Две стороны одной медали

Вы можете не поверить, но за все эти шестнадцать лет меня никогда не целовали, То есть не совсем так! Мамин нежный поцелуй на ночь или дружеский чмок в щеку от одноклассниц, даже то легкое прикосновение Гейла к моим волосам в поезде, не считаются. Не редко в дистрикте можно было видеть, как малыши, подражая родителям, играли в «семью», и обычно весьма серьёзно, пускай и по-детски, подходили к поцелуям. Это была важная часть игры. Своеобразный ритуал. Мне ни разу даже такой «игровой» поцелуй не достался. Что уж говорить о настоящем поцелуе с парнем, тем более с парнем, который тебе нравится, так как мне нравился Гейл, до дрожи в коленях. Не знаю, что в этот момент было у Хоторна на уме, и как именно он собирался вызвать у меня необходимый румянец. Но, увидев, как он медленно, выверенным движением склоняет голову, мысль о том, что он собирается меня поцеловать, тут же вспыхнула в моей голове. И мне физически было больно сделать шаг назад, прочь от него. Почему я это сделала? Возможно, мне не хотелось, чтоб мой первый поцелуй произошел на задворках капитолийской сцены. Или я побоялась, что нас могут увидеть. Или…Да, черт его знает! Что сделано, то сделано… Молча, лишь сжигая меня своим взглядом, он смотрел на меня, явно дожидаясь объяснений. Промямлив, что-то невразумительное, я резко повернулась, чтоб он не видел выражение полного отчаяния на моём бледном лице. От столь резкого движения подол юбки закрутился у моих ног, но под собственной тяжестью тут же вернулся на положенное место. Сзади раздался приглушенный быстрый вдох. Но я не стала оборачиваться и выяснять, что вызвало у Гейла такую реакцию. Впрочем, именно в этот момент нас прервали. - Мисс Андерси! Готовность - одна минута. Я постаралась сосредоточиться на спине капитолийца, идущего передо мной. Хотя это было невероятно сложно. Дыхание участилось, кровь быстрее бежала по венам. Так что Гейл добился своего. Моё лицо теперь пылало пуще вечернего заката над нашим дистриктом. Спасибо Хоторну…. У меня была минута, чтобы прийти в себя, и остановить поток, совершенно ненужных в данный момент горячих образов, которые он специально или нарочно вызвал в моей голове. «Сосредоточься…Вдохни…и мееееедлено выдохни. Вот так. Ты справишься. Ты же умница. Ты же Мадж Андерси. Три минуты и всё это закончится. Три минуты…Ведь это очень мало. Даже заметить не успею». На целых три минуты мне нужно было стать улучшенной копией себя. Никакой лжи. Никаких намеков на мои способности и возможности. И всегда помнить о спонсорах. Когда мы с Хеймитчем обсуждали, в каком образе мне лучше всего предстать перед зрителями, мы сразу же отмели стандартные амплуа трибутов. Кокетка...Да, какая из меня кокетка? Мило улыбаться в камеру, глупо хихикать, и осыпать комплиментами всех вокруг и себя в частности….Нет уж! Увольте! Стерва? Ха и еще раз ха! Я попыталась изобразить гордую, неприступную, ледяную королеву, но больше смахивала на нахохлившуюся курицу-наседку. То-то Хеймитч от смеха чуть со стула не упал. Соседская девчонка, милашка, хохотушка, болтушка…..Ничего не подходило. Отчаявшись, я предложила тогда: - Может…Мне быть самой собой? - А кто ты? – тут же спросил меня ментор, - Опиши мне себя. Какая ты? - Я….Ну…Я дочка мэра. И положение обязывало вести себя подобающе в обществе. Всегда нужно было быть образцом вежливости и аристократизма. Появиться на публике неряшливо одетой? Никогда! Нагрубить кому-то? За это могло попасть не только от мамы, но и от бабушки…Про отца я вообще молчу. Пожалуй, я более скромная версия Эффи, - с улыбкой предположила я, - Если убрать все её экстраординарные наряды и невероятные прически, добавить вагон стеснения и скромности, наверное, получилась бы я. - Это одна твоя сторона, - задумчиво прошептал Хеймитч, - Та сторона, которую видят окружающие. - Да. Но ведь у медали всегда две стороны… - Так какая же вторая? - Я так долго её скрывала…Боюсь той Мадж Андерси уже может и не быть. Я не помню, как дошла до сцены. Очнулась лишь тогда, когда барабанные перепонки едва не разорвало от вопля больше полусотни зрителей. В книгах, которые я запоем читала в Двенадцатом, иногда встречалось описание моря, дикого и безудержного. Читая, я представляла, как волны с мириадами брызг разбиваются о прибрежные скалы, и, отступая с тихим шелестом, снова накатывают раскатистым воем. Стоило Фликерману назвать моё имя, вся эта разноцветная толпа в едином порыве начала свистеть и кричать, вызывая у меня ассоциации с гигантским водным валом, бьющимся о скалы. На одну безумную секунду я подумала, что меня снесет этой волной, но как только ведущий призвал всех к молчанию, установилась пугающая, напряженная тишина. Мне казалось, все слышат, как лихорадочно колотится моё сердце. Прикосновение прохладной ладони ведущего окончательно привело меня в чувство. «Ну что ж…Приступим к допросу с пристрастием» - подумала я и робко улыбнулась. - Добро пожаловать, Мадж Андерси, на 74-ые Голодные Игры! Приятно наконец-то увидеть тебя, так сказать, в живую, - с ослепительной улыбкой начал Цезарь. - Спасибо, мистер Фликерман, я тоже рада встрече. - Что ты! – возмутился ведущий, - Просто Цезарь. Разве я похож на мистера? - обратился он в толпу и громко рассмеялся. Как только возбужденный гомон стих, я ответила. - Хорошо…Цезарь. Просто...