и объяснить, чем чревато неправильное изготовление зелья на разных стадиях, раз так прекрасно осведомлен в своем предмете (анализ зелья в расплавившемся котле и опознание температуры горения по одному цвету состава только подтверждали это), а с другой... инструкции на доске были подробными и ясными, только и остается, что следовать им — так что ошибка была полностью на Лонгботтоме. В общем, профессор зельеварения и декан Слизерина выходил личностью крайне неоднозначной. Неким шестым чувством Ева ощущала, что дело здесь лежит много-много глубже, чем обычная неприязнь ко всем, кто не носил зелёное. Но без дополнительной информации думать было не о чем, а копать дальше Ева не собиралась — у неё и без этого было достаточно забот. Взять те же домашние задания по трансфигурации. – Ну, это было не так... страшно, – наконец выразилась Кэти, когда они упали на скамью за столом Рейвенкло в Большом зале. – Легко тебе говорить, это ведь не тебе в начале урока устроили допрос, – скривилась Ева, накладывая себе еду. – Эй! – возмутилась подруга. – Так-то он мимо моего котла прошел три раза, и все три раза я выслушивала, как плохо я справляюсь! – Равно как и все в классе, – заметила Чжоу. – Нам тоже досталось. – Чудо, что он вообще зелье принял, – сказала Ева, вспоминая выражение лица профессора, когда они с Чжоу поставили ему на стол для проверки флаконы с их зельями от фурункулов. – Мне на секунду показалось, что он им мне в лицо запустит. – Ты просто перенервничала, – успокаивающе произнесла Чанг. Справедливости ради стоило отметить, что перед Снейпом нервничала и она, но все же умудрялась держать себя в руках. – У нас получилось хорошее зелье, лучше было только у Гермионы Грейнджер. И мы не растопили наш котёл как Невилл Лонгботтом. "Вот уж правда. Даже предположить не могла, что Джек мог быть прав, и таким простым зельем можно добиться ТАКОГО эффекта..." – Кстати о Грейнджер, – взяла слово Белл, вытянув шею в попытке высмотреть кого-то за соседним столом. – Не вижу её у гриффиндорцев. Чжоу и Ева последовали примеру подруги, но нет — непослушной густой копны волос гриффиндорки действительно не наблюдалось за столом краснознаменного факультета. Девочки переглянулись. – Хоть урок был не так плох, – мрачно произнесла Кэти, вернувшись к еде, – но Снейп — изверг. Не было нужды говорить о молчаливой солидарности её подруг, равно как и общем понимании, в каком состоянии Грейнджер, скорее всего, находится сейчас. На пару по Защите от темных искусств, идущую после обеда, гриффиндорка пришла вся заплаканная, но упорно делавшая вид, что ничего не произошло.

***

Учебный процесс постепенно шел дальше, и Ева, слишком загруженная книгами и домашними заданиями, временами забывала следить за временем. Не раз она ловила себя на том, что за окном уже глубокая ночь, а часы показывают двенадцать, если не больше, но всегда надо было дописать ещё несколько дюймов к эссе по лунному камню, ещё немного попрактиковаться в попытках трансфигурировать долбаную спичку или прочитать еще одну главу про штырехвостов — демонов с обликом свиньи, которые приносят неурожай... Вот и открывался ответ на вопрос о количестве знаний в учебниках: половину материалов для домашних заданий и эссе приходилось брать откуда угодно, но не из них, а практика временами шла с таким скрипом, что Ева была готова вновь "зажечь". Однажды она действительно в порыве злости подожгла свою спичку прямо за столом, жутко напугав подруг, но, к счастью, обошлось без жертв. Поэтому определенным разнообразием намечавшейся рутины стало объявление об уроках по полетам на метлах. – Будет круто! – рассказывала за завтраком Кэти, увлеченно намазывая