***
Отступив на шаг, Регина в недоумении смотрела в серые глаза, ловя ртом прохладный воздух. Она пыталась найти в его взгляде что-то, что сейчас вразумило бы ее, может, даже хотела, чтобы он оттолкнул и накричал, сказал бы, что это неправильно. Но в следующую секунду все мысли и сомнения испарились, когда Робин уверенно притянул Регину к себе, а их губы вновь встретились. Страсть и некая требовательность сплеталась где-то далеко на нервных окончаниях, заставляя полностью уступить, покориться и не думать ни о чем. Только его мягкие губы, целующие ее, язык, ласкающий ее и его пальцы перебирающие ее волосы. Он притянул ее еще ближе, насколько это вообще было возможно. Чуть шершавая ладонь коснулась нежной кожи щеки, отбрасывая в сторону мешающие пряди. Они словно потерялись друг в друге, в этом моменте, и не хотели возвращаться назад. – Папа? – тоненький голосок прорезал ночной воздух, заставляя обоих отскочить в разные стороны. Регина поднесла руку к губам. Они все еще горели после поцелуя. Но Миллс попыталась выровнять дыхание и, отвернувшись, начала приводить себя в порядок. Если с внешней стороны все было практически идеально, не считая сбившейся кое-где укладки, то внутри все горело. И едва ли ей удавалось это скрыть. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Робина, он буквально прожигал ее итак горящее сердце. Или душу, учитывая, что сердца у нее не было. Ей начинало казаться, что она не должна быть здесь. Регина оглянулась на палатку, откуда послышался детский лепет. Робин стоял на коленях перед сыном, который продолжал тереть свои сонные глазки, надеясь прогнать дремоту. – Возвращайся в кровать, Роланд, тебе давно пора спать, – улыбнулся Робин, потрепав сына по волосам. Они у него были такие же непослушные, как и у отца, подумала Регина, пока не поймала себя на мысли, что Робин уже направляется к ней. Она не знала, что делать. – Мне нужно идти, – ляпнула она первое, что пришло на ум, и, было, отвернулась, чтобы уйти, как вдруг почувствовала легкий захват за запястье. Робин смутно понимал, что сейчас происходило, но он точно был уверен в одном, он не хотел ее отпускать. – Останься, – как бы он ни старался выровнять голос, тот все равно дрогнул и легкая хрипота коснулась его нот, внося в них новые звуки. Никчемная попытка скрыть собственное волнение. – Тебе небезопасно сейчас быть одной. Если что-то случится, я… – он помедлил, – я никогда не прощу себе этого. Регина почувствовала, как его ладони накрывают ее собственные, а их пальцы переплетаются. Всем нутром Робин ощущал немыслимое желание снова дотронуться до нее, но он не смел этого сделать. Зная эту женщину всего несколько дней, он прекрасно осознавал, что в данный момент это могло отпугнуть ее. Хотя такое ее появление и их поцелуй определенно не вписывались в то, что он думал о ней. – Со мной вы не в безопасности, – внезапно ответила Регина, взгляд вновь метнулся к палатке, в которой спал Роланд. – Если что-нибудь случится с твоим сыном, с кем-нибудь из вас, – она опустила взгляд на их сцепленные ладони, – не думаю, что я прощу себя. С этими словами Регина высвободилась из рук Робина и отступила на несколько шагов. – Мне лучше уйти, – она не могла заставить себя сейчас посмотреть на стоящего перед ней мужчину. Робин внимательно следил за ее эмоциями. Неужели она сожалела? Немой вопрос неожиданно повис в воздухе, будто суицидник с петлей на шее. – Ты жалеешь о случившемся? – вопрос прозвучал, и словно жертва занесла ногу, чтобы раз и навсегда затянуть петлю и ступить в бесконечность. Он ждал ответа, чувствуя, что здесь и сейчас решается их… Можно ли это было назвать судьбой? В то же мгновение Регина взглянула на Робина, когда он произнес свой собственный ответ: – Я – нет. Он шагнул в ее сторону, и его руки моментально оказались у нее на талии, и он рывком притянул ее к себе так, что ее лицо было в дюйме от его. Горячее дыхание щекотало кожу, карие глаза, казалось, окутывали бесконечной теплотой, как горячий шоколад в морозное утро, а близость губ с немного размазанными контурами всегда идеально нанесенной помады… Она сводила его с ума. – Ты сожалеешь? – повторил Робин более серьезно, внимательно всматриваясь в черные глаза. Он хотел услышать ее ответ. Ему это было необходимо. Сейчас или никогда. Жизнь или затянутая петля. Нога над пропастью еще была занесена. – Нет, – Регина и сама не понимала, как с губ слетело, казалось бы, такое простое слово, но оно было по-настоящему искренним. Она не жалела, что пришла сюда. Может быть, в первую секунду эта мысль и проскочила, но, вспомнив слова Белоснежки и Тинкербелл, она поняла, что за этим скрывался обычный страх. Она ненавидела это в себе, и не хотела упускать второй шанс. – Нет, я не жалею, – повторила она, и Робин, сам того не осознавая, что задержал дыхание, выдохнул. Лишь кончиками пальцев он коснулся щеки женщины. Она была так близко, в глазах читалась такая уверенность, что Робин улыбнулся и поцеловал ее. На этот раз в поцелуе не было такой страсти, как несколько минут назад, только нежность и нежелание спешить. Его губы плавно переместились с верхней на нижнюю, как будто изучали ее. Регина вдруг чуть прикусила его за нижнюю губу, немного оттягивая, а затем