Песня Сольвейг

В Хельхейме ни одно существо не видело солнца. Небо всегда было затянуто черными массивными тучами, ледяной ветер пронизывал до костей. Редко можно было увидеть эту землю без окутывающего ее тумана. Костлявые птицы, чем-то похожие на земных ворон, издавали мерзкие звуки. Трава была редкостью – за ее жухлые и омертвевшие остатки яростно бились многие. Ничего, кроме нее, в этом гиблом месте не росло; хотя, здешним обитателям этого было вполне достаточно – странно, что трава вообще смогла жить без солнца. Привыкнуть можно и ко всему, в том числе и к такому. Обитатели Хельхейма питались тем, что оставалось от трапезы Хель. А ела она много: на завтрак могла обглодать десяток оленей, пять коров и одну касатку («И это я еще на диете! — рокотала повелительница, с мрачным удовлетворением смотря на выпученные от удивления глаза прислужников). Не сказать, что жители этой суровой и нелюдимой земли набивали свои животы досыта, но они приспособились к такому довольно странному образу жизни. Но, разумеется, смертность была очень высокой. Мутанты и хтонические существа* падали прямо на дороге, ведущую в пещеру Хель. Пот градом струился по их бледным лицам, тела поражали сухостью и худобой, искусанные губы кровоточили. Они умирали долго и мучительно на глазах у стражи – четырехглазого пса Гарма, которого сама Хель после Рагнарека* буквально собрала по кусочкам и воскресила, потому что никто не мог сравниться с ним в преданности к ней и холодной беспощадности по отношению к врагам; и великанши Модгуд, которая славилась своим терпением к более агрессивному Гарму. Она была чрезвычайно любопытной и страстно любила поговорить, но если кто-нибудь осмелится ее разозлить, то Модгуд превращалась в злобную воительницу, не знающей, что такое милосердие. В этот день в Хельхейме было особенно невыносимо. С самого утра начался черный дождь (называемый в народе едким), оставляющий на коже следы от слабых ожогов. К этому было сложно привыкнуть – хоть боль не сильная, но ощущения довольно неприятные. Когда кто-то из жителей пробился в пещеру к Хель с просьбой о том, чтобы как-то защитить всех существ от этого явления, та лениво зевнула и обвинила его в отсутствии стойкости перед опасностями жизни. — Какая же это жизнь, если она страшнее смерти? Нас выкрали из наших домов, чтобы прислуживать тебе и твоим грязным хтонам! Если не можешь обеспечить хотя бы защиту от дождя, возвращай обратно! — храбро крикнул он в ответ. Хель приподняла брови. Она имела удивительную и притягивающую взор красоту, несравнимую ни с чем на свете. Прямые черные волосы до колен, большие глаза цвета самой темной ночи, белая кожа, сияющая в полумраке – и только это поддается описанию. Сила, которая волнами шла от Хель, заставляла всех, кто обращался к ней, чувствовать себя слабым и униженным. Смотрела повелительница Хельхейма на всех лениво и с уловимой частичкой презрения. Она всегда была в черном, но каждый день у нее был новый, не похожий на предыдущий, наряд. — Ты в самом деле думаешь, раб, — ледяным голосом отчеканила она, приподнимаясь, — что мне интересно твое жалкое мнение? Мужчина отступил чуть назад, но продолжил отважно смотреть на Хель. — Я не твой раб, — твердо сказал он, однако дрожащие руки выдавали его страх. — И никто из моих товарищей не может быть твоим прислужником! Мерзкое и отвратительное существо! — Ты в самом деле так думаешь… Брайт? — ласково произнесла Хель. Она встала, освободив трон, на котором восседала, и медленно сделала несколько шагов к собеседнику. Тот снова отступил. — Предполагаешь ли ты, где находишься? — будничным тоном спросила она, усмехнувшись. Стражники, - мерзкого вида существа с головой волка и телом осьминога, - стоящие возле трона, переглянулись и громко расхохотались, держась за животы. Хель обернулась, и ей хватило лишь одного строгого взгляда, чтобы весельчаки замолчали. — Я знаю, что это Хельхейм, и… — Твое знание не совсем полное, — еще ласковее проговорила Хель. Она приблизилась к Брайту еще на пару шагов. — Я поиграю в любезность и объясню. Это мир мертвых! — ее глаза сверкнули. — Мир, из