масло на хлеб. – Папа в детстве учил меня летать на метле, пока мама не видела — ни с чем не сравнимое ощущение! Подобного мнения, похоже, придерживались многие, кто рос в тесном знакомстве с волшебным миром. Блондинчик Малфой, всё это время ни разу не попытавшийся даже заговорить с Поттер, в преддверии занятий увлеченно рассказывал всем вокруг о том, как мастерски он летает и как много метел он перепробовал, в том числе и знаменитый "Нимбус-2000", самую быструю метлу этого года, которую Ева видела в Косом переулке в августе. Не меньший пыл в рассказах проявляли и гриффиндорцы, наперебой друг дружке рассказывая истории из своего детства. Отличился даже младший Уизли, рассказавший, как чудом избежал столкновения с дельтапланом, когда угнал метлу из-под носа своей матушки. Правда, тогда же его засмеяли его братья-близнецы, рассказавшие некие дополнительные подробности, отчего мальчик мгновенно побагровел аж до ушей. Были, впрочем, и те, кто не разделял восторга на эту тему. Взять того же Лонгботтома — казалось, этот гриффиндорец боялся своей собственной тени, а уж сама мысль о полетах на метле его вообще едва не бросала в обморок. Грейнджер, которая, вроде бы, за неделю пришла в себя, тоже временами делилась разной информацией, вычитанной ей из книг, но её почти никто не слушал, поэтому рассказы становились все более редкими и предназначались, по большей части, внимательно слушавшему их Лонгботтому. К тому же, Ева видела, что, несмотря на всю теоретическую подготовку, гриффиндорка отчетливо нервничала перед этим занятием, и за причиной далеко ходить не было нужды: это был единственный предмет, где вся её теория почти не имела смысла, поскольку всё зависело от практики. Сама мисс Поттер не знала, как к этому относиться. Она вообще довольно слабо представляла себе, как можно летать на метле, когда у тебя между ног только древко без намека на седло; так же слабо она представляла и способ управления этим средством — руля-то не было! Не кричать же на метлу надо было?.. Интереса и спокойствия ради Ева попробовала почитать упомянутую Грейнджер "Историю квиддича", но теория в ней касалась скорее функционала самих мётел, нежели управления ими; в остальном, книга была действительно посвящена истории этого волшебного вида спорта. Во вторник, в три тридцать, все четыре факультета первого курса построились во внутреннем дворе Хогвартса, а перед ними лежали несколько десятков метел, на вид выглядевших такими же старыми, как сам Хогвартс. – Не думал, что придется летать на таком мусоре, – услышала разглагольствования Малфоя Поттер. – Впрочем, отец говорил, что Хогвартс сейчас в таком упадке, что... "Интересно, – Ева покосилась на треплющегося блондина, – он и вправду такой странный сноб... или же настолько хороший актер?" В этот раз, правда, Поттер не имела понятия, к какой категории отнести постоянные стычки Малфоя и его свиты с детьми из Гриффиндора. Особенно настойчиво он терроризировал Лонгботтома и Уизли — даже этим утром наверняка бы что-нибудь выкинул, если бы возле них в тот момент буквально из ниоткуда не выросла профессор МакГонагалл. Декан Гриффиндора, казалось, буквально чуяла назревающие неприятности среди ее подопечных. Наконец появилась преподавательница полетов, мадам Трюк[2]. У нее были короткие седые волосы и желтые глаза, как у ястреба, что, вкупе с ее формой и телосложением, создавало прямую ассоциацию с хищной птицей. – Ну и чего вы ждете?! – рявкнула она. – Каждый встает напротив метлы — давайте, пошевеливайтесь! Ева еще раз скептически посмотрела на метлу, напротив которой она оказалась. Метла была такой же старой на вид, как и все остальные, к тому же