Не для прессы

На следующий день я также не вышла. Просто осталась у себя. Недосыпание, нервный стресс, ко всему прочему еще и плохой аппетит, а вместе с ним и нехватка энергии сделали свое дело. Я утром едва могла подняться с постели. Когда пришло время завтрака и мне принесли еду, мои горничные буквально запихнули в меня все содержимое подноса и строго-настрого приказали не подниматься с кровати. На меня напала ужасная апатия, и мне не хотелось ничего. Почему я одна? Почему его нет рядом? Он обещал быть рядом, и где же он? Где Максон, когда он так нужен мне и нашему ребенку? Его нет. Он не с нами. Нужны ли ему вообще? Я бы заплакала, но слез не осталось. Все слезы я уже выплакала. Сколько же можно? Я ему кто? Разве можно вот так со мной. Он говорил, что будет уделять другим девушкам почти все свободное время, но можно было мне хоть несколько слов в день говорить за приемом пищи? Можно было бы хоть как-то давать знать, что он все еще со мной. Но он не со мной, он с Крисс, и если раньше я была уверена, что он будет со мной, то теперь моя уверенность стала угасать, а во время сегодняшнего завтрака достигла минимальной точки. Я уже совершенно ни в чем и ни в ком не уверена. Я одна. Совсем одна. Он меня оставил как раз тогда, когда больше всего нужен. Красивая чашка словно сама по себе вылетела из моих рук и ударилась о стену. Прибежали девушки, но у них хватило такта ничего не сказать. Они просто забрали мусор, поднос и ушли, оставив меня на некоторое время одну. Совсем неожиданно после вспышки необъяснимого гнева я решила дочитать письма Кэтрин Иллеа. Вы сочтете это мазохизмом, ведь после вчерашнего последнего прочтенного письма у меня случился нервный срыв, но я должна дочитать. Я должна знать, к чему быть готовой. Какая же из меня будет мать, если я не смогу сохранить своему ребенку жизнь? Я должна найти выход, должна защитить ребенка, чего бы это мне не стоило. Может в этих письмах есть что-то, что подскажет мне, как защитить свое дитя от его дедушки. Я ожидала всего чего угодно, любого письма, любого откровения, но вовсе не документа в конверте. Это скорее всего были лишь черновики, странные списки имен, и только начав читать самый первый из листов, я стала постепенно понимать, что к чему. «Следуя завещанию нашего первого короля, Грегори Иллеа, моего отца, я, Деймон Иллеа, начинаю вести этот документ, который строго будет передаваться из рук в руки наследнику Иллеа перед смертью правящего короля. Согласно велению моего отца, каждый ребенок рожденный от носителя королевской крови, прежде всего наследника или короля, проще именуемый как королевский бастард, должен быть убит или до рождения или вскоре после появления на свет. Дабы пресечь возможности покушения на королевский престол бастарда, он не имеет права на жизнь. Дальше будет вестись учет королевских бастардов и их матерей…» Я прошлась по списку, начиная от перечня любовниц или женщин, не состоящих в браке с тогда еще принцем, а затем королем Деймоном Иллеа. Многим детям даже не успели дать имя, их убили безыменных. От них избавились словно от ненужного мусора. Остановилась я на последнем в списке имени короля. Думаю, его все прекрасно знают. Да, это наш король Кларксон Скрив. Вниз от его имени тянулась цепочка из 5 имен, женщин родивших от него детей, которых он убил. Три мальчика и две девочки. Дети, которые по сути виноваты были только в том, что их отцом являлся король Кларксон. Меня повергло в шок то обстоятельство, что он мог изменять королеве Эмберли. Женщине с большой буквы, такой величественной королеве. Не то, чтобы я не знала о жестокости короля, но я думала, у него хватило совести хотя бы хранить верность своей жене. Хотя чего я ожидала от достойного приемника Грегори Иллеа? Чего следовало ожидать от человека, не брезгающего избивать своего наследника, единственного сына? Но как он мог убить своих детей? Как у него поднялась рука отдать приказ убить ни в чем не повинных младенцев, которые были его плотью и кровью. Неужели он собирается привить