Мертвец: Бог из машины

Они жили по соседству. Окно к окну. Вечерами после тяжелой смены, делая себе на кухне сэндвич, Джонатан мог видеть ее в зале, танцующую под звуки назойливого R’n’B. Она занималась танцами в школе, но, пожалуй, ее тренеру не следовало учить несовершеннолетних. Иногда (и в последнее время все чаще) к Джонатану в голову закрадывалась мысль, что вечерние танцы на диване предназначались ему. Нет ничего удивительного, что школьница влюбилась в своего статного соседа-полицейского, умеющего стрелять из пушки и говорящего на правильном английском с передавшимся от матери немецким акцентом. Наверное, именно поэтому она пришла к нему. То есть, они и раньше пересекались, когда мать Джонатана устраивала барбекю на заднем дворе, или когда семье Треверс необходимо было передвинуть мебель - Джонатан с радостью соглашался помочь. А Мейси и миссис Треверс пекли ему потом пироги. - Мучаешься? – спросила Мэйси, подходя к Джонатану с правого плеча, - что это за глупость про «влюбиться в статного полицейского»? У меня был парень. И я бы точно не стала танцевать для тебя! Джонатан стоял на газоне, возле дома Треверсов. Смотрел в темные окна их гостиной. Позади должен был быть его дом, но там ничего не было. Газон, мощенная дорожка, светлый двухэтажный коттедж, кусок бордюра: все это парило в пустоте. - Где мы? – спросил он у девочки. Мейси улыбнулась нехорошо: - Это та ночь. Всегда та ночь. Помнишь? Когда ты меня не спас. - Я не хотел… - О, разумеется. Она пришла к нему в участок полдвенадцатого ночи, заплаканная и испуганная. Она попросила дежурного позвать Джонатана Шварца и сказала, что они соседи. Джонатан как раз переодевался. Он устал. Был измотан ложными вызовами. Теперь Джонатан знал: то были первые недели сентябрьского бума, и в полицию постоянно поступали звонки о призраках, демонах, монстрах… они вынуждены были ехать в самые дальние уголки города, но ничего, разумеется, по прибытию не обнаруживали. По городу ходила модная забава для девичников: вызов суженного. К концу недели, Джонатан готов был лично придушить того, кто придумал дурацкое гадание. Суть игры сводилась к двум зеркалам, свечке и девушке, которая хотела увидеть в зеркальном коридоре будущего мужа. Она садилась в темноте между зеркалами, читала трижды заклинание «Lover, lover, come to me!» и по легенде, в зеркале должен был появиться силуэт жениха. - Или демон, - подсказала Мейси, которая стояла рядом, - хотя, конечно, это глупость. Никаких демонов там не было. Здесь их тоже нет… Конечно, не было. Позже Люди в Белом предположили, что ритуал создавал разлом между мирами, и чем чаще ритуал проводился, тем сильнее становилась аномалия. Мейси Треверс оказалась той, кто сделал ее достаточно сильной для образования «очага» Неудача, но неудача трагическая. Джонатан выслушал залитую слезами Мейси в приемной, несколько раз сочувственно кивнул и никоим образом не позволил себе грубость по поводу ее проблемы. - Ха! – рассмеялась девочка, - да, ты был просто бесчувственным пнем! Хотелось закричать, чтобы как-то привести тебя в чувство! Она и закричала. - Поверьте мне, Джон! Пожалуйста! – Мейси заплакала, вцепилась ему в рукав, - пожалуйста, Джон! Пожалуйста! Оно убьет меня… Оно там! Вылезло из зеркала! Я не знала… я думала, это глупость… помогите мне, пожалуйста! - Где твоя мама, Мейси? - Она… она… на свидании. - Ты звонила ей? - Джон, пожалуйста! Джон вздохнул и похоронил свои планы выпить после смены пива. Он помог Мейси встать со стула, сказал: - Я провожу тебя. Идем. - Нет! - Идем, Мейси. - Оно… - Нет никакого «оно» - сказал он ласково, придерживая ее за плечи, - тебе просто показалось. Поверь. Десятки девочек так же, как и ты, испугались этого глупого трюка. Когда зеркала находятся друг напротив друга, случается иллюзия и это может показаться страшным. Пойдем. Никакого демона не существует. - Ну и говнюк же ты был, - присвистнула Мейси из настоящего, рассмеялась