несколько ее прутьев торчали в разные стороны. В принципе, рейвенкловка не сомневалась в её полетных возможностях, особенно после прочитанного, но вот насчет безопасности полета на ЭТОМ... – Вытяните правую руку над метлой! – скомандовала мадам Трюк, встав перед строем четырех факультетов. – И скажите: "Вверх!" – ВВЕРХ! – крикнуло несколько десятков голосов. Метла Евы, несмотря на все её опасения, тут же резво прыгнула ей в руку, равно как и метла Кэти и, с маленькой задержкой, метла Чжоу. Но большинству других учеников повезло куда меньше: у Лонгботтома метла вообще не сдвинулась с места, а у Грейнджер она почему-то покатилась по земле. Ева подумала, что, возможно, метлы ведут себя, как лошади: они чувствуют, кто их боится, и не подчиняются этому человеку. Ведь когда Лонгботтом произносил команду "Вверх!", его голос так дрожал, что становилось понятно, что он был бы рад до конца жизни остаться на земле. Затем мадам Трюк показала ученикам, как нужно садиться на метлу, чтобы не соскользнуть с нее в воздухе, и пошла вдоль шеренги, проверяя, насколько правильно они держат свои метлы. Выражения счастья на лицах гриффиндорцев стоило заснять на пленку, когда мадам Трюк резко сообщила Малфою, что он неправильно держит метлу. – Но я летаю не первый год! – горячо возразил Малфой, всем видом и голосом выражая обиду. Тогда мадам Трюк громко и четко объяснила ему, что это всего лишь означает, что он неправильно летал все эти годы. Малфой выслушал ее молча, наверное, поняв, что если продолжить дискуссию, то может выясниться, что он вовсе не такой специалист, каким хотел казаться. Но дело было сделано — гриффиндорцы этот момент блондинчику будут еще долго припоминать. – А теперь, когда я дуну в свой свисток, вы с силой оттолкнетесь от земли, – произнесла мадам Трюк, в последний раз обведя взглядом студентов и проверяя правильность выполненных ими инструкций. – Крепко держите метлу, старайтесь, чтобы она была в ровном положении, поднимитесь на метр-полтора, а затем опускайтесь — для этого надо слегка наклониться вперед. Итак, по моему свистку! Три, два… Но мало было ему зельеварения со Снейпом и трансфигурации с МакГонагалл, Лонгботтом умудрился выделиться и тут. Нервный, дерганый и явно испуганный перспективой остаться на земле в одиночестве, он рванул вверх со скоростью выстрелившего пушечного ядра прежде, чем мадам Трюк даже поднесла свисток к губам. – Вернись, мальчик! – крикнула мадам Трюк — но Лонгботтом только стремительно поднимался вверх. Два ярда, четыре, шесть, десять, двадцать — он всё летел и летел вверх, словно бы неожиданно решил покинуть этот грешный мир. "Если он продолжит в том же духе — он его реально покинет", – отстраненно подумала Ева, крепко сжимая метлу. Мадам Трюк, поняв, что бесполезно пытаться воззвать к здравомыслию перепуганного гриффиндорца, сама оседлала метлу, принявшись набирать высоту... и, едва набрав три фута, метла под ней треснула пополам, и тренер по полетам, сделав неуклюжий кувырок через себя, рухнула оземь. – Мерлиновы подштанники! – не удержалась от громкого возгласа Кэти. – Да он же разобьется! Лонгботтом пусть и остановился наконец, но уже взмыл много выше астрономической башни и теперь висел малюсенькой черной точкой на чистом голубом небе. Ева метнула взгляд на мадам Трюк — та поднялась с земли, но, скривившись, придерживала одну из рук так, словно та была сломана — затем на метлу в своей руке... Вот уж от кого-кого, а от себя такого безумства она точно не ожидала. Но с каждой секундой захватившая мозг идея была всё более предпочтительной, нежели торчание на земле. – Тогда какого черта мы здесь делаем? – сердито спросила Ева, седлая свою