Бездорожье

       Лучинка, по растерянности оставленная на подоконнике рядом с ворохом наспех скомканной одежды, все еще тлела в кромешной ночи. Дымок проникал в спертый воздух избушки, а щель в окне как обычно лишь мешала. Крыс вскарабкался на лежащий поперек рубашки меч и огляделся по сторонам. Если позволить животному идти за инстинктами, можно очень скоро лишиться остатков человеческого, однако не бывало еще таких случаев, чтобы крыса не отыскала выхода из роковой, на первый взгляд, ситуации. То, что человек поправил бы, даже не задумываясь, для животного было почти непостижимым заданием. Для животного, но не для видуна. Видения из ближайшего будущего больше не приходили, однако дар продолжал упрямо стучаться в сознание, уже не важно, человечье или крысиное. Меч поблескивал на печи, но казался сейчас усмешкой богача с толстой мошной, дразнящего босого оборванца серебряной монеткой. Крыс пошевелил усами, уловившими запах гари из-за соседней двери, и приготовился прыгать.        Когда до стола остается чуть меньше пяди, а разум точно знает, что крысы не умеют падать на лапы, начинаешь вдруг ценить значимость хвоста и само его наличие. Как и всегда, в миг критической опасности незначительные, на первый взгляд, вещи, такие, как, к примеру, прогрызенная дырка в занавеске, обретают особую важность. Как хорошо, что уходя спать, Рыска не до конца затворила дверь, вероятно, прислушиваясь к неровному дыханию Алька. Сам же Альк долго не мог заснуть, мешала то раненная рука, то жажда, то недавние события, случившиеся лишь наполовину. Как обычно недосказанность видений не давала покоя. Дар отнюдь не был добрым советчиком, только и стремящимся к тому, чтобы предостеречь своего носителя от беды. И раз уж ему было суждено быть поднятым на вилы, то рано или поздно это случится. Потом сознание заволокло туманом, а проснулся он уже крысой. Времени ерошить шерсть, и приходить в себя после обращения не было. В доме был пожар. Рыска была еще жива, что же до Жара….. - Не до него сейчас, - решительно отмахнулся крыс, выбрав из двух зол наиболее поправимое.        Рыска ничком лежала на кровати, а огонь уже подбирался к покрывалу. Вчера она до поздней ночи вязала носки, да так и заснула со спицами в руках. Шерсть горит очень хорошо, и не важно, чья. «Весковая дуреха…. Да проснись же!» Как пробраться к ней сквозь огонь Альк не знал. Крыльями же крыс Хольга не одарила, впрочем, как гласила давняя Богопись, столь мерзкое животное мог сотворить только Саший. Путь по одеялу вверх, сквозь огонь и горящую шерсть, казался далеким как обещанный дом на небесных дорогах, однако Альк предпочитал философским размышлениям о бренности всего сущего пусть тщетное, но все же, действие. Крысиные когти цепко держались за ткань, а кувшин с водой, стоящий на столе у самой кровати, вновь ехидно скалился над происходящим. «Рыска, проснись! Проснись!» Огонь уже вылизывал чисто выметенный пол, край занавески и тряпье, с вечера скомканное, да так и брошенное у кровати. Крыс все карабкался вверх, борясь с инстинктом самосохранения и жаждой упасть прямо в огонь, и тогда уже не надо будет размышлять над тем, как вернуть себе человеческий облик, спасать всех, кто попадется под руку и почему-то вспоминать Рыскину сказку. Достигнутая с таким трудом цель, как оказалось, лишь добавила головной боли. Надышавшись гари, девушка потеряла сознание. Лишь на щепку утратив контроль над крысой, Альк обнаружил себя мечущимся в пламени и верещащим от страха. «Вот так, значит…. Хорошо». Последующая витиеватая фраза на саврянском языке мало помогала делу, зато и чувство страха от столь бурной бравады бежало без оглядки.        Темнота и отчаяние подступали со всех сторон. А дом все больше наполнялся дымом, словно цепкая пиявка, в разум ввинчивалось безразличие. Крыс встал на дыбки и посмотрел вниз. Если быстро сбежать на пол и жертвуя лапами вскарабкаться на стол, то кувшин…. «Кувшин, к сожалению, мало поможет делу, даже если приземлится прямо на пламя». Однако кто сказал, что нельзя хотя бы рискнуть? «А то жмется тут как девица на сеновале, понимаешь!» Времени как всегда было в обрез, прыжок – и вот уже вместо прогнивших, но, все же, безопасных досок, над Альком сомкнулось пламя. Человек схватил со стола кувшин и щедро выплеснул его в огонь, следом туда же полетели скомканные тряпки. Сосуды тут же вновь наполнились водой из бочки, стоящей в коридоре. Что такое пара шагов туда-сюда? Крыса не знала этого, а человеку некогда было задумываться над риторическими ответами.