я так воспитана. Уважение к старшим - одна из заповедей в нашей семье. И обращаться на Вы, у меня уже давно вошло в привычку. Если честно, очень тяжело перестроиться, - закончила я, окончательно смутившись. - Но ради меня ты же постараешься? – озорно подмигнул мне ведущий и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, тут же задал следующий, - Мадж, расскажи нам о своей семье подробнее. Твой отец, кажется мэр? - Да…Всё верно. Я единственный ребенок у своих родителей, и мне всегда было жутко скучно одной. Хотелось иметь старшего брата…Эммм..Что еще? - обычно вести беседу для меня было невероятно легко, это был один из аспектов воспитания. Когда в твоем доме с завидной регулярностью собираются, так называемые, сливки общества и влиятельные политические деятели, в связи с болезнью мамы, мне приходилось с раннего возраста брать на себя обязанности хозяйки дома. Особенно тяжело стало после смерти бабушки. Но даже тогда я была собрана, тактична и, можно сказать, обладала «подвешенным языком». Я ненавидела такие приемы. Перед тем как войти в комнату к этим эгоцентричными представителями панемской элиты, у меня возникало ощущение, будто я вхожу в клетку к голодным тиграм. Но сейчас, сидя перед многомиллионной аудиторией, я бы предпочла оказаться именно в такой. Но Цезарь был профессионалом, и он не дал мне замолчать. С поддельным сочувствием в глазах он сжал в своих руках мою бледную ладошку. - Кажется, твоя мама…Она ведь тяжело больна? - Да… - с трудом проглотив комок в горле, прошептала я. - Она пришла попрощаться с тобой? - Конечно же…, - перед глазами встала безобразная сцена во Дворце Правосудия, - Она сказала…. «Я люблю тебя, Мэдди-ангелочек». Она всегда звала меня так..Мэдди… К своему огромному стыду, я начала плакать. А толпа, будто только этого и ждала. Протяжный вздох пролетел над зрителями. Через слёзы я увидела, как дамочка в первом ряду утирает глаза кружевным платочком. Именно в этот момент во мне, наконец, проснулась злость. На Капитолий, на весь Панем, на президента Сноу, да и на себя, в конце концов. Решительно утерев слёзы и мысленно поблагодарив Цинну за водостойкий макияж, я нашла в себе сила продолжить интервью. - Вы не подумайте, что я такая плакса. Просто…Иногда, даже у самых сильных, могут сдать нервы. А последние денёчки выдались весьма напряженными. Как я и рассчитывала, Цезарь тут же переключился на показ. - Признаюсь, ты произвела на меня большое впечатление. С виду хрупкая, нежная и невероятно милая девушка, особенно в этом очаровательном белом наряде, который тебя необыкновенно идет….Я правильно говорю?! Толпа ответила оглушительным свистом. - Но баллы говорят нам совсем о другом…Десять! Потрясающий результат! - Да, я тоже была в шоке. - Скажи, чем ты так поразила наших уважаемых судей? - Пусть, это останется моей тайной. - Так нечестно, - возмутился ведущий, - ничто не мешает так спать, как неразгаданная тайна. - Зато я на Арене буду спать спокойно, зная, что другие трибуты будут так же мучиться, как и вы сейчас. Услышав это, зрители отреагировали неудержимым смехом, а Фликерман вторил им, сверкая белоснежными зубами. - Что ж…Это справедливо. Но, думаю всем телезрителям, так же как и мне хотелось бы выразить бесконечное восхищение не только твоей красоте, но и храбрости. Ты первый доброволец за всю историю Дистрикта-12. Что ты чувствуешь? - Даже не знаю…Это был импульсивный поступок. Я до сих пор до конца не осознала, почему я так сделала. Вызвалась добровольцем. Но я знаю одно… Своим безумным, мимолетным решением я спасла жизнь невинному ребенку. И не смотря на всё….Это, пожалуй, единственное, чем я по-настоящему буду гордиться всю свою жизнь. И не важно, как коротка она будет. - Ты не видишь себя в качестве победителя? - Нужно реально оценивать свои шансы. Но в Голодных играх возможно всё, и не всегда побеждает сильнейший. - Я знаю, что юная Эвердин, девочка, которую ты так благородно заменила, пришла пожелать тебе удачи? - Да…Прим и её сестра Китнисс приходили ко мне. - что ты им сказала на прощание? «Никакой лжи!...Только не лги…..» - Я обещала….что их лучший друг вернется домой. Капитолийцы, и Цезарь в частности, не знали, что лучшим другом семьи Эвердин был Гейл. Как и ожидалось, они подумали, что я говорю о себе. - К сожалению, наше время с тобой истекло. Дамы и господа! Мисс Мадж Андерси из Дистрикта-12. Фликерман галантно поцеловал мою ладонь и помог спуститься со сцены. В пестром море капитолийцев, рукоплескавших в мою честь, я увидела поднятый большой палец Цинны. «Справилась». С большим облегчением я скрылась за сценой. Скоро этот день закончится. Осталось интервью всего лишь одного участника….Гейла Хоторна.