Брак по завещанию

POV Джейт       Наверное, самая больная вещь, которая существует в этой скудной жизни, — это воспоминания. Это то, что нельзя потрогать, но что можно почувствовать и увидеть. Например, посмотреть со стороны на то, как ты гуляешь с любимым папой по тем самым местам из далёкого детства. Вновь сидеть в парке на лавочке и кормить голубей.       Как тогда.       А потом говорить. Говорить. Говорить.       О чём? — спросите вы.       Да обо всём на свете. Начиная с того, как сегодня выглядит мама, и заканчивая успехами в школе.       Папа — это тот человек, который всегда выслушает жалобы, успокоит, подбодрит, если что-то случилось, и оторвёт обидчику голову. Но мне бы этого не хотелось, поэтому мы сидели и разговаривали о всякой ерунде, поедая вкусное шоколадное мороженое в рожке.       И пока папа говорил, я втайне от него углублялась в те самые воспоминания, которые у меня вызывали лишь улыбку на лице. А когда папа замолчал, я крепко-крепко обняла его.       — Спасибо за моё детство, — тихо прошептала я, вкладывая в слова радостные нотки, но у меня это не очень получилось. Отец, видимо, тоже это понял.       Он утешающе погладил меня по спине, а я с сожалением поняла, что детство закончилось. Теперь настала та пора, о которой думать не хотелось. Так или иначе, но мне всё же придётся углубиться в проблемы, в учёбу... подстраиваться под новый образ жизни, научиться терпеть, бороться и не сдаваться.       Знаю, всё это сложно, но надо попытаться.       Папа всегда так говорил, когда я была маленькой, а сейчас я поняла это без его слов, а точнее сказать, по его глазам, в которых плескались забота и сочувствие, а потом... Потом это исчезло.       Я смотрела в удаляющую спину отца и через силу улыбалась, смахивая слёзы. Он вновь уехал. Вновь оставил меня одну в этом жестоком мире.       А вы знали, что воспоминания приносят не только радость, но и боль? Такие моменты больше не повторятся.

***

      На этот раз я не боялась идти домой. На душе было легко, но всё же как-то грустно оттого, что папа уехал из города на неопределённый срок. Мне его не хватало.       Стоило мне открыть дверь, как меня атаковал табачный дым, от которого я тут же начала кашлять. Быстро закинув продукты на барную стойку, рванула открывать окно, впуская в квартиру прохладный несвежий воздух Нью-Йорка.       — Вернулась, — тихо проговорил кто-то, и, резко повернувшись в сторону гостиной, я заметила фигуру парня, сидящего на диване.       Он тоненькой струйкой выпускал дым, медленно поднимая лицо кверху.       — Ты мог бы не курить, — твёрдо проговорила я, недовольно складывая руки на груди, — я астматик!       Так как он сидел ко мне спиной, выражение лица я не могла увидеть, но заметила, как он на секунду замер, будто обдумывая, что делать дальше. И, видимо, не придумав ничего хорошего, вновь втянул в себя сигарету.       — Мог бы, — проговорил он, выдыхая дым, — но мне очень бы хотелось посмотреть на то, как ты задыхаешься. Наверное, то ещё зрелище!       Его слова ничуть меня не задели, но всё же было немного обидно. Такого ужаса и врагу пожелаешь.       Даже ему.       Неодобрительно покачав головой, я потихоньку начала разбирать пакеты, с опаской косясь на него, боясь, что он сейчас что-нибудь выкинет, но нет! Этот болван до сих пор курил, хотя я ему ясно дала понять, что нельзя!       — Ты издеваешься или как? — взревела я, подходя к нему.       Вырвав сигарету из его пальцев, затушила её в пепельнице, где было несколько десятков окурков. Выбросив эти помои в мусорку, вновь продолжила разбирать продукты в холодильник, чувствуя взгляд парня.       — Мой ответ: или как! — внезапно выдал он и, сев на барную стойку, уставился на разобранные пакеты.       — Ты где это взяла?       — В отличие от некоторых, я работаю, а не бездельничаю! — ответила я, ставя кастрюлю с водой на газовую плиту.       — А-а-а, так это тебе клиент звонил? — наигранно-удивлённым голосом спросил он. — А я-то думаю, что ты так быстро убежала. Правильно, клиенты не любят ждать.       Суть его слов дошла до меня не сразу, а когда я поняла двойной смысл, с трудом сдержалась, чтобы не треснуть ему поварёшкой по лбу!       — Придурок, — сжав зубы, проговорила я, а он лишь оскалился.       Таких придурков ещё поискать надо.       — Слушай...       — У меня есть имя, — проговорила я, скидывая в кипящую воду макароны.       — Да? И какое же? — спросил он. — Хотя нет, дай лучше я сам…       И тут я поняла, что зря сказала про своё имя, потому что...       — Так, твоё имя, по-моему, начинается на «Дж», итак, — с азартом проговорил он, потерев свои ладони. — Джадин, Джакки, Джакобина, Джаннайн, Джейнл, Джейнлла?       — Почему ты перечисляешь только некрасивые имена? — недовольно спросила я, помешивая макароны.       — Какая девушка, такие и имена, — кинул он и, не дав мне и рта раскрыть от возмущения, продолжил: — Джерен, Джефжета? О, я знаю! Джемпира! Это как джемпер!       — Идиот, — пробубнила я, но он меня будто не слышал.       — Или Джеки! — воскликнул он. — Теперь понятно, откуда деньги! Но Джеки Чан хороший и не грабит людей!       — Боже! — не выдержала я. — Что ты несёшь?!       И тут он вновь замер, а я задним местом почувствовала, что это не к добру.       — Джейхуна! — воскликнул он так, что я подпрыгнула. — Это имя тебе подходит больше всего!       И на этот раз его лицо озарила дьявольская улыбка, а я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза.       — Меня зовут Джейт, и не смей меня больше так называть! — не выдержав самоуверенный взгляд моего жениха, я повернулась, чтобы помешать макароны.       — Иначе что? — спросил он, давая понять, что я ему ничего не могу сделать.       Но я сама это прекрасно понимала и поэтому решила задеть за живое.       — Я не буду на тебя готовить, — просто сказала я, пожав плечами, а он сощурил глаза.       — Шантажировать, чертовка, вздумала?       — Нет, — сказала я, вновь пожимая плечами, чувствуя, как это начинает бесить моего любимого, — просто предлагаю тебе сделку. Ты не куришь в квартире, не оскорбляешь меня, а я готовлю еду и не донимаю тебя, по твоему мнению, скучными разговорами. Идёт?       Он вновь задумался, а я уже предчувствовала свою победу. Я всегда готовила много, так что мне это было выгодно. Ну, а вести с ним беседы у меня пока не возникало желания, впрочем, как и у него.       — А как же супружеские обязанности? — хитро улыбнулся он.       — О каких супружеских обязанностях идёт речь? — сделала я удивлённое лицо. — Я не помню свадьбы — значит, её не было.       — Просто ты была в хлам, — сказал он. — И, тем более, документ подтверждает, что ты присутствовала на ней.       Я только покачала головой и вновь отвернулась к плите, где уже вовсю кипела вода с макаронами. Повернув вентиль и положив дуршлаг в раковину, вылила содержимое кастрюли в него и, прежде чем открыть кран, чтобы промыть вареные макароны, услышала урчание живота парня.       Повернув к нему голову, я увидала злой взгляд зелёных глаз, направленный в мою сторону.       Сейчас мне было очень смешно. Он урчит животом на всю квартиру и делает вид, что ничего не было.       Ха-ха-ха. Придурок.       — Ты можешь тише? — спросила я, сдерживая смех. — Ты мне мешаешь!       Последние три слова я сказала с серьёзным выражением лица и, повернувшись к крану, беззвучно засмеялась.       — Сучка, — услыхала я шёпот и ещё шире улыбнулась. — Ладно, я согласен!       — Вот так бы всегда, — проговорила я, наливая в сковородку масла и ставя ее на газ. — А то ломаешься, как баба.       — Ты шутки шутить вздумала? — удивился он.       — А почему бы и нет? — спросила я, закидывая макароны на сковородку. — Может, у меня хорошее настроение.       Настроение у меня действительно поднялось. И всё из-за того, что я одержала маленькую победу над этим хмырём! Я чувствовала некий подъём и чувство, что всё смогу преодолеть.       — Ну-ну... Ещё посмотрим, какое у тебя будет настроение, когда я расскажу кое-что, — проговорил парень, вновь скалясь, и меня это немного напрягло.       — Ну и что же ты мне расскажешь? — проговорила я будничным тоном, а брови парня взлетели вверх.       Удивился, что я не испугалась? Привыкай, потому что я умею скрывать свои эмоции, в отличие от некоторых придурков, у которых на лице написано, что он болван и идиот!       — Сначала еда, — ухмыляясь, проговорил он.       Засранец! Заинтриговал и молчит. Но я просто закатила глаза и вновь повернулась к плите. В течение пятнадцати минут думала о рассказе, который мог меня расстроить. О чём мой муженёк хочет говорить?       