«Начнем будить отца. Родню девчонки поднимать с постели».
И вдруг после этих слов он завопил так, что все подпрыгнули:«Вставайте! Эй, синьор! Эй, воры, воры! Спасайте дом, спасайте дочь, казну! Эй, воры, воры, воры!»
— Ты, конечно, молодец, Чанмин, стараешься, но не надо так кричать, иначе лишишь нас слуха, не дав возможности насладиться триумфом в полной мере. — Учитель, а с чего вы взяли, что представление удастся? — ехидно поинтересовался Джеджун. — Потому что с такой Дездемоной мы просто обречены на успех, — раньше учителя успел ответить Юнхо. — Ты, чмо с одной извилиной, ещё раз меня заденешь — сможешь мавра играть без грима, потому что рожа у тебя и так синей будет, и губы надую кулаком тебе так — любая силиконовая кукла позавидует, — прошипел Ким, ярость его была холодной, смотрел он на оппонента, прищурившись. — Слушай, красавчик, не шипи, а то войдёт в привычку — говорить разучишься, — Чону нравилось бесить Кима, любил он смотреть на эту гневную моську. Несмотря на всю свою ненависть, он не мог отрицать, что тот даже с перекошенным от злости лицом выглядит безупречно. Это добавляет определённого шарма что ли. Учитель видел, что скоро конфликт дойдёт до точки кипения, и тогда уж точно остановить мальчишек будет нельзя. Поэтому решил вовремя пригасить зарождающийся тандемный торнадо КимЧон: — Эй, парни, вы сцены перепутали. Страсти у вас в конце кипеть будут. Ким Джеджун, постарайся адекватнее реагировать, ведь это не последняя насмешка будет в твой адрес, учитывая роль, что тебе досталась. Думаю, что немало найдётся охотников позубоскалить. Научись относиться ко всему с юмором. — А кто сказал, что я против юмора? Вот только выбью зубы этому негру — и сразу повеселею. И остальным я охотно помогу с этой проблемой, — произнося это, Дже неторопливо обвёл взглядом всех присутствующих, — чтобы скалить было нечего. — Завязывай, стоматолог, иначе мы до ночи тут читать будем, а уж потом — я к твоим услугам. — Ловлю на слове, кретин. — Идиот, — закатив глаза, проговорил Чон. Репетиция продолжилась, мальчики выходили с текстом на сцену, читали, пытаясь вжиться в роли, найти что-то индивидуальное для своего персонажа. Ючон, как обычно, переигрывал. Его Брабанцио был то совсем уж дряхлым стариком, еле передвигающим ноги, то слишком задорным, особенно в те моменты, когда пытался дать пинка Мину, вернее, Яго в его исполнении, ибо был полностью согласен со своим персонажем, что негоже так отвратительно будить порядочных и уважаемых горожан. Но пнуть гадкого мальчишку ему удалось лишь после фразы: «Что там за мерзкий сквернослов?». Шим, заверещал, держась за копчик. Он толкал речь о том, что в таких условиях не может продолжать репетицию. Дже Сок вопросительно посмотрел на Ючона. Тот, пожав плечами, ответил: — Учитель Ю, а как Вы думаете должен ответить отец, которого разбудили криками о том, что его дочь — гулящая? Заметьте, это я ещё избежал слова «шлюха», как Яго и называл её? — Ну, избегал ты его недолго, — улыбнулся преподаватель. — Хорошо, продолжайте, но в будущем постарайся без «ногоприкладства», иначе наш Яго просто не доживёт до официального наказания — ты его в процессе угробишь. Всё продолжилось. Первая сцена закончилась, но и тут не обошлось без неожиданностей. Пак со словами: «Мы в каждый дом войдем, ночную стражу на ноги поставим, прикажем, если надо. Где мой меч?» — неожиданно для всех вытащил из-за спины доску штакетника, заострённую с одного конца, что действительно придавало ей сходство с мечом. Учитель от неожиданности сел со словами: «Божечки, за что мне это…», — благо стул был рядом, иначе рисковал растянуться на полу. Остальные просто тупо ржали. А сам виновник всего этого безобразия стоял, скромно потупив глазки, но по улыбке на пухлых губах понятно было, что результатом доволен. — Всё, дальше! Пак, ещё одна подобная выходка — и ты будешь серьёзно наказан, — Дже Сок еле сдерживал улыбку, ему импонировал этот заводила, было в нём что-то притягательное, но, если потакать тому во всём, то спектакль из трагедии превратится в комедию, и неизвестно, как на это отреагирует начальство. Дальше читали без особых происшествий, за исключением небольших перепалок между парнями. Настала очередь Дездемоны оправдать своего мужа в глазах отца:«Но здесь мой муж, И вот, как мать моя была послушной Сначала вам и лишь потом отцу, Так я здесь вправе объявить, что мавр Властитель мой».
После этой фразы Джеджун со свирепой миной на лице оглядел всех, дескать, попробуйте только заржать. На моське Ючона расплылась улыбка чеширского кота. Он закончил свою следующую реплику словами:«Меня бы твой побег тираном сделал, И я бы их в колодки засадил. Я кончил, герцог».
