Жизнь после жизни

      У меня еще рябит в глазах от сна. Но когда глаза привыкают к свету, я вижу из открытого окна прекрасное зрелище.       Грозовое небо, засаженное серыми тучами, рассекают огненные лучи заката.       Мне сразу вспоминается тот вечер, на крыше Тренировочного центра с Питом, когда он играл с моими волосами.       Как бы мне хотелось сейчас вернуться в то время и, как предлагал Пит, кануть с ним в вечность.       Чтобы не было сейчас никаких потерь. Не было бы боли и охморенного Пита.       И Прим.       Мой утенок был бы жив.       Это я хочу исправить больше всего.       Но исправь я это, в мире либо были Голодные игры, либо Панемом правил другой тиран.       Спускаюсь вниз, на кухню, откуда доносится дивный запах выпечки. Там еще что-то делает над плитой Сей. Она оборачивается на меня.  — Привет, — говорю я уже с набитым сырными булочками ртом. Наверное, их принес Пит пока я спала.  — Китнисс, аппетит перебьешь! Больше не ешь, пожалуйста! Дождись ужина! — что отвечать человеку, который сказал тебе не есть, а ты уже спрятала пару булок в карман. Я лишь кивнула.  — Ты не знаешь, в городе по восстановлению помощь не нужна? — вот как я смогу хоть что-нибудь исправить.       Сказать что Сальная Сей удивлена, было бы оскорбительно по отношению к этой женщине.  — Я знаю что в садах требуются добровольцы. О, это такая прекрасная идея — они высаживают деревья, кусты, цветы. Выкладывают каменные тропинки и ставят лавочки. А еще делают пруд, в котором можно купаться и рыбачить!       Вот, это то, что мне нужно, я смогу хоть что-нибудь исправить.  — Спасибо, я завтра хочу сходить туда, ты отведешь меня? - Да, хорошо, тогда сразу после завтрака.  — Хорошо. Спасибо.       Сажусь за стол, на котором еще лежат мои любимые булочки. На вид они как корзинка. Круглую булочку, с сырной начинкой внутри, по краям окружает полоска в виде косы, изрядно посыпанная сыром и специями. Только Пит так печет.       Сей ставит на стол тарелку с едой и спешит домой, ссылаясь на усталость.       Она уходит, а ко мне на колени приземляется Лютик. Вот ведь наглый котяра! Он жалобно мяукнул и посмотрел на еду. Я сжалилась и отдала ему кусочки мяса.       Кот быстро съел их и с явным удовольствием слизал жир у меня с пальцев. Это просто поразительная наглость!       Я хотела на него зашипеть, но он вдруг замурлыкал и посмотрел на меня с приязнью. Я почесала его за ушком. Несмотря на его не самый притязательный вид его шерсть была очень мягкой, шелковистой и приносила несказанное удовольствие от поглаживания моей руке.       Я вошла во вкус и вскоре мы уже были чуть ли не лучшими друзьями.       Так всегда любила делать Прим по вечерам. На глаза навернулись слезы.       Я ласково взяла кота на руки и понесла его в гостиную, где на камине еще лежала голубая ленточка. Я повязала ее на шею Лютику. Теперь он выглядел как в то время, с Прим. Не хватает только мамы…       Мама. Я ей так и не позвонила.Нахожу письмо, которое мне передал Хеймитч, читаю его и плачу, оставляя мокрые следы своей вины, печали, памяти и любви на бумаге, которые делают аккуратные буковки мамы кляксами.       Звоню ей и теперь мы плачем с ней вместе. Лютик также надрывно подвывает. Мы с ней прощаемся, обещая чаще созваниваться.       Утомленная разговорами я ложусь спать прямо на диване. Но теперь под моим боком свернувшись в комок лежал Лютик и сверкая глазами охранял мой сон.       Плохой из него охранник, потому что я просыпаюсь в холодном поту и с бешено стучащем сердцем.       За окном светло и влажно. Ночью был дождь, но я не слышала. Иду в душ, одеваюсь, но меня прерывает стук в дверь. Накидываю халат и спускаюсь вниз.       