Жизнь после жизни

- Расскажешь, почему уехала? Качаю головой. Не могу. Не сейчас. - Я что-то сделал не так? Когда ты решила уехать? - Когда ты спал. Я решила уехать в один день. - И тебе не показалось, что это скоропостижное решение? Ты не думала, что о серьезных вещах думают чуть больше, чем несколько часов, если, конечно, от этого не зависит твоя жизнь? – возмущенно повышает голос Пит. - От этого решения зависела жизнь! И сейчас зависит! – кричу на парня я. – Сейчас я не настроена говорить, правда. Давай, когда я успокоюсь, приму решение, мы поговорим. Я не хочу тебе врать. Не заставляй меня придумывать себе оправдание, пожалуйста. - Ладно. Ладно… Может, ты голодная? – смиренно спрашивает блондин. - Нет, спасибо. Хочу подготовиться к приходу матери, - отвечаю я и, получив кивок головы в ответ, иду в спальню мамы, где я буду жить некоторое время, пока не уеду домой с Питом. Или пока не найду достойный способ сбежать. Зайдя в комнату, глубоко вдыхаю запах мамы. Она пахнет ромашками, и луговыми травами в целом, но больше всего слышен аромат ромашек. Папа часто дарил ей их. Говорил, что она сама как этот цветок: светлая, легкая. И обладает такими же свойствами – мама лечит. Моя мама – прекрасная женщина. Я немного обижена на нее за ее слабость, но если бы я была на ее месте, наверное, я была бы слабее. Я бы не выдержала, прогнулась под горем. Моя мама выстояла. И возможно, я больше не виню ее. Вспомнить только какой я была сама, когда забрали Пита. Когда умерла Прим. Я не лучше. Тихими шагами подхожу к двуспальной, бледно-голубой кровати и падаю спиной на матрац. Выдергиваю одеяло из-под себя и вдыхаю его запах. Закутываюсь в него, как в кокон. Даю волю слезам. Я сказала Питу, что не уеду от него. Сказала под давлением. Сказала то, чего в тайне даже от самой себя страстно желаю. Быть вместе с ним. С моим солнышком. Видеть по утрам его улыбку. И в течение всего дня наблюдать за ним. Быть с ним. Мое место рядом с ним. Но ведь я не могу. Не хочу рушить жизнь Пита. Делли сказала, что Питу приносит счастье лишь то, что я рядом с ним. Правду ли она сказала? Пит сказал, что все помнит. Если помнит, то думает ли он так же, как тогда? Любит ли он меня? Или это просто потребность быть со знакомым, близким тебе человеком? Если так, то моя «любовь» является таковой? Столько вопросов… И почему я столько думаю? Вскакиваю с кровати и встряхиваю голову. Нервно расчесываю пальцами волосы, стараясь выкинуть из головы сомнение. Обо всем спрошу. Переплюну через свою гордость, но спрошу. Ведь я пообещала быть с ним. Попробуем исполнить обещание. Иду в душ и смываю всю грязь с себя. Не только пот и пыль, но и все сомнения утекают в сливное отверстие под мощным каскадом воды, льющимся на меня сверху. Одеваюсь и выхожу из комнаты. Иду на кухню. Пит стоит возле окна, опираясь ладонями на высокий подоконник. Лопатки сильно выпирают, напоминают крылья. Он очень напряжен, и даже сквозь ткань светлой футболки видны все его мышцы. Я, смущаясь, отвожу взгляд в сторону, но не могу удержаться, и подхожу к нему сзади, обнимая и прижимая парня к себе. Он сразу расслабляется, накрывает одну мою ладонь своей рукой, а другую подносит к губам, отчего мои щеки покрываются румянцем. - Я не собираюсь сбегать от тебя, пока не поговорю с тобой. Хочу узнать у тебя, как тебе будет лучше. Наверное, так будет правильней, - наверное, это одно из самых мудрых решений в моей жизни. Если, конечно, такие были раньше. - Мне лучше с тобой. Ты возрождаешь меня. Делаешь меня цельным. Почти таким, каким я был раньше. И это единственное правильное. Ведь так и должно быть. Мы должны быть там, где нам лучше, при этом, чтобы другим не было плохо, - приглушенно говорит Пит. Я киваю. Он разворачивает меня к себе, берет меня за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза. Смотрит пристально, выискивая правду. Наверное, что-то он находит, его взгляд смягчается, наполняется нежностью. - Хотел бы я знать твои мысли. Я улыбаюсь. Открыто, широко, без всяких признаков боли, тоски, сожаления. Только радость от нахождения рядом с ним. Это такое счастье. Это очень дорого мне. И это очень личное. Утыкаюсь лбом в его грудь, прижимаясь ближе, вдыхая запах. Вожу руками по его спине. Хочу чувствовать его. Поверить, что он рядом. Что это не мой сон. Отстраняюсь от него, чтобы заглянуть в его глаза и зарыть свои пальцы в его волосах. Он улыбается, как мальчишка, который, наконец, получил