обидно. У Джонатана стянуло горло. Ему захотелось обнять Мейси, попросить у нее прощения, но он понимал, как фальшиво это будет звучать. Он раскаивался. Он действительно раскаивался… Когда смотришь на это со стороны, становится невыносимо. Господи… Она плакала. Она умоляла. Он посадил ее в машину, закрыл дверь. Господи. - Я приговорил тебя, - прошептал Джонатан и почувствовал, что больше не может сдерживаться, - Я убил тебя…. я тебя убил… Мейси Треверс промолчала. Она не сказала ничего язвительного, и стала очень похожа на ту девочку, которая плакала на переднем сиденье полицейского автомобиля. Он отвез ее домой. Проверил ее комнату, чтобы девочка успокоилась. Убрал зеркала. Оставил одну. Он оставил ее одну. - Когда ты ушел, - сказала Мейси, - я услышала его… это существо ходило вокруг меня, оно говорило и говорило, но я не могла разобрать, что именно. Я поняла, что ты мне не поможешь. Я поняла, что мама мне не поможет. Мне казалось… что если я узнаю, о чем оно говорит, то смогу спастись. - Прости меня… прости меня… - В детстве у меня была спиритическая доска. Такие продаются в книжном, в разделе эзотерики. Я достала доску. Стряхнула пыль. Мне было страшно, но оно говорило и говорило. Джонатан в это время позвонил маме Мейси и рассказал о случившемся. Женщина звучала смущенно, будто он оторвал ее от чего-то интимного, и Джонатан понял, что миссис Треверс вернется домой не раньше, чем через час. Он, возможно, почувствовал неладное, но усталость и двенадцать ложных вызовов помогли ему выбросить опасения из головы. «Если погасила свет, значит не так уж и испугалась». - Свет не включился, - рассказывала девочка. …Джонатан выпил чаю. Родители уже спали, и он старался не шуметь. Спать не хотелось. Он поглядывал из окна на дорогу и дом Треверсов. Было тихо. - Я зажгла свечи, положила руки на спиритическую доску. У меня не осталось выбора… Из глаз Мейси Треверс потекли слезы. Джонатан понял, что будет дальше. Захотелось заткнуть уши, но он не стал ничего такого делать. Он пообещал выслушать ее до конца, выяснить все то, чего не знал, принять свою вину без остатка. Он виноват. Он бросил ее. Он убил ее. - Поверх моих рук легли другие руки. Ледяные, с грязными ногтями. Это был мужчина, но он не был похож на человека. Очень длинный, и красный… Он оскалился. Мейси Треверс закричала. Джонатан услышал крик. Даже если он не верил в ее страшилки, полицейский среагировал мгновенно. Схватил пистолет. Выскочил во двор. Мейси кричала. Надрывно. Дико. Люди кричат от боли и от страха, два этих крика разняться очень сильно, если привык слышать и тот, и другой. У Джонатана опыт был. Он понимал – Мейси кричит от боли. Визг не обрывался. Он позвал ее. Она не ответила. Из ее спальни доносились звуки борьбы. - Я пытался! Я сделал все что мог! - Врешь! – крикнула Мейси, отшатнувшись от Джонатана, - Врешь! Если бы ты действительно сделал все, что мог, мы бы здесь не стояли! Ты убил меня! Ты заставил меня вернуться в дом! Ты убил меня! Ты убил меня! Ты убил меня! Он выбил дверь. Он влетел на второй этаж. Мейси Треверс лежала на полу. Спиритическая доска, нетронутая - на столе. Комната пребывала в хаосе, снесло книжный шкаф, но спиритическая доска осталась на своем месте, и свечи не потухли. Странное существо, смутно напоминающее человека, выгнулось. В нем было почти два метра роста. Руки были тонкими, изломанными, с измазанными кровью когтями. Кожа была угольно-черной, с отблесками красных вен, казалось, в нем текла не кровь, а магма. Когда существо увидело Джонатана, оно издало жуткий клокочущий звук - пыталось смеяться. Глаза сияли. Мейси Треверс лежала у него в ногах. - Ты стоял там и смотрел! – кричала Мейси, она пятилась по газону все ближе и ближе к дому, - ты просто стоял там, Джон! Джонатан остолбенел. Он не знал, как реагировать. Впервые с тех пор, как он поступил в полицейскую академию, Шварц не мог проанализировать ситуацию. В