Место под тисами.

      Когда из хранилища Дворца пропадает тессерракт, Локи довольно долго не подозревают. Зачем ему снова наживать себе проблем, если у него в жизни все так хорошо: должность первого советника при Всеотце, красавица жена, два здоровых сына? Он сам участвует в поисках, допрашивает свидетелей и вообще проявляет себя с самой лучшей стороны. Ему хватает времени спрятать тессерракт за пределами дворца, когда начинают всплывать небольшие несостыковки: охранник, совершающий обход, находился на галерее на пятнадцать минут позднее, чем его видели свидетели. Не ходил ли кто чужой под его личиной? Дверь в хранилище взломана не была, значит, у вора был ключ. Так, будто следуя по крошкам через лес, Один приходит к мысли, что украсть мог только Локи. Тот, тем временем, пытается ускользнуть из дворца, однако его ловят и притаскивают в кандалах. Утаить это событие от любопытных глаз не удается: дело-то не шуточное. Речь идет о безопасности всего государства.       Тора посещает неприятное чувство дежавю, когда он видит брата в центре зала, в кандалах, с безумной улыбкой на лице.       — Локи, — в голосе Одина слышится усталость. Он и, правда, очень сдал после смерти жены, — зачем ты украл тессерракт? Чтобы посмеяться над нами? Какое еще злодейство ты замышляешь? Разве тебе мало того, что у тебя есть?       — Напротив, Всеотец. Я пытаюсь спасти нас от неминуемой гибели.       — Украв мощнейший источник энергии, за которым так охотятся наши враги?       — Именно поэтому, именно поэтому. Когда я в первый раз пытался захватить Асгард, — Локи говорит об этом так непринужденно, будто речь идет о погоде или охоте, — Я находился в не очень выгодном положении, поэтому мне пришлось заключить сделку с читаури. Однако я понимал, что существа они глупые и надеяться на них не стоит. Как оказалось, я был прав. Однако на планете, которую в Мидгарде называют Титаном, я познакомился с существом по имени Танос.       По залу проносится шепот. О Таносе наслышаны многие: несколько веков назад он пытался захватить тессерракт.       — Он же погиб? — шепчет Один.       — Я тоже так думал! Однако, — Локи разводит руками, насколько ему позволяют цепи, — он оказался жив и относительно здоров. Мы заключили сделку: он отдаст мне три мира: Асгард, Ётунхейм и Мидгард, а я ему тессерракт. Тогда мне это сделка показалась честной. Потом все пошло не по плану, и я оказался в тюрьме. Хотя, к этому моменту я передумал отдавать Таносу тессерракт.       — И что же заставило тебя передумать? — спрашивает Тор, который, наконец, обрел дар речи.       - Любовь! – Локи оглядывает публику, оценивая произведенный эффект. — Танос влюблен в существо, которое зовут Госпожа Смерть. Он хочет разрушить полмира, чтобы доказать ей серьезность своих чувств. И мне очень не хотелось, чтобы этим "полмира" стали мои владения. Поэтому я решил, что имитация собственной гибели будет самым разумным поступком: нет меня, не с кого спросить.       Один смотрит на него сурово: никто, кроме Тора, не знает, что Локи правил Асгардом шесть лет.       — По определенным обстоятельствам мне пришлось воскреснуть. И тут я узнаю, что Танос не только не оставил своих затей, а создает могущественный артефакт: перчатку бессмертия. Для этого он собирает Камни бесконечностей. Один из которых, Всеотец, подарили ему вы.       В зале поднимается шум. Один стучит посохом об пол.       — Ты лжешь. Я ничего не дарил Таносу.       — Ну, как же. Ты сам приказал отослать эфир некоему Коллекционеру, что было очень недальновидно с твоей стороны.       — Асгард стал бы тогда вдвойне привлекательной целью для желающих поживиться.       — Или стал бы в два раза защищенней.       Разговор из допроса превращается в перепалку.       — Ты видел, что случилось, когда эфир появился здесь. Смерть и разрушения.       — Смерть и разрушения начались только потому, что наша армия не готова встретиться с противником сильнее ванов и ётунов. С тем, кто обладает мощным оружием, — цедит Локи. — Мы уже столько лет свято соблюдаем традиции, что слишком закостенели. Трижды за последние годы на Асгард нападали, но не подготовленные армии, а небольшие отряды. И мы несли потери.       — Если бы ты не привел сюда ётунов… — начинает Один.       — Первого ётуна сюда привел ты, — Локи буравит отца взглядом. — А вот если бы Тор не притащил сюда мидгардскую девку, его мать была бы сейчас жива! — чеканит Локи. — Как и сотни мирных жителей — Вина за гибель Фригг лежит и на тебе! Ты чудовище. Ты,— Один смолкает.       Он чуть при всех не назвал приемного сына — ётуном       В зале повисает тишина. Все затаили дыхание, в ожидании развязки.       — Что ты молчишь, Один! Продолжай. Думаешь, во дворце никто не знает, что я ётун? Будто ты не слышишь перешептывание за спиной? Так вот, знайте все: я не сын Одина Одноглазого, я Локи из Ётунхейма. Маг и чудовище, — мужчина вскидывает голову.       — Ты неблагодарный щенок!       — Нельзя меня обвинить в неблагодарности! Я шесть лет правил Асгардом как добрый и справедливый царь. То, что мне пришлось нацепить твою личину, ничего не значит. Это ты неблагодарный. Пока ты спал, оправляясь от ран, я мог убить тебя. Но пожалел. Ты давно не воин, а какая радость в том, чтобы убивать стариков, детей или женщин?       Один встает с трона. Локи чуть отступает. Всеотец являет собой воплощение ярости. Он поднимает посох.       — Отец, остановись, — Тор напуган не меньше, если не больше Локи.       — Не лезь сюда со своим милосердием, братец, после него все почему-то умирают, — язвит Локи.       Однако Одину хватает этого, чтобы прийти в себя. Он, давясь гневом, говорит:       — Локи, пусть ты и ётун и не быть тебе никогда наследником престола, но я растил тебя как аса, ты рос среди асов, неужели ты не усвоил ничего доброго? Я думал, хорошее окружение исправит гнилую натуру.       — Хорошее окружение! — Локи смеется. — Ты бредишь, старик. Здесь не было и нет хорошего окружения. Твой сын непроходимо глуп, именно по его вине мы чуть не начали войну с Ётунхеймом, именно поэтому мне пришлось убить своего отца, спасая жизнь тебе. А сколько настоев Эйр приготовила для ваших любовниц, чтобы они могли избавиться от нежеланных детей?       В руках Тора оказывает Мёльнир, но Локи это не пугает. Он уже перешел ту грань, когда слушают разум, за него сейчас говорило озлобленное сердце:       — Или наш страж Хеймдалль. Вы так гордитесь им, но он трудится на вас день и ночь, а вы лишь все живы благодаря плодам его трудов! Сам он уже не может смотреть в бездну, он слаб, но вы не смените его.       Локи делает еще шаг назад.       — Мой добрый друг Фандрал — плохой войн, но хороший любовник. Сколько денег ты тратишь на масла и притирки, которые так щедро льешь на лицо?       Локи говорит все новые и новые гадости про людей, находящихся в зале. Не пропускает никого, он вытаскивает на свет все грязные секреты каждого. Достается и Сигюн:       — Думала, что женитьба на тебе сделает меня лучше? Да я лучше буду все оставшуюся жизнь сидеть на цепи, чем еще раз приду к тебе. Меня тошнит от твоей добродетели! Но тебе повезло: младшая дочь захудалого феодала становится женой принца. Думаешь, я был так пленен твоей красотой? Ты просто оказалась сговорчивей всех. Твоя сестрица потом долго сокрушалась, что так долго ломалась, но ничего я, как мог, постарался ее утешить. До самого отъезда утешал!       Сигюн вздрагивает как от удара. Лучше бы Локи ее и правда ударил.       Очередь доходит и до Сиф. Локи на толику секунды замолкает, но потом говорит:       — Высокородная Сиф, женщина-воин, верная жена Тора. Только вот, насколько ты верна? Может, расскажешь людям, от кого ты прижила старшего сына?       Руки Сиф холодеют, но она уверена, что, если Локи сейчас назовет свое имя, то она сразу же подтвердит это. Но Локи, как ни странно, больше ничего не говорит про нее. Так что Сиф отделывается легче всех.       Больше Локи никого не щадит. Под конец своей речи он сильно выдохся, но выглядит довольным.       Наконец, Один говорит:       — Локи мы казним тебя сегодня же вечером! За государственную измену.       — О, тогда вы не узнаете, где тессеракт. Не продал ли я его Таносу? Не сможет ли он сам найти его?       — Тогда тебя поместят в темницу.       Локи ухмыляется:       — Я могу просидеть в ней долго. Очень долго!       — Не в дворцовую темницу, а древнюю, в которой держали самых страшных узников. Мы зашьем тебе рот, чтобы ты не смог больше отравлять воздух вокруг себя своими лживыми словами. Раз в неделю к тебе будут приходить и спрашивать, где тессеракт. Если ты захочешь прекратить свои мученья и расскажешь нам, где он, то, по своей великой милости, я дарую тебе легкую и быструю смерть. Если же нет, твои страдания будут длиться вечно.       Локи бледнеет и ничего не отвечает.       Чтобы попасть в Темницу, в которую будет заключен предатель, нужно подняться на гору по крутой лестнице, вырубленной в каменной породе. Преодолеть вход, который день и ночь охраняют два стражника. Пройти несколько метров по узкому коридору и оказаться в пещере. Ее стены покрыты цветным лишайником от сырости. В центре стоит каменный куб, к которому привязывают Локи. Один, Тор, Сиф и Сигюн должны присутствовать при этом.       Когда пленника привязывают к жертвеннику. Он еще ухмыляется. Палач берется за нитку и иголку. Локи спрашивает:       — Всеотец, но как же я смогу рассказать тебе, где тессеракт, если мне приспичит раскаяться?       — Раз в неделю нити будут выдергивать. А потом снова зашивать тебе рот, если ты не захочешь одуматься.       — Хм, дайте подумать: мучение или смерть? Я даже не знаю, что выбрать!       Палач берет Локи за подбородок и втыкает иглу. Во время процедуры пленник не издает ни звука. Сиф стоит в отдалении от остальных. Она бы многое отдала, чтобы никогда не присутствовать при этой сцене. Наказание кажется ей слишком суровым. Да, Локи украл тессеракт, но, если то, что он говорил о Таносе — правда? Самолюбие Одина оказалось так уязвлено нападками сына, что он перестал мыслить разумно. Женщине кажется, что и отец и его приемный сын похожи друг на друга больше, чем сами могут себе в этом признаться.       Выпускают змею. Она ползет по сплетенным под потолком выступам, похожими на окаменевшие ветви дерева, и оказывается прямо над Локи. Несколько бесконечно томительных секунд ничего не происходит, а потом маленькая прозрачная капля падает на грудь Локи. На ткани рубашки образуется маленькая дырка с черными краями. Мужчина не издает ни звука. Он только крепче сжимает кулаки, когда вторая капля падает ему на лоб. Кожа пузырится. Слышно, как Локи тяжело дышит. Тор опирается плечом на стену. Сиф смотрит на спину мужа, посмотреть вперед у нее не хватает отваги. Она понимает, что только из гордости, не желая показать свою слабость, пленник молчит. Однако Одину хочется услышать стон предателя. Сигюн стоит с каменным лицом, на котором нет сострадания. Только долг жены заставляет ее находиться здесь. Капли все быстрее и быстрее падают теперь с клыков змеи. Слышно, с каким звуком яд прожигает кожу. Кровь течет по губам.       Сиф не может этого больше выносить, она готова уже закричать во весь голос, когда Тор начинает оседать к ее ногам. Громовержец в глубоком обмороке. Его вытаскивают наружу не без помощи смущенных охранников. Сиф бьет мужа по щекам. Сигюн протягивает пузырек с нюхательной солью. Тор приходит в себя. Покачиваясь, он поднимается на ноги. Его рвет. Наконец он смотрит на Одина:       — Отец, к чему такая жестокость. Разве мы…       — Ты хочешь поменяться с ним местами? С тем, кто всадил тебе нож в спину? Ты стал слишком мягким.       — Я воин, но не привык подвергать пыткам беззащитных. Даже Локи убивал, но никогда не мучил.       — Полагаю, тебе нужно вспомнить, что такое быть настоящим воином. Ты отправишься на границу с ванами.       Тор начинает спускаться по лестнице. Всеотец кидает ему вслед:       — Полагаю Сиф и детям незачем ехать с тобой.       Теперь это изгнание с заложниками.       Тор уезжает из дворца через два дня. Сиф остается одна. Теперь ей не с кем даже разделить свою душевную боль. Другим же не расскажешь, почему заключение Локи ее так ранило. А Тору можно было бы сказать, что она поражена жестокостью Всеотца.       Как ни странно, большим подспорьем ей становятся дети. Труд и Моди еще слишком малы, и им не говорят всей правды. Они знают, что их дядя наказан, но их светлый детский ум не может представить всего ужаса наказания. Однако брат с сестрой чувствует, что Сиф плохо, поэтому они ластятся к ней, при первой возможности стараются обнять и поцеловать. Труд, отдававшая предпочтение мальчишеским развлечениям, стала приходить к матери по вечерам, чтобы помочь ей расчесать волосы. Сиф благодарна ей за это.       