С именем и во имя

Лея проснулась с тяжелой головой, неохотно открыла глаза и обнаружила, что Сугивары уже нет, а футон аккуратно свернут в углу. С кухоньки из-за закрытой двери раздавался голос Сугивары, приглушенный, но резкий и, кажется, сердитый. Рядом с кроватью стоял ее чемодан - видимо, Сугивара уже успел спуститься к машине и позаботился о том, чтобы, как только Лея проснется, все ее вещи были у нее под рукой. Вставать совершенно не хотелось, но и позволить себе проваляться весь день Лея не могла. Она села, спустив ноги, поболтала ими, потянулась, встряхнула головой, о чем тут же пожалела и уныло полезла в чемодан за зубной пастой и щеткой, расческой, полотенцем и свежим бельем. Прошлепав по направлению ванной, Лея решила, что будет невежливо не поздороваться сначала с Сугиварой, и толкнула закрытую дверь на кухню. Сугивара сидел у стола, в джинсах и майке, босиком, закинув одну ногу на колено другой, вертя на столе чашку черного кофе рукой с зажатой в пальцах сигаретой, продымив всю кухню, и говорил по телефону. Перед ним стояла пепельница с дюжиной окурков, что говорило о том, что сидит он тут довольно давно. Волосы его были влажными и растрепанными - полицейский явно успел принять душ. - Доброе… добрый день! - поздоровалась Лея. Сугивара бросил на нее искоса взгляд, приподнял в предупреждающем жесте руку, чтобы она не мешала ему, кивнул и снова уставился в кружку, слушая и отвечая в трубку. В глазах его не было ни капли вчерашнего добродушно-насмешливого выражения. Лея предпочла удалиться, поймав только последнюю понятую резкую фразу: - Меня не волнует, как они на это смотрят, пусть просто сделают, как я требую, под мою ответственность! Лея брезгливо приняла душ, представляя, сколько тут перемылось полицейских и тех девиц, которых они сюда приводили, но, освежившись, почувствовала себя значительно лучше. Она снова вернулась на кухню и заварила себе кофе, стараясь не маячить перед глазами раздраженного Сугивары и не отвлекать его от разговора. Лея присела к столику с другой стороны, принялась осторожно пить обжигающий кофе и на пятом глотке поняла, что не может заставить себя перестать исподволь разглядывать Сугивару. У него был красивый профиль. Тот отключился и бросил мобильный на стол. - Неприятности? - спросила Лея. - Не берите в голову, - буркнул Сугивара. - И поторопитесь по возможности, мне нужно отвезти вас в префектуру - решить проблему с вашим паспортом, и у меня еще есть кое-какие дела. Вам придется помотаться со мной, по дороге купим что-нибудь перекусить. - Хорошо, - Лея, обжигаясь, ускоренно начала пить свой кофе, чтобы еще больше не раздражать Сугивару, и размышляя, что вчерашний он нравился ей гораздо больше. Сегодня полицейский встал явно не с той ноги или, как говорят в Японии, не с той стороны постели. Наверное, не стоило спрашивать Сугивару о неприятностях - было и так понятно, что они есть. Хотя вчерашний вечер обманчиво позволил Лее думать, что между ней и этим человеком возникла более короткая дистанция, Сугивара тут же поставил ее на место. По пути в префектуру они заехали в какой-то фаст-фуд, где можно было купить еду через окошко, не вылезая из машины, и потом Сугивара, держа одной рукой руль, а другой здоровенный гамбургер, мрачно работал челюстями, глядя в лобовое стекло, тогда как Лея ковырялась в коробочке с непонятной едой и пыталась пить из стаканчика кофе. В здании городской администрации было тихо и спокойно, и Сугивара мимо нескольких сидящих и ожидающих приема человек проперся - другого слова Лея подобрать бы не смогла - с независимым видом прямо в приемную. Лея скромно просеменила за ним, и в течение получаса все вопросы были решены, она получила справку об утере документов, и ей осталось дождаться, когда переданный отсюда запрос в главном британском консульстве в Токио обработается, личность Леи будет подтверждена, и придет временный документ, по которому она сможет покинуть страну. До вылета по заранее купленным билетам у нее еще было полторы недели, за это время временный документ должен был прийти, и Лея надеялась, что Сугивара успеет за