голове пронесся - одно слово за другим - ассоциативный ряд: «Монстр… пришелец… вторжение… сон… безумие… Кровь?». - Ты ничего не сделал! - Стой… - голос у Шварца звучал сухо и безжизненно. Лицо мокрое… Мейси Треверс была уже возле самой двери. Ее щеки и нос покраснели от слез, ее трясло, она плакала навзрыд, и Джонатан видел открытую рану у нее в животе. Полосы от когтей, глубокие, кровоточащие. - Ты просто смотрел, как оно меня убивает! - Стой! Мейси не поворачиваясь, нащупала ручку двери. Повернула ее. Метнулась, плача, за дверь. - Стой! – крикнул Джонатан, рванулся следом. Они вбежали по лестнице на второй этаж. Вначале Мейси, затем, следуя за краем ее широкой юбки, Шварц. Вместе они оказались в узком коридоре. Джонатан схватил Мейси за тонкое запястье, прижал к себе, крепко обнял. Он знал, что не может этого сделать: разве призраки имеют плотность? Но Мейси была плотной, и теплой, и ее спина содрогалась от рыданий. Джонатан никогда не обнимал девочку, когда она была живой. Теперь это причиняло ему невыносимую боль. Он повторял, как сумасшедший: - Стой. Стой. Стой. Не заходи туда. Не надо. Не смотри. Мейси рассмеялась сквозь слезы. Она не пыталась вырваться. Ее теплое дрожащее тельце прижималось спиной к могучему торсу Джонатана, и она не казалась ему ни мертвецом, ни галлюцинацией. Может ему все привиделось? Это был страшный сон… а на самом деле, он только-только вернул ее домой и можно еще все исправить. Можно увести ее. Вызвать Людей в Белом. Спасти. - Не ходи туда. Не ходи. - Ты круглый дурак, Джон, - прошептала Мейси, перестав плакать, - неужели ты не понимаешь? Самое страшное, самое ужасное, что может с тобой здесь случиться – войти в эту дверь и увидеть. Тогда спрятаться будет некуда. Тогда все станет по-настоящему. - Нет. - Не важно, верим мы или нет, если зайти, больше не убежишь. Не спрячешься за бесполезным «прости». Ты ничего не сделал, Джон. Ты ничего тогда не сделал… и теперь уже ничего не исправить. - Мне так жаль, - прошептал Джонатан, обнимая Мейси крепко, но, чтобы не сделать ей больно, - господи, милая, мне так жаль. Девочка помолчала. Молчание длилось целую вечность. Ее плечо было мокрым от его слез… - Мне тоже, - сказала она. … И исчезла… Джонатан стоял перед дверью Мейси Треверс в одиночестве, в темноте, в твердой уверенности в том, что он увидит по ту сторону. Лицо было влажным, горло саднило. Он глубоко вдохнул холодный ночной воздух и сделал шаг. Ручка была теплой. Джонатан открыл дверь. *** - Какого черта происходит у него в голове?! – спросил Теренс. ЭЭГ взбесился. На мониторе всплывали одно за другим красные окна: перегрузка, перегрузка, перегрузка! Профессор Ллойд игнорировал протесты техники. Впился взглядом в буйствующего, вопящего, плачущего немца. В человека, который после вколотых в него препаратов, обязан был прибывать в глубокой и мирной коме, но, тем не менее, едва не опрокинул медицинский стол. Доктора не были готов к такому, иначе бы Джонатана привязали. Теперь им приходилось сдерживать его своими силами: трое мужчин не могли справиться с человеком, которому полагалось быть овощем! - Прекратить эксперимент? – спросил неуверенно ассистент Ллойда. Профессор запустил в него колпачком от ручки. - Свихнулся?! Разумеется, нет! Давай! Финальную фазу! - Профессор… - Говорю тебе, давай! У меня разрешение от Бенжамина Кларка! Ну же! Ассистент поморщился, но не стал спорить. Отдал команду. Профессор облизнул сухие губы: - Как бы я хотел влезть к нему в голову… однажды, однажды я изобрету «Матрицу», только чтобы посмотреть, что твориться у него в голове! Теренс невольно вздрогнул. На лбу выступила испарина. Он не был готов к такому зрелищу. На лабораторном столе Джонатан Шварц вопил и извивался в судорогах. Кто-то пытался удержать датчики на его голове, девушка готовила шприц с парализующим… Все вышло из-под контроля. Профессор отказывался это признать. Теренс чувствовал себя, будто оказался