Было много версий, и одна хуже другой.       Вот сейчас скажет, что знает о моем парне. Хотя нет. Если бы знал, то уже давно сказал бы своему отцу, а тот точно потребовал бы деньги. Ну, в принципе, я ничего не нарушила — я уже как месяц не виделась с Лео. И уже как месяц не связывалась с ним.       Тогда что?       — Сыра побольше! — проговорил парень, когда я натирала сыр на макароны. Сжав зубы, я продолжила тереть этот чёртов сыр до тех пор, пока этот... этот человек не сказал: — Хватит, дорогая.       От этого слащавого голоса я едва не выронила тарелку, а от последнего слова меня чуть не вытошнило.       — Я тебе не дорогая, — сухо сказала я, подходя к барной стойке, и как только этот придурок потянул руки за тарелкой, тут же убрала её. — Как, говоришь, меня зовут?       — Джейхуна, — ответил он, а я, испепеляя его взглядом, отошла на один шаг назад.       Козёл!       — Ответ неверный, — без эмоций проговорила я и вновь повернулась в сторону плиты, но на этот раз пошла прямиком к мусорке. И только когда открыла дверцу, я услышала...       — Джейт! — воскликнул он, вскакивая с места и забирая тарелку из моих рук, проговорил мне прямо в лицо: — Тебя зовут Джейт, чёрт бы тебя побрал!       Круто развернувшись, он пошёл к столику у окна, сев за него и громко чавкая, начал есть блюдо.       — Мог бы ты прикрывать свой рот, когда ешь? — как можно спокойней проговорила я, присаживаясь напротив.       И ответом был громкий звук, издающийся из его рта.       Нет, он специально!       — И рыгать совсем необязательно, — сказала я, внутренне молясь, чтобы моего ангельского терпения хватило.       — Я ещё и не такое умею, — слишком весело проговорил он и чуть приподнялся со стула.       — Нет, не надо! — остановила я непоправимое. — Я не сомневаюсь в твоих способностях!       Только его газов здесь не хватало!       Вредитель воздуха.       — Ну, ещё бы! — проговорил он, поудобней усаживаясь на место и вновь принимаясь за еду.       Я только фыркнула и тоже принялась есть, косясь на парня, который может выкинуть, что угодно. Но всё было тихо и спокойно. Слишком спокойно.       Дождь барабанил в окно квартиры, и я невольно поёжилась оттого, что совсем скоро придут холода. И пускай градусник в Нью-Йорке не снижается ниже -5 — для меня и это много, а если выпадет снег — а он обязательно выпадет, — то я совсем с ума сойду. Зима — это ужасное время года, и я думала, что хуже нет ничего.       Как я ошибалась...       — Я сегодня был у отца, — издалека начал парень, и я тут же помолилась о том, чтобы он не узнал ничего о Лео, иначе мне... — и он мне сказал охуенную вещь...       И тут моё сердце ухнуло куда-то вниз. POV Бэк       Я не понимал, что значит её выражение лица. Вроде бы спокойное, но в то же время присутствовало какое-то напряжение. А когда я начал говорить про отца, то она побледнела и, сама того не замечая, сжала вилку так, что вот-вот её погнёт.       Что, блять, с ней?       — Тебя не тошнит? — спросил я, вкладывая в голос как можно больше желчи, — ты выглядишь ужасно. Хотя, по правде говоря, ты и раньше выглядела...       — Что он сказал? — перебила она меня, и я удивился, какой у этой бледнюхи твёрдый голос.       Она на секунду прикрыла глаза, а до меня, наконец, допёрло, что она на грани обморока.       Что, блять, её так испугало?       Вот это уже действительно интересно...       — Он говорил, что ты порядочная девушка, — медленно проговорил я, смотря на её лицо, которое побледнело ещё больше. — Но я с каждой минутой сомневаюсь в этом.       — А ты не сомневайся! — резко вскакивая, воскликнула она и, схватив две пустые тарелки, понесла их к раковине.       Пиздец.       Пускай она порядочная, а я? Я-то, блять, непорядочный!       И что мне теперь прикажете делать?!       Хрен я ей скажу про прессу! Не узнает она, зачем эту показуху устроил отец. Пусть, нахуй, попадётся в измене, и я прямо при ней станцую танец победы!       — Не-е-ет! — нарочно потянул я. — Скоро мы все убедимся на твоём примере, что в тихом омуте черти водятся.       — Засунь свои слова сам знаешь куда, — проговорила она, с сильным грохотом кидая посуду в раковину. — Ты никогда не дождёшься своей победы.       Ох, как она умеет говорить. Мне даже страшно стало!       — Ну-ну, время покажет, — сказал я, закидывая ноги на стол.       Откуда взялась эта привычка, я не знал, но она мне нравилась. Я чувствовал себя выше всех этих жалких людишек.       Да что греха таить — я чувствовал себя королём.       — А знаешь, что самое смешное? — спросил я, глядя в её спину, и, не дождавшись ответа, продолжил: — Это то, что в этой всей хуйне замешаны наши дедули.       — Наши? — удивилась она, закрывая кран и поворачиваясь ко мне. — Я думала, что во всём виноват только твой дед.       — А вот, блять! Жизнь полна разочарования и лжи, — дразня её, сказал я.       Она повернулась ко мне лицом, на котором было написано полное недоумение.       — Что ты хочешь этим сказать? — осторожно спросила она, сужая глаза.       Я встал и, слегка улыбаясь, медленным шагом пошёл к ней.       — Хочу сказать, что наши дедушки были знакомы и очень часто перекидывались в покер, — будничным тоном говорил я, подкрадываясь к ней. — И я не знаю, как так вышло, но теперь мы вместе!       На последнем слове я близко подошёл к ней и, раскинув руки в стороны, уставился на её лицо, а она раскрыла рот от удивления.       Неужели у меня такое же ебало было, когда я услышал это?       — Ты хочешь сказать, что...       — Твой дедушка проиграл тебя, — закончил я за неё, и её лицо, казалось, вытянулось ещё больше.       Она сглотнула и пару раз моргнула своими глазищами.       Что, блять, не ожидала такого поворота? Я же сказал, что испорчу твоё настроение!       — Что... Что нам теперь делать? — тихо спросила она, руками хватаясь за голову и, зарывшись пальцами в волосы, посмотрела на меня умоляющим взглядом.       — Нам? — переспросил я, хохоча, заставляя её ещё раз сглотнуть от страха и для пущей зрелищности подойдя к ней ближе, и, наклонившись к её лицу, проговорил: — Никогда, слышишь? Никогда не употребляй слово «нас» или «мы»! Запомни, что никаких «нас» нет и не будет!       Её нижняя губа предательски задрожала, а я невольно вдохнул этот охуенный запах шоколада, которым наслаждался, как чёртов наркоман.       Что, блять, она делает, что так вкусно пахнет?       Полной грудью вдохнув этот божественный запах, я заметил, что не только её губы задрожали. Она сама затряслась, а карие глаза слегка увлажнились. Но она, быстро взяв себя в руки, внезапно оттолкнула меня от себя и прошипела:       — Ты прав! Мне противно стоять с тобой в одном предложении, нежели жить в одной квартире и спать в одной кровати!       Её голос сорвался, а я охуел от быстрой перемены её настроения, но если вы думаете, что на этом она закончила свою речь, то вы глубоко ошибаетесь.       — Из-за тебя я теперь в этом дерме, и не смей винить в этом дедушку! Если бы отец по-настоящему любил тебя, то никогда бы не променял тебя на какой-то бизнес! — кричала она, и тут я сам не выдержал.       — Ой-ой-ой! Кто мне говорит про родителей?! — хохоча, воскликнул я. — Твоя мамаша, если ты не забыла, тоже продала тебя, а мои...       Договорить не успел, потому что её ладонь со всего размаху столкнулась с моей щекой. И теперь настала очередь мне моргать и недоумённо смотреть в глаза, которые в буквальном смысле испепеляли меня.       — Не смей больше говорить про мою маму! — крикнула она, вновь поднимая руку, но я, быстро сообразив, что к чему, тут же перехватил её и крепко сжал запястье, делая ей больно.       Но эта чертовка терпела.       Блять, как же я хотел, чтобы она разревелась и умоляла меня простить её! Но хуй-то там! Это тварь подошла ко мне ближе и, сжав зубы, проговорила:       — Твои родители отличаются от моих тем, что у них был выбор, а у моих его не было!       Запах вновь дал слабину, и я невольно расслабил хватку, чем она и воспользовалась.       Вырвав запястье из моих пальцев, она, развернувшись, пошла в спальню, но я, к великому огорчению, понял это только тогда, когда приятный запах улетучился, то есть когда дверь спальни с сильным стуком захлопнулась.       — Я ещё не закончил, Джейхуна! — крикнул я ей.       — Зато я закончила, Бен! — заорала она мне в ответ.       — Меня зовут Бэк! — стукнув по столу, отозвался я.       — Да мне насрать! — вновь крикнула она, чётко выделяя каждое слово.       А я снова стукнул по столу, стараясь успокоиться.       Захотела войны?       Ты её получишь!