"Я здесь".

Я здесь! Где стынет свет и покой, Я снова здесь! Я слышу имя твое… Из вечности лет летит забытый голос, Чтобы упасть с ночных небес

Холодным огнем. Ночь прошла в метаниях. Драко ложился, но не мог забыться сном ни на минуту. Тени на потолке складывались в причудливые видения, каждое из которых, в конечном счете, напоминало Грейнджер. Это становилось совершенно невозможным, Малфой вставал с кровати, ходил по комнате, выглядывал в окно, снова ложился, и все начиналось сначала. Где-то в четыре утра он налил себе огневиски и пил, мелкими глотками, наблюдая, как медленно светлеет небо на востоке. Скоро взойдет солнце. Почему-то это казалось чудовищным. Он потерял нечто очень дорогое, безмерно ценное, то, чего не осознавал до конца, пока не лишился. Одиночество до встречи с Грейнджер переносилось значительно легче, чем в эту ночь. Она ночевала у него всего один раз, но теперь, сознание накрывало понимание, что больше это не повторится: не будет ее глаз, в которых можно прочитать всю подноготную, рук, умеющих доводить до сумасшествия, горячих губ... Ее самой не будет рядом с ним! Это не хотело укладываться в сознании, не хотело приниматься как данность. Малфой отчетливо понимал, что должен уехать, что жизнь на Родине стала для него совершенно невыносимой, но... И это «но» перекрывало все доводы рассудка. Здесь оставалась Грейнджер, за каких-то жалких полтора месяца она перевернула его жизнь, полностью перекроила всю систему ценностей, вынула душу из грудной клетки и забрала себе. Теперь девушка ушла, но живое сердце Драко по-прежнему билось и кровоточило в ее руках. Конечно, ее сердце осталось при ней, об этом Малфой даже не думал. Он никогда не верил, что Грейнджер может испытывать к нему что-то серьезное, что-то равное по глубине его собственным чувствам к ней. Это казалось невозможным. Драко пил, наблюдая за тем, как рассвет затапливал светом еще укрытое одеялом ночи небо. Он готов был завыть на восход, как волк на луну. Как может новый день начинаться по всем правилам, если Грейнджер к нему больше не придет? В этот момент включилась другая, рациональная часть. Откуда-то из недр души всплыл прежний Малфой. «Что ты несешь? Что за нюни разводишь? Разве это достойно твоего имени, пускать сопли по девчонке? Да еще была бы девчонка! А то грязнокровка! Да что с тобой? Это же Грейнджер, мать ее, Грейнджер! Заучка! Зубрила! Вспомни только ее бобровые зубы в школе! Это вечное воронье гнездо на голове! Да как вообще можно было с ней сойтись? Не то что убиваться теперь, что больше не увидишь ее!» ‒ говорил сам себе Малфой, но все-таки понимал, что все это ложь. В нем не было ни капли ненависти или отвращения к Грейнджер, их место заняла теплая, ласкающая нежность. И с этим ничего нельзя было поделать. Еще ни разу чувства не накрывали Драко так сильно, как теперь. И почему Блейз оказался прав? И почему влюбился Малфой именно в Грейнджер, в ту, которая никогда его не будет? В начале шестого утра Малфой провел расческой по светлым волосам, чтобы не пугать людей, надел пиджак, спасаясь от утренней свежести, и вышел из квартиры. Он знал, где живет Грейнджер, и решил прогуляться пешком. К тому моменту, как он дойдет, она как раз встанет на работу. Драко не знал, что скажет девушке, ведь необходимость отъезда никто не отменял. Но он чувствовал, что просто обязан признаться ей в чувстве, которое открыл в себе этой ночью. Что это могло изменить? Малфой не мог ответить, но и не пойти к Грейнджер тоже оказалось выше его сил. Он знал ее адрес, но ни разу не был в гостях. Она приглашала, но он сам не хотел никому попадаться на глаза и компрометировать девушку. Грейнджер так любила свою работу, занимала высокую должность... Общение с бывшим Пожирателем Смерти не пойдет ей на пользу. Драко поднялся на третий этаж к квартире девушки. Часы на руке показывали почти ровно семь часов. Грейнджер вставала раньше, так что Малфой уже не рисковал разбудить ее. Он постучал. Ответа не последовало. Спит еще? Но уйти Драко уже не мог. Он стал барабанить в дверь как сумасшедший, не получая никакого ответа. Спустя минут пятнадцать на лестницу высунулась лохматая голова соседки Грейнджер по лестничной клетке. ‒ Чего вы долбитесь? Спать не даете в такую рань! ‒ и женщина зевнула, рискуя вывихнуть челюсть. ‒ Мне нужна мисс Грейнджер, срочно. ‒ Не повезло, милок. Два часа назад за ней прибыл кто-то из Министерства. Она тоже меня разбудила, попросила кормить кота. У нее образовалась какая-то срочная командировка, забастовка домовиков то ли в Ливерпуле, то ли в Гастингсе... Короче, Гермиона пулей унеслась. Вряд ли вернется на этой неделе, знаю я такие ее командировки... Драко лишь обреченно кивнул. Он тоже слышал, что Грейнджер иногда отправлялась сама разбирать проблемы между волшебниками и магическими существами. Но сейчас ее командировка оказалась так не к месту, что все казалось выдумкой соседки. Та смотрела совершенно серьезно, и приходилось верить... ‒ Спасибо, за информацию, ‒ убитым голосом произнес Драко и, не дожидаясь ответа, трансгрессировал домой. Спокойствие не пришло, но появилась какая-то странная уверенность, что это знак свыше, не суждено ему поговорить с Грейнджер. Так распорядилась сама судьба, заставив домовиков, будь они неладны, забастовать именно сейчас. ‒ Значит, так и должно быть, ‒ вслух произнес Малфой, успевший в Азкабане стать фаталистом. А солнце уже вырвалось за пики крыш просыпающегося Лондона. Солнце встало, а жизнь Драко снова круто изменилась.