POV Джейт
Мои эмоции, как железные шарики, с огромной скоростью стукали по черепушке бедной головы. Все переживания, словно волчком, закружились в голове, отчего казалось, что этот воздушный шар лопнет. То, что я чувствовала, — неописуемо. Мне хотелось кричать, надрывать голосовые связки от безысходности так сильно, чтобы все в этом огромном мире поняли, как мне плохо. Я так мечтала, чтобы кто-нибудь взял хотя бы маленькую частичку моих проблем на время. Чтобы я смогла чуть-чуть отдохнуть от всей этой ерунды. Мне хотелось, чтобы меня пожалели, утешили и, наконец, сказали, что делать дальше. У меня была куча вопросов, на которые я не могла дать точного ответа. Были какие-то идеи, предположения, но я не знала, верны ли они. У меня нет права на ошибку. Я была уверена, что мне нужно смотреть вперёд и думать-думать-думать, а после осторожными шагами, словно по краю лезвия, идти прямо. Не оглядываясь. Не оступаясь. Только так я могла найти выход. Только так я могла победить. Вдох-выдох. Остановка. Толпа, как по приказу, остановилась у дороги. Кто-то кидал быстрые взгляды на часы и экраны телефонов. Другие гипнотизировали светофор, ожидая, когда тот вновь загорится зелёным. И никто — абсолютно никто из этого стада — не знает, что я уже вторые сутки только и делаю, что постоянно думаю. В этом жестоком мире нет ни капли сочувствия. Но на деле мы сами погрязли в своей же грязи — каждый прячет свои скелеты в шкафу, чтобы другие не увидали, каковы мы есть на самом деле. Каждый день мы надеваем маски, притворяясь, что всё хорошо, но внутри... внутри живут колючие ежи, и при каждой встряске или проблеме они делают тебе больно. Так было и у меня. Ёжики-великаны обитают у меня в груди больше пяти месяцев, и я просто грезила о том, чтобы рядом с ним поселился незаметный волк и, наконец, съел этих колючих животных. Зелёный свет. Машинам стоп, тебе вперёд. Толпа, словно поток, хлынула через дорогу, и я, как по течению, вместе со всеми. Глаза наткнулись на двух девушек, проходящих мимо и о чём-то оживлённо разговаривающих, бросая взгляды то на меня, то на газету, которую одна из них держала в руке. Я не обратила на это внимания — мало ли, показалось. Но когда я услыхала своё имя, то тут же напряглась. Я повернула голову в их сторону, чтобы узнать, в чём дело, но девушки тут же опустили глаза и ускорились. У одной даже щёки порозовели, но меня это не особо волновало — сам факт того, что они говорили обо мне, заставлял нервничать. Бросив на сплетниц последний взгляд, я свернула вправо, где всего в нескольких кварталах находится Колумбийский университет, в котором я училась. И когда я посещала занятия, то постоянно читала статьи начинающих авторов, так как сама им являлась. Я могла ночами сидеть и сравнивать свою писанину и статьи более опытных журналистов. Но это продолжалось до тех пор, пока фирма папы не обанкротилась. С этого времени всё изменилось: я перестала учиться, начала работать в забегаловках, мама постоянно была на сутках, а папа в командировках. Сегодня ночью, лёжа в кровати и глядя в тёмный потолок, я поняла, что судьба предоставила мне реальный шанс вновь посещать занятия, проводить больше времени с семьёй, с подругой, а также посвятить время писательству. Огромная цена за огромное удовольствие. Но разве у меня есть выбор? Тогда я решила, что если такова моя доля, то я возьму от неё всё самое хорошее и лучшее. И пусть только этот идиот попробует сказать что-нибудь в мою сторону, я… Мои мысли резко оборвались, когда я увидела несколько десятков газет, обвешанных вокруг небольшого киоска. Вполне обычный киоск, да и газета тоже, только вот с трёх попыток угадайте, чья фотография на главной странице? Без промедления сорвав газету с верёвки, я уткнулась в статью, и с каждым словом, напечатанным там, мне становилось всё дурнее и дурнее. — Вы будете покупать? — ворчливый голос продавца заставил меня на секунду оторвать взгляд от газеты и достать из заднего кармана мелочь. Заплатив продавцу, который глаз с меня не сводил, я запихнула газету и, не теряя ни минуты, пошла дальше. «Видели бы Вы, как они светятся, когда находятся вместе» А? Что? Светятся?! Да я как спичка вспыхиваю от злости, когда вижу его! В голове крутились отрывки