Брак по завещанию

POV Джейт       Ноги сами неслись к месту встречи, а душа рвалась от избытка чувств. Где-то глубоко ненавязчиво поселилась слабенькая надежда на моё скорое спасение из темницы под названием «Замужество».       Конечно, я себя подбадривала — если бы этого не делала, то давно бы уже сошла с ума. И вот сейчас в трудный момент позвонил самый дорогой человек, который, возможно, сможет натолкнуть меня на мысль, которая спасёт меня и вытащит из плена.       И я бегу.       Мне плевать на одышку, разрывавшую бронхи. Совершенно плевать на то, что ноги болезненно ноют от непривычной нагрузки — главным для меня сейчас было дойти до этого человека и броситься в объятия.       Заметив вдалеке его силуэт, я заставляю себя ускориться. Дыхание жутко подводит, но я не снижаю скорость. Мужчина поворачивается в мою сторону, и я тут же кидаюсь к нему в объятия.       — Папа! — хриплю я, стараясь набрать как больше воздуха.       На глаза накатываются слёзы, и я с огромным трудом сдерживаю их. Я не могла поверить в то, что он здесь. Что я спустя два долгих месяца стою рядом с отцом и обнимаю его.       Обнимаю так крепко, что у него вот-вот должны захрустеть кости.       — Джейт, всё в порядке, — говорит он, успокаивающе поглаживая по спине.       В тёплых объятиях отца я чувствовала себя в безопасности. Словно я находилась за каменной стеной, через которую не может прорваться сильный ветер, дующий в мою сторону.       — Приступ? — спрашивает он, разрывая объятия, а я качаю головой, смахивая слёзы, которые всё-таки вышли наружу.       Но что толку ему врать? Он знал меня как облупленную и часто пользовался этим в особых ситуациях, когда я пыталась скрыть что-то.       Вот и сейчас он будто слышит, как сильно бьётся моё сердце от очередного приступа астмы. Но, наверное, самой главной причиной моего сильного сердцебиения была встреча с человеком, от которого я тут же согревалась.       — Держи скорей, — говорит он, доставая из кармана ветровки прыскалку, а я, улыбаясь, приняла её.       Папа знал, что приступ может нагрянуть в любой момент, и поэтому всегда носил лекарство с собой. Но что меня по-настоящему удивило, так это то, что за два месяца разлуки привычка её носить сохранилось.       Этот факт согревал душу ещё больше, и я, не удержавшись от соблазна, вновь обняла отца.       — Ты не злишься на меня? — тихо спросил он меня, а я покачала головой и смахнула слёзы.       — Мне не за что на тебя злиться, — отвечаю я и крепче обнимаю папу.       Он молча поглаживал меня по спине, а я улыбалась, вспоминая, как он успокаивал меня, когда я была маленькой.       Тогда я была любительницей поныть, и каждый раз, когда мне что-то не удавалось, он сидел вот так со мной и говорил, подбадривал. Он всегда давал мне какую-то надежду, и именно благодаря ему я хорошо сдала экзамены, поступила на журфак. Он просто заставлял верить в себя.       — Джейт, — тихо позвал меня папа, разрывая объятия и заставляя смотреть ему в глаза, — мы с мамой очень виноваты перед тобой.       — Ты здесь ни при чём, это ма…       — Если ты винишь маму, то вини и меня, потому что я к этому всему тоже имею отношение, — тон отца стал серьёзным, и я невольно поёжилась. — Если бы я не подписал эти документы…       — Это могло случиться с кем угодно! — в который раз говорила я отцу. — На твоём месте мог оказаться кто угодно, а у мамы был выбор…       — Вообще-то, не было, — тихо прервал папа. Я нахмурилась, ожидая объяснений, — Джейт, пойми, что это всё очень серьёзно.       От сочувственного взгляда отца мне впервые в жизни стало не по себе. Он всегда смотрел на меня с широко распахнутыми глазами, в которых плескалась доброта, а сейчас? Сейчас этот взгляд пробирал до дрожи, и от этого мне захотелось убежать.       