Запредельно близко

Александрия распахнула окно, и в палату тотчас ворвался легкий ветерок. - Доброе утро, мистер Лайтфуд. Но ответа не было. Мужчина никак не отреагировал на появление сестры, а лишь продолжал равнодушно смотреть на свои ноги, прикрытые легким покрывалом. - Вас ничего не беспокоит? – снова произнесла сестра, участливо глядя на измученного пациента. – Может, тошнота или головокружение? Иногда после наркоза такое случается. Однако мистер Лайтфуд совсем не спешил заводить беседу, лицо его выражало крайнюю скорбь. Александрия осторожно поставила на тумбочку несколько флаконов с пилюлями. Мазнув взглядом по целой куче подарочных коробок конфет и открыток, ее внимание заострилось на одной из них. «Желаем скорейшего выздоровления. Твои друзья». - У вас хорошие друзья, - улыбнулась она. - Были, - хмыкнул мистер Лайтфуд. - Почему же были? Он взглянул на нее, и глаза его в этот момент были черней тучи: - Потому что друзьям не нужен друг-калека. Разве смогу я теперь играть в гольф? А ездить на лошади? А купаться в море? Молчите, сестра? Так-то. Мир для таких, как я, закрыт. - Имейте в виду, - спустя некоторое время нашлась с ответом сестра Александрия, - хорошее настроение – залог скорейшего выздоровления. - Глупости! – рявкнул больной мужчина. – Чему мне радоваться, сидя в инвалидном кресле, если, конечно, я когда-нибудь буду в нем сидеть. - Жизни, например. Яркому солнцу, сочным апельсинам, ветру… Во всем этом тоже можно найти что-то для себя. Все это время девушка крутила в руках рыжий апельсин. Слишком много было связано с этими плодами. Ведь пятнадцать лет назад она и подумать не могла, что когда-нибудь с этими «маленькими солнышками» ей придется расстаться. Иногда Александрии казалось, что руки ее впитали в себя аромат цитрусового сока, и теперь этот запах, который невозможно с чем-то спутать, неотступно следовал за ней. - Эта большая, неповоротливая сестра ставит уколы так, будто перед ней лежит не человек, а какой-то слон! – поделился своим недовольством мистер Лайтфуд. – А посмотришь на нее – ну совершенная свинья. Из таких немцы колбасу делают. - Так радуйтесь. Если чувствуете боль, значит, все еще живы, - улыбнулась она. – Я сейчас уйду. На тумбочке ваши лекарства. Вот эту пилюлю выпейте сейчас, а эти две – после обеда. Если вам что-нибудь будет нужно, позовите меня. Хотя я буду заходить к вам еще очень много раз. Не грустите, мистер Лайтфуд, скоро к вам придет доктор и, конечно же, друзья. Пациент, оставшийся довольным от такого проявления внимания, даже улыбнулся молодой сестре. Александрия почувствовала облегчение от того, что ей удалось хоть немного отвлечь больного от его мрачных мыслей. Уже выйдя в коридор, она повернулась лицом в палату и быстро зашептала, глядя на мистера Лайтфуда: - Сестра Ирма… которая делает уколы… она в самом деле немка. Иногда мы зовем ее Баварией. Мужчина широко улыбнулся и, подкинув апельсин в руках, изобразил на лице какую-то немыслимую физиономию, отдаленно напоминающую лицо сестры Ирмы. Александрия прикрыла рот рукой – ей эта рожица показалась похожей – и засеменила по коридору к другим больным. «Кажется, когда-то я уже видела нечто подобное», - подумала она, сворачивая в сторону палаты, где лежал Томас и другие дети. Именно в это крыло ее особенно тянуло. Александрия очень любила детей, их искренние улыбки, горящие радостью жизни глаза – крупные, блестящие. У Томаса глаза были светло-голубые, словно в них плескалась небесная синева. Какие у тебя глаза красивые, - часто говорила Александрия, укачивая мальчика, когда тот не мог заснуть. У моей мамы были такие же, - искренне отвечал Том. И девушка тяжело вздыхала, зная, что, кроме глаз, о своей маме этот мальчик не помнил больше