Годы за. Годы после.

Война для Леонардо – она как рутина. Для человека умершего на войне и видевшего этих войн столько!.. Да что тут говорить, он развлекался, глядя на то, как эти людишки делят между собой то, что он один может обратить в прах за минуты. Он посмеялся когда-то в лицо Богу, так давно, что даже и забыл – а ответ получил только сейчас. Бог-то не забыл, оказывается, просто ждал, для того, чтобы забрать должок в нужный момент. С процентами. Большими. Лео кричит, бьет посуду, а толку-то – мертвых не вернуть, а планета между тем вертится дальше вместе с его никчемной жизнью – неизменно. Тугой комок в груди – также неизменно уже четыре месяца, как и белые перчатки с кровью старшего Аденауэра на них – доказательство того, что он отмстил, хоть немного, но заставил его чувствовать боль. Пусть и несоизмеримую с болью его, Лео. А впереди… А впереди ничего. Лео впервые чувствует себя стариком, уставшим и чересчур много прожившим, чтобы мир осточертел вконец. И будущего он более не видит, потому что пока не представляет себе, что предпочел бы там увидеть. Не мечтает о пустом «ничто» и это уже хорошо. Ловя на себе строгие взгляды Луизы, понимает, что пора бы уже и честь знать, да за дело приниматься подобно всем другим. Госпожа королева не в счет. Она вообще потеряна для мира надолго. До возвращения Алекса точно, если он, конечно, вернется. Цветы на могиле у сестры, голубые как её глаза, если верить продавцу, не растут. Он поливает их почти каждый день, но они вянут, не успев взойти. Так же и он – вянет. Скоро завянет совсем. Если не найти удобрение. Но ему лень на это самое удобрение даже взглянуть, хотя оно вот, под боком. Златовласое и голубоглазое, только голову поверни. Не может. Он в сущности ничего не может. И жить дальше – не может тоже.