метлу. Кэти и Чжоу одновременно повернулись к подруге, взгляды их встретились... В дальнейшем, пытаясь проанализировать всю ситуацию, Ева так и не смогла понять: неужели безумие может заражать через взгляд? – Черт возьми, это сумасшествие! – воскликнула Кэти, но оседлала свою метлу. Еве даже показалось, что это самое сумасшествие вызвало в подруге восторг. Чжоу медлила, но одного взгляда наверх, к точке с именем Невилл, и взгляда на уверенную как никогда Еву Поттер, хватило и ей, чтобы повторить действия подруг. И каково же было удивление остальных учеников, когда в небо чёрными стрелами взмыли еще три метлы с тремя ученицами Рейвенкло на них! Мадам Трюк было попыталась перекричать взорвавшуюся криками и возгласами толпу, но тщетно — слишком громкими были оставшиеся на земле ученики и слишком быстро удалялись от земли эти три девицы. – Всем оставаться на земле! – наконец она смогла перекричать гомон студентов. – И кто-нибудь, живо позовите сюда Дамблдора! Ева же, стрелой летевшая к зависшему в небе Лонгботтому, могла только молиться, чтобы эта рухлядь меж её ног и в её руках не вздумала развалиться ещё и у неё. Она совершенно не замечала, что ветер растрепал ей волосы, что мантия хлопает позади неё на ветру подобно парусу, что на метле сидеть оказалось неожиданно удобно, а сам полет принес ей не менее неожиданное ощущение безграничной легкости. Она даже не обратила внимания, что метла слушалась её малейших прихотей в движении по первому желанию. Кровь стучала в голове Евы, заставляя забыть обо всем, кроме мальчика, силуэт которого стремительно приближался к ним. Невилл, вцепившийся в метлу и смотревший куда угодно, но только не вниз, выглядел жутко изумленным, когда увидел, кто закружил возле него. – Лонгботтом, слушай внимательно! – закричала Ева, медленно приближаясь к мальчику. Кэти и Чжоу зависли под ними, кружа метрах в пяти ниже. – Постарайся одолеть свой страх, иначе ты никогда не сможешь управлять метлой! Она чувствует, что ты боишься, и поэтому так себя и ведет! "Будет офигительным чудом, если он хоть что-то поймет! – подумала Ева, наблюдая, как мальчик от страха только плотнее прижался к метле, к тому же зажмурив глаза, и ощущая безнадежность этого предприятия. Тот факт, что слова сами шли из неё, без каких-либо мыслей и контроля из головы, она напрочь игнорировала, как и её внезапные способности к полетам. - Аргх! Ну что мне с тобой делать?.." Было очевидно, что в один прекрасный — и очень нужный сейчас — момент чуда не случится, и Лонгботтом не возьмет над собой и своими страхами верх. Мадам Трюк была вне игры, а до помощи профессоров этот кретин мог и не дожить. К счастью, мозг еще не полностью устранился от работы в её голове. – Кэти! – крикнула Ева, взглянув вниз... и на мгновение сердце ее замерло — определенно было ошибкой это делать. Но было уже поздно. – Метла может выдержать двух человек? – Вроде бы да! – крикнула Белл в ответ, поднимаясь на один уровень с подругой. – Но это такая... развалина, что я поражаюсь, как мы сами еще не разбились! Ева только покачала головой. – Другого выбора нет, иначе он сам расшибется! Помоги мне! Но вновь была полная безнадёга. Ева уже была готова взорваться от злости на этого упрямого идиота, когда тот после кучи сожженных нервных клеток Поттер и тысяч успокаивающих фраз всё же сумел хоть немного приподняться от метлы и сделать осмысленный взгляд. – Давай сюда! – Ева осторожно приблизилась к мальчику ещё немного, поворачиваясь к нему боком и протягивая руку. – Хватайся за меня и... ... и Невилл, наконец набравшийся смелости, отпустивший метлу и попытавшийся дотянуться до Евы, всего на мгновение опустил взгляд вниз. И