отпуская. Игривый огонек блеснул в глазах Робина, и со следующим ударом собственного сердца он страстно припал к ее губам, позволяя языку проникнуть внутрь и ощутить ее вкус. Их языки сплелись в страстном танце, пытаясь победить друг друга. Когда воздуха стало не хватать, они разорвали контакт, но от друг друга не отошли ни на шаг. – Регина? – хрипящим от возбуждения голосом спросил Робин, чувствуя, что готов зайти и дальше, но не уверенный, хочет ли этого она. Однако, огонь в глазах Миллс говорил об обратном. Регина взмахнула рукой, создавая в метре от них палатку, точно такую же, какие стояли по всему лесному лагерю. Ее пальцы крепко сжались на воротнике его рубашки, и Регина потянула Робина за собой. Не прошло и нескольких минут, как оба оказались в укрытии от любопытных глаз. Регина лишь щелкнула пальцами, по воздуху пробежала тоненькая искра. – Нас никто не услышит и не увид... – хотела объяснить она, но Робин не дал ей закончить, оказываясь над ней и впиваясь в губы поцелуем. Одна рука оказалась на бедрах, притягивая женщину еще ближе, другая пыталась справиться со своего рода преградой. Пуговицами. Регина только улыбнулась и прильнула ближе. Она чувствовала его рваное дыхание у своего уха, его влажные поцелуи на ключице, а когда, наконец, ненавистная рубашка полетела в сторону, Робин буквально сорвал лиф с груди женщины, обнажая ее перед своим взором. В этот момент он напомнил ей льва, наконец настигшего свою жертву. О, Регина была не прочь подыграть. Робин же остановился и дотронулся пальцем до возбужденного соска. Твердый, но мягкий. Прошла лишь секунда, и он припал к нему губами, обхватывая и немного посасывая, свободной рукой при этом массируя вторую грудь. Пальцы сомкнулись на соске и нежно ласкали. Регина прикрыла глаза, позволяя стону сорваться с уст и чувствуя, как Робин целует ложбинку между грудей и, все продолжая поглаживать податливое тело, влажной дорожкой спускается к низу живота. Отрываясь на минуту, он стянул с Регины брюки и сбросил с себя столь ненужную одежду, оставшись обнаженным. Регина тоненькими пальчиками коснулась мускулистого торса, немного приподнялась и провела ладонью вверх до шеи, тут же обхватывая и притягивая к себе. Губы вновь соприкоснулись, все так же требовательно, но более сдержанно. Они были воздухом, необходимым друг для друга. Всем телом приближаясь к Регине, Робин чувствовал ее возбужденное желание и нетерпение. Признаться, он и сам с трудом сдерживался. Она была перед ним, Его Королева, и он хотел подарить ей наслаждение. Притягивая ее к себе, Робин легкими поцелуями проследовал к шее и, останавливаясь на пульсирующей вене, немного прикусил кожу. Регина лишь отклонилась чуть в сторону, облегчая ему доступ к своему телу. Ей нравилось то, что он делал, так нежно, но в то же время настойчиво. Он умело давил на самые тайные точки покорного тела, доставляя неимоверное удовольствие и желание ответить взаимностью. Внезапно отстранившись, Регина оттолкнула Робина так, что тут же оказалась сверху него. Пару минут она смотрела на мускулистое тело и затуманенные желанием глаза. Он хотел ее, здесь и сейчас. Его руки вновь притягивали ее к себе, губы тут же оказывались на ключице, целуя и опускаясь к груди. Прогибаясь всем телом, Регина выдохнула, позволяя полностью окунуться в ощущения. Одной рукой она перебирала его волосы, другой скользила вниз к возбужденному члену. Едва коснувшись и тут же взяв его в руку, она погладила головку, ловко обхватывая ее пальцами и оттягивая немного кожу. С губ Робина слетел хриплый стон и, не контролируя себя, он одним движением сорвал с Регины оставшееся белье. C его уст сорвался рык, а грубые пальцы коснулись влажной плоти. Он начал поглаживать ее, чувствуя только соки ее желания. Робин немного приподнялся, придерживая Регину, его руки оказались у нее на бедрах и в следующую секунду он вошел в нее. Они так и не прервали зрительного контакта, теряясь в собственных ощущениях. Регина чувствовала его член внутри себя и, желая пустить его еще глубже, доставить еще больше наслаждения, начала двигаться. Робин одной рукой притягивал ее к себе, другой скользил вверх, по животу, поднимаясь и припадая губами к груди. Руки Регины оказались на его плечах, она обхватила его ногами, позволяя им полностью слиться. Его губы вновь нашли ее. Он целовал ее щеки, веки, его пальцы путались у нее в волосах, он хотел прижать ее еще ближе. Они двигались в унисон, чувствуя удовольствие от единения и разливающуюся внизу живота сладость, которая вот-вот должна была перерасти в экстаз. Темп нарастал все больше, и с каждой секундой Регина со стоном сильнее хваталась за плечи Робина, иногда царапая. Они уже дышали, как один, и, казалось, сердце мужчины билось за них двоих, громко. Так громко, что заглушило стоны от накрывшего их оргазма.***
Капельки пота стекали по спинам все еще находящихся в объятиях друг друга людей, голова Регины покоилась на плече Робина. Они слышали только рваное дыхание друг друга, смешивающееся со звуками ночи. – Я не пожалею, – тяжело дыша, сказала Регина, целуя Робина в плечо и переводя на него взгляд. – Никогда. – Никогда, – повторил за ней Робин. Он мог бы еще многое сказать, но только поцеловал ее и крепче обнял.