Ее мальчишка

Каменные ступени как близнецы были похожи друг на друга, но Скорпиус упрямо вглядывался в них, пока поднимался в кабинет ЗОТИ. Будто пытался увидеть что-то новое. Одна, вторая, третья. Там, наверху, его ждал семинар, который мог в корне изменить его жизнь. Мог или изменит? После смерти Темного Лорда Министерство обратило внимание на школьников: незрелые умы, легко поддающиеся провокациям, подверженные чужому влиянию, толком не отличающие светлой магии от запрещенной. После войны в Хогвартсе ввели обязательный для посещения курс воспитания нравственности, морали и патриотизма. Как будто это что-то могло изменить. Скорпиус фыркнул. Министерские всерьез рассчитывали, что можно вытравить семейные устои и ценности, впитанные с молоком матери. Упрямо призывали к мирному сосуществованию, толерантности, равенству. Организовывали приемы, устраивали демонстрации, пикеты, издавали целые трактаты с рассуждениями о возможных новых горизонтах, стоит только магическому миру открыться для всего неизвестного. Откровенно говоря, Скорпиусу на это было плевать. Одни и те же разговоры одних и тех же политиков об одном и том же. Он был уверен, нынешний Хогвартс мало отличался от Хогвартса десяти-, двадцати, тридцатилетней давности. Ученики по-прежнему делились на любимчиков и изгоев, зубрил и игроков в квиддич, везунчиков и завистников. Грифффидорцы были такими же безрассудными, хаффлпаффцы — простодушными, рейвенкловцы — отстраненными, а слизеринцы — амбициозными. Менялось время, но не люди. Дед всегда говорил: «История циклична, и никому не дано знать каков будет следующий виток. Но к любым обстоятельствам можно приспособиться». Для Скорпиуса вся учеба в Хогвартсе проходила под этим девизом. Нет, его не шпыняли старшие, не притесняли однокурсники, не придирались профессора. Скорпиуса игнорировали. Толерантность, которую так яро пропагандировало Министерство, на деле означала ненападение. И лично Скорпиуса такое положение вещей вполне устраивало. Слизерин и вовсе был отдельным королевством, с которым никто не связывался. Не за чем. Они не высовывались, варились в собственном соку, адаптировались к изменившимся условиям. Поговаривали, что кто-то из преподавателей предлагал расформировать слизерицев, но дальше разговоров дело не пошло. Толерантность же. Победившая сторона милосердно позволила существовать факультету, с которого вышла большая часть Пожирателей смерти. Формально все оставалось по-прежнему, а что происходило на самом деле мало кого волновало. Но и при таком раскладе Скорпиус не прижился на Слизерине. Ни друзей, ни врагов — никого. Пустое место, недостойное чьего-либо внимания. Поначалу он расстраивался, судорожно сжимал кулаки, скрежетал зубами, а потом пришло письмо от деда. Скорпиусу напомнили главную заповедь Малфоев. Малфои не просят, они добиваются. Сейчас его уважали, хоть и по-прежнему сторонились. Не задавали лишних вопросов, но принимали его точку зрения. Он застыл по середине — не свой и не чужой, не с победителями, но проигравший. В поисках места под солнцем. Вторая магическая закончилась двадцать лет назад, но ее призраки и не думали исчезать. Они затаились, чтобы всякий раз впиваться когтями недоверия, тревоги и предвзятости. Напоминать, что нужно быть начеку. Постоянная бдительность. Уже который год накануне СОВ приезжал кто-то из Министерства, читал с пергамента пафосные речи о Великой войне и должной сплоченности магического общества, раздавал списки наиболее значимых для Министерства профессий и призывал прочувствовать важность момента. Примерно так описывали старшекурсники эти собрания. И сегодняшний визит не обещал быть более оригинальным. Скорпиус мысленно приготовился к нескольким бесполезно проведенным часам и толкнул дверь, ведущую в кабинет. Первое, на что он обратил внимание — абсолютная тишина. Ни шепота, ни скрипа перьев, ни девчачьих шушуканий. Скорпиус перевел взгляд на преподавательский стол. Откинувшись на спинку стула, сидела молодая женщина. Темные волосы собраны в нарочито небрежный пучок, тонкая бровь выгнута, уголки губ приподняты. — Да ты не стесняйся, садись, — насмешливо сказала она и кивком указала на место в левом ряду. Скорпиус часто бывал в Министерстве, чиновники как на подбор были чопорными, занудными формалистами. Но это была явно нетипичная сотрудница. Женщина чуть прищурилась. Оценивала. Наверняка прикидывала, что может из каждого получиться. И Скорпиусу мучительно захотелось узнать ее мнение о себе. Не потому, что министерский сотрудник, а потому, что врать ей не за чем. Выгоды нет. — Что ж, думаю, теперь мы дождались всех, — она мельком посмотрела на часы, — если нет, не мои заботы, — взмахнула палочкой и двери тут же захлопнулись, — люблю дисциплину, — ее губы тронула холодная улыбка. Она встала из-за стола и обвела всех цепким взглядом, — итак, в этом году я решила лично побеседовать с пятикурсниками. Не то чтобы не доверяла подчиненным, но с некоторых