такое мышление и Максону? Неужели он станет объяснять своему сыну, что убивать своих побочных детей - это нормально? Меня стошнило, и я едва успела добежать до ванной комнаты. После получаса проведенного в обнимку с унитазом, я вернулась в постель. Максон не такой. Он никогда не смог бы никого убить, к тому же, своего ребенка. Максон никогда не смог бы. А вот у короля Кларксона рука не дрогнет убить своего внука. Он не побрезгует сделать это, чего можно ожидать от человека, у которого поднялась рука убить своих же детей? Я складываю все письма и убираю обратно в ящик. Я силой заставляю себя не выйти из комнаты, не найти Максона и не потребовать у него, чтобы он отправил меня домой, я не могу, не хочу верить в то, что это конец. Я чувствую себя сначала лучше, но когда сажусь писать письмо родным, меня снова тошнит, и я едва добегаю до туалета. Может попросить у Энни что-то от тошноты? Как же я смогу скрыть беременность, если меня постоянно будет тошнить? Когда я вернулась в свою комнату, то заметила в ней мистера Прескота. Он вальяжно расположился в кресле и скрестил на груди руки. Он почти мгновенно заметил мое присутствие и приподнялся при моем появлении. Я поправила халат, надеясь, что выгляжу пристойно. Я не должна ударить лицом в грязь лишь потому, что Максон мной пренебрег. Мои отношения с Максоном – это наше личное дело, нечего выносить сор из избы как говорят. И это никого не касается кроме нас, тем более мистера Прескота. Я не испытываю к нему неприязни, он просто оказался тут не совсем вовремя. Не в самые лучшие для меня времена, и если я буду немного грубоватой, то я в этом не виновата. В конце концов, не я к нему пришла, а наоборот. - Здравствуйте, леди Америка. Рад Вас видеть. - Я бы может ответила Вам тем же, но, простите, не могу. Мне сейчас отнюдь не до встреч и не до светских бесед. Вы уж простите, но мне не до этого. - Я знаю. Я понимаю, что Вы сейчас подавлены и растеряны, но у меня есть важные новости, и они, увы, не подождут другого времени, - я села на кровать и забралась на нее с ногами. Мои силы на исходе, поэтому достойный вид легче сохранять сидя, чем стоя. И как обычно говорят, в ногах правды нет. Мистер Прескот усаживается обратно в кресло. - Что Вы хотели мне такого рассказать? – безразличным тоном спросила я, - Мне уже предостаточно новостей от Вас. Я прочитала и письма и документы. Спасибо за предупреждение, они очень полезны, но мне их более чем хватит. - Я слышал. Эрин говорила, что у Вас случился нервный срыв. Приношу свои искренне извинения, - в тоне мистера Прескота особого сожаления не было. - Эрин Вам все рассказывает? – почему-то эта мысль меня неприятно кольнула. Я к ней привязалась, и мне не очень нравится, что все, что происходит со мной, она может рассказывать этому мужчине. - Только то, что она считает нужным, - значит она все же не предает меня. Это только радует. - Вы знаете? - Ни я ни мистер Прескот не устали уточнять о ком или о чем речь. И без того понятно, что разговор о моей беременности. - Да. Эрин рассказала мне. Поздравляю Вас с будущим принцем или принцессой. - Принц Максон может вовсе не жениться на мне, - я стараюсь говорить безучастно, но не выходит, мой голос очень печальный, на лице мистера Прескота появляется понимающее выражение, и я вспыхиваю как спичка. Я не хочу, чтобы меня жалели. - Я вижу слухи, которые дошли до меня, правдивы. Вы и правда потеряли веру в себя. - Мистер Прескот, скажите, зачем Вы пришли, и мы дружно разойдемся. Я не в состоянии сейчас с Вами мило беседовать, - мистер Прескот натянул на губы свою загадочную полуулыбку. - А Вы все такая же ершистая, леди Америка. Простите, я понимаю, гормоны, токсикоз. Мне кажется, в Вашей ситуации письма оказались весьма полезны. Вы знаете теперь чего ждать от нашего короля. Но мы Вас в любом случае не оставим. Не волнуйтесь, вашему ребенку ничего не угрожает, мы Вас защитим,да и принц не оставит Вас. - Где он? Где ваш принц? Где принц Максон? Я его не вижу. Его тут нет, он с Крисс. Он не со