ничего. Сейчас, войдя в детскую палату, она еле удержалась на ногах. Потому что сразу несколько пар цепких ручек вцепились в ее платье, и каждый тянул в свою сторону. - Сестра Александрия! Смотри, что я нарисовала! – Беатрис протягивала листок, на котором цветными карандашами были намалеваны несколько странных человечков. - Кто это? – спросила Александрия, присаживаясь перед девочкой на корточки. - Это горный принц и его братья. Правда, похожи на тех, про которых ты нам рассказывала? - Ты вырастешь настоящей художницей! – Александрия погладила девочку по макушке. – А что у тебя, Майк? Сестра Патриция уже сделала укол? Но все эти восторженные лица маленьких пациентов не могли заменить сестре одно. Самое родное и светлое. - Доброе утро, Том. Тебе приснился горный принц? – спросила девушка, подходя к Томасу, сидящему возле окна и смотрящему в заросли сада. - Ты спросила у доктора? – задал вопрос мальчик. - Прости, Василек, я забыла… Вчера долго не могла закончить работу – нужно было разложить лекарства. Томас заметно посерьезнел, на детском его личике появилось такое взрослое выражение, которое Александрия видела впервые. Она знала, что Томас хочет сказать ей что-то важное. - Ты плакала всю ночь, - вздохнул Том и повернулся к сестре. – Я знаю, не обманывай. Когда ты приходишь, я могу сказать, как прошла твоя ночь. Сегодня ты много плакала… Бавария тебя обидела? - Ох, Томас… - протянула сестра и, присев на кровать мальчика, усадила его к себе на колени. – Ты слишком мал, чтобы понять. И сестра Ирма тут не при чем. - А что при чем? – голубые звезды-глаза смотрели на нее с большим интересом. - Когда-нибудь расскажу. Доктор уже смотрел тебя? Том кивнул: - Сказал, что я нарушитель порядка и в наказание дал горькую пилюлю. Она была такая горькая, Александрия, я думал глаза на лоб вылезут! – он даже продемонстрировал всю горечь лекарства, попытавшись сильно выпучить глаза. Сестра Александрия рассмеялась: - А как же горный принц терпел, м? Ведь злая колдунья испортила всю воду в колодцах, и она тоже стала горькой, как твоя пилюля. В этот момент громкий голос сестры Ирмы эхом разнесся в детской палаты. И дети в страхе вжались в стены, боясь, что строгая сестра привезла с собой перевозной столик, а, значит, подоспели уколы. Но никакого столика рядом с сестрой не было. - Александрия! Иди за мной! – скомандовала женщина и, осмотрев палату, точно ястреб, скрылась за дверью. Девушка вытащила из кармана две пузырька: - Это твои лекарства на завтрак. Пей сейчас, чтобы я видела. - Ты что, мне не веришь? – вытаращил глаза Том. - Верю. Пей же! Мальчик послушно проглотил все таблетки, влив вслед за ними целый стакан воды. Ему очень не хотелось отпускать Александрию, но страх попасться под горячую руку Баварии был сильнее, поэтому Том послушно сел на кровати и взялся за карандаши. «Вдруг эта злыдня разозлится и заточит Александрию в какой-нибудь башне!» - подумал он, провожая молодую сестру тоскующим взглядом. - Что такое, сестра Ирма? Женщина недовольно осматривала Александрию, теребящую свой передник. Сейчас она была похожа на рассвирепевшего быка. Еще чуть-чуть, и из ноздрей повалил бы пар. - Тебя уже предупреждали, что подпускать детей ближе, чем позволяет твое служебное положение, запрещено, - начала она, четкое проговаривая слова с заметным акцентом. - Вы говорите не обо всех детях, а о ком-то конкретном, верно? – вскинула на нее холодный взгляд Александрия. – Полагаю, речь идет о Томасе. - Я не люблю, когда меня прерывают! Ты слишком много времени проводишь в детской палате, Александрия, забывая о том, что есть и другие больные. И им нужна от тебя пунктуальность. Лекарства на тумбочках должны стоять. - Я не понимаю глубины ваших намеков, сестра Ирма! – девушка уже