в старом фильме про Франкенштейна! Он попытался осторожно пробраться к двери. Профессор Ллойд даже не обернулся. Ткнул в Теренса указательным пальцем, рявкнул: - Только попробуй, парень! Теренс перестал дышать. Замер. Папки с документами скользили в его влажных ладонях. Джонатан Шварц закричал особенно гортанно, и кто-то сказал, что он сейчас проглотит язык. На агента навалился четвертый медбрат. В глаза у Теренса потемнело. Он вытер со лба пот. Сел на любезно придвинутый кем-то табурет. Прежде чем окончательно потерять контроль над ситуацией, он услышал, как профессор Ллойд сказал: - Клянусь, я сожру все свои труды по экто-излучениям, если однажды этот день не будет вписан в историю! Барри! Приготовься! Насчет три отключаем сердце. - Подождите… - вскрикнул Теренс, пытаясь подняться со своего табурета. Его не услышали. Крик был, на самом деле, сиплым шепотом. - Раз! Сердце? Никто не говорил про… - Два! … Они собирались провести исключительно психологическое внушение… Никто не говорил про сердце! - ТРИ! Ассистент Ллойда отдал компьютеру команду. Джонатана выгнуло дугой. На губах мужчины выступила пена. *** На самом деле, Джонатан давно должен был догадаться. Оглядываясь назад, Шварц не мог не признать: это было очевидно. Это было, как большой плакат в небе, и всё что ему говорили, все, что говорил он сам, неизбежно вело Джонатана к правде. Глаза жгло, но плакать он перестал. Теперь хотелось курить. Можно ли курить в преисподней? …«Люди в Белом» не обладали на западном побережье теми же ресурсами, что в Парке Дружбы. Им потребовалось время, чтобы засечь сигнал. Потребовалось время, чтобы обозначить угрозу. Когда они приехали, тело Мейси Треверс начало коченеть. «Демон из зеркала» исчез с последним ударом ее сердца. Позже Джонатану объяснили, что некоторые аномалии не способны удерживаться в нашем мире без донора: редкий вид одержимости. Мать Мейси рыдала в трубку, пытаясь объяснить весь ужас открывшегося ей зрелища. Она даже не знала, звонит ли в скорую или полицию! Джонатану следовало успокоить ее тогда, но он был серьезно ранен и никак не мог отойти от шока. Не было ни слов, ни мыслей. Он сидел, прислонившись к перевернутому книжному шкафу, медленно истекал кровью, и не отводил взгляда от расслабленного лица Мейси. Смерть стирала индивидуальность, делало лицо невнятной восковой маской, и только мутные глаза смотрели с осуждением. Потом рыдания миссис Треверс стихли. Потом было холодно. Потом было темно. Джонатан зачем-то держал в руке пистолет, но, если подумать, единственная пущенная им пуля, прошла сквозь монстра. Все бесполезно. Мейси Треверс была мертва. Джонатан закрыл за собой дверь и присел за стол, на котором Мейси вызывала духа. Обтер лицо рукавом рубашки. Разбитые зеркала хрустели под ногами. На полу лежала девочка, какой он ее запомнил, и светловолосый человек в залитой кровью футболке, каким он запомнил себя. Другая Мейси сидела на подоконнике. Смотрела на него с осторожным сочувствием. Она больше не ругалась, не плакала, просто ждала. Дверь опять открыли. Джонатан обернулся. Не удержался от кривой улыбки: «Дурак, дурак!». Мужчина в белом костюме оглядел комнату, скользнул взглядом по трупам, закурил сигарету и сказал: - Очередное убийство, парни. Скажем… убийца-насильник? - Бородавка уже была, сэр. - … дело с серийными убийствами… - … слушаюсь… - Это был не серийный убийца. Не человек. Джонатан рассмеялся в голос и спрятал лицо в ладонях. Мейси Треверс даже не улыбнулась. Мужчина в костюме потерял дар речи, со стороны его удивление и растерянность были очевидны. Очевидны. Очевидны, черт возьми! Только полнейший дурак не смог бы увидеть в растерянности агента ответ на невысказанную загадку. Мужчина выронил сигарету из рук! - Прости, парень. Мне, правда, очень и очень жаль. Шварц смотрел на эту сцену, не пытаясь защититься от правды. Правда была естественной. Она бросалась в глаза. Джонатан сказал: - Я