это время разобраться со своими врагами, и она спокойно вернется домой. Потом они весь день куда-то ездили, и Лея терпеливо ждала Сугивару в машине, потом до вечера торчали в Управлении, где Сугивара совершенно не обращал на Лею внимания, занимаясь своими делами, ходя из кабинета в кабинет, разговаривая с коллегами и с кем-то ругаясь по телефону, и за это время Лея успела достичь небывалых высот в игре в шарики и в пасьянсе на телефоне, изнывая от скуки. К счастью, инспектор Кацураги пару раз приносил ей кофе и даже бенто из кафетерия, о чем Сугивара даже не озаботился. Вообще весь день он вел себя так, будто впервые Лею видел, и это немного задевало. Она понимала, что тот занят работой, но он мог хотя бы как-то показать, что Лея - не пустой диванчик в кабинете. Когда Лее окончательно осточертело тыкать в экран телефона, а телефону надоело такое обращение, и он обиженно сообщил о том, что аккумулятор полностью разряжен, она принялась развлекать себя разглядыванием Сугивары. Вообще для полицейского вид он имел довольно странный - темно-синяя рубашка навыпуск и нараспашку, черная майка под ней, потертые джинсы, тяжелые тупорылые ботинки - видок больше подходил какому-нибудь портовому грузчику или неформалу, что усугубляли отросшие волосы. С висков и макушки Сугивара их снова собрал назад и защепил заколкой, но длинные пряди все равно все время падали на лицо, и когда Сугивара что-то писал или говорил по телефону, он раздраженно закидывал их назад рукой. Вообще Лея заметила у него характерную черту - во время разговоров по телефону он или напряженно чуть подавался вперед, крутя пальцем по столу зажигалку, глядя на нее и явно не видя, или разваливался на стуле, почти растекаясь по нему, сползая так, что оказывался на нем скорее поясницей, нежели тем местом, для которого, собственно, стул был предназначен. Сугивара закидывал одну ногу на колено другой, причем не интеллигентно, как обычно кладут ногу на ногу, а беспардонно, широко разведя ноги, выставив в сторону колено и положив на другое чуть ли не свой башмак, отчего поза становилась совершенно расхлябанная и - внезапно - сексуальная. А ноги у него были длинные, отчего он, чтобы раскорячиться с комфортом, отъезжал на стуле от стола, и Лее его безобразно-сексуальная поза была видна полностью. Вот так Сугивара и ездил на стуле туда-сюда, то растекаясь по нему, отъехав от стола, то поднимаясь в нормальное положение и напряженно подаваясь вперед, подъехав к столу - видимо, этот разговор был серьезным. После того, как он выполнил эти экзерсисы на стуле раза четыре, Лея начала улыбаться. Сугивара мельком бросил на нее взгляд, вернулся к созерцанию зажигалки, потом, словно заметив улыбку Леи, повернулся к ней, глядя на нее то ли сердито, то ли удивленно. Лея попыталась собрать губы в гузку, чтобы не рассмеяться, но у нее это плохо получилось. И вдруг суровый и хмурый Сугивара подмигнул ей и дернул уголком рта, что в его исполнении означало улыбку. Он показал на свои часы, потом три раза показал раскрытую ладонь, что означало пятнадцать минут, и дал понять, что по истечении этого времени они, наконец, уйдут отсюда. Уезжали они из Управления на другой машине, на темно-зеленой «Хонде» - как выяснилось, Сугивара махнулся машинами с Кацураги - и на обратном пути поужинали в том же ресторанчике, правда, несмотря на то, что Сугивара заказал себе саке, Лея от него воздержалась. Да и сам Сугивара ограничился одной бутылочкой. Следующие несколько дней мало чем отличались от этого - Лея была вынуждена таскаться с Сугиварой и изнывать от скуки на диванчике, наблюдая, как тот важно катается на стуле или шастает то из кабинета, то в кабинет, или сидела в квартире под присмотром Кацураги или еще двух полицейских - инспектора Мори, флегматичного и молчаливого человека лет двадцати пяти, и серьезного, спокойного и обстоятельного мужчины лет сорока, Токуры-сана. Сугивара, возвращаясь к ночи домой, частенько приходил в другой одежде, из чего Лея сделала вывод, что он успевал заскочить домой и переодеться. Лея не знала, как продвигается дело, никто ей ничего не