мной. Ни я ни ребенок ему не нужны, - я срываюсь, и крича на мистера Прескота, вскакиваю с кровати. От резкого движения голова кружится, и я едва не падаю, но мистер Прескот подхватывает меня. - Девочка, ты и правда извела себя. Тебе нужно срочно поговорить с принцем. Иначе ты или доведешь себя до полного истощения или потеряешь ребенка. Ему вредны все эти нервы, - Мистер Прескот заботливо укладывает меня обратно на кровать и укрывает покрывалом. - Мы ему не нужны. Нет смысла говорить. - Отдохните, леди Америка, и я настойчиво советую Вам сегодня же поговорить с Его Величеством. Вы же хотите сохранить Вашего ребенка. - Конечно, - зачем спрашивать такую глупость? - Тогда сегодня же поговорите с принцем Максоном и чем быстрее тем лучше. Я навещу Вас немного погодя. - Зачем Вы приходили? – спрашиваю я, не сводя с мистера Прескота взгляда, когда он поднимается со своего места. - Мои люди проверили список любовниц короля Кларксона, и у одной из них есть живая дочь, по возрасту она может оказаться дочерью нашего короля, - но как? Ведь король отдал распоряжение убить всех бастардов. Как девочка смогла остаться в живых? - Но как? – я приподнимаюсь на локте и тут же жалею об этом, голова становиться тяжелой, и я сразу же опускаю ее обратно. - Мы сами еще не знаем, но скоро выясним. Девочка и ее мама пока не знают, что их обнаружили. - Сколько ей лет? - Шестнадцать. Малышка ничего даже не подозревает, и она очень похожа на нашего принца, - у Максона есть младшая сестра, о которой он не знает. Но он должен узнать. Ему нужно сказать, но как я могу это сделать, если с постели подняться не могу? – Отдыхайте, леди Америка. Я к Вам загляну позже, когда Вы будете чувствовать себя лучше. Когда мистер Прескот ушел, я провалилась в сон, свернувшись клубочком и обхватив ноги руками, я проспала так вплоть до самого вечера. Меня никто не тревожил, и поэтому я смогла хоть немного выспаться и набраться сил. Я почувствовала себя сильнее и даже без помощи служанок съела весь принесенный мне ужин. Я все равно к нему опоздала. Стоило мне немного оживиться, как лица моих служанок просто расцвели. В последнее время они грустные и печальные ходили, а Эрин все не переставала спрашивать меня, почему я ничего не говорю Максону о ребенке. Она конечно не со зла, но это вовсе не значит, что я готова так вот просто взять все и забыть, и принять его обратно. - Миледи, может выйдете, прогуляетесь? Вам нужен свежий воздух, да и если уж не он, то хотя бы смена обстановки, - заботливо предложила Мэри, расчесывая мои волосы. Я посмотрела в зеркало на себя и поняла, что и правда стала больше походить на тень самой себя, чем на леди Америку. Я позволила отчаянью захлестнуть меня. Так нельзя. Я так только ребенку наврежу, а он сейчас главнее всего. «Тебе нужно срочно поговорить с принцем. Иначе ты или доведешь себя до полного истощения или потеряешь ребенка.» Сразу вспомнились слова мистера Прескота, и он словно сейчас стоит над моим ухом и снова расслабленно, с заботой и участием дает наставление. Может он прав, и мне действительно пора поговорить с Максоном. Хватит уже изводить саму себя. Я или нужна ему или нет. В любом случае, пора заканчивать пытку прежде, чем я успею навредить ребенку. Он то не виноват, что его родители все никак не решат свои вопросы. - Хорошо, Мэри. Энн и Люси, вы можете приготовить фиолетовое бархатное платье? - С юбкой в пол, длинными рукавами и открытым лифом, обшитым поверху аметистами? – деловито переспросила Энн. Я это платье берегла для особого случая. Что же, разговор с Максоном – особый случай, очень особый. - Да, оно самое. И, пожалуйста, найдите обувь без каблуков. Я все еще неважно себя чувствую, мне не стоит рисковать и подвергаться опасности упасть. - Конечно, леди Америка. Мы все найдем, - едва ли не прыгая на месте заверила меня Люси. Энн тут же потащила ее из комнаты. - Мэри и Эрин, можете сделать так, чтобы я выглядела достойно? Я понимаю, что бледна и выгляжу неважно, но я могу встретить кого угодно, - девушки закивали, и