чёртовой статьи, и я невольно задалась вопросом: как ему удалось развернуть всё так, чтобы ни я, ни этот придурок слова не могли вставить в эту статью? Мои мысли рассеялись только после того, как я почувствовала, что стукнулась лбом обо что-то твёрдое. — Извините... — пробормотал высокий парень с раскаянием на лице, и я уже открыла рот, чтобы сказать, что не в обиде, но, заметив в его руке фотоаппарат, попятилась назад, молясь, чтобы это был обычный прохожий, а не... — Это она! Как только он на всю улицу крикнул, я пустилась в бегство. — Миссис Вуд, постойте! — кричал кто-то сзади, и, на секунду взглянув назад, я увидала огромную толпу, спешащую за мной. — Мы хотим задать вам несколько вопросов! Как назло, с утра на улице было много народу, и я натыкалась чуть ли ни на каждого прохожего, идущего по пути. Перебежав на противоположную дорогу, где народу было меньше, я ускорилась. Ещё один поворот. Незапланированная остановка и чертыханье из моих же уст. На лестнице огромного здания столпилась целая толпа репортёров, которые держали наготове фотоаппараты и блокноты с ручками. Не думала, что такое вообще могло со мной происходить. Хотя я уже ничему не удивляюсь. — Как вы отпраздновали свою свадьбу, миссис Вуд? — тут же накинулись на меня репортеры, подставляя несколько микрофонов мне под нос. Вспышки фотокамер слепили мои глаза, а щелчки разрывали перепонки. Закрыв лицо руками, я попыталась прорваться сквозь журналистов, которые только и делали, что задавали вопросы о свадьбе, о платье, о муже. Лиззи прорвалась сквозь стенку настырных журналюг и, ловко схватив меня за руку, потащила к университету. Я не растерялась и так же, как и моя спасительница, со всех ног побежала к зданию, расталкивая всех на своём пути. Вопросы посыпались мне вслед, и я попыталась ускориться, только дыхалки у меня совсем не осталось. — Дыши, Джей! — запыхавшись, говорила мне Лиззи, когда мы преодолевали лестницу. — Чуть-чуть осталось. В этот момент я ненавидела эту чёртову лестницу и дыхание, которое так некстати подводило. — Не открывайте двери! — крикнула подруга охранникам, когда мы забежали внутрь. Они, быстро сообразив, что к чему, тут же закрыли двустворчатые двери прямо перед носом у репортёров. Голова сильно закружилась, и я, согнувшись пополам, пыталась восстановить дыхание. Лиззи, не теряя ни минуты, потащила меня дальше от выхода, на ходу срывая сумку с моего плеча. — Что они от тебя хотели? — спросила подруга, роясь в моей сумке. Я только лишь прохрипела и вновь попыталась набрать воздуха в лёгкие, и мне это удалось только после того, как Лиззи подала мне прыскалку. Она обеспокоенно смотрела на меня, а я, закрыв лицо руками, начала дышать мелкими рывками, чувствуя, как стенка в горле ломается. С трудом достав газету из сумки, я подала её Лиззи, и она, недоумённо приняв её, принялась читать злополучную статью. С каждой секундой лицо подруги становилось всё бледней и бледней, а когда она дочитала, то, нахмурив брови и сочувственно посмотрев на меня, проговорила: — Мне жаль, Джэйт. Три слова, от которых что-то сломалось внутри. Если подруга говорит такое, то выхода точно нет.POV Бэк
Настоящее удовольствие — просыпаться не в самую рань, когда люди ни свет ни заря встают на работу, а тогда, когда солнце уже давно вышло из горизонта, и, открывая глаза, ты уже слышишь привычный шум улицы. Хотя на самом деле этот город никогда не спит. Он только умеет тупо менять время суток с тёмного на светлое, но для таких людей, как я, это неважно, потому что сплю я тогда, когда захочу, а отдыхаю, только когда моя душа потребует. А этого она требует чаще всего. Но вот только я, к великой радости моего отца, женат. Да не просто женат, а по договору, в котором сказано, что если я изменю своей любимой жене, то обязан выплатить ей ёбаные три миллиона долларов, которых у меня, конечно же, нет. Теперь я словно щенок на железной цепи, и, как бы я ни старался, я не могу выбраться из оков, сильно сжимающих мою шею. Я, натянув толстовку и джинсы, сходил в ближайший магазин и купил на свои гроши бутылку дешёвого коньяка и теперь, как настоящий алкоголик, распиваю эту тёмную жидкость в одиночестве. А кого мне было звать? Трудоголик-друг, как и остальные смертные, работал, а