говорил, время тянулось нудно, бесполезно, и она мучилась от неведения и постепенно вскипавшего желания удрать из-под присмотра. Нет, она была благоразумной девочкой, которая не совершает глупых и необдуманных поступков - Лея постоянно твердила себе это, с трудом подавляя свои бунтарские желания. Пару раз у нее возникала мысль - как только у нее окажется на руках временный документ с разрешением покинуть страну, она может попробовать сбежать от своих то ли защитников, то ли надзирателей, и уехать в Токио, там обменять билеты на более ранний вылет и поскорее смыться домой. А те, от кого ее так нудно прятали, вряд ли успеют сориентироваться и сразу броситься в погоню. Лее представлялось это довольно простым делом. Ей казалось, что гораздо больше опасности для нее было оставаться здесь, в небольшом городе, где бандиты и проститутки знают в лицо всех полицейских, а полицейские знают в лицо всех бандитов и проституток, что даже с такой охраной выследить место, где ее прятали, особого труда не составит. А если она исчезнет из Хакодате и вернется в огромный Токио, да еще по возможности быстро покинет его, то никто ее не найдет. А когда она ступит на родную британскую землю, вся эта история забудется, как страшный сон и не более. Уж дома-то ее точно никто не найдет, да и вряд ли будет в этом смысл? Лея представляла для бандитов угрозу здесь, пока могла дать против них показания. Если она вернется домой, якудза будут знать, что она не станет свидетельствовать, да и никому в Британии это не интересно, даже если бы она кому и рассказала. Это в глазах Леи выглядело самым правильным и логичным. Но было одно «но» - она дала Сугиваре слово. Лею тронула его история, его упрямое желание восстановить законную справедливость, наказать бандитов и отомстить за своего друга. Да и чувство солидарности не позволило ей отказаться - такие вещи действительно нельзя оставлять безнаказанными. И теперь, хоть Лея и обдумывала план побега, но скорее для того, чтобы развлечься и хоть как-то занять мозги. Она и сама не понимала, почему не может предать этого странного полицейского, почему не может нарушить обещание, данное совершенно чужому человеку, до которого ей, по сути, нет никакого дела. Порой Лее казалось, что Сугивара ничего не делает, и процесс никак не сдвигается с мертвой точки, но когда Сугивара возвращался поздним вечером в квартиру и отпускал охранявшего Лею полицейского, то выглядел вымотанным и уставшим. Они спускались вниз поесть, или Сугивара приносил что-то с собой, потом он падал спать, но при этом всегда находил для Леи минутку, чтобы сказать ей, что понимает, как ей тяжело, и как благодарен ей за помощь. И в такие моменты Лея особенно отчетливо осознавала, что не может отказаться, даже если вся ее помощь выражалась в тупом сидении взаперти в маленькой квартире в спальном районе.

***

А на шестые сутки, когда вместе с Леей сидел инспектор Мори, ближе к вечеру в квартиру попытались ворваться несколько человек - не скрываясь, не осторожничая, не опасаясь соседей, которые могли их видеть, просто в открытую начали взламывать дверь, которая с виду казалась обычной, но имела армированный каркас и ригели, не позволяющие ее отжать или вынести. Мори тут же отзвонился Сугиваре и занял у двери позицию с пистолетом наизготовку, приказав Лее уйти в комнату и не выходить ни под каким видом. Лея послушалась, но сквозь щель в приоткрытую дверь подглядывала за полицейским, присев на корточки и прикусив губу, заставляя себя не трястись. Только сейчас она обратила внимание, что Мори был левшой – он держал пистолет в левой руке. За дверью гремели, орали, ругались и явно ничего не боялись. А потом начали стрелять по замку. Мори пальнул несколько раз через дверь, и тут же снаружи снова начали стрелять в ответ. Вот тут Лея по-настоящему испугалась, думая о том, насколько хватит этой двери, чтобы они могли продержаться до того, как подоспеет вызванная инспектором помощь. Но вдруг Мори издал болезненный возглас и схватился за бок, а затем осел на пол. Лея вскрикнула. Тем не менее, Мори сделал еще несколько выстрелов и сбросил из