Черный кузнец (Странные сказки 8)

      Тяжелый молот мерно бил по куску металла, сплющивая его в тонкую полоску. Громко зашипела вода в бочонке, когда раскаленная заготовка опустилась в нее, выбросив вверх клубы пара.       Девушка отпустила клещи, убрала за ухо выбившуюся из-под повязки прядь иссиня черных волос. Светлые глаза чуть щурились, привычные к жару и дыму.       — На сегодня, пожалуй, все, — решила она. Привычка разговаривать с самой собой спасала её от тишины, когда работа в кузне замирала.       Выйдя на улицу, девушка склонилась над кривобоким бочонком, плеснула в лицо нагревшейся на солнце водой, смывая грязь и копоть с белоснежной кожи. Потянулась, до стона, до хруста, чувствуя, как после блаженно расслабляются усталые мышцы.       Впереди еще было много работы. Живя в замке, еще ребенком, она не задумывалась, откуда появляется еда и вода, одежда и крыша над головой. Потом у нее была лишь старая шахта, руки и голова, чтобы этими руками пользоваться.       И звание мастера-кузнеца в неполные семь лет.       И кровь её предков.       Без последнего она бы не выжила. Да кто вообще мог подумать, что брошенный в лесу ребенок не просто выживет — сумеет возобновить давным-давно брошенную разработку? Пожалуй, не было на свете таких безумцев, нигде, кроме как в её королевстве.       Вот и в деревушке у леса не поверили, когда вышедшая к ним чумазая девочка пришла в кузню с вопросом, нет ли для нее работы.       О, как её подняли на смех. Поглядеть на чудо чудное собрались чуть ли не все жители, улыбаясь, пока малявка предлагала проверить её. Добродушный кузнец согласился, даже пустил девчушку в кузню.       Ожидание тогда неожиданно затянулось. А когда он вышел, с вытянувшимся лицом неся на ладони чудный крохотный гребень для волос — вот тогда ей поверили.       Шли годы. Девочка росла. Её руки уже без натуги могли справиться с тяжелым инструментом, а изделия по-прежнему поражали своим совершенством. Казалось бы, лопата. Обычная лопата! Но даже лопаты у нее были так хороши, что и королевич какой не отказался бы вскопать такой свой сад.       Шли годы, и старел кузнец. Никто уже не сомневался, кто из двух учеников унаследует его кузню — но и тут Белоснежка удивила всех.       Собрала скудные вещи, тюк с инструментом, доставшимся ей — и ушла в лес, только её и видели.       Ночами с тех пор порой слышались из чащи тяжелые удары молота, да доносилось странное пение...       А дни самой Белоснежки с тех пор были полны трудностей, которые она постепенно преодолевала одну за другой. Иногда она выходила к людям, выменивала на зерно, металл и уголь сделанные ею вещи.       Но желание не видеть чужих с каждым днем становилось все сильнее. Работа, работа, работа — вот что с головой захватывало девушку, не давая ни минуты продыху. Иногда ей казалось, что она засыпает, едва выйдя из кузницы, и просыпаться только уже натягивая кожаный фартук, привычно перехватывая тяжелую копну волос ремешками. Все, что было вне этого, было всего лишь сном. Тягомотным, необходимым...       Вся её жизнь была в гари и блеске раскаленного металла. Идеи кружили вокруг, теснились в голове, буквально сражаясь за право быть воплощенными первыми.       Уже готовые вещи нещадно отправлялись обратно в горн, переплавляясь в новое, ложась на полку на день-два — и снова перерождаясь...       Казалось, этому не будет конца. Голова Белоснежки готова была разорваться, руки ныли, с трудом ворочая инструмент. Она просто не могла вместить все это. Человеческое тело было слишком хрупко для разрывавшей его силы. И тогда она недрогнувшей рукой смела весь металл в одну груду.       День сменялся ночью, а она не покидала кузницу, забыв о сне и еде. Слишком много работы, слишком долго...       Когда все кончилось, девушка нашла в себе силы затушить огонь. Негнущимися пальцами развязала фартук, шагнула к выходу — и там и упала без сил, проваливаясь в темноту.       Разбудило её странное позвякивание — будто щербатый, гнутый колокольчик старательно раскачивался из стороны в сторону, поворачиваясь то так, то эдак. Звук менялся, то затихая, то возникая вновь.       Приподнявшись на локте, Белоснежка сощурилась, пытаясь разобрать, что движется в полумраке кузни. Слишком низенькая и округлая человекоподобная фигура ходила из угла в угол, перетаскивала с места на место инструмент и заготовки. Заметив, что девушка пошевелилась, неизвестный шагнул к ней.       — Звяк! — сказал он, когда наклонился. Белоснежка круглыми глазами глядела на нависшее над ней металлическое лицо, навсегда застывшее в дурашливой, простодушной ухмылке.       — Звяк-звяк? — потряс он головой, и в этом почудился вопрос.       — Я в порядке, спасибо, — неуверенно ответила она, садясь. Все болело, но в голове и впрямь развиднелось, будто оттуда разом вымело половину мыслей.       Глаза наконец привыкли к полумраку, и она увидела бардак, устроенный её созданием.       — Ты что же натворил?!       — Звяк! — он буквально отпрыгнул в сторону и замахал руками, пытаясь что-то объяснить. Белоснежка тем временем вспомнила, что, кажется, и сама хотела прибраться... Железный человечек тем временем схватил прислоненную к стене метлу и принялся торопливо размахивать ею из стороны в сторону, поднимая черную пыль.       — Сто... Стой ты! Балбес! — закашлялась Белоснежка.       Так первый гном получил имя.