Гораздо хуже известие о заточении Локи воспринимает Улль. Он уже не маленький мальчик, которого можно обмануть полусказочной историей. Улль много времени проводит среди взрослых, слышит их разговоры и делает выводы. Как-то Сиф застает его в комнате плачущим. Сын, увидев мать, тут же начинает утирать слезы, но женщина спрашивает:       — Это из-за твоего …дяди? — называть Локи «дядей» кажется ей неправильным, однако за эти годы она так увязла в клубке лжи, что ей трудно говорить правду.       — Да, я очень скучаю по нему. Все говорят, что он чудовище, что он делал ужасный вещи, но я не могу заставить себя думать о нем плохо.       Сиф садится рядом сыном и крепко обнимает его. Улль не вырывается, как обычно делают подростки в ответ на ласку родителей, а обнимает мать в ответ.       — Понимаешь, Улль, когда мы по-настоящему любим кого-то, — Сиф говорит очень тихо, будто боится, что их может кто-то услышать, хотя они в комнате одни, — мы ведь любим не за что-то, а просто так. Мы любим все плохое и хорошее, что есть в предмете нашей любви. Мы не ослеплены страстью, и мы видим недостатки, однако все равно продолжаем любить. Это странное чувство, но так оно есть. Нельзя заставить себя просто перестать.       Слезы катятся по щекам женщины, но она не замечает и продолжает говорить.       — Тебе не нужно этого стыдиться. Ты понял меня?       — Да. — Улль замолкает на секунду, а потом спрашивает: — Мама, ты тоже любишь дядю Локи?       Сиф утыкается носом сыну в макушку и ничего не отвечает.       Каждую неделю при любой погоде: и в дождь, и в зной — Один карабкается в гору. За ним идет Сигюн и Сиф. Когда разрезают нити, Локи начинает проклинать Всеотца, Асгард и всех его обитателей. Не добившись от него местонахождения тессерракт, Один уходит. Сигюн начинает промывать раны мужа и умоляет Локи попросить прощения ради себя, ради блага их детей. Он обычно молчит или глухо стонет, если змей особенно постарался. Потом женщина берет иглу и вновь зашивает ему рот. Сиф в пещеру не заходит, предпочитая оставаться в коридоре. Она просто не может решиться сделать шаг внутрь.       Подобные прогулки начинают утомлять Одина: гора высокая, он стар, а Локи все так же неуступчив. И, наконец, он перестает подниматься к пленнику. Теперь туда ходят только Сиф и Сигюн.       Теперь Сигюн никто не мешает применять все ее красноречие. Она корит мужа, просит, умоляет. Но он остается непреклонен. Сиф очень хорошо слышит их перебранки.       Сигюн говорит:       — Ты не думаешь о себе, ты не думаешь обо мне, тебе плевать на Асгард, но я прошу, подумай о наших детях. Два сына ждут твоего возвращения. Я ношу под сердцем твоего ребенка: сына или дочь. Кто о них позаботится?       — Полагаю тебе лучше испросить дозволение вернуться обратно в дом предков. Приданое, а также все наше имущество тебе отдадут. Детей Всеотец не обидит и назначит им содержание с последующим зачислением в дворцовую гвардию. Я даю тебе развод. Ты мне больше не жена. Я не хочу тебя видеть здесь. Ты хуже змеи, которая меня мучит: она хотя бы молчит.       Формы Сигюн округляются все сильнее и сильнее, ей уже тяжело подниматься по каменным ступенькам. Им приходится останавливаться во время восхождения все чаще и чаще. Сиф каждый раз уговаривает ее прекратить это безумие. Женщине кажется, что о еще не родившемся ребенке Сигюн и Локи она волнуется больше, чем его упрямые родители. Но северянка оказывается «крепким орешком» и с упорством, достойным лучшего применения, лезет вверх по каменным ступеням.       Пока однажды Сигюн грузно опускается на ступеньки и не стонет:       — Все, я больше не могу.       Они уж преодолели две трети подъема.       — Ты нехорошо сейчас чувствуешь?       — Я сейчас умру, мне нечем дышать. — На платье женщины проступает кровь.       И Сиф понимает, что это ее единственный шанс что-то изменить. Она, перепрыгивая через две ступеньки, поднимается к пещере:       — Леди Сигюн плохо. Пойдите, помогите ей спуститься.       Один из стражников бросается выполнять поручение, но второй его останавливает.       — Но, по приказу Всеотца, на посту должно быть двое?       — Я останусь с вами. Главное доставьте леди Сигюн в лазарет.       Стражник, бросив алебарду, убегает.       Сиф отсчитывает про себя секунды. Наконец, она говорит:       — Значит, этого ублюдка допрашивать сегодня мне.       