пистолета опустошенный магазин. Лея, не помня себя, на четвереньках подбежала к нему практически галопом с такой скоростью, будто все время этим и занималась. - Нельзя! Назад! - сердито махнул на нее рукой Мори и вставил новый магазин. Из-за двери снова выстрелили, и Мори, опрокидывая Лею на пол, прикрыл ее собой и выстрелил в ответ. Лея, упав на бок, больно ударилась бедренной костью об пол, но тут же приподнялась и, подхватив Мори подмышки, несмотря на его ругань и попытки отпихнуть ее, с неимоверным усилием, отталкиваясь ногами и елозя задницей по полу, немного оттащила полицейского в сторону от двери по направлению к комнате, убирая с линии огня. - В комнату, немедленно, пожалуйста! - рявкнул Мори, морщась от боли. Это «пожалуйста», произнесенное почти рычанием, заставило Лею нервно и визгливо хихикнуть. Ох уж эта врожденная вежливости инспектора Мори! Лея, не слушая его, бросилась в ванную, схватила полотенце и, вернувшись обратно, прижала его к ране инспектора на боку. В этот момент за дверью раздались крики, перестрелка и шум иного характера, и Лея с облегчением догадалась, что помощь прибыла вовремя. На что рассчитывали эти дуболомы, Лея не понимала - они могли бы догадаться, что даже если в квартире Лею караулит только один полицейский, он вызовет остальных. Возможно, они надеялись, что обычная с виду дверь поддастся сразу, и они успеют ворваться в квартиру, убить ее с инспектором и скрыться до того, как прибудет полиция. Лея, прижимая полотенце к боку как-то разом облегченно расслабившегося Мори и слыша происходящее за дверью, нервно стискивала пальцы и просила доброго боженьку, чтобы ни с Сугиварой, ни с остальными ничего не случилось. За дверью кто-то захрипел в предсмертной агонии, потом кто-то мучительно вскрикнул, а кто-то завыл на одной ноте, вопя от боли, и Лея молилась, чтобы это были бандиты, а не полицейские. Очень быстро все закончилось. Кого-то явно без церемоний поволокли по лестнице вниз, и человек при этом продолжал выть. У самой двери раздались голоса, и Сугивара, пнув дверь, гаркнул: - Мори-кун, открывай, порядок! Лея вскочила и бросилась отпирать. Сугивара ворвался в квартиру, как локальный смерч, и схватил Лею за плечи, бегло оглядывая с головы до ног. - Рея… Ты ранена?! - выдохнул он, и в глазах его плеснулся ужас. - Нет, нет, это не моя кровь, - суматошно начала оправдываться Лея, срываясь на крик. - Это Мори-сана. Нужно «скорую», быстрее! - Кюкюща о ёндэ хайяй кудасай! (Вызовите «скорую», быстро!) - рявкнул в подъезд Сугивара и, снова бросив недоверчивый взгляд на Лею, спросил: - Ты точно цела? В его глазах выражение ужаса постепенно растворялось, будто волна, нахлынувшая на берег, мягко откатывалась обратно. - Да, я в порядке. Мори-сан… Ему нужна срочная помощь! - срывающимся голосом ответила Лея. - Сейчас «скорая» приедет, все будет хорошо, - Сугивара коснулся ее щеки ладонью, присел перед инспектором Мори и что-то заговорил по-японски, сжав плечо сослуживца. Мори кивнул, оскалившись в ухмылке, и снова поморщился. В квартиру входили какие-то люди в полицейской форме и в гражданском, через несколько минут появились врачи, и, пока они хлопотали над Мори и готовили его к транспортировке, Сугивара, деликатно подталкивая Лею под спину, увел ее в кухню. - Мори-сан сильно ранен? С ним все будет в порядке? - Лея тревожно посмотрела в ставшие опять злыми и холодными глаза Сугиваре. - Конечно, - кивнул полицейский. - Ты все правильно сделала, он не успел потерять много крови. Лея с облегчением прислонилась плечом к холодильнику и закрыла глаза. Все ее тело трясло крупной дрожью, и из глаз покатились слезы. Колени дрожали, и ноги не хотели держать ее. Сугивара мягко обхватил Лею за плечи и привлек к себе, обнимая. Она бессильно уткнулась лбом ему в грудь и разревелась. - Плакса… - с неожиданной нежностью негромко произнес Сугивара и погладил ее по голове. Лея согласно кивнула, шмыгая носом. Сугивара хмыкнул и продолжил гладить ее по волосам. Под его ненавязчивыми прикосновениями, чувствуя невыразимое облегчение, что все закончилось, что он снова рядом, что он цел, что