умер тогда. Они нашли два трупа. Два трупа и призрака первого уровня угрозы. Уровня, про который говорил Теренс: способного держаться в нашем мире бесконечно долго. Осознавать свою личность, действовать, развиваться… Я призрак. Я чертов Брюс Уилисс! Теперь я понимаю, к чему были все эти разговоры… Троица «Людей в белом» исчезла. Исчезли трупы. Растворилась в воздухе кровь. Это была просто девичья комната, и Джонатан, зависший в темноте, в собственных иллюзиях, в глупом самообмане. Наконец, он смог открыть глаза. Он прошептал: - Конечно… оружие поколения «Амити»… я дурак, я такой дурак… Я мертв. Он никак не мог перестать смеяться. Впрочем, смех быстро превратился в истерику. Мейси Треверс спрыгнула с подоконника. Подошла к нему. Обняла его. Прижала его голову к своей груди. Она больше не злилась на него. Ведь он был, как она. - Все это время, - прошептал Джонатан, - все это время… ты не была моей галлюцинацией! - Нет. - Ты была настоящей. - Да. - Ты знала, что я однажды пойму? - Конечно. Он зажмурился, чтобы больше не плакать. Если девочка осознавала себя, нечего разводить при ней сопли. Странно дело: вместе с ужасом и глухим горем, Джонатан испытывал небывалое облегчение. Он всегда чувствовал фальшь в последних месяцах «жизни», какую-то иллюзорность собственного существования, и вот, наконец, ответ найден. Не только ответ, но и искупление. - Не бойся, - прошептала Мейси Треверс, - не бойся. Поплачь. Поэтому его выбрали… не ввиду хорошей подготовки, не потому что, его кандидатуру выдвинул Теренс… а потому что, в первый же день, когда его обнаружили, обнаружили призрака первого уровня угрозы, был создан план. Они проверяли, может ли он слиться с толпой, может ли управлять оружием «Амити», и наконец, решили привести план в действие! - Ты не спас меня, - сказала Мейси Треверс, и в ее голосе не было злобы, - но себя ты тоже не спас, Джон. - Прости. Прости меня… прости меня… прости меня… Он мог повторять эти слова бесконечно. Теперь они имели смысл и легко слетали с языка. С каждым новым «прости» в нем было все больше честности, и все меньше безумия. Он прозрел. - Я не могу. Не сейчас. Она заставила его посмотреть ей в глаза. В живые глаза мертвой девочки. Джонатан знал, что она скажет. Он не сомневался и не боялся этих слов. Ему было горько. Ему хотелось кричать. Но он ни капли не сомневался в ее приказе. - Отомсти за нас, Джонатан Шварц, - попросила Мейси. *** Джонатан Шварц не двигался. Пульса не было. Минута. Еще минута. Теренс чуть не плакал. Если Шварц умрет, никто, конечно, не упрекнет Теренса в провале, но внезапно парню стало страшно: ведь выходит это он приговорил Джонатана Шварца к смерти. Сканеры взвыли. Писк, от которого заныла голова, наполнил зал от потолка до пола. Некоторые зажали уши руками. Теренс не смог сделать даже это. От страха его совсем парализовало. - Есть! – это уже кричал не профессор Ллойд, а его ассистент, - есть, профессор! Экто-сканнеры сходят с ума! Такое излучение не от каждого призрака получишь! Можем реанимировать! - Держать! – рявкнул профессор, - время еще есть! Пусть выложиться по полной! Внушение должно быть нерушимым! Он мертв и точка! - Но… - Я сказал - держать! Секунды тянулись вечность. Показатели экто-излучения неумолимо ползли вверх. Секунда. Еще секунда. В зале царила гробовая тишина. Все смотрели только на профессора, а профессор смотрел только в монитор. «Они его убьют…» - Теренс почувствовал, что теряет сознание, - «Они… они… это незаконно… они». - Излучение достигло пика! – отрапортовал ассистент профессора, сорвавшись на крик. Ллойд откинулся на спинку стула. Кивнул. - Начать реанимацию! Главный врач всадил в грудную клетку Джонатана шприц. От официальной команды до оперативных действий реанимационной команды прошло не более секунды. Спустя еще тридцать секунд появился пульс. Теренс выдохнул с облегчением: Джонатан вернулся в мир живых. Вот только он больше в это не верил.