Ridens verum dicere

В комнате было темно, ещё темнее, чем раньше, даже надписей на тетрадях невозможно разобрать. Рёджи прислонился к столу, скрестил руки на груди и испытующе уставился в темноту, ожидая появление мальчишки в полосатых одеждах или... судя по всему, самого себя, хотя до сих пор поверить в это было трудно. Тем не менее, никто не спешил появляться. Рёджи успел досчитать в уме до трёхсот шестидесяти восьми прежде, чем понял, что так просто к нему никто не придёт. Он вздохнул – то ли от огорчения, то ли от радости. Отошёл от стола, приблизился к кровати и неуверенно присел на краешек. – Удобно, как думаешь? Рёджи вздрогнул от неожиданности, но удивляться внезапному появлению мальчишки не стал так же, как не стал удивляться в первый раз. – Да... удобно, – неопределённо ответил он. Мальчик тихонько засмеялся в кулак. – Ещё бы не было удобно. – Он плюхнулся на кровать рядышком с ним и заболтал ногами. Рёджи молчал. Мальчишка тоже. Часы тихо тикали. Длинные стрелки показывали без пятнадцати двенадцать. Часы. Стоп, остановите кадр. Рёджи повернулся на тиканье и тупо уставился на принесённые Акихико часы. Они же оставили их внизу, не так ли? А что они тогда здесь делают?.. – А где мы, по-твоему? – с удивлением спросил мальчик. Рёджи обернулся к нему, но своего противного гостя не обнаружил. Обстановка вообще изменилась. Теперь он был не в комнате Минато. Рёджи сидел за столом в приёмной. Мальчишка был тут же, только стоял по другую сторону. Чудесно. Мальчик поднял глаза куда-то поверх его головы и удивлённо моргнул. – От чего они завяли? – А? Кто? – Рёджи запрокинул голову назад и увидел над собой далеко протянувшиеся вверх и в сторону стебли цветка, стоявшего в горшке возле часов. У цветка были широкие листья, крепкие, толстые стебли, казавшиеся совсем чёрными, и самые обыкновенные, вроде, цветы. Вроде. Рёджи поднял руку и неуверенно прикоснулся к одному бутону. Головка печально покачнулась и отозвалась сухим шелестом. На здоровых сочных стеблях застыли на границе смерти абсолютно высохшие цветы. Рёджи потрясённо вскинул брови. – А ведь они цвели, – протянул мальчик и внимательно посмотрел на него. – Пока ты не пришёл сюда. «Чего?» – только и мог бы сказать Рёджи, но мальчишка оказался проворнее его. Он даже не заметил, как тот оказался по одну сторону стола с ним. Мальчик улыбнулся и взял Рёджи за руку. – Знаешь, как меня зовут? – спросил он, впившись в него испытующим взглядом. Рёджи с ужасом понял, что не может отвести от него глаз. – Нет, – ответил он. – Фарос. Меня зовут Фарос. Рёджи промолчал. Он не понимал, чего хотело добиться от него его же злое отражение игрой в угадайки имени этого мальчика. Рёджи никогда и ни за что не подумал бы, что он может оказаться Фаросом – он вообще впервые в жизни это имя слышал. Всё, что тогда пришло в голову, было своё собственное имя, но ведь он и Фарос разные люди – если Фарос вообще человек, – следовательно, его имя здесь никакой роли не играло, и он ошибся бы, назвав его. Или всё-таки?.. – Именно! – хлопнул в ладоши Фарос, выпуская его руку. – Прямо в яблочко! Бинго! – Что прямо в яблочко?.. – спросил Рёджи, но мальчишка сделал вид, что не услышал его вопроса. Он с интересом вчитывался в вытащенный из воздуха пергамент и, казалось бы, потерял какой-либо интерес к нему. Тогда Рёджи попытался улизнуть прочь, пока Фарос про него не вспомнил и снова не попытался добиться чего-то невероятного. Однако, стоило ему подняться с места, Фарос мигом скрутил пергамент в трубочку и, подпрыгнув к нему, вложил его Рёджи в руку. – Не потеряй, ладно? – спросил он, приглаживая волосы Рёджи и едва касаясь губами его лба. И прежде, чем Рёджи успел осознать произошедшее, растворился в воздухе, оставив ему лишь свёрток и не исчезающее ощущение прикосновения к коже. Рёджи взглянул на пергамент. Интересно, конечно, узнать, что в нём, но, может, к чёрту? Он и так уже достаточно сошёл с ума, чтобы изучать в снах всякие таинственные тексты свитков, оставленных на прощание странными мальчиками. «Да ну его к чёрту», – подумал Рёджи, шурша бумагой и разворачивая пергамент. Стрелки часов сошлись на двенадцати. На лестнице раздался топот ног, и вскоре на первый этаж высыпали и Юкари, и Джунпей, и Минато, и Акихико, и даже Кен – все, к кому Рёджи пришёл провести выходной. Друзья, кажется, вовсе его не заметили. Прошли мимо, вполголоса переговариваясь. – Нужно выйти пораньше, – сказал Акихико, подталкивая в спину Джунпея. – Страшно, – пискнул Кен. – Это ничего, – серьёзно