сделала шаг в сторону, чтобы прекратить эту словесную перепалку, но Ирма грубо схватила ее за локоть: - Тогда почему я захожу к мистеру Грину и вижу, что ты не выполняешь свою работу. Где лекарства, прописанные доктором? Почему на тумбочке лежат апельсины? - Мистер Грин жаловался, что не может принимать те лекарства, которые прописал ему доктор Уолкман. В апельсинах много витамина С, поэтому вполне уместно заменить те лекарства простыми фруктами. Услышав такой ответ, Ирма позеленела, а на лбу у нее выступил пот: - С каких это пор сестра решает, что пить больному, а что не пить? Забыла о том, кем являешься, Александрия? – женщина всем своим грузным телом нависла над девушкой. - Что здесь происходит? Обе разом повернулись и увидели доктора Уолкмана. Невысокий седовласый мужчина строго смотрел на сестер из-под кустистых бровей, но серые глаза его не выражали ничего, кроме равнодушия. Доктор вообще был для Александрии человеком-загадкой. Сдержанный, умный, наперед знающий ответы на многие вопросы, он всегда умел держать себя в руках, поэтому проявления эмоций за ним почти не наблюдалось. - Повторяю вопрос: в чем дело? – спокойно произнес он, но голос звучал уверенно и властно. - Я выясняю, почему сестра Александрия, не имея на то права, исключила из назначений мистера Грина витамины. - Это решение принимал я, - сухо ответил доктор, даже не посмотрев на женщину. – А вам в следующий раз настоятельно рекомендую внимательно читать листы назначений и заниматься своим делом. Ирма потупилась и стала красной, как помидор. Александрия возликовала – впервые за все годы ее работы в госпитале доктор Уолкман встал на ее защиту. Ведь раньше он даже не смотрел в ее сторону, а сейчас спокойно защищает перед Баварией. - Занимайтесь больными, сестра, - продолжил Уоклман, намереваясь сделать шаг в сторону своего кабинета. – А вы, сестра, - он обратился к Александрии, - пройдете со мной. Все ликование разом оборвалось, потому что доктор никогда не вызывал к себе в кабинет, чтобы похвалить. Обычно такие походы осуществлялись, когда нужно было сделать строгий выговор. Скорее всего ее тоже должны были отчитать за то, что маленькому Томасу она уделяет больше внимания, чем требуется. Александрия никогда не видела доктора в гневе, но сейчас у нее предательски затряслись колени. Кабинет оказался маленьким, но уютным. Возле большого окна, из которого открывался прекрасный вид на окрестности, стоял тяжелый стол, заваленный бумагами и чернильницами. Огромные книжные шкафы, забитые до отказу медицинскими справочниками и практическими пособиями, и старый темно-синий диван. Доктор Уолкман быстро ополоснул руки водой и уселся за стол. Александрия стояла напротив. Наконец, мужчина вытянул руку, приглашая сестру присесть на диван. - Не люблю ходить вокруг да около, - начал доктор, сняв очки и потирая переносицу, - скажу прямо. В нашем госпитале лежит много больных: кто-то скоро поправится и пойдет домой, кто-то задержится еще немного, а кому-то придется пробыть здесь немало времени. Но всех этих больных кое-что объединяет. Скажите мне, что? Александрия была слишком взволнована, поэтому не сразу сообразила, что вопрос был адресован ей, и теперь доктор Уолкман ждет ответа: - Полагаю, - начала она, - их объединяет то, что все они так или иначе больны. - Вы просто перефразировали мою фразу, сестра, а должны были назвать объединяющий фактор. Девушка опустила голову. Может быть, не волнуйся она так перед доктором, смогла бы дать ответ, но сейчас ни одна достойная внимания мысль не лезла ей в голову, поняв это, Уолкман ответил сам: - Все они подавлены. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, но чувство угнетенности есть у каждого из них. Зная ваше жизнелюбие и задор, могу смело полагать, что в палате с тяжелыми больными вы очень нужна. - Я не понимаю… - пролепетала Александрия. - Все просто. Сегодня лекарства для мистера Лайтфуда вы принесли, потому что заболела сестра Патриция. Из разговора с больными я понял, что ваше рвение к жизни и оптимизм необходимы таким людям, как они. Любовь и забота порой могут быть лучшими лекарями, говорю это как опытный доктор. Теперь за всеми больными в той палате будете смотреть вы. Их всего двое – справитесь. Сиделки помогут. А сейчас зайдите в кладовку и возьмите все эти лекарства для них. – Он протянул Александрии листок с врачебными назначениями для тяжелых больных. Сестра вышла растерянной. Но при этом не переставала улыбаться. Доктор Уолкман доверяет ей – и это главное. Близилось время обеда. Набрав полный поднос всевозможных пилюль и настоек, Александрия направилась в палату. Еще из коридора она успела заметить, что возле кровати мистера Лайтфуда много людей. Конечно, доктор не любил, когда посторонние часто приходили к больному, но Лайтфуд был особенным пациентом, вылечить которого и поставить на ноги было делом совсем непростым. Девушка это понимала. Она, приветливо улыбаясь больным, раздала лекарства, проследила за тем, чтобы те выпили. Когда дошла очередь до нового больного, Александрия помедлила. Сейчас он даже шутил, хотя еще утром был полон тяжелых мыслей, поэтому сестра, собрав со столика все пустые флакончики, поспешила выйти из палаты – она зайдет к нему чуть позже. В коридоре пахло цветами и шоколадными конфетами. Александрия мечтательно прикрыла глаза на мгновенье представляя, как шуршит бумажная обертка конфеты, но в этот момент из-за угла навстречу ей кто-то вышел, и девушка, врезавшись в преграду, уронила поднос. - О, простите, сестра, я вас не заметил! Приятный голос принадлежал высокому мужчине в светлой шляпе. Александрия тотчас упала на колени, собирая битые пузырьки, мужчина опустился следом, помогая ей. - Ничего, я… Я все уберу, - скороговоркой выпалила она, хватаясь за очередную стекляшку. Но за нее же схватился и мужчина. Александрия отдернула руку и покраснела – вся эта ситуация была донельзя неловкой. Она улыбнулась и подняла взгляд, чтобы посмотреть на него... Заметив вспыхнувший ужас в глазах сестры, мужчина чуть склонил голову набок и всмотрелся в ее лицо: - Простите, мы с вами раньше нигде не встречались? - Нет! – выпалила Александрия и поднялась на ноги. Мужчина сделал тоже самое и снял шляпу: - Это странно, но мне как будто знакомо ваше лицо, - продолжал он, а Александрия спешно отвернулась: - Вы ошибаетесь, этого не может быть. И она, быстро скользнув мимо, исчезла в длинном коридоре. Мужчина еще несколько секунд постоял в нерешительности, глядя ей вслед, затем, усмехнувшись собственным мыслям, направился в палату навестить своего друга. Александрия с трудом совладала с эмоциями. Она, быстро заскочив в кладовую, лихорадочно начала мерить шагами помещение. «О, Господи! Это же Он! Он! - вертелось в ее мыслях. – И Он почти узнал меня!» Но в палате ее ждали дети, поэтому долго рассиживаться была некогда. Собрав эмоции в кулак и поправив волосы, Александрия вышла из временного укрытия. Ее ждал трудный день. Я от всей души поздравляю с днем рождения любимую Иву! Пусть в твоей жизни будут только приятные моменты, красивые воспоминания, искренние улыбки, верные друзья и искристая любовь. Счастья, здоровья, вечной музы и нескончаемого вдохновения! Держи курс на большое счастье, иди вперед и верь в себя, тогда все-все получится! Ну а я, оставляя здесь эту главу, покидаю вас на несколько дней и улетаю в спа-отель, отмечать собственный юбилей, который, кстати, завтра. Обязательно отвечу на все отзывы и критику, как только вернусь. С уважением, КдВ.