Стражник сочувственно качает головой:       — Он так кричит там, что жуть берет. Несмотря на зашитый рот.       — Вы что к нему заходите?       — Нет, леди, там же змея. Но даже через двери бывает слышно. Он то тихий, а то, как развопится. Даже жалко становится.       — Ну, согласно приговору, он получает заслуженное наказание, — чеканит Сиф.       — Нет-нет, мы не сомневаемся в справедливости Всеотца! — стражник округлил глаза, испугавшись, что его обвинят в сочувствии к изменнику.       — Хорошо, скоро ваш товарищ придет. Мне здесь тоже задерживаться нельзя. Надо будет навестить детей леди Сигюн. Она может остаться в лазарете надолго. Так что я пойду к преступнику сейчас.       Стражник одобрительно кивает. В       пещере стоит запах гниющей плоти. Локи выглядит ужасающе: одежда на нем вся рваная, кожа у губ превратилось в кровавое месиво, он не брит и не стрижен. Яд змеи все также продолжает стекать с ее зубов. Когда он попадает на открытый участок кожи, Локи выгибается от боли, насколько это ему позволяют путы.       Один запретил приносить в пещеру какое-либо оружие. Из острых предметов здесь есть только две кривых иголки, которыми зашивают рот принцу и большие ножницы, чтобы процесс разрезания ниток происходил как можно болезненней.       Сиф берет в руку ножницы и подходит к Локи. Глаза у него закрыты: он то ли в забытьи, то ли думает, что к нему пришла жена и не хочет видеть ее. Сиф страшно к нему прикоснуться. Она собирается с духом, чтобы перерезать первый стежок. Локи по ее робким прикосновениям понимает, что к нему пришла не Сигюн и открывает глаза. На его измученном лице проступает крайняя степень удивления:       — Сигюн стало плохо на лестнице. Я отправила ее в лазарет.       Закончив со стежками, Сиф достает фляжку и подносит ее ко рту мужчины. Он жадно пьет, почти захлебываясь. Сиф пытается поддержать его голову, чтобы он не проронил ни капли драгоценной влаги. Когда фляжка оказывается пуста, Сиф пытается ножницами разрезать путы. На вид они не кажутся очень крепкими, однако, острая сталь не причиняет им не малейшего вреда.       Локи очень слабым голосом говорит:       — Ничего не выйдет. Ты думаешь Сигюн… Она не пыталась? Эти путы можно снять только если их «обагрит кровь умирающего». Так написано… Значит, моя кровь.       Сиф морщит лоб, лихорадочно думая.       — У тебя хватит милосердия и смелости убить меня, Сиф. Я был бы несказанно тебе благодарен, если ты сделаешь это. Я все равно не скажу никому, где тессеракт. Но, боюсь, я скоро сойду с ума, а безумие — вещь обременительная.       — Я не буду тебя убивать, — спокойно говорит женщина. В ее голосе слышится обреченная решимость. — Ты спас мне жизнь, дважды. Я в долгу перед тобой. Пришло нам время рассчитаться. Поэтому, — Сиф берет ножницы, направляет их лезвиями к себе и, прежде, чем Локи успевает что-то сказать, втыкает их себе в живот.       Руки Сиф в крови. Женщина размазывает ее по путам, а потом начинает резать их. Веревки поддаются. Боль жуткая. Однако Сиф не останавливается. Наконец, пленник свободен. Сиф прислоняется к камню, зажимая рану руками.       — Поторопись, у тебя осталось не так много времени. И не убивай стражника. Он тебе очень сочувствует.       Локи с трудом спускается с куба. Держась за стену, он подбирает с пола окровавленные ножницы:       — Когда тебя спросят, как это случилось, обвиняй во всем меня.       — Если спросят, обязательно так и сделаю, — лицо Сиф бледно, губы посинели.       Стражник преграждает Локи выход из пещеры. Он напуган. Локи щелкает окровавленными ножницами перед его носом:       — У тебя есть выбор, вояка: ты будешь пытаться меня остановить, и я убью тебя, или ты пропустишь меня, взамен ты получишь свою жизнь, а заодно сможешь спасти жизнь леди Сиф, которая не оказалась столь сговорчивой. — Локи еще раз щелкает ножницами, показывая, что кровь не его, — Я предлагаю один раз.       Стражник в ужасе отступает.       Локи медленно идет к лестнице, а стражник бросается прямиком в пещеру, доставая из кармана пузырек с заживляющим бальзамом.       Сиф мешком осела у стены. У нее нет сил, чтобы пошевелиться. Хочется спать. Очень холодно. Кто-то тормошит ее. Но перед глазами только темнота.