проговорила Юкари. – Нам надо успеть сделать сегодня больше, чем обычно. Кен что-то понимающе пробормотал в ответ и выскользнул вслед за другими за дверь. Холл опустел так же быстро, как и наполнился. Рёджи непонимающе посмотрел им в след. «Куда они?» – озадаченно подумал он, скользнул взглядом по часам и вновь уставился на пергамент, пытаясь вчитаться в текст. Затем снова поднял голову и опять вгляделся в циферблат. Стрелки как встали на двенадцати, так и застыли. Тиканья не было слышно. – Да что же это такое? – едва слышно спросил у воздуха Рёджи и, выронив из рук свиток, спрятал лицо в ладонях. Знакомая боль возвращалась кровью в голову, и ему вдруг захотелось, чтобы всё просто взяло и исчезло, как будто никогда не существовало. И мир в том числе. Пусть всё просто возьмёт и пропадёт, абсолютно всё, вообще всё и навсегда. – Да, – сказали спереди, и нога опустилась на пергамент, сминая его. – Но не так быстро. Рёджи резко вздёрнул голову – и почти тут же шарф осторожно оттянули, холодные пальцы коснулись кожи шеи и скользнули вниз, к ключице, по пульсирующей вене. Над ним склонился он сам. – Ну, ну, – прошептал он, притягивая его за голову к себе. – Всё будет, не волнуйся так. ...Когда Рёджи открыл глаза, в комнате всё ещё царил предрассветный полумрак. Синее небо за окном постепенно просветлялось, но оранжевая полоса рассвета не спешила растягиваться на горизонте. Рёджи отбросил одеяло и со стоном схватил себя за голову. Сегодня в школу? Меньше всего ему в этот день хотелось тащиться на учёбу. Рёджи сполз с кровати и подошёл к зеркалу. Нет, ему определённо не нравится собственный цвет лица. В последнее время он превратился из просто бледного в болезненно-бледный. Рёджи потёр шею, пытаясь прогнать фантомное ощущение прикосновения во сне. Оттянув воротник футболки в сторону, он пригляделся к ключице и заметил на ней налившийся кровью полуукус. На плечах, предплечьях и запястьях темнели синяки. Рёджи вздохнул и отвернулся от зеркала, не решаясь снимать футболку. Укус он закроет шарфом. Плечи никто не увидит под рубашкой. Запястья... в принципе, чёрт с ними, с запястьями. Будем надеяться, что никому до них не будет дела. А вот у него самого до всего этого есть дело. Мало ему снов, которые нормальные люди даже при сильном желании не снятся, так ещё всё начинает отражаться на теле. Нет, у Рёджи порой оставались после пробуждения странные ощущения на коже в тех местах, где к ней прикасались во сне, но вот чтобы проявлялись чёткие синяки и ссадины... Хотя, наверное, он просто метался на кровати и хватал самого себя за плечи. Случается порой такое. Наверное. Укус Рёджи поспешил просто выбросить из головы и поплотнее замотал шею шарфом. Ему всё-таки нужно в школу. Ему нужно увидеть Минато. Или Джунпея. И пойти вместе с ними в общежитие. Самый последний разочек. Или не последний. Ещё один, в общем. На дне неба наконец разлилась золотистая дымка. Рёджи подтащил стул к окну и забрался на него с ногами, прижав ладони и лоб к холодному стеклу. В школу отправляться ещё рановато, но сон поспешил распрощаться с ним так же, как и аппетит. Наскоро сделанный бутерброд с джемом не лез в горло. Тогда Рёджи уселся у окна, решив понаблюдать за восходом солнца. На самом деле он никогда не видел, как солнце выбирается из-за крыш домов и верхушек парковых деревьев, не обращая внимания на попытки телевизионных проводов задержать его. Внизу, шурша шинами об асфальт, медленно проехала одинокая машина. В стороне, зевая, возвращался после ночной смены рабочий. Где-то хлопнула дверь, затявкала чья-то собака, однако быстро умолкла, и всё опять погрузилось в тишину. По забору, изящно переставляя лапки, скользнула полосатая кошка и тут же скрылась в чьём-то саду. Рёджи отлип от стекла и, потянув на себя ручку рамы, распахнул окно. Дворами проехала очередная машина с доносившейся из салона музыкой. Рёджи высунул нос наружу и не без удовольствия вдохнул морозный утренний воздух. Когда-то он уже встречал рассвет в такой холод. Сначала было холодно, да. Это потом уже огонь зализал стены домов, люди в страхе выбегали из своих жилищ, кричали и спешили скрыться от огромного костра, прихватив с собою утварь и детей, а он стоял над всем этим безумием и наслаждался всеобщей паникой, перехватывая нити жизни. Синяки саднили. Рёджи вцепился пальцами в подоконник и захлопал глазами, уставившись на блин солнца, уже успевшего выкатиться наполовину и теперь определённо раздумывающего, подняться повыше или и так сойдёт. Видимо, Рёджи