Эрин хитро улыбнулась. Все принялись за работу. К девяти часам вечера я была готова и просто не узнала себя в зеркале. Девушка, смотревшая на меня оттуда, не была моей тенью, она дышала жизнью и была ослепительно красива. Девушки сделали даже больше, чем я просила, хотя на это ушло вдвое больше времени, чем обычно. Тем не менее, я сверкала, а не выглядела больной. Меня никто не будет жалеть. Мне незачем их жалость. Мне нужен Максон. Или мы уезжаем вместе или я уезжаю одна. Хватит с меня этого места. - Леди Америка, вы великолепны. Вы так выглядите, словно собрались идти в бой, - со смехом заявляет Эрин. - А так и есть. С меня хватит Отбора. Максон или заканчивает это все, или я уезжаю, - я решительно и слишком эмоционально говорю это. Девушки не решаются сказать что-то против. - Вы хорошо подумали? – переспрашивает уже серьезная Эрин. - Да. Я и так слишком долго терпела. К тому же, ребенку вредны все эти нервные переживания. Я могу его так убить. Я не хочу этого. - Удачи Вам. Мы очень надеемся, что Принц проявит благоразумие, - самая строгая и сдержанная из всех подходит и осторожно обнимает меня,а я обнимаю в ответ, - Помните, мы с Вами. К нам присоединяются и остальные девушки, а затем я быстро, пока не успела передумать, выхожу из комнаты и иду к лестнице. Уже темно. На часах, когда я выходила было 21, но я все еще надеюсь застать где-то тут Максона. Он должен быть все еще с Крисс. Что я буду делать, когда найду его? Не знаю. Но это ведь пора заканчивать, правда? Пора уже решить наконец, кто ему нужен: я или Крисс. Обе мы ему не будем принадлежать. Только одна. И если это не я, меня тут в скором времени просто не будет. С меня хватит. Я устала терпеть. Дом семьи Эмберс с одной стороны мог показаться богатым, если сравнивать его с моим домом, то просто громадным, но тут нет привычного великолепия дворца. Я так привыкла к дворцовым стенам, что поневоле стала считать его своим домом, но останется ли он таковым, или же я просто окажусь выброшенной на улицу и никому не нужной? Когда я начала считать дворец домом? Пока я шла по коридору дома Крисс, я окончательно поняла, что я тут лишняя. Все здесь не по мне. Все такое неприветливое и показное. Или минимализм или слишком много роскоши. Я тут чужая. Я не могу тут находиться. Даже стены давят на меня. Искусственные цветы в вазах и то кажутся безвкусны и никакими, что говорить о картинах, обоях и прочем. Отыскать комнату, в которой сейчас находятся Крисс и ее друзья, оказалось совсем не трудно. Вы представляете себе, какой шум они создали? По всему дому были слышны их смешки и громкие голоса, так что я просто пошла на звук. Не составив цельного плана, я продолжала идти дальше. Не совсем представляя, что я скажу или сделаю, я тем не менее шла вперед. Я остановилась у двери гостиной, которая оказалась незапертой, и перевела дух, собрав все силы и волю, я потянулась к ручке. - Ну же, Крисс, тут все свои, - я услышала окрики подруг Крис и засомневалась. Что я тут делаю? Она не вмешивалась в нашу с Максоном неделю. Это нечестно по отношению к Крисс. Может позже с ним поговорить, с Максоном? Может не портить Крисс вечер? Я сначала отошла назад, но потом услышала аплодисменты и вскрики. Я не знаю, что мной двигало, любопытство, ревность, зависть, все что угодно, но я открыла дверь и заглянула внутрь. То, что я увидела, оказалось самым непосильным ударом, стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Максон, обняв Крисс, целовал ее. Не просто в губы целомудренным поцелуем, а пылко, с чувством. Когда-то он так обнимал и меня, когда-то с таким чувством он целовал меня, и так прижимал мое тело к своему, а сейчас на моем месте Крис. Из рук у меня выскальзывает и падает с громким стуком небольшой клатч. Зачем мне его дали девочки, я не знаю, сказали так нужно. И если до этого меня никто не заметил, и Максон продолжал целовать Крисс, то сейчас все головы повернулись в мою сторону. Я не стала ждать, пока от оцепенения отойдут замершие Максон и Крис, я просто сорвалась