Я резко открываю дверь и тут же захлопываю, потому что на пороге стоит Пит, а мой халат почти не прикрывает мое обнаженное тело. У меня такое ощущение, что я стала красной везде, даже в волосах на голове.  — Я думала это Сей. Я сейчас оденусь и спущусь, а ты пока проходи, — говорю я ему сквозь дверь, надеясь, что он услышит мой сдавленный от смущения голос.       Одеваю светло-желтую тунику с коричневыми, как горячий шоколад лосинами.       Спускаюсь вниз, на кухню, Пит сидит и пьет чай с моими булочками, немного откинувшись на спинку стула у окна. Легкий ветерок из приоткрытого окна треплет его почти прозрачные на солнце волосы, и как он ни старается их пригладить, они становятся все непослушнее.       Сальная Сей тоже здесь, готовит яичницу с беконом. Она приветствует меня и напоминает про поход в город. Она просит меня не затягивать с завтраком, так как у нее мало времени. Сажусь за стол и Сей ставит передо мной тарелку с едой и чай. Лютик уже на моих коленях. Я отдаю ему часть бекона.  — А зачем тебе надо в город? — спрашивает Пит.  — Я хочу помогать в садах, — отвечаю я, с набитым ртом. - Сей, ты иди, я провожу Китнисс, мне как раз в город, — предлагает Пит.  — Хорошо, спасибо Пит, — отвечает Сей, снимая фартук.       Черт. Мне страшно. Страх ползает по мне холодными, липкими и склизкими щупальцами, и я не знаю чего я боюсь. Того, что Пит превратится в переродка, или я боюсь близости с Питом. Я как будто в воде, до меня не доходят другие звуки.       Я очнулась уже в коридоре, когда обувала сандалии.  — Там холодно? - Нет, но может пойти дождь.       Беру кофту и первая выхожу из дома. Мы идем по Деревне Победителей. И молчим. Между нами все напряженно, наэлектризовано, что еще чуть-чуть и вспыхнет. И уже кажется, что если никакой звук не пронесется я начну кричать, я говорю:  — Привет.       Это самое глупое, что можно было сказать, но мы с Питом посмотрели друг на друга, как заговорщики и … засмеялись. Я никогда с ним так не смеялась, вот так просто, как дети малые. И мы так долго смеемся, что у меня уже болит живот.       Чуть успокоившись мы идем дальше, но стоит кому-то прыснуть, все начинается снова.       На выходе из деревни я беру Пита за руку, как-то само собой, но он не против. Я даже начала думать, что он и не заметил этого, но он переплел наши пальцы и одобрительно ее сжал.       Я вспомнила свой сон, посмотрела в глаза Пита. Они все те же, такие добрые, замечательные, понимающие.Это как-то случайно получилось, но мы остановились и обнялись, не как влюбленные, а как друзья, как брат и сестра. В этих объятиях было что-то неуловимое, совершенно невинное. Мы с ним держали друг друга очень крепко, поддерживали друг друга, делились воспоминаниями и болью. Но не только этим. Еще надеждой на будущее.       Мой взгляд падает на одуванчик. Он мне дает один ответ. Со смехом ушла наша напряженность, возможно так мы станем друзьями.       Но он мне не друг. Он мне нужен. Знаю, я эгоистка, но он как воздух. Когда он рядом, я чувствую себя в безопасности. Мне хочется быть еще ближе. Хочется помогать ему во всем. Мне хочется быть частью его. Любовь ли это? Не знаю. Наверное, да. А если нет, то что тогда значил тот сон. В нем мое сердце, мое подсознание сказало, что люблю. Но я и Прим люблю. Как я его люблю? Определенно, не так, как Гейла. Что же я тогда ответила, что имела ввиду? Вечно эти двое, разум и душа живут по отдельности друг от друга.       Все это проносится в моей голове очень быстро, за пару секунд. Дальше мы идем под руку  — Может ты хочешь помочь мне с пекарней? - Да, хочу, — так мы будем чаще видится.       Дальше, всю дорогу до пекарни мы идем молча.