немного пропустил момент, когда оно оказалось так высоко. Немного. Да ничего не немного. Рёджи зло захлопнул раму, спрыгнул со стула и, подхватив под лямки рюкзак, выбежал из комнаты прочь по лестнице, на улицу. На столбах и телефонных проводах группками расселись птицы. Рёджи заметил среди них воронов, резко выделяющихся на фоне рассвета. Ничего. Он, наверное, тоже слишком выделяется под солнцем. Мимо пронёсся велосипедист. Понемногу на улице начал появляться народ. Пожилые люди выводили на прогулку своих тяжело переступающих собак. Рядом пробежал за лабрадором студент, на ходу пытающийся учить билеты. Рёджи ещё раз посмотрел на воронов. Те, как по команде, резко сорвались с проводов и, хлопая крыльями, унеслись куда-то прочь. Рёджи заметил несколько выпавших чёрных перьев. Какая-то голубка, испуганная неожиданным взлётом воронов, стремительно полетела в противоположную сторону. Он уныло пнул попавшийся на обочине камешек и, срезав между домами, пошёл в торговый центр. Всё равно до занятий ещё полно времени. Кинотеатр, открывающийся в девять. Заправка. Фабрика и заброшенный домишко рядом, быстро перестроенный под кладовку рабочих. Ларёк с фруктовым льдом. А здесь вчера пожилая женщина продавала лилии с шести утра. Палисадник. Полицейский участок. Железнодорожные пути. Рёджи взглянул на светлое небо, перечёркнутое телефонными проводами – ему кажется, или во-он там устроились те недавно улетевшие вороны? – развернулся и пошёл обратно, через дорогу, на учёбу. В школе же его первым утащил за собой Джунпей. Рёджи не удалось даже словом обмолвиться с Минато, но это ничего, ведь с Джунпеем тоже можно пройти в общежитие. К слову, всё было бы ещё лучше, будь у Рёджи желание таскаться с ним по торговому центру, периодически необыкновенным образом оказываясь в отделе с порножурналами и такими же DVD-дисками. Рёджи постоянно приходилось следить, чтобы продавец не догадался об их возрасте раньше, чем они успевали спрятаться за полками или убежать в соседний отдел. Но Джунпея, которого поминутно оттягивал в сторону Рёджи, это мало останавливало, поэтому у полок с фотографиями обнажённых женщин они всё равно оказывались на редкость... часто. По правде сказать, всё это немного – хотя нет, не немного – раздражало Рёджи, поэтому, когда они шли в общежитие с пакетом продуктов в одной руке и рюкзаками в другой, ему было на удивление легко и даже весело. Настроение подскочило почти до неба, когда Рёджи смог немного перекусить в общежитии. Он же, всё-таки, за день почти ничего не съел, шоколадка из школьного автомата не в счёт. Рёджи бодро вышел с кухни, на ходу жуя бутерброд, окинул взглядом холл и замер на месте, уставившись на горшок с пышно раскинувшимся цветком, стоящий возле часов. Положительный настрой быстро канул в небытие. Он готов был поклясться, что цветок был исключительно в его сне. Рёджи не заметил его, даже когда уходил из общежития после выходных. А сейчас цветок даже цвёл, бессовестно раскинув белые лепестки. Не было его. Он только снился. Если сейчас, конечно, не кажется. Рёджи для верности потёр глаза и снова взглянул на стол. Всё ещё стоит. Значит, не кажется. – Слушайте, – роняя крошки, обратился Рёджи к сидящему на диване с газетой в руках Акихико, ткнув пальцем в горшок, – а вот он давно здесь стоит? Акихико с изумлением перевёл на него взгляд. – Всё время, – ответил он. – Разве ты не замечал? Он здесь всегда стоял. У Рёджи упало сердце. – Правда, что ли? – осторожно уточнил он, с ненавистью сверля взглядом белые бутоны. – Правда, – кивнул Акихико и вернулся к чтению газеты, пролистнув политическую колонку. Правда. Правда. Страшное слово, однако. Рёджи вздохнул, вернулся на кухню, запил бутерброд соком, быстро со всеми распрощался и поспешил выйти вон. Со второго этажа вниз спустился Минато и, коротко кивнув ему, принялся собирать с журнального столика какие-то бумаги. Фарос щёлкнул по стеклу часов и отдал честь Рёджи, широко улыбаясь. Рёджи отвернулся и толкнул дверь, выскакивая на ступеньки. Ему показалось, что всё у него пропало, исчезло, словно никогда и не существовало. Всё у него оказалось ненастоящим. За исключением захлестнувшей и облепившей, как ворона, черноты, тьмы, укуса, умело спрятанного под шарфом, и тетрадей с подписью в углу внутренней стороны обложки, указывающей на полную принадлежность Арисато Минато. Но это ничего. Он-то и не такое успел пережить, даже жуткие слова правды кажутся не такими уж и страшными. Все-таки, правда – святая вещь. А синяки за неделю сойдут.