Годы за. Годы после.

Алекс хорошо помнил мгновения, когда впервые брал на руки своих детей. Прекрасно помнил Лену – кричащий сверток грязных одеял, и страх, и готовность умереть за этот сверток, вгрызться врагу в глотку и не пускать, пусть самого его изорвут в клочья. В Мише его крови не было (если не считать, что его бабушка приходилась Алексу далеким предком), и он никак не ожидал увидеть его, вернувшись домой, но все равно принял. Со стороны их отношения сложно было назвать близкими, но когда Аня была в коме, Миша, потерянный и напуганный, выбежал ему навстречу, и Алекс не мог его оттолкнуть. Руки сами раскрылись, мальчик обхватил его шею, и Алекс, прижав его, приподнял. Крупная дрожь сотрясала Мишу, эхом отдаваясь в самых глубинах души, куда имели доступ только самые близкие. И пусть кто-то попробует сказать, что Миша не его сын. Алиса была чистейшим чудом, нежданным и приятным, возможностью сделать все правильно. Ничто теперь не мешало – ни война, ни затянувшийся поствоенный синдром. Весь период беременности Алекс провел с Аней, заботился о ней, и когда малышку вложили ему в руки, а мать утомленно улыбнулась с постели, он почувствовал окончательную полноту своей жизни. Теперь все были на месте. Но сильнее – ужаснее – всего врезалось в память рождение близнецов. Алекса дома не было, он позорно бежал, испугавшись обязательств, рухнувших на его плечи непомерным грузом. Он был не готов к отцовству, хоть уже и умирал за дочь, и вряд ли задумывался обо всех изменениях, которые внесет в его жизнь ребенок. Он хотел еще путешествовать, жить для себя, наслаждаться взаимной любовью – торопиться было некуда. Но уже один ребенок – огромная ответственность. С Мишей она удвоилась, а с ожидающимися близнецами должна была помножиться на четыре. Это было уже слишком. В Алленхайме Максль радушно его принял, напоил, а потом вывернул его мозг наизнанку и вправил так, как должно было быть, пожалуй, впервые применив свой дар во благо. Алекс со всех ног бросился домой, но было поздно. Он прибыл как раз тогда, когда все закончилось. Открыл дверь в их семейную спальню и отшатнулся – везде была кровь. На полу, на ковре, на кровати – даже вампиру сложно было бы выжить с такой кровопотерей. На ставшей кровавым ложем постели лежала его Ундина, раскинув согнутые в коленях ноги, серолицая, бездвижная, и в какой-то миг Алекс посчитал её мертвой. Но нет, его малышка дышала, сердце билось в её груди, жизнь еще не покинула тело – и не покинет теперь, когда он здесь. Он едва ли обращал внимание на друзей вокруг. Сел на край кровати – постельное белье хлюпнуло под его весом, - распорол запястье, попытался накормить Аню. Пила она с трудом, не открывая глаз и не шевелясь, а потом тут же провалилась в беспамятство. Кто-то сказал, что это кома. Тогда Алекса выпроводили в гостиную. Шел он на автомате, никого не замечая, и отреагировал только на незнакомые запахи. Двое. Что-то напоминают… - Мальчики? – прохрипел он. Это было первое слово, которое он произнес. – Где мои мальчики? - Очухался, - беззлобно усмехнулся Лео. Алекс не помнил, откуда он тут, но значит должна быть и Луиза. И точно, дверь открылась, и вошла синьора ди Серпенти. Она осторожно несла сразу обоих младенцев, завернутых в одно одеяло, и Алекс потянулся к ним, но затем отшатнулся. - А если… - ком встал в его горле, и глазам стало горячо. – Если Аня не проснется? Как же я буду один с ними? Они не виноваты, конечно, но я… Как тогда?.. Лео отвесил ему ощутимый подзатылок. - Аннелла, в отличие от тебя, дурака, сильная. Только взгляните, малявки, ваш папаша ревет как девчонка. Луиза передала ему сверток, и Алекс сдвинул одеялко, чтобы взглянуть на сыновей. Тот, что справа, держался за палец того, что слева, и, точно почувствовав отца, оба раскрыли зеленые чистые глазки и раззевались. Однако ни один не заплакал, тогда как глаза Алекса были полны слез. - Привет, парни… - пробормотал он, мягко прижавшись лбом к их головкам. – Папа здесь. И мама тоже скоро будет, она справится ради вас. Руки его все еще были в крови, с раны на запястье капало. Правый младенец завозился, выпростал пухлую ручку, серьезно глядя на отца. - Этот старший, - с нежностью в голосе произнесла Луиза. – На целую минуту. Вопил, будто его режут, но успокоился, когда рядом положили брата. И Алекс не сдержался – запрокинул голову и засмеялся, тело казалось ему легким-легким, готовым вот-вот взлететь. Потом Луиза насилу отправила его вымыться и переодеться, и он управился со всем за 10 минут, чтобы вернуться к своим малышам, и уже втроем – с Леной и Мишей они наблюдали за ними, укачивали, Лена пыталась играть с ними. И конечно же все обошлось, Аня очнулась, оправилась и через десять лет подарила ему еще одну дочь. Светлое чувство счастья затмило первоначальный ужас, который, однако хранился где-то в закоулках души. В конце концов, с близнецами никогда не было просто.