с места и побежала. Дальше отсюда, дальше от этой комнаты, дальше от Крис, и как можно дальше от Максона. Голова от бега закружилась, и я два раза упала, но тут же поднялась и побежала дальше. Как он мог так поступить? Он обещал. Он обещал быть верен, и что? Слезы подступили к глазам, но я уговорила себя не плакать. Так же быстро, как мне захотелось плакать, мне захотелось все рушить. Рушить, ломать, крушить, разбивать, как раз так, как это сделал со мной Максон. Я тут не останусь больше ни секунды. Я забегаю в свою комнату, которую временно занимала и, распахнув шкаф, начинаю искать дорожную сумку, в которую после начинаю в хаотичном порядке запихивать вещи. С меня хватит. Он просил, чтобы я ему доверяла, и я доверила ему все, а он? Почему он так со мной? Из глаз ручьем текут слезы, что существенно замедляет и затрудняет сборы. Я не останусь ни тут, ни во дворце ни минуты. Он обещал мне, что не станет ничего делать с другими, он клялся, что любит меня. Где его любовь сейчас? Он целовал Крисс, целовал на глазах у всех. Это выглядело так, словно он сделал выбор и совсем не в мою пользу. Пусть женится на ней, пусть рожает Крисс ему детей. А нашего, нет своего ребенка, я защищу от него и его отца. Я не дам в обиду ребенка. Это его отец предал меня, а не он. Когда я взяла в руки очередную вещь, которую я заберу с собой, в комнату вошли, но я не обернулась. - Что ты делаешь? - Собираю вещи, - всхлипнув сказала я. Голос задрожал, и от этого я разозлилась еще больше. Я не позволю вытирать об себя ноги. Максон знает что-то о понятии верить? - Зачем? - Я здесь больше ни минуты не останусь. Я уезжаю, - я попыталась всунуть в сумку коробочку, но небольшая сумка и без того была заполнена и не хотела вмещать в себя еще что-то. - Америка, послушай… - Максон встал и подошел ко мне. Он все еще немного растрепанный, в темно-сером костюме и бледно-желтой рубашке. Он как всегда прекрасен. Как же я давно с ним просто не говорила. Так, Америка, опомнись, ты уезжаешь и увидишь его в следующий раз разве что на экране телевизора. - Нет, это ты меня послушай. Мне надоело это все. Ты или со мной или с ней. Я не игрушка, я же живой человек. Где твоя любовь? Куда она делась? Ты оставил меня одну, совсем одну. Всю эту неделю я была очень одинока и подавлена. Ты обо мне забыл. Словно меня и не было. И это ничего, я бы может и дотерпела бы до конца, но поцелуй…. Максон, я так больше не могу. Отпусти меня, - я злюсь, даже больше того, я в ярости и смятении, я унижена и растеряна, но в то же время есть еще одно чувство, которое сильнее остальных – боль. Сильная душевная боль. Под ее весом я сгибаюсь все ниже и ниже. - Америка, пожалуйста…, - Максон хотел что-то сказать, но замер, увидев выражение моего лица. Мы оба прекрасно понимаем, что если я решусь окончательно уехать – я уеду. Дверь открывается, и в комнату входит Эрин с целым ворохом одежды. Получилось так, что с двери видно только меня. Максон же стоит скрытый шкафом. У меня закрутилась голова, и я хватаюсь за столбик кровати. Это не осталось незамеченным ни для Максона ни для Эрин. Только вот моя служанка отреагировала раньше принца. Эрин поспешила ближе ко мне со словами. - Леди Америка, Вы все-таки не сказали Его Величеству о ребенке? Хватит Вам уже изводить себя. Вам сейчас забота нужна, а не напрасные волнения. К тому же он – отец и имеет право знать о ребенке, - Эрин проходит немного ближе ко мне, и только тогда она замечает, что я не одна. Она смущается, совершенно точно осознав, что только что сделала, - Простите, леди Америка, я не знала, что Вы не одна. Ваше Величество, - Эрин кланяется Максону, кладет на кровать стопку белья и поспешно ретируется, осознав, что она сейчас тут совершенно лишняя. Думаю, не стоит говорить, что момент, когда я скажу Максону о ребенке, я представляла совершенно по другому. Это все должно было произойти по-другому, и Максон должен был быть более счастливым, чем растерянным. - Какой ребенок? Ты беременна? – карие глаза широко раскрываются, а рот