которого никто, кроме моего, хм, давнего друга*, не возвращался. Знаешь, какое слово портит твой план об освобождении? Правильно, «мертвых»! Ты уже умер, раб по имени Брайт, — мужчина дрожал, уже не скрывая страх под маской отваги, — но мне не составит труда заставить твою душу испытывать на себе настоящие муки. Хель быстро пересекла расстояние, разделявшее ее с Брайтом. Тот не успел опомниться, как повелительница Хельхейма протянула руку к его горлу. — Странно, да? — с фальшивым удивлением поинтересовалась она, сжимая горло мужчины. Он захрипел и попытался убрать ее руку, но это было тщетно. — Ты уже мертв, поэтому не должен чувствовать боли, но боль есть. Ты уже должен был перестать дышать, но ты все еще дышишь – в этом вся прелесть мира мертвых… можно лишить раба радости ощущения, когда бьется сердце, когда кровь свободно течет по жилам, когда можно передвигаться по земле в настоящем теле… о, как это прекрасно, не правда ли? Брайт отчаянно хрипел, и в один момент он схватил белую руку Хель. Его тут же пронзила боль, и он закричал: кожа покрылась волдырями и почернела. Хель сочувственно выпятила нижнюю губу. — Больно? — холодно улыбнулась она. — Ты чудовище! — воскликнул мужчина и, отважившись, плюнул ей в лицо. Хель прикрыла глаза, а затем щелкнула пальцами другой руки, и плевок исчез. — Я милосердна к более послушным рабам, — ярость понемногу начала проявляться в ее голосе, — но дерзких и слабоумных не прощаю. Знаешь, что сейчас с тобой произойдет, храбрый и поэтому безнадежно глупый раб Брайт? С этими словами Хель начала меняться. Холодная красота юной девушки сползла с лица, уступив место уродству. Повелительница Хельхейма брезгливо откинула назад задыхающегося Брайтона и увеличилась в размерах – в высоту и в ширину. Теперь было ясно, почему Хель каждый день так много ест и нисколько не толстеет – это была всего лишь красивая оболочка. Ее лохматые волосы были похожи на черную паклю. В глазах прыгали языки пламени. На коже – пигментные пятна и уродливые родинки. Нос крючковатый, губы тонкие, зубы кривые и желтые. Вызывающий восхищение наряд сполз, обнажив сморщенное тело. Тут же Хель щелкнула пальцами, и на ней появилось длинное черное нечто, похожее одновременно на плащ и на мантию. — Хотя, ты прав, — пророкотала повелительница Хельхейма, смотря на съежившегося Брайта сверху вниз, — я действительно чудовище. У меня плохой характер. Она протянула руки к мужчине, резко схватила его и подняла под потолок пещеры. Стражники взирали на это с восхищением и раболепством. — Сейчас я, благодаря тебе, покажу народу Хельхейма, какова цена за грубость в мою сторону, — прошипела Хель. Повелительница Хельхейма пересекла всю пещеру с Брайтом в руках, который от ужаса был готов упасть в обморок. Стража отошла в сторону, освобождая путь. Она вышла и пробежалась глазами по трупам и умирающим, которые лежали возле входа в ее обитель. Но жалость, естественно, не взыграла в ней, и Хель прошествовала дальше, в то место, где было больше всего существ, особенно людей. Шла она с грохотом, распугивая черных псов* и уничтожая заветную жухлую траву. Хель добралась до поселения за несколько минут. Увидев чудовище, существа не издали ни звука, только припали к земле. — Жители Хельхейма! — громко провозгласила Хель. — Я думаю, что вы знаете, что являетесь моими преданными… нет, не слугами, рабами: почетное звание слуги еще нужно заслужить. Но недавно ко мне пришел вот этот человек, — она показала жителям Брайта, уцепившегося за ее палец, — и заявил, что я должна – как смешно, не правда ли? – защитить всех вас от едкого дождя. Причем в довольно грубой форме. А потом он сказал, что не является моим рабом, и никто из вас тоже. И назвал меня чудовищем… я ведь тоже женщина и обижаюсь на подобные оскорбления. Пришла я сюда только затем, чтобы показать, что я делаю с такими наглецами. Думаю, что вам не составит труда сообщить о том, что сегодня здесь произойдет, всем остальным. С этими словами она подняла свободную руку вверх, и тут же ее ногти выросли до размеров меча, превратившись в самые настоящие когти. Жители