«Рано кончил, гад», — подумалось Джеджуну, а вслух он произнёс, скрипя зубами:«Я мавра полюбила для того, Чтоб быть его женой… Позвольте ехать с ним».
Отелло-Юнхо:
«Я ставлю жизнь за верность Дездемоны! Ее тебе, мой Яго, поручаю».
Чанмин приобнял Дже и получил пинок.Отелло-Юнхо:
«Идем, жена. Остался мне лишь час Для ласк, для дел, чтоб всем распорядиться, Чтобы побыть с тобой».
После этого Чон, опасливо глядя на Дже, сделал вид, что держит того за талию. Дже Сок объявил следующую сцену: — Прибытие первого корабля на Кипр. Входят со свитой Дездемона, Эмилия и Яго.Кассио-Хёнджун:
«Цвет корабля нисходит к нам. Мужи, Склонитесь на колени перед нею! Мой вам привет, синьора! Благость неба Да окружит вас — спустится пред вами, И сзади вас, и вдоль прелестных рук! Мой вам привет!»
Дездемона-Джеджун:
«Спасибо, храбрый Касьо».
Кассио получил пинок за то, «чтобы вдоль рук чужих своих не распускал», чему Хёнджун сильно удивился, так как привык, что волшебные пендели в их компании получал только Ючон. Ну, подумаешь, погладил друга по руке, задев нечаянно пальцами попу, тоже, блин, неженка мнительная. Драться-то сразу зачем? Опять Дже Сок: — На Кипре. После прибытия Отелло.Дездемона-Джеджун:
«Отелло, милый!»
И тут же сплюнул в сторону — какой позор!Дездемона-Джеджун:
«О, дай нам, боже, Чтобы с годами счастье и любовь Умножились!»
И в сторону: «А ты, козёл, издохни».Отелло-Юнхо:
«Аминь, благое небо! Нет слов, чтоб выразить такое счастье! Ему и меры нет. Вот так и так».
Юнхо старательно делал вид, что целует Дездемону в щёки, чмокая рядом то с одним ухом Кима, то с другим, от чего тот подумал, что оглохнет — настолько звонко это получалось.«Пусть губ любовный спор навек заменит Для нас вражду сердец!»
Чон чуть наклонился — по сценарию в этот момент Отелло целовал жену в губы. Дже показал тому сначала фигу, затем — кулак, на что «Отелло» ухмыльнулся и чмокнул губами в воздухе, глядя прямо в глаза «возлюбленной». Оба были красными, ибо обстановка всё больше накалялась, Джеджун только и успел подумать, что же будет на спектакле…Кассио-Хёнджун:
«В добрый час, синьора! Я вольность разрешу себе. С терпеньем Ее снесите, милый Яго. Что ж Воспитанность мне позволяет это».
Хёнджун поцеловал Джунсу. Это был целомудренный поцелуй в щёку, обычное касание губ, но Су так покраснел, смущаясь, что все удивились такой реакции. А у Джунсу опять заблестели слёзы в глазах. Он просто лишился дара речи. И как его ни тормошили, ни слова выдавить из «Эмилии» не смогли. — Так, Ючон, читай за Эмилию. — Ну, почему опять я?! — возмущённо запричитал тот. — Учитель, Вы смерти моей хотите? — Да, ладно, Пак, о чём ты говоришь? Скорее, ты своей болтовнёй нас всех тут укатаешь. А читать ты будешь, потому что реплики твоего персонажа практически закончились. — Так у Джунхо они закончились ещё раньше! — Я сказал, читай! — рявкнул мистер Ю, нервы начинали сдавать, он уже не раз проклял тот день, когда ему доверили руководство этим сумасшедшим классом. Ючон, надувшись, начал читать. Кое-как закончили. Учитель обрадовал ребят, что завтра, после уроков они могут сразу идти домой, учить свои роли, так как он будет заниматься с остальными: сколачивать декорации, посмотрит, что придумали с массовкой и так далее. Мальчишки были рады подобной передышке, и отдохнуть друг от друга не мешало бы. Как только вышли из зала, Юнхо за спиной услышал окрик: — Эй, Чон, мы не договорили. Юнхо развернулся на месте, посмотрел на Кима: — Что, детка, хочешь, чтобы я домой тебя проводил? — ухмыльнулся шатен. Шим, находящийся рядом, заржал — как он соскучился по их перепалкам, как ненавидел этого Кима. И, если бы кто-то спросил, в чём причина этой самой ненависти, Мин не смог бы ответить, просто раздражал его красавчик, одним своим существованием раздражал. — Послушай, дебил, ещё раз назовёшь меня деткой — ты труп. — Хорошо, а ты ещё раз назовёшь меня дебилом — пожалеешь, увидишь, что на самом деле представляют собой дебилы, я тебе показательное выступление устрою. А теперь, если всё ещё не передумал по поводу разборок, пойдём в спортзал — нечего зевак собирать, они и так поржать над нами на спектакле успеют. Мин, — позвал он друга по имени, — иди домой, не жди меня. Я сказал — домой! Это не цирк! — рявкнул он, заметив, что тот собрался что-то возразить, но после такой реакции старшего Шима как ветром сдуло. Ким решил, что Чон всё-таки прав, поэтому молча последовал за ним, сделав знак Ючону и