немного приоткрывается, что при других обстоятельствах можно было бы счесть забавным, но вовсе не сейчас. - Да. Я беременная. Я ношу под сердцем ребенка. Твоего ребенка, - на последних словах я различаю благоговение от мысли, что отец моего ребенка – Максон, вперемешку с болью от осознания того, что он предал все, что было между нами. - Теперь ты совершенно точно не можешь уехать, я не отпущу тебя, - растерянность и удивление Максона сменяются непоколебимой решимостью. Я совершенно точно не собираюсь оставаться и дальше терпеть предательство и унижения. Я устала от этого, очень устала. С меня хватит, - я достала из тайного карманчика в платье кольцо и с болью, раздирающей сердце положила его на кровать в сторону. Он словно не понимает, насколько я сейчас серьезна. Я действительно больше не могу. С меня хватит. Лицо Максона искажается, словно он только сейчас понимает, насколько все серьезно. - Я люблю тебя, - тихо надрывающимся голосом говорит, почти шепчет, Максон, и у меня начинают трястись руки и подгибаться колени. Так хочется подойти и утешить его, забрать себе все плохое, но что будет потом? Он с таким пылом целовал Крисс, что он еще с ней делал? Что он говорил ей? Я не хочу даже задумываться, сколько из нашего рая было ложью. - Ты ей это тоже говорил? - я хотела бы, чтобы голос звучал язвительно, но получилось так, что он оказался скорее уязвимым, растерянным и подавленным. Я злюсь еще больше оттого, что не могу даже уйти из его жизни, из нашего будущего, высоко подняв голову. Я запихиваю еще несколько вещей в сумку, прежде чем Максон оказывается возле меня и, выхватив у меня из рук фоторамку, кладет ее на сумку и берет мои руки в свои. - Я не говорил ей ничего, потому что не люблю ее. Мне нужна только ты, – я допускаю одну из самых серьезных ошибок и смотрю ему в глаза. Несколько мгновений, может даже секунд, мы смотрим друг на друга, глаза в глаза. Злость и боль смешались воедино, и их ничем не разбавить. Я теряюсь и не знаю, что делать. Мне нужно бежать, бежать, чтобы не было большей боли, но меня тянет к нему, тянет немыслимо. Я закрываю глаза, разрывая контакт и собираю все силы, которые только остались у меня, и уже открывая глаза, надеюсь, что сил хватит, чтобы уйти от Максона. Максон бледнее, чем когда пришел. Мне приходиться напомнить себе, что он делал с Крисс, чтобы не броситься ему на шею. Прежде, чем я могу отступить, происходит немыслимое. Максон Каликс Скрив, наследный принц Иллеа, опускается передо мной на колени. - Пожалуйста, - тихий, едва слышный шепот слетает с его губ, в нем столько отчаянья и мольбы, что мое сердце гулко застучав, падает вниз. Когда он обхватывает мои бедра руками, и утыкается лицом мне в живот, мои ноги подкашиваются, и я едва удерживаю равновесие. - Зачем? Что изменится, если я останусь? Ты уйдешь к Крис, а я снова буду тут одна. Ты будешь целовать ее, а я буду сходить с ума. Ради Бога, не будь ко мне так жесток. Я словно перестала существовать для тебя, стоило нам улететь из Каролины. Ты выглядел таким счастливым рядом с Крисс, - мой голос ломается на последних словах. От Максона исходят волнами жар и тепло, способные лишить меня воли. Я его люблю, и не могу ничего с этим поделать. -Я играл. Все это было для отца, он не должен был знать вплоть до последней секунды, что я выбрал тебя. Я не могу рисковать и потерять тебя. Только не сейчас, и потом тоже я бы не смог, - в голосе Максона столько муки. Я не могу противиться ему. Я все больше и больше понимаю, что если не уйду прям сейчас, не уйду никогда. - Ты уже потерял меня, - я тянусь к его рукам чтобы расцепить их, выбраться из хватки и уйти, Максон лишь судорожно прижимается ко мне. Свою гордость он отставил в сторону, а я, идиотка, все еще цепляюсь за свою. - Нет. Еще нет. Я не могу потерять тебя. Ты нужна мне. Я не смогу без тебя. Прошу тебя, останься. - А я не могу больше терпеть. Я уезжаю. - Останься. Вы мне нужны. Если ты уйдешь, королевский род так и прервется на мне. Мне не нужен никто кроме тебя. Раньше я