***

       Рыска, быстро пришедшая в себя на свежем воздухе, сидела, завернувшись в одеяло, и размазывала по щекам беззвучные слезы. Жар лежал на лавке, наспех поставленной поперек дорожки, он все еще был без сознания. Ветер вольготно гулял в распахнутых настежь дверях и окнах, запах гари еще долго продержится в доме. Альк в одних портках стоял под яблоней и невозмутимо догрызал уже четвертое за лучину яблоко. - Как же хорошо, что ты не спал! - Так, а чего ж ты воешь, как на жальнике, если хорошо? – пробубнил белокосый, сплевывая семечку. - А если бы ты не успел? - А если бы внук играл, а топор бы висел над ним, а гвоздь бы ржавый был, и топор бы упал, - процитировал Альк известную притчу и потянулся за очередным яблоком. - Как ты так можешь? – не унималась Рыска. - Ну, хочешь, я рядом сяду и тебе подвывать буду? Жизнь, девочка, не любит долгих размышлений о пустых вещах. Рыска уставилась в пустоту, раздумывая над его словами, после чего вновь разразилась рыданиями. - Что на сей раз? Внука оплакиваешь или топор? - Носкиииии. - Такого в байке не было. - Зато в доме были! Новые, с козьей шерсти, мне хозяйка подарила клубок. Я…. Я хотела…. Ох, носкииии. - О, Божиня, с кем ты меня свела? – вопросил Альк ночное небо, но оно было слишком занято в этот час.        Пока Альк бродил в темноте по сеням, пытаясь отыскать краюху хлеба, Рыска металась вокруг Жара и теперь уже плакала по-настоящему. - Что делать будем?! Альк! - Для начала ты успокоишься, - белокосый роготуном возник рядом с лавкой и присел рядом, не переставая жевать. - Жар умер, а ты хочешь, чтоб я успокоилась?! - Тихо, сказал! Если ты не прекратишь вопить на всю веску, он вряд ли оживет. К тому же, - Альк потянулся к шее Жара, - Он еще жив. - Откуда ты знаешь? - Это называется пульс, но сейчас не время для твоего просвещения. Рыска отчаянно завыла вновь. - Дыши глубоко, давай. Хочешь, водички принесу? Девушка бросила на Алька удивленный взгляд. - Для того чтобы менять дороги, нужно спокойствие и здравый ум, впрочем, за недостатком второго сойдет и первое. - Как «дороги менять»?! - Хорошо, не менять, подправить. - А ты сам? - А я видун, балда, кто у нас путница? - Ты вообще свеча, а я…. - …. А я боюсь. Ты это хотела сказать? Ну, если ты, конечно, хочешь, чтобы твой дружок…. - Нет, не хочу! - Значит, жди меня здесь. - Куда ты? - Рубашку себе принесу, холодно.       Когда он вернулся, Рыска сидела, поджав колени к подбородку, и судорожно всхлипывала. По небу плыла тощая, будто обгоревшая от солнечного пожара, туча, не решалась зацепиться краем за верхушку яблони и отдать земле свою боль и страх. Не было грома, но в воздухе уже тянуло предчувствием дождя. Почему-то на пожарищах всегда идет дождь, вероятно, боги все же слышат своих созданий, хоть порою слишком поздно. Альк вышел из избы и вновь сел рядом. Рыска уже не плакала, она лишь безразлично смотрела на одурманивающе сладкие «табачки». Как долго она вот так мечтала выйти ночью во двор, дышать наполненным ароматами воздухом, пусть даже ждать грозу, но ничего не бояться. Как давно ей хотелось просто посидеть вдвоем с Альком. Но не такой ценой. Саврянин заметил, как Рыска рассерженно помотала головой, и без слов вдруг обнял ее за плечи. - А теперь слушай меня внимательно, а еще лучше вспомни, как ты в детстве сражалась с лисой. - Но я не хочу никого убивать! - Я тебя сейчас сам убью, - прикрикнул Альк, но руки не отнял, - Вспоминай про горошины и ищи среди них зеленую. А как почувствуешь, что тянешь из меня дар, действуй быстро, и не задумываясь. - Тебе будет больно….. - Ох, дура девка! – воскликнул мужчина и добавил что-то на саврянском, после чего заговорил совсем другим тоном, - Рысь, мы все расплачиваемся болью, а если ты будешь продолжать бояться, то потом будет больнее.        Рыска кивнула и прикрыла глаза, дорога, словно откликнувшись на зов, сама встала перед ней. Ветер нес пыль и запах гари, деревья пригибались к самой земле, но девушка точно знала – надо вперед, совсем немного и все будет хорошо. Дыхание Жара пробивалось сквозь видение, и словно голос вело за собой. Руки Алька, сжимающие плечи, помогали держать направление, а дорога расходилась множеством тропок без конца. Рыска почувствовала знакомое уже покалывание в пальцах и протянула ладонь. В сознании прозвучало уверенное - А теперь толкай! И пальцы больно сжали плечо. Боль….. что такое счесанные в кровь руки по сравнению с даром жизни?        Ворот упорно не желал поддаваться. С небесных дорог потянуло холодом и тоской, ветер завыл в ушах, но внезапно разлившееся в груди тепло прогнало все остальные ощущения, а ладонь сильнее налегла на ворот. Совсем чуть-чуть и можно будет больше не плакать, но сражаться с богами под силу не каждому. Пламя в груди усилилось, Рыска почти наяву увидела, как проворачиваются, поддаваясь, шестеренки, и как каплет кровь с раненной чем-то руки.        Жар пару раз судорожно вздохнул и приоткрыл глаза, через щепку ночной двор огласился надрывным кашлем, но небесные дороги были уже далеко. Девушка почувствовала, как Альковы руки перестали сжимать ее плечи, а сам он стал заваливаться на бок. В последний миг он удержался от падения и выровнялся сам, вновь сел рядом. Рыска отчаянно прижалась лбом к его плечу и закрыла глаза. - Всё хорошо…. Уже хорошо.        Туча на прощание все же мазнула боком по яблоне, и начался дождь. Одурманивающий цветочный запах успокаивал, и хотелось так просидеть до утра. Все мы расплачиваемся болью, но чаще всего эта цена оправдана. - А носки я ведь для тебя вязала….