Хёнджуну уходить без него. Джеджун и сам понимал, что перестаёт рядом с этой грудой мышц контролировать себя — так и хочется стереть с его лица эту ухмылку. Дже тоже был в меру накачан. Широкие плечи, бицепсы, пресс в шесть кубиков, узкие бёдра — всё это сочеталось с хорошеньким личиком и очень светлой кожей. Поэтому со всей уверенностью можно было сказать, что брюнет представлял собой несколько более изящную копию мраморной статуи Давида Микеланджело. У Юнхо же была совсем иная красота, фигурой он больше походил на Аполлона Бельведерского, правда, не высеченного из мрамора, а вылитого из бронзы. Все мышцы были литые, не выделяясь особо. По манере поведения оба парня были схожи с хищниками. Ким ассоциировался с большой грациозной кошкой, пантерой, что двигалась мягко, лениво потягиваясь при каждом движении, но стоило её разозлить — мгновенное движение, и противник располосован. Чон же, напротив, напоминал ротвейлера, что дружелюбен до поры до времени, поэтому шутить с ним не стоит. И вот теперь они сошлись… Юнхо понимал, что дразнить парня не стоит, ведь они долгой перепалки не выдержат, обязательно перейдут к рукоприкладству, а этого категорически делать было нельзя — на кону стояло исключение из школы, причём обоих. Но он ничего не мог с собой поделать, его тянуло к этому загадочному бешеному мальчишке, просто раздражало его равнодушие. Если бы не конфликт между ними, начавшийся с самого первого дня, казалось, лучшего друга и пожелать нельзя было бы. С Кимом точно не заскучаешь. Не зря ж Ючон — главный балагур в классе — просто тенью за ним следует всюду, да и Хёнджун, не смотря на кажущуюся нелюдимость и серьёзность, тоже всегда рядом. Это не мешает им подтрунивать над другом, чем приводят порой того в смущение, и каким милым кажется в такие моменты Джеджун. Определённо, он обладает какой-то магнетической силой, к нему тянет, хочется смотреть, не отрываясь. Наслаждаться минутами, когда румянец, независимо от того, чем он вызван, гневом или смущением, покрывает нежную кожу щёк, что кажется бархатистой, без изъяна. Вот и сейчас, как и в первый день, Чон уставился на влажные губы соперника. Ким, заметив, куда направлен взгляд недруга, начал сильнее закипать, руки сами собой сложились в кулаки, и он молча ударил Юнхо в солнечное сплетение. «И с чего я взял, что он симпатичный?!» — только и успел подумать тот, прежде чем согнуться от боли пополам. Уже стоя на коленях и пытаясь сделать вдох, чтобы загнать туда воздух, что вышибло от удара, он продолжил свою мысль: «Козёл он, как есть козёл». Затем мелькнула следующая: «А если…», — и, руками схватив Джеджуна под колени, резко дёрнул на себя, отклонившись назад. Тот не успел отреагировать и по инерции мешком рухнул на Чона, который, мгновенно перекатившись, оказался верхом на Киме, крепко сжимая запястья соперника в тисках своих кистей и прижимая их к полу. Глаза парня были просто огромными, он, видимо, растерялся от резкой смены положения. Юнхо даже сам толком не понял, как его губы накрыли пухлые губы соперника — настолько всё быстро произошло. Но отказываться, раз уж решился, он не собирался. Вот Чон слегка оттянул нижнюю губу брюнета своими губами, затем провёл языком по верхней, по зубам и, проникая между ними, по нёбу, пока парень не успел опомниться и не захлопнул рот. Но, увы, Ким всё же относительно быстро пришёл в себя. Изо всех сил стараясь прижимать его к полу, Юнхо лихорадочно пытался сообразить, как выйти из этой недвусмысленной ситуации живым и, по возможности, как можно меньше битым. Ничего умного, кроме как повторно впиться в эти губы, что пленили его ещё год назад, в самую первую встречу с их обладателем, не пришло. И, решив, будь что будет, капитан баскетбольной команды пошёл ва-банк, и повторил поцелуй (с целью лишить парня воздуха, надеясь, вдруг этот упрямец успеет задохнуться до того, как бросится убивать), правда, без проникновения, ибо опасался, что именно в этот момент может лишиться языка, так как Ким активизировался и пытался его укусить. Тут Юнхо почувствовал, что ему самому не хватает воздуха, а силы слабеют, поэтому посчитал за лучшее ретироваться как можно раньше. Выждав момент, когда сопротивление парня слегка ослабло, он резко подскочил, отталкиваясь от пола костяшками пальцев, собранных в кулаки, что сжимали запястья брюнета, и, освободив руки Джеджуна, на предельной скорости попытался скрыться, позорно убегая и слыша в свой адрес отборный мат.