Впервые в жизни мне захотелось убежать от родного отца.       — Что… что случилось? — спросила я, заикаясь.       — Ничего, детка, — вдруг улыбнулся папа, а я ещё больше напряглась, — я прилетел сюда всего на день и растрачивать это время попусту не хочу.       Отходит от темы, значит, что-то и правда серьёзное.       — Папа, скажи мне! — горячо воскликнула я. — Я уж точно имею право знать!       — Я сам, если честно, ничего толком не понял, — вздохнул он. — Спроси у мамы, она тебе всё расскажет.       Я закатила глаза, понимая, что папа просто хотел, чтобы мы помирились с мамой.       — Скажи мне, он тебя обижает? — вдруг спросил отец, и я сначала не совсем поняла, о ком идёт речь, а когда до меня дошло, я натянула улыбку.       — Нет, — покачала я головой, всё ещё улыбаясь, — мы с ним почти не общаемся.       «Тебе надо поменьше есть».       «А тебе надо поменьше думать».       «Я не собираюсь слушать какого-то урода».       «Шутница хуева».       — Точно? — переспросил папа.       «У тебя жир из джинс вылезет».       «Ты не лучше, придурок!»       «А тебе твоя мамаша-нищебродка даст столько денег?»       «Твоя семья вообще избавилась от тебя, потому что ты был обузой для них!»       — Да, пап, —как можно увереннее кивнула я, — точно.       — Ну, смотри, — всё ещё недоверчиво косясь на меня, проговорил папа, — тогда, может, по морожке?       На предложение отца я согласилась всеми руками и ногами «за», и мы чудесно провели время. Всё было как в детстве: сначала поели мороженое, а после покормили голубей. Я вновь почувствовала себя маленькой девочкой, у которой не было проблем и забот. Я даже на время забыла, что замужем и о том, что, возможно, дома меня ждёт очередной скандал, но разве это важно?       Сейчас, когда мне так тепло и хорошо? POV Бэк       Уже второй раз за эти ёбаные два дня я был взбешён.       Хотя это не совсем точная формулировка.       Я просто в ярости. И причиной всему этому была одна простушка, которая за два дня совместного проживания перевернула мою психику и нервы с ног на голову. А после этого просто съебалась, оставив меня с головной болью.       Но это ещё хуйня.       Потому что вся эта хрень происходит не только из-за неё.       И если сейчас вы подумали на моего охуенного отца, то бинго! Вы угадали! У моего ебанутого папаши появился блядо-план по перевоспитанию непутёвого сына в примерного семьянина.       Ха!       Раньше, блять, надо было думать.       — Но он сейчас занят, — робко проговорила фигуристая брюнеточка, вскакивая со стула.       Её глаза в ужасе расширились, когда она заметила меня на пороге огромного офиса, и резко вскочила со стула, надеясь на то, что сможет преградить мне дорогу.       Раньше я просто мечтал трахнуть эту брюнетку на этом самом стуле, но, увы, моим мечтам не суждено сбыться, а всё из-за кого?       И снова бинго!       — Срать! — кинул я ей, стараясь притупить свою фантазию, а она только и успела открыть и закрыть рот.       Этот блядо-рот.       Я со всей силы толкнул дверь рукой, и она сильно стукнулась об стенку, отчего все присутствующие разом вздрогнули и возмущённо посмотрели на меня, а я подумал, что, видимо, выбрал именно подходящее время для посещения отца.       У меня тут же созрел гениальный план.       Гаденько улыбнувшись, я вошёл в кабинет и, сев на свободный стул, закинул ноги на переговорный стол, отчего вся грязь, которая была на ботинках, медленно стала стекать.       Все замерли, а отец выпучил глаза, что не могло не порадовать меня и придумать ещё одну пакость.       Я достал сигарету из кармана куртки и, щёлкнув зажигалкой, втянул никотиновый воздух. Сигарета всегда помогала расслабиться, и вот сейчас, выпустив небольшими кольцами дымок, я правым глазом заметил, что лицо папаши стало багроветь.       