с Мори-саном все будет в порядке, Лею постепенно отпускало. Видимо, действительно ей просто нужно было прореветься, выплеснуть весь пережитый страх и напряжение в момент опасности, когда не было времени на сопли и слезы. Но теперь было можно, и этот человек рядом с ней словно поощрял ее, не считая эти слезы слабостью. Рядом с ним было так хорошо, так спокойно, так тепло… Когда ее плач постепенно затих и перешел в редкие всхлипы и сопение, Сугивара так же негромко спросил: - Лучше? Лея снова кивнула, нервно хихикнув над тем, как опять у него не получилось выговорить букву «л» - вышло «рючче». Лея спрятала лицо на груди Сугивары, боясь показаться ему во всей красе - зареванная, с опухшими глазами и носом и красными пятнами на лице, какие бывают в такие минуты у всех рыжих и белокожих людей. - Рея, собери свои вещи, здесь оставаться больше нельзя. Мы меняем точку, - сказал Сугивара. Лея опять закивала, оторвалась от него, опустив голову и завешиваясь волосами, и сделала шаг в сторону. Однако Сугивара задержал ее, взяв за запястье, поднял за подбородок ее лицо, убрал волосы и внимательно посмотрел ей в глаза: - Ты точно в порядке? - Да. - Рея, ты умница, ты очень смелая. Но ты уверена, что все еще готова помочь мне? Сейчас мне уже кажется, что я уже готов отпустить тебя домой. Дело приняло довольно скверный оборот. Лея замотала головой и только сейчас заметила, что Сугивара уже давно обращается к ней менее формально - как к другу, а не постороннему человеку. - Нет, я готова. Все нормально. Я не отступлюсь, пока ты защищаешь меня, - ответила она. Сугивара нахмурился, опустил голову, глядя в сторону, и с горечью в голосе проговорил: - Не очень-то хорошо у меня получается тебя защитить. Сейчас, когда рядом с тобой должен был быть я, тебя защищал Мори… - Не важно. Я знаю, что ты все делаешь для того, чтобы добраться до этих бандитов. Вместо Мори-сана мог быть и ты, и Кацураги-сан, и Токура-сан. - Я должен был быть с тобой, - упрямо повторил Сугивара. - Я виноват. Я обещал тебе, что смогу тебя защитить, а сам почти все это время оставлял тебя на других. - Ты не виноват. Если ты все время будешь сидеть здесь со мной, ты их никогда не поймаешь! - возразила Лея, видя, как помрачнел Сугивара. - Не нужно быть такой великодушной, - неожиданно резко произнес Сугивара, подняв голову и повернувшись к Лее. - Ты, чужой человек, доверила мне свою жизнь, поверив в то, что я способен тебя защитить. А я тебя подвел. Я думаю, тебе больше ни с кем не стоит быть такой доверчивой. И не нужно пытаться меня подбодрить. Я облажался, и ты имеешь полное право не быть такой вежливой и просто сказать то, что ты думаешь на самом деле - что я мудак. Собирай вещи, нужно ехать. От прежнего мягкого и ласкового Сугивары не осталось и следа, на его месте стоял злой, отстраненный и чужой человек с холодными прищуренными глазами. А ведь Лея вдруг поверила, что он может быть другим. Таким, которому можно доверять, и кто может быть более близким. - Да, Сугивара-сан, вы правы. Вы действительно мудак! - бросила Лея и, гордо подняв голову, покинула кухню. Когда она уже вышла в прихожую, за ее спиной раздался глухой стук, словно Сугивара треснул кулаком в стену. В этот момент Лея вдруг остро пожалела о том, что сказала. Она могла бы понять, что чувствует Сугивара, тем более, что для японца слово «защищать» святое, а неспособность защитить расценивается как слабость, за что они винят себя больше, чем за что-либо другое. Лея должна была если не пожалеть Сугивару - жалость для японцев так же ненавистна, как собственная слабость - то поддержать, и коли Сугивара, виня себя, не смог принять ее поддержку, то она могла хотя бы промолчать и подумать о том, что он сейчас чувствует. Однако возвращаться и извиняться Лея посчитала сейчас еще более неуместным, способным вызвать в Сугиваре еще большую ярость. По пути в другую квартиру Сугивара заехал в очередной фаст-фуд с обслуживанием автомобилистов, нагреб огромный пакет бургеров, и Лея укрепилась в мысли, что Сугивара явно питается так постоянно и готовкой для себя, любимого, не заморачивается. Затем