Бездорожье

«То, что явным было — теперь лишь дым, Ты закрыл глаза и открыл глаза, Ты уже не помнишь себя другим, И уже не знаешь пути назад» Джем — Дом

      Альк перевесил котомки на одно плечо и нащупал за спиной клинки: если придется, то он готов сражаться одной рукой да с завязанными глазами. Лучше бы не пришлось. До Кривых Елок оставалось несколько верст, дождь, начавшийся десять лучин назад, прекратился, в лесу запахло грибами, с запада потянуло дымом. Скоро покажется веска, новая жизнь и старые страхи, то, что было явным, растает с этим дымом, унесется высоко в Чертоги, растает с птичьим криком, уйдет с новым кругом.        Альк споткнулся о бревно, самим Сашием брошенное поперек дороги, вздохнул, и одним рывком убрал его в сторону. Вот так же и Рыска когда-то встала на его пути, сумев вырвать из лап неминуемого, немыслимо просто!       «Хольга, что же это такое?», — обращаясь к небу, спросил видун и присел на бревно. По-хорошему, не стоило здесь задерживаться надолго, дар гадким ехидным голосом шептал о чем-то, что вряд ли понравится саврянину, но у упрямого видуна вообще были странные отношения с даром: Хольга видит, обычно самые мрачные предсказания оказывались в итоге самыми удачными. Альк усмехнулся и встал, в чаще леса выли волки, над головой пронеслась обезумевшая от дневной жары летучая мышь, пробежал, волоча грязный хвост, енот, где-то заплакала ночная птица — жизнь, которой будет так не хватать.       Альк точно знал, что Крысолов пока не гонится за ним по пятам, иначе он бы не сидел сейчас здесь и не слушал волчий вой, но знал он также и то, что Наставник его не помилует, когда доберется. И что потом? Болтаться на седой нетопырихе? Быть крысой не больно и убивать не страшно, а кровь, по сути, та же роса, что утечет сквозь пальцы. Страшно, что никогда больше о тебе не вспомнит, и если смерть — это сон, то безумие — сон без пробуждения. Солнце зайдет за черный излом, дорога ляжет под ноги, и он, Альк, уйдет по ней, чтобы не вернутся. Где-то там Рыска повяжет черный платок и расскажет сказку, понятную только им одним, Жар выпьет кувшин медовухи и занюхает шапкой, Лунь грустно посмотрит в небо и прижмет к груди вышитую Рыской рубаху.       Альк не вовремя вспомнил, что как раз сегодня Рыска должна была рассказывать байки в кормильне и смотреть, чтобы бесстыжие девки и не думали заплетать ему, Альку, косы. Саврянин грустно вздохнул и потер глаза, отгоняя картинки, возникающие в воображении. Всё хорошо, с ней и с Жаром всё хорошо, до тех пор, пока он идет по тропе человеком.

***

      Рыска потрепала Болезнь по боку, сощурила глаза и рывком перемахнула через бревно, оказавшееся на пути. Сколько еще вот таких бревен проказник-Саший вышвырнет на ее вечно кривую тропу? И что, если она не найдет в себе сил через них перепрыгнуть? Ей вновь не давала покоя сотня-другая мыслей, жужжавших о неизбежном одновременно. Как там Жар? Вдруг Райлез бросится за ней вдогонку?       Рыска подняла голову вверх, пытаясь определить, в какую сторону двигаться, и надрывно вздохнула: сегодня Ночь Рождения Сашия, сегодня она должна была страшные байки баять в кормильне и зазывать детей на костер, а так….       Рыска пришпорила корову и зажмурилась, едва сдерживая слезы: всё, нет пути назад, не воротишься и не изменишь ничего. А бездорожье Райлез не сумеет наслать, Рыска это чувствовала. Грудь жгли огнем золотые монеты, оставленные Альком, в котомке покоился кривой нож, подаренный Альком, приближалась ночь и несла с собой страх.

***

      Молец вышел на улицу и посмотрел в усеянное крупными звездами небо — хорошая ночь сегодня, слава Хольге, отвела беду! Райлез сидел в кормильне и заливал горе варенухой, Оська ворковала вокруг Жара, у вески теперь появился новый герой, вроде и обошлось, но отчего-то мольцу было неспокойно, он вспоминал, как в молельню вошел Альк и долго стоял перед Божининой статуей.  — Что, Альк? — спросил Лунь, встав рядом.  — Не знаю.  — Знаешь, раз пришел сюда.  — Я научился давно не ждать помощи, но сейчас она так мне нужна….  — Божиня поможет, помолись ей. — Если бы молитвы помогали, мольцы были бы святыми, — Альк запустил пальцы в волосы и опустился на пол у статуи. — Я не имею ни права, ни сил читать тебе проповеди, но…. — Не имеете, — вздохнув, ответил белокосый и вытащил из-за пазухи небольшой холщовый сверток. — Вот, передайте это Рыске, скажите ей, что…. — Альк махнул рукой, словно отгоняя наваждение, — Просто передайте. — Но…. — А я ухожу. Так надо.       С этими словами видун быстро пошел прочь из молельни, но у самых дверей резко обернулся и прошептал — Благословите меня. И сохраните Рыску.