искал кого-то, кто мог бы заменить мне тебя, если ты уйдешь, но сейчас понимаю, насколько напрасно это было. Нет никого, кто заменил бы мне тебя. Мой женой и матерью моих детей станешь или ты или никто, - Максон проводит нежно по моим бедрам и вниз до щиколоток, я едва не падаю на подогнувшихся ногах. Вместе с тем, как я опускаюсь возле него на колени, падает и моя решимость и растет злость на себя, на него, на весь мир. Он притягивает меня к себе, а я бью его кулачками по груди, слезы текут рекой. - Ты обещал мне любить меня одну. Обещал быть со мной рядом, а сам? Если все было для твоего отца, почему ты так поцеловал Крисс? Почему? Ты обещал, обещал мне не делать этого, но сделал, - Максон не сопротивляется, просто поддерживает меня, пока я вымещаю злость и боль на его груди. Его рубашка становиться мокрой от моих слез, но кто на это обращает внимание? - Она заслужила нормальный поцелуй, но он для меня ничего не значил. - А я? Я заслужила? Ты себе не представляешь, что я пережила за все эти дни. Как мне было больно. - Прости. Вы – самое ценное, что у меня есть. Я не могу отпустить вас. Я люблю вас, люблю обоих. Пожалуйста, останься. - Если мы с ребенком тебе так важны, закончи Отбор не через несколько дней, а сейчас. Я уеду в любом случае. С тобой или без тебя, но оставаться тут я больше не могу. Максон, я так с ума сойду, - слезы во всю текут, а Максон старается стереть их, нежно проводя пальцами по моим щекам. Похоже, пудра смазалась и стали видны круги у меня под глазам, раз Максон неожиданно замер. Его руки так и замерли у меня на лице. Он напрягся, а я насторожилась вместо того, чтобы пытаться убежать, я замерла в объятиях Максона. Я не хочу уходить, я не хочу снова оказаться одна. Как же хорошо в его объятиях. - Боже, что я с тобой сделал? Америка, милая, любимая, мы завтра едем домой, и я постараюсь искупить свою вину. Я заставлю тебя забыть все это, я окружу тебя заботой, - я ничего не сказала, я не стала спорить. Совсем неожиданно силы отказали мне, и я в буквальном смысле я ослабла в руках Максона. Он же нежно обнял меня так, что я была захвачена в плен его руками. - Прости, в последнее время я себя неважно чувствую, нервы, ко всему прочему еще и беременность. - Это я должен молить у тебя прощение. Я видел, как тебе плохо, я наблюдал за тобой, но я не представлял, насколько же все на самом деле серьезно, - Максон подхватывает меня на руки и кладет на кровать. Его руки ни на мгновения не оставляют меня. Так хорошо. С ним так хорошо. Он ложится рядом. Все еще боится, что я убегу? Почему я этого не делаю? Я не хочу убегать. - Ты действительно заканчиваешь Отбор? И больше никаких Крисс? - Да, моя милая, самая родная, я не могу отпустить тебя, - Максон ложиться подле меня и притягивает к себе. Я слишком быстро ослабела. - Ты так мне нужен был, а я была совсем одна. Почему тебя не было рядом? - Я думал, так будет лучше. Везде были камеры, и я знаю, отец наблюдал как за мной, так и за тобой. Я не мог ничего тебе сказать. Он мог сделать все, что угодно. Ты не представляешь, как меня тянуло к тебе, но я не мог подойти. Для отца ты должна была быть грустной, так нужно было. Прости, я сделаю все, чтобы ты забыла о прошедших днях. - Я так испугалась. Мне было страшно. Ведь беременность так рано. - Америка, все будет хорошо. - Ты счастлив? Рад, что у нас будет ребенок? - Я безумно счастлив. Пусть это так не вовремя, но я счастлив. Я о большем и мечтать не мог, - я открываю рот, но он прикладывает палец к моим губам, - Милая, ты измучена, тебе нужно отдохнуть, хорошо отдохнуть. Мы еще успеем поговорить. - Ты останешься? – Максон отстраняется немного, поднимая меня. Я только немного позже понимаю, что он помогает снять платье. Когда я оказываюсь только в нижнем белье, он снова укладывает меня на постель. - Конечно. Не волнуйся, - Максон снимает с себя лишнюю одежду, забирается ко мне в кровать и укрывает нас одеялом. Затем он тесно прижимается к моей спине и обвивает меня своими руками, - Спи, моя Америка. Я с тобой.