они оказались на улице Сумиёши Гёко Дори, шедшей вдоль моря, и припарковались у одного из двухэтажных простых домиков. Машину Сугивара опять сменил на чью-то черную «Тойоту». Неподалеку возвышалась гора Хакодате, с моря дул довольно прохладный ветер, гонявший по небу хмурые облака. Сугивара привел Лею по наружной лесенке на второй этаж, к отдельному входу. В новой квартирке Лее понравилось больше - возможно, из-за близости моря и горы, возможно - из-за безыскусной простоты небогатого квартала, застроенного такими же крохотными домиками. Сугивара наглухо закрыл жалюзи. В комнате стало почти темно. Обстановка тут тоже была спартанская, под стать внешнему виду домика снаружи. Но зато здесь не было пустых бутылок и чужих трусиков, и не пахло затхлостью, поскольку старый домик продувался сквозь щели под окнами. Сугивара пошел на кухоньку вскипятить чайник, а Лея решила осмотреться. Кровати тут не было, простенький телевизор стоял на низкой тумбочке, широкий шкаф занимал всю стену. Вазочка с засохшими веточками какого-то растения в нише другой стены - вот и вся обстановка. Лея не знала даже, куда присесть, а идти за Сугиварой на кухню она опасалась, чтобы не вызвать очередной приступ раздражения с его стороны. Он и так всю дорогу молчал, как сыч, только хмурил брови и кривил губы. Она так и стояла, как дурочка, посреди пустой комнаты, пока не решилась подойти к окну и не раздвинуть пальцем полоски жалюзи, чтобы посмотреть на море. - Не открывай, - буркнул сзади бесшумно вошедший в комнату Сугивара, и Лея подпрыгнула от неожиданности, отдернув руку от жалюзи. Он поставил на пол широкую доску-дайбан, заменяющую японцам стол, выгрузил из бумажного пакета на нее купленные гамбургеры, сходил на кухню, принес чайник и две чашки, потом зажег небольшую свечку в декоративной баночке, поставил ее рядом со столиком и провозгласил таким тоном, будто объявлял смертный приговор: - Ужин при свечах! После чего уселся на пол рядом с дайбаном, скрестив ноги «по-турецки». Лее ничего не оставалось, как сесть так же. - Очень романтично, - пробормотала она, оглядывая кучу гамбургеров и картофеля-фри. - Это не для романтики, а чтобы светом внимания не привлекать, - ответил Сугивара хмуро и, развернув огромный бургер, впился в него зубами, роняя кусочки зеленого салата. Лея вздохнула и принялась деликатно ковыряться в своем, стараясь не раскрывать рот, как зевающий крокодил, не выпачкаться и ничего на себя не повесить. Сугивара по-прежнему молчал и даже на Лею не смотрел, будто она в чем-то провинилась. Лея не понимала, что она сделала не так, и это начинало напрягать. Наконец, она не выдержала и спросила напрямую: - Сугивара-сан, я, конечно, прошу прощения за то, что я вам сказала, но вы же сами со мной согласились, что вы вели себя как мудак, когда нарычали на меня. Почему вы и сейчас продолжаете вести себя так же? Сугивара едва не подавился и уставился на Лею, с трудом дожевав и протолкнув в горло кусок. На его лице было написано такое искреннее изумление, что Лея закусила губу, чтобы не рассмеяться. - И что я делаю не так? - спросил Сугивара, вернув на лицо угрюмое выражение и снова собираясь укусить свой гамбургер. - Вы на меня бычитесь. - Что? - снова вздернул брови Сугивара и округлил глаза, не донеся булку до рта. - Бычитесь! - Лея едва сдерживала смех, почувствовав, что поймала волну, когда «шлея попала под хвост», и после пережитых треволнений ее вдруг пробило на нервное веселье. - Не понял… - нахмурился Сугивара, забыв про бургер. - Ну, вот так, - Лея набычилась, свела брови к переносице, поджала губы, раздула ноздри и зверски посмотрела на Сугивару исподлобья. - У меня что, правда, такое лицо? - растерялся Сугивара. - Ага, - улыбнулась Лея, но потом серьезно спросила: - Почему вы со мной не разговариваете, как будто я в чем-то перед вами виновата? Почему вы злитесь на меня? Сугивара вздохнул, куснул-таки свою булку, прожевал, подумал, потом уныло скосил глаза в сторону и проговорил: - Да я не на тебя злюсь, Рея. Я на себя злюсь. Это я виноват перед тобой. Я тебя во все это втянул, а в самый нужный