это мгновение стало фатальным — с криком мальчик накренился вбок и соскользнул с брыкнувшейся под ним метлы. – ... и чтоб тебя, Лонгботтом! – в сердцах крикнула Ева, выворачивая метлу от себя и в сторону и мгновенно разгоняясь вслед за гриффиндорцем. Метла выжимала из себя всё, что могла, но в ней словно что-то мешало преодолеть нужный рубеж скорости, и сближение с мальчиком все равно было слишком медленным — она не успеет поймать его до контакта с землей. Мозг в её голове под давлением адреналина окончательно самоустранился от руководства, и все дальнейшее Ева проворачивала на чистых инстинктах. По крайней мере, никогда бы в здравом уме и трезвой памяти — или наоборот — она бы не осмелилась отпустить руки от метлы в почти отвесном падении, дабы взять волшебную палочку. Скорее всего, она бы вообще не осмелилась так нестись навстречу земле. – Если я умру, Лонгботтом, я тебя с того света достану, понял?! – крикнула девочка, когда она достаточно сблизилась с парнем в падении. Но земля приближалась все стремительней, а они падали все быстрее, и Ева быстро выудила палочку, следуя следующей безумной идее. – Вингардиум Левиоса! Много позже Ева вспомнила, что тогда она не то что произнесла — она буквально прорычала заклинание. И ни о каком правильном и четком взмахе и речи не шло... ... но черт побери, оно сработало! Лонгботтом резко дернулся и, следуя резкому взмаху палочки назад, рванул вверх... где его и схватила за шиворот мантии Поттер. – Только посмей еще и из нее выпасть! – рыкнула Ева на сжавшегося под ее пальцами мальчика, едва удерживаясь на метле и изо всех сил утягивая ее на себя свободной рукой... но, похоже, столкновения с землей уже было не избежать. "Ну все, – мелькнула в голове Поттер последняя мысль. – Передайте Дурслям, что я хоть на что-то путное сгодилась..." – ДЕРЖИМ! Руку Евы с Лонгботтом в ней неожиданно резко рвануло вверх, и в следующее мгновение она обнаружила, что за шиворот мантии недотёпы держатся и Кэти по правое её плечо, и Чжоу, для удобства вывернувшаяся вверх ногами. Поймав его, девочки резко дернули метлы на себя и... – ТЯНИ, ТЯНИ, ТЯНИ! – отчаянно кричала Кэти. ... и буквально в последний миг они избежали чудовищного столкновения с землей, выйдя из отвесного пике. Вместо этого, резко затормозив боком, когда полет пошел параллельно земле, они все кубарем свалились со своих метел, да так и замерли, распластавшись на траве. Чёрт возьми... они остались в живых! – Ты - чокнутая... безумная... сумасшедшая... – откашлявшись, надсадно просипела откуда-то справа Кэти, дыша через раз, – тронутая на всю голову... умалишенная... отмороженная дура! Да как тебе такое в голову пришло?! – раздался её крик. – Какого чёрта ты в Рейвенкло делаешь, когда по тебе Гриффиндор плачет и страдает? Чжоу чуть в стороне едва дышала, немигающим взглядом смотря в небо, в стремительном полете из которого она едва не разбилась. Казалось, она уже была готова испустить дух от замершего в груди сердца. – Кто бы... говорил, – Ева шумно сглотнула, почти физически ощущая, как медленно в её голове ворочаются мысли. Сердце отбивало барабанную дробь, дыхание сбилось, но в голове была только одна мысль: они справились. Но Кэти была права — с такими безумствами ей действительно нужно было сразу отправляться в Гриффиндор. – Это не... у меня... в шиле... тьфу... в заднице шило, – неожиданно девочка сообразила, что вокруг слишком тихо. – Лонгботтом?.. Откуда-то снизу раздался приглушенный стон. – Ясно, – голова Евы со стуком опустилась на землю. – Жив... – ЕВА ПОТТЕР! "Дьявол", – в этом громогласном разгневанном возгласе Ева с трудом распознала профессора МакГонагалл. Девочка даже