"Я здесь".

Мы шли навстречу, Все ускоряя шаг... Прошли насквозь, друг друга не узнав

‒ Мистер Малфой, мы договаривались, что вы работаете у меня до тех пор, пока я не найду более подходящую кандидатуру, ‒ противным скрипучим голосом говорил мистер Портус, директор аптеки. ‒ Помните? ‒ Помню, ‒ сквозь зубы процедил Драко, ‒ считая в уме до десяти, чтобы успокоиться. ‒ Я подыскал, вы можете оставить свое рабочее место. ‒ Можно спросить, кого вы нашли на мое место? ‒ выдохнул Драко. ‒ Спросить-то можно, ‒ мерзко ухмыльнулся мистер Портус, так, что захотелось его придушить, сжимать пальцами жилистую шею, все сильнее и сильнее и наблюдать, как этот мерзкий старикашка судорожно ловит последний вдох и не может поймать. Драко только сжал губы и хотел уже уйти, не прощаясь. ‒ Я беру Джеймса Верга, ‒ достиг его ушей голос мистера Портуса. Драко знал Верга. Это было тощее нескладное существо, которому не доложили мозгов при рождении. Как он закончил Хогвартс, для Малфоя оставалось загадкой. Однако Верг был грязнокровкой, а им теперь создали просто-таки тепличные условия. ‒ Прощайте, мистер Портус, ‒ выплюнул Драко и хлопнул дверью. Он вышел на улицу в пасмурный лондонский день. Западный ветер пах дождем. Вспомнилось, что сегодня вечером к нему придет Грейнджер. Гнев улетучился к собирающимся тучам. Драко просто не мог думать о ней с гневом, только с тоской. С тоской, потому что их отношения были обречены с самого начала, потому что чем больше проходило времени, тем больше он привязывался к ней, а самое ужасное, что и она к нему, потому что Малфой никогда не сможет стать полноценной частью ее жизни... А теперь еще и потому, что Драко снова лишился работы. Блейз все твердил, что надо уезжать из Англии, готов был даже присоединиться к другу в эмиграции, наладив дела, показать Малфою Италию... Но Драко не создан для солнечной Италии, особенно в таком настроении. «Все должно кончиться! Я уеду, и не буду портить ей жизнь» ‒ решил мужчина, и сердце ответило тихим, жалобным, никому незаметным плачем. Драко сидел на диване в своей квартире и смотрел в окно на тонкие нити дождя, протянувшиеся от неба до земли. Ему слышалась какая-то особая музыка грусти в шелесте летнего ливня. Дверь открылась. Грейнджер знала заклинание-пароль от его квартиры, поэтому никогда не стучала. Она не сомневалась, что он ждет ее. ‒ Ты чего такой мрачный? ‒ видно было, что трансгрессировала она прямо в подъезд, потому что выглядела безупречно, как всегда, несмотря на дождь. Драко выдавил улыбку, поворачиваясь к девушке. Сердце выло, но лицо оставалось бесстрастным, иначе нельзя. Грейнджер устроилась у него на коленях. Как быстро привыкаешь к хорошему! Драко уже казалось, что сидеть вот так, с Грейнджер, совершенно естественно и нормально, хотя, разумеется, это было совсем не нормально. Ее теплые губы коснулись его ключицы, и Малфой почувствовал, что тает, уносится в мир тепла и нежности, который могла подарить только она. Почему все так сложно? Почему нельзя им быть вместе? Самое обидное понимать, что эти отношения невозможны были бы до войны, как остались бы невозможными и при любом ее исходе. Просто они представляли два разных мира, и как эти миры не переворачивай, они все равно оставались разными, не соединимыми. И почему тогда Драко быстро нашел ее теплые губы, с привкусом горького кофе, и уже целует ее? Ведь, собирался сделать совсем не это, готовился к другому. ‒ С тобой все-таки что-то не так сегодня, ‒ выдохнула Грейнджер в его губы перед новым поцелуем. ‒ Я хотел поговорить, но рядом с тобой все мысли разбегаются... ‒ ответил Драко и прижался губами к ее ямке между ключицами. ‒ Так говори, я слушаю, ‒ ответила Грейнджер, тяжело дыша и пропуская его светлые волосы сквозь пальцы. Драко набрал в грудь побольше воздуха. «Не могу, не могу, не могу...» ‒ кричало сознание... ‒ Я уезжаю, ‒ ...смог... ‒ Куда? Надолго? ‒ в ее голосе не зазвучало и тени волнения. ‒ Не знаю куда, наверно, в Германию, или в Штаты, или на Луну... И да, надолго, может быть и навсегда. Она резко вдохнула и отстранилась. А его пах чувствовал ее колено, что порядком путало мысли. ‒ Что?! ‒ ее волосы сбились, лицо раскраснелось, но голос звучал серьезно. ‒ Я уезжаю, ‒ обреченно повторил Драко. ‒ От меня? ‒ и во всегда уверенный голос пробралась обида. ‒ Нет, из Англии, ‒ и тут его прорвало, он, наверно, никогда не говорил ей столько за один раз, сколько в тот момент. Драко говорил о том, что быть чистокровным стало неудобно, что его гонят отовсюду просто потому, что он Малфой, что все его друзья уехали, ища лучшей доли, пора и ему, и так слишком долго тянул. Драко говорил и старался не видеть, как набухают влагой карие глаза Грейнджер. Это было выше его сил. Если осознать это, он падет к ее ногам и скажет, что лучше умрет здесь с голоду, чем покинет ее. ‒ Тогда уезжай, ‒ произнесла Грейнджер. ‒ Зря ты не рассказал этого раньше, я бы тоже посоветовала тебе уехать. Прощай, Малфой. Грейнджер встала и вышла, трансгрессировав из коридора. Драко подошел к окну. По бледной щеке скатилась скупая слеза. Все рухнуло, впереди неизвестность. Он знал, что поступил правильно, но легче от этого не становилось. И ум отказывался понимать, но сердце чувствовало, что где-то в Лондоне навзрыд плачет Грейнджер, которой никогда не быть его...