поселения разом охнули. — Не повторяйте его ошибок, — посоветовала Хель. Ее лицо исказилось гримасой ярости, и повелительница Хельхейма проткнула особенно длинным когтем маленькое и беззащитное тело Брайта. Он содрогнулся и завопил от боли. А Хель тем временем все не торопилась вытаскивать когти. Кровь обагрила бесплодную землю. — Не хотите попросить за него? Попросить, чтобы я прекратила его страдания? — ядовито вопросила Хель, медленно вынимая когти из мягкой кровавой плоти. Брайт еще судорожно дышал. Никто не издал ни звука. Все наблюдали. — Вы посмотрите, как этот человечишка цепляется за жизнь! — разглядывала мужчину Хель, словно экспонат. — Но это еще не все. Я дам ему возможность умереть оригинально. Она чуть наклонилась к нему и приоткрыла рот, обнажив желтые зубы. Кто-то внизу взвизгнул. Брайт, еле живой, уже не мог увидеть, что собирается сделать Хель, потому что пелена темноты уже застилала ему глаза, готовясь принять беднягу в объятья смерти. Через секунду кровь фонтаном брызнула на землю с неистовой силой. Хель брезгливо отбросила тело Брайта в сторону. Оно упало рядом с молодой валькирией. Она сразу же отшатнулась, зрачки ее расширились. На месте головы у трупа была зияющая багровая рана. — Он без головы! Он без головы! — закричала валькирия и, отшатнувшись, убежала в палатку, служившую ей домом. Остальные с ужасом смотрели на то, как Хель с хрустом пережевывает голову Брайта, и красная струйка стекает по ее подбородку. — Не злите свою повелительницу, — подытожила она и вытерла кровь возле губ рукавом своего одеяния. Потом она развернулась и с грохотом прошествовала обратно в пещеру. Толпа подбежала к телу Брайта. Бледные женщины охали и дрожали, на лице мужчин были написаны печаль и сострадание. — Раньше я ничего подобного не мог почувствовать, — признался после долгого молчания один из мужчин. — Жаль парня. — Не нужно было злить Хель, — немного резко произнесла одна девушка с воинственным видом. — Сам виноват! Зачем сейчас жалеть этого безголового? Хотя, что при жизни, что... — Не глупи, Хельга, — одернула ее женщина постарше. — Ты несешь чушь. Помни о том, что ты все-таки человек. Хельга только пожала плечами, пробурчав: «Что-то вас это раньше не волновало!» - и всем видом показала, что не собирается спорить. Мужчины подняли тело Брайта и унесли подальше от слезливых особ женского пола. Кто-то из альвов* незамедлительно взял лопату и начал копать могилу. На помощь ему пришло еще несколько существ. Никто и не заметил, как на окровавленной земле начали появляться неуверенные маленькие ростки зеленой травы. ____________________________________________________________________________________________________ С определениями из Википедии, чтобы было понятно: 1. Хтони́ческие существа́ (от греч. χθών — земля, почва) или хтонические чудовища во многих религиях и мифологиях — существа, изначально олицетворявшие собой дикую природную мощь земли, подземное царство и т. д. Среди характерных особенностей хтонических существ традиционно выделяют звероподобие, наличие сверхъестественных способностей, органично сочетающееся с отсутствием созидательного начала, и оборотничеством (здесь и далее для краткости именуются хтонами). 2. Рагна́рёк (Рагна́рок, нем. Ragnarök) в германо-скандинавской мифологии — гибель богов (судьба богов) и всего мира, следующая за последней битвой между богами и хтоническими чудовищами. 3. Давний "друг" - Хермод. Хель, естественно, он никаким другом не приходится. Персонаж скандинавской мифологии, один из асов, посланник Одина. 4. Чёрный пёс - это собака-фантом, которая появляется только ночью, пугая одиноких путников. В данном случае, в Хельхейме вечный полумрак, поэтому псы обычно никуда и не исчезают. 5. А́львы — по сути то же слово «эльфы», только в произношении некоторых германо-скандинавских языков.В ранней германо-скандинавской мифологии — нестареющая, обладающая магией, прекрасная раса, живущая как и люди, на Земле, либо в «эльфо-мире», который тоже описывался физически реальным (так как по легендам люди попадают туда и возвращаются оттуда живыми).