зажмурилась от страха — ей действительно было страшно даже смотреть на разъяренного профессора. И почему-то резко подумалось, что лучше бы она разбилась — умирать от руки (или хуже, от волшебной палочки) профессора трансфигурации жуть как не хотелось. Но, к счастью, весь запас слов профессора на том и исчерпался. Женщина была настолько шокирована произошедшим, что могла только открывать и закрывать рот. – Никогда... никогда за все то время, что я работаю в Хогвартсе... – Профессор, это не их вина! – в этом мальчике Поттер узнала Терри Бута, их одногруппника. – Невилл, он... – Я вас не спрашивала, мистер Бут... – Но профессор... – Достаточно, мисс Патил. Ох, Боже... Мадам Трюк, вы в порядке? – Сломала руку, не страшно, – сморщилась женщина, склонившись над Невиллом. – Жив, только запястье сломал, видимо, когда приземлился... Ему чертовски повезло, и если бы не эти трое... – Мы вам тут не мешаем? – прохрипела Ева, делая попытку принять сидячее положение и ещё раз прочистить горло. Очки на ней сбились, и после их поправки девочка увидела, что вокруг них собрались буквально все присутствовавшие. И первым делом она убедилась, что этот кретин действительно жив — было бы чудовищным разочарованием потратить столько сил впустую. – Судя по вашему лицу, профессор МакГонагалл, мне можно паковать чемоданы? Тогда хочу сказать, что во всем виновата только я, а Кэти и Чжоу... – Вы слишком критичны к себе, мисс Поттер. Глаза Евы расширились, и она резко, до хруста в спине и шее, развернулась прямо в положении сидя — чтобы тут же напороться взглядом на подол лиловой мантии, расшитой серебряными звездами. – Альбус! – воскликнула профессор МакГонагалл. – Но... но они... – Минерва, они всего лишь спасали жизнь бедному мистеру Лонгботтому, – мягко возразил ей директор. – Поступок, должен заметить, чрезвычайно благородный и отважный. – Никто не спорит насчет их благородности! – возмутилась женщина. – Но они могли разбиться! Вы видели, с какой скоростью они летели?! – Да, видел, - невозмутимо заметил Дамблдор. – К счастью, я успел застать завершение... ммм, ситуации и уже был готов применить заклинание для спасения мистера Лонгботтома. Но, к счастью, мисс Поттер, мисс Белл и мисс Чанг справились быстрее меня. Думаю, за это можно... хм-хм, – Ева могла поклясться, что директор так усмехнулся, – да, за это можно наградить их тридцатью очками каждую — за достойное поведение и риск для спасения своего товарища. Гробовая тишина вокруг них продлилась всего пару секунд, когда студенты Рейвенкло взорвались радостными криками и зашумели остальные факультеты. Даже слизеринцы, обыкновенно хладнокровные и спокойные, галдели не тише остальных. Ева медленно повернулась к своим подругам, тоже уже принявшим сидячее положение, и увидела на их лица недоверие, медленно переходящее в изумление, а затем и в радостные широкие улыбки. – Мерлиновы кальсоны! – негромко выругалась Чжоу, отчего Ева и Кэти изумленно уставились на подругу. – Девяносто очков... – И килограммы сожженных нервов, ага, – вторила ей Поттер. – О Мерлин, куда я попала! – застонала Кэти, закрыв лицо ладонями и под смех подруг откинувшись на спину. – Думаю, им всем нужно денек отдохнуть в Больничном крыле, – заметил Дамблдор, не перестававший улыбаться. – Мадам Помфри вмиг поставит их на ноги, но после сегодняшних событий, полагаю, девочкам и мистеру Лонгботтому просто необходим драгоценный покой. Мистер Бут, мистер Голдстейн, мистер Корнер? – Конечно, сэр! – тут же воскликнули мальчики, подскочив к одногруппницам и помогая им подняться. И под присмотром все еще суровой МакГонагалл и мадам Трюк с Невиллом на буксире процессия двинулась в замок.