момент не смог быть рядом. - Послушай… - Лея пыталась подобрать слова и не знала, как ей лучше выразить то, что было у нее на сердце. Как ей объяснить, что он не должен винить себя за случившееся? Как сказать, какими словами, чтобы он снова не окрысился на нее? - Если бы в квартире со мной был ты, это бы ничего не изменило. Они все равно пришли бы. И ты изнутри ничего не смог бы сделать точно так же, как и Мори-сан. Зато ты успел вовремя, чтобы спасти нас, и оттуда, снаружи, у тебя получилось лучше, тебе удалось справиться с ними, разве не так? Сугивара повернулся к Лее и посмотрел на нее долгим взглядом, понять который она не могла. То ли он опять рассердился, то ли задумался, то ли… - Рея… - Сугивара снова замолчал, и тишина повисла, как капля на кончике крана, готовая вот-вот сорваться. - Только не говори опять никаких гадостей, ладно? - предупредила его Лея. - Лучше скажи что-то позитивное. Ну… Скажи, что все будет хорошо. Какую-нибудь ерунду, в которую я могла бы поверить, чтобы уснуть спокойно этой ночью после случившегося. - И тебе будет достаточно моих слов, чтобы поверить и успокоиться? - спросил Сугивара со странным выражением в глазах. - Да, - кивнула Лея. Сугивара медленно отложил огрызок своего гамбургера на доску и вдруг легким, текучим движением из позы «по-турецки» оказался на коленях, перегнулся через дайбан, обхватив Лею за шею, и уткнулся лбом в ее лоб. - Я клянусь тебе, что все будет хорошо. Я все сделаю, чтобы ни один волос не упал с твоей головы. Я сдохну, но не позволю тебе умереть. Лея замерла, забыв, как дышать. Его глаза оказались так близко, что даже не было видно всего лица. Все вокруг отступило, растворилось в полумраке, и Лея почувствовала, что падает в этот взгляд, пронзительный, полный невысказанного страдания и решимости, тот самый взгляд, который заставил ее забыть слова на сцене, тот самый, из-за которого она чуть не ударила притормозившую впереди машину на дороге, то самый, который она видела во сне. Весь мир сосредоточился в этих глазах, ничего больше не существовало вокруг, только этот взгляд и дыхание на ее губах. У Леи закружилась голова, и ей показалось, что она сейчас потеряет сознание. Она прикрыла глаза, чувствуя, как ладонь Сугивары соскользнула с ее шеи по волосам и спине, и он отпустил ее. Позже, когда они ложились спать, Сугивара достал из шкафа два футона, один постелил у стены с нишей-токонома для Леи, второй прямо под дверью для себя, чтобы в случае вторжения оказаться прямо на пути незваных гостей. Лея сходила в душ, переоделась в длинную футболку и улеглась под одеяло. Сугивара задул свечу, сказал негромко: - Спи, я рядом, - и вышел, прикрыв дверь. Лея слышала, как он быстро принял душ, судя по всему, с открытой дверью, чтобы услышать, если снова случится нападение, потом негромко разговаривал по телефону на кухоньке и курил - слышался запах табака. Вдалеке шумели волны, бьющиеся о волнорез, в щели под окном тихонько играл, как на флейте, ветер, и было уютно, словно ничего за этими стенами опасного нет и не было, а рядом находился мужчина, который готов умереть за нее. Лее не спалось. Она никак не могла выбросить из головы то, что недавно произошло между ними - этот жест, прижатый к ее лбу лоб, этот взгляд… Сугивара тихо прокрался в комнату и беззвучно улегся на свой футон. Лея совершенно отчетливо расслышала, как негромко стукнул об пол тяжелый пистолет, положенный рядом с изголовьем. - Оясуми (спокойной ночи), - прошептала ему Лея. Сугивара повернулся на бок, лицом к ней - Лея видела, как смутно белело его лицо в темноте в другом конце комнаты, и после короткого молчания тихо ответил: - Оясуми. Под утро Лее приснился сон, будто она лежит в темной пустой комнате этого домика у моря, завернувшись в одеяло и пытаясь согреться, а где-то неподалеку Хиджиката разговаривает с кем-то и курит свою кисеру. Лее хотелось вскочить, выбежать из комнаты, убедиться в том, что это он, что Тошизо рядом и не оставил ее, но не могла заставить свое тело пошевелиться. И когда она мысленно воззвала к нему, Хиджиката ответил ей голосом Сугивары: «Спи, я рядом»