Первая стадия гнева отца.       — Давно не виделись, папочка, — проговорил я, выпуская очередное дымовое кольцо, тем самым зля его.       Ибо нехуй злить меня.       — Ты не хочешь объяснить, почему я теперь такой знаменитый? — продолжил я и вновь выпустил дым, только на этот раз старался сделать так, чтобы он дошёл до него, и когда лицо отца стало бордовым, я понял, что по-настоящему разозлил его.       — Вы можете быть свободными, — не отрывая от меня взгляда, проговорил отец, и все присутствующие тут же заскрипели стульями, чему я вновь мысленно улыбнулся.       Очередное совещание конченых долбоёбов внезапно прервалось. Угадайте, из-за кого? И если у вас в голове всплыло моё имя, то вы абсолютно правы!       — Какого хрена ты срываешь собрание? — грозно прорычал он, а я лишь приподнял бровь и вновь улыбнулся. — Что ты о себе вообще возомнил?       Я едва не рассмеялся, услышав вновь этот «грозный» голос. И если он думает, что его взгляд проберёт меня до мурашек, то очень сильно ошибается. Я уже не маленький ребёнок и не забьюсь, как раньше, в угол, и не буду рыдать в конвульсиях.       — Ах, да, — притворно прискорбным голосом проговорил я, двигая свои ботинки к бумажкам, тем самым испачкал их к хуям, — какой я неловкий.       Дёргается глаз — вторая стадия.       — Ты совсем от рук отбился! — воскликнул он, убирая мои ноги с документов. — Ты в курсе, что сорвал важное совещание?       — А ты в курсе, что разрушил мои планы на будущее? — в подобной манере проговорил я.       — У тебя не было планов, — уверенно заявил отец, выкидывая грязную бумагу в корзину. — Ты только и делал, что пил да гулял.       — Это и был мой план, — небрежно сказал я ему и кинул в корзину, которая стояла в другом конце кабинета, окурок. — А ты его испоганил.       — Тогда считай, что мы квиты, — проговорил он, углубляясь в остальные бумаги.       Настала его очередь улыбаться, а я закатил глаза и встал с места, чувствуя небольшое жжение в области горла.       Недостаток алкоголя, между прочим, тоже болезнь. Правда, я сталкивался только пару раз, и то только потому, что был занят одним очень важным делом…       — Какой расчётливый у меня папочка, — ласковым голосом проговорил я, подходя к высокой полке, где хранилось несколько десятков раритетных книг, которые так любил мой отец.       Не думайте, что он их читает, — ему просто нравилось коллекционировать дорогие пыльные книги, чтобы его кабинет выглядел богаче.       Сбавь пафос, иначе задохнёшься в своей же жадности.       Но на полке были не только книги, но и фоторамки с семейными фотографиями, и меня едва не вытошнило от того, какой же отец семьянин.       Самому не противно?       Но что меня действительно взбесило, так это одна фотография, где был и я, и мама, и папа. Я до сих пор помнил этот день.       Лучше бы забыл.       Мне тогда было лет двенадцать, и я уже в таком малом возрасте гонял на коньках не хуже, чем восемнадцатилетние пустоголовые парни. Хотя, может быть, и лучше. Но и я был глупым и совсем не понимал, что главное в жизни не семья, а деньги. Именно они стояли у предков на первом плане, а после — бизнес, торги, а где-то там, в конце, и семья, которая рушилась на глазах — родители забыли про моё существование. Заботу и внимание мне уделяла приветливая нянька, которую не поскупилась нанять любимая мамочка.       Но потом и я понял, что семья — это полная хуйня. Все эти слюни, сопли…       Бр-р.       Я убедился, что деньги управляют миром, а не какая-то там дешёвая забота.       — Так что ты скажешь в своё оправдание? — спросил я, отодвигая в сторону рамку, и моему взору представилась небольшая фляжка с «лекарством».       — Скажу, что перевоспитание пойдёт тебе на пользу, — ответил он, не отрываясь от бумаг, а я тем временем открутил крышку и сделал маленький глоток этого восхитительного напитка.       Он был весьма хорошим. Во всяком случае, лучше, чем то дерьмо, которое эта ебанутая девка вылила в раковину.       Надо будет сказать ей спасибо.       — А репортёры тоже входят в план моего «перевоспитания»? — спросил я, с презрением глядя на отца, который делал вид, что что-то писал.       Хуёвый из тебя актёр.       — А ты что, не догадался, зачем всё это нужно? — удивился он и противно ухмыльнулся.       — Не успел! — ответил я, отпив из фляжки. — Моя непутёвая жена налетела на меня с газетой, жалуясь на то, что её преслед…       Я осёкся, а мои глаза, наверное, начали вылезать из орбит, потому что я, блять, понял, зачем весь этот цирк.       — Ты специально это сделал! — воскликнул я, перебарывая желание подойти и врезать этому... этому... — Ты рассказал им, чтобы они следили за нами!       — Какой умный у меня сынишка, — съязвил отец, не поднимая на меня взгляда.       Я стоял и медленно охуевал от происходящего. От того, что я такой дебил и раньше не понял, что к чему. Что если я поговорю хоть с одной бабой, то меня тут же увлекут в измене.       Глоток спиртного. И вместо облегчения стало ещё хуже.       Я осознал, что теперь нахожусь под объективом фотокамер, а это значит, что если я сделаю шаг в сторону, то меня тут же сожрут.       — Какая несправедливая хрень получается, — проговорил я, отпив ещё один глоток. — Я, ты, эта деваха и наши мамаши знают правду, а вот вся Америка уверена, что мы безумные влюблённые, которые жить друг без друга не могут.       Я скривился и сразу же представил эту картину: я и она.       Бр-р-р.       Какого хуя я вообще перед ним распинаюсь? Он сделал своё дело, и оно точно не прогорит — он как уж на сковородке. И даже если порассуждать и попытаться найти выход, то я навряд ли смогу что-то сделать.       — Всё, что нужно для жизни, я тебе дал, — пробубнил он, рассматривая эти чёртовы бумажки. — Не знаю, что тебе ещё надо.       — Мне нужна только свобода! — крикнул я, а он даже и бровью не повёл.       — Так разводись и будешь свободен, — просто сказал он, откладывая подписанную бумагу в сторону.       — Ты, блять, такой умный! — воскликнул я, чуть ли не аплодируя.       И вновь глоток и папина ухмылка.       Я никогда не думал, что буду способен на убийство.       — А почему дед выбрал именно её? — спросил я, смотря на отца, и он, будто почувствовав, что я на грани, поднял взгляд и вздохнул.       И я, блять, клянусь чем угодно, успел наложить в штаны.       — Ну, — задумчиво проговорил папа, видимо, подбирая, как правильно сказать, — твой дедушка некоторое время увлекался картами...       — Так, — потянул я, подпинывая на продолжение.       — И он проиграл тебя.       Сказал, как отрезал.       — В смысле "проиграл"?! — проорал я, от злости сжимая фляжку. — Кому проиграл?!       — Дедушке этой замечательной девушки, — спокойно ответил он и вновь начал что-то писать. — Ты сам прекрасно знаешь, что если проиграл, то должен возместить. Чего ты ожидал?       Чего я ожидал?       Действительно. Что за тупой вопрос? Что я мог ожидать от семейки, которая помешалась на деньгах? А дедушка... самый адекватный человек в нашей семье оказывается не таким святошей, каким я себе его навыдумывал.       — Ну что? — тихо вдохнул я, поднимая фляжку, в которой осталась пара глотков. — Тогда за дедулю! За человека, который втянул меня во всё это дерьмо. Из-за него я сейчас нищий, неудовлетворённый и очень злой.       Ещё раз отсалютовав в сторону отца, который сидел с каменным лицом, я выпил коньяк до дна, с сильным звуком поставив фляжку на полку, прихватил семейную фотографию, и, прежде чем хлопнуть дверью, крикнул:       — Я всей душой ненавижу эту семью!