эта девка... Кстати, где она? Да хотя мне похуй. Пусть лучше вообще не возвращается. Послышался шум из прихожей, а за ней и сильный стук, означающий, что дверь захлопнулась. Блять, как накаркал. Эта малолетка резко влетела в комнату и, заметив меня за барной стойкой, зло сощурила глаза, глядя на меня. — Что ты пялишься? — спросил я, пытаясь говорить как можно небрежней, чтобы доказать, что мне так же, как и ей, совершенно похуй на всю эту ёбаную ситуацию. А она, непредсказуемая тварь, обошла барную стойку и, бросив газету мне под нос, резко проговорила: — Прочти, что пишут в свежей прессе. — А сама не умеешь? — спросил я и, растянувшись в улыбке, добавил: — Что, мамочка не научила? Ну, не переживай. Я... — Читай, придурок! — прикрикнула она, едва сдерживаясь, чтобы не стукнуть по чему-нибудь. — А я посмотрю, как ты будешь шутить после этого! — Ладно-ладно, — поднял я руки, отвечая на этот испепеляющий взгляд. — Как нашей принцессе будет угодно. Она, сложив руки на груди, следила за тем, как я нарочито медленными движениями тянусь к газете. Я по-настоящему наслаждался моментом, когда она сжала пальцы в кулаки и тяжело задышала. Люблю злить таких сучек. Это моё хобби. Ухмыльнувшись, я принялся читать. «Вчера состоялась долгожданная встреча с одним из самых богатых и состоятельных людей в Нью-Йорке. Интервью с Броком Вудом проходило в его богатом доме, где он специально для нашей газеты провёл экскурсию. Позже он сообщил о деталях подписания договора о передаче журнала в его руки». Вот те на! Папочка что-то совсем раздобрел на старости лет и на радость этих дебилов-журналистов провёл экскурсию в своём любимом замке, который он буквально вылизывает. Наверняка эти акулы сфотографировали каждый сантиметр «золотого» дома. Конченые идиоты. «Как было сказано ранее, мистер Вуд-старший после своей смерти завещал своему единственному сыну всё своё состояние, в том числе и процветающей журнал «New-York forward». Так же Брок Вуд сообщил об изменении, которое произошло в его семье — его сын Бэк Вуд, имевший звание ловеласа Нью-Йорка, женился. Эту неожиданную новость бизнесмен сообщил с радостной улыбкой на лице: "Сын, наконец, решил одуматься и создать нормальную, полноценную семью", — говорит мистер Вуд». Прочитав это, я почувствовал, как вся краска спала с моего лица, а девушка улыбнулась улыбкой под названием: «Я же говорила, что ты охуеешь!» Да я так охуел, что чуть свои глаза не потерял. Это я решил одуматься? Я решил создать полноценную семью?! Да это двинутый на деньги папаша женил меня на этой шмаре и ни мне, ни ей слова об этом не сказал! Где, блять, ёбаная справедливость в этом мире? «Девятнадцатилетнюю счастливицу, которая теперь носит фамилию «Вуд», зовут Джэйт. Она, как и многие девушки в таком юном возрасте, учится в университете. "Я читал много её статей и скажу Вам, что она через пару лет будет одной из самых знаменитых журналисток в Америке", — поделился своими мыслями богатый бизнесмен, и это, несомненно, даёт повод задуматься об этой юной, но очень талантливой девушке. Выбор миссис Вуд пал на Колумбийский университет «Graduate School of Journalism», где она успешно проучилась на «A» весь прошлый год». А она, блять, оказывается, счастлива! То-то я смотрю, какое у неё было «счастливое» ебало, когда её охуенная мамочка сообщила о том, что она её продала. И все, конечно же, поверили этому пиздоболу. Читает он, блять, её статьи... Да он их в глаза даже не видал! Делать ему нехуй. «Как рассказывает глава журнала, его сын давно «положил глаз» на эту скромную девушку. Они долгое время тайно встречались на нейтральной территории, стараясь не попасться в объектив фотокамер. "Бэк понял, что больше не может скрывать свои отношения с Джэйт, и, набравшись смелости, предложил пожениться", — довольно закивал мистер Вуд. И, конечно же, мисс Шелдон не могла отказаться от этого соблазнительного предложения и без колебаний согласилась. Несмотря на столь юный возраст девушки, её родители были не против этого брака». А я много узнал о себе. Нет, правда. Оказывается, это я «положил глаз» на эту простушку, а не мой дед. А после того, как я понял, что не могу скрывать свои нахлынувшие чувства, решил предложить пожениться? Так, что ли? Ну