пор профессионализм некоторых вызывает сомнение. К чему я это говорю? А просто захотелось, — она оперлась руками о столешницу, наклонилась к аудитории, — кто еще не понял, меня зовут Гермиона Грейнджер, начальник отдела магического правопорядка собственной персоной. Любить и жаловать можно, но необязательно. И вот тут Скорпиусу действительно стало интересно. Он много слышал о ней, но видел впервые. Отец описывал ее как невыносимую всезнайку, с которой он соперничал с первых дней учебы. Мама сдержано замечала, что мисс Грейнджер стоило лучше следить за своей внешностью. Дедушка только закатывал глаза и ничего не говорил. А бабушка молча вставала и уходила. Лишь однажды, на Рождество, когда Скорпиусу было пять лет, будто невзначай обронила, что девушки храбрее Гермионы Грейнджер не встречала. Тогда маленький Скорпиус решил, что непременно должен встретиться с этой мисс, но на следующий день уже и думать забыл. Мало ли у ребенка развлечений, чтобы помнить о каждом желании. Почему-то именно сейчас вспомнилось это нелепое обещание. Когда он смотрел на живую Гермиону Грейнджер и удивлялся. Не такой он представлял героиню. Не такой... роскошной. — Кто-нибудь уже определился с профессией? — В классе по-прежнему царила тишина. Никто не шелохнулся. — Хорошо, это радует. — Несколько человек неуверенно улыбнулись. — А наметки какие-то есть? — Она внимательно оглядела студентов. — Неужели ни у кого? Не поверю. Ну же, не стесняйтесь. Я вас не знаю, ни способностей, ни умений. Вы можете спросить то, о чем раньше не решались. А возможно и узнать вещи, которые вам знать не полагается, по мнению профессоров. — У одной половины лицо вытянулось от удивления, у второй — заблестели глаза в предвкушении. Тут же взлетела рука Молли Тикет. — Да, мисс... — Тикет. Мисс Грейнджер, а почему отдел магического правопорядка? — Гермиона какое-то время оценивающе смотрела на Молли, а потом села на стол и прищурилась. — Знаете, мисс Тикет, чем-то вы напоминаете меня в ваши годы. Не прете вперед паровоза, но если чувствуете, что пора, не медлите. Полезное качество, хоть и не всегда. Почему правопорядок? — Гермиона задумчиво покусала нижнюю губу. — Хотела что-то изменить. Привнести прогресс в застоявшееся болото магического мира. Защитить угнетенных и подрезать крылья привилегированным. В общем сделать мир лучше, — ее губы искривила горькая усмешка. — И у вас получилось, — Тикет с благоговением смотрела на Гермиону. Казалось еще немного, и она взлетит от счастья. — Возможно, — уклончиво ответила Гермиона, — но речь не обо мне. У вас куда больше возможностей, чем мы могли себе представить после войны. — Еще скажите, перед нами все двери открыты, — голос Скорпиуса сочился ядом. Он знал, что разумнее было промолчать, но не смог сдержаться. Ее слова хлыстом ударили по щеке. Неважно, что адресованы были всем, а не ему конкретно. Внук и сын Пожирателей с уверенность мог рассчитывать разве что на место подмастерья в лавке зельеварения в Лютном. И кто сказал, что дети не отвечают за грехи родителей. Еще как отвечают. Со вкусом, толком, расстановкой. В карих глазах мелькнуло понимание. — К любым условиям можно адаптироваться, выждать и нанести ответный удар. — Скорпиус мог поклясться, что в уголках ее губ затаилась ехидная ухмылка. — Лучший совет, который я могу вам дать: надейтесь только на себя. Бескорыстно вам поможет разве что дементор при попытке суицида. Удачно в ста процентах случаев. В остальном... вы будете должны. Неважно кому и сколько, вы будете зависеть. Зависимость убивает свободу. При таком раскладе независимость и самодостаточность — пустой пшик. Иллюзия контроля. Избегайте обмана. И не бойтесь боггартов. Страхи есть у всех, истинная смелость — посмотреть им в глаза. — Это ваш секрет успеха? — пискнул кто-то с задней парты. — Считайте житейской мудростью. Или напутствием. Как угодно, — Гермиона мельком окинула всех взглядом, — и на этой оптимистичной ноте я вынуждена вас покинуть. — Это все? — удивленно прошептала Тикет, но в тишине класса почти крикнула. — В вашем возрасте я сражалась с Пожирателями, — она усмехнулась краешком губ, кивая Скорпиусу, — делайте выводы. Развернулась на каблуках и исчезла. Лишь аромат духов с древесными и цитрусовыми нотками витал в воздухе. Напоминал, что Гермиона Грейнджер не сон. Лекция по профориентации. Это было похоже на что угодно, но не лекцию и не профориентацию. И с чего вдруг глава отдела лично приехала в Хогвартс. Будто более важных дел не нашлось. Тикет поерзала на стуле. Наверняка отчаянно желала погнаться за своим кумиром. А Скорпиус переваривал ее слова. Переворачивал в голове так и эдак. Все возможно, нужно лишь верить. Все возможно. Чудачка. Она может себе это позволить. Грязнокровка. Пусть после войны, но грязнокровка. Она была ничуть не выше, чем он сейчас. И стала той, кем стала. Скорпиус усмехнулся. Все возможно. Ложь в привлекательной обертке. Вот только не похоже, что она врала.