то, что давно хотел. Возможно, это так и есть. Отхожу от него, наливаю себе стакан воды и сажусь на стул, расслаблено откинувшись на спинку кресла. Прикрываю глаза и наслаждаюсь идиллией. Я в доме матери, рядом дорогой мне человек, и мне незачем спешить. Прекрасно. Пит садится на соседний стул, находит мою руку своей, переплетая наши пальцы и крепко сжимая. - Хочу поверить, что ты рядом со мной. Что не исчезнешь, как бред моих фантазий. Я усмехаюсь. - Примерно это чувствую и я. И это очень странно, не находишь? Он кивает, пристыжено, как будто раскрыл нечто личное и неприличное. Я сжимаю его руку, успокаивая. Дверь открывается и слышны тихие шаги в прихожей. Выбегаю туда и вижу маму. - Здравствуй, мама. Она оборачивается, смотря на меня округлившимися от шока глазами, порывается подойти ко мне, но, наверное, вспоминает все, что между нами было и останавливается. - Все нормально. Все хорошо, - шепчу я, успокаивая ее, и даря надежду. Подхожу к ней и обнимаю. Она самое родное, что теперь у меня есть. И я хочу это сохранить. Хочу уберечь, чтобы не отняли. Хочу простить до конца, и вроде бы получается, но осадок остается. - Спасибо, Китнисс, - говорит мама, как будто все мои мысли слышала она, как будто она разобрала запутанный клубок наших отношений. Хотелось бы верить. – Я так рада тебя видеть. Я сейчас приду. Она уходит в свою спальню, вероятно, чтобы переодеться. Когда выходит, я уже сижу за столом, жду, когда она будет готовить ужин. Она, наверное, испечет шарлотку. Ее очень любила Прим. От этого пирог стал самым любимым в нашей, когда-то полной, семье. Она дает мне чистить яблоки, а сама делает тесто. В детстве я всегда чистила яблоки. Я отчищала кожуру и ела ее. Считала, что чем больше яблок я съем, тем быстрей вырасту. Мама все это помнит. Когда стол уже накрыт, приходит Энни. Она извиняется за задержку. Говорит, что встретила старую знакомую. Энни прекрасна. С округлившимся животом, в зеленом сарафане и с распущенными рыжими волосами она восхитительна. Она всегда держит одну руку на животе, как будто старается защитить. За столом она немного грустная. В ее глазах застыла печаль и скорбь. Почти все время она держит на лице легкую уставшую улыбку, и лишь изредка она выпадает из реальности. Тогда она поглаживает свой живот и даже сквозь боль от потери любимого в ее глазах появляется радость от того, что его частичка рядом с ней. Уверена, у нее все наладится. Вспомнив Финника, и в моих глазах скапливаются слезы, но Пит находит мою руку под столом и сжимает. Я благодарно улыбаюсь ему. После ужина я помогаю матери убрать со стола, и мы все идем в каминную залу. Энни садится в кресло, я с мамой на диване, а Пит садится у моих ног. Кладу голову на плечо матери, она поглаживает меня по волосам. Сейчас, вечером, при свете камина, мы все передаем друг другу свою скорбь, и поддерживаем друг друга. Вечер скорби. Вечер поддержки. Вечер выживших. Когда уже совсем темно Энни уходит спать. - Где тебе постелить, Китнисс? - Можно с тобой? – мама удивлена, но кивает в ответ. Она грустно улыбается, вспоминая, как Примроуз любила спать с ней. Мы с Питом остаемся одни. Я все также сижу на диване, он остается у меня в ногах. Пит целует мою коленку и сжимает мою руку. - Спокойной ночи, - устало произносит парень. - Сладких снов, - вторю я. Целую его в макушку и иду в спальню. Мама заканчивает свои приготовления ко сну в ванной, а я, переодевшись в пижаму, забираюсь под одеяло. Комок в горле мешает дышать. Я давно не спала с матерью. Даже не помню, спала ли вообще. Мама выходит из ванной, и ложиться на край кровати. Ей неловко. Она тоже не знает, что ей позволено делать по отношению ко мне. Я придвигаюсь к ней и сворачиваюсь комочком у нее под боком. Она поворачивается ко мне лицом, прижимает к себе, гладит по волосам, целует в макушку. - Зачем ты уехала от Пита? – напряженно спрашивает мама. - Не хотела, чтобы он испортил себе жизнь. Я не готова строить семью. Не готова быть с ним, - всхлипываю я. Мама сильнее прижимает меня к себе. - Ты и не должна. Ты слишком молода. Ты так юна и невинна. Вы еще оба не готовы заводить семью. Вы еще толком не оправились. - Спасибо, - целую маму в живот. Она продолжает гладить меня по волосам. - Не за что благодарить. Я всегда буду на твоей стороне. Всегда поддержу тебя. Ты только не отталкивай меня. Ты – все что у меня есть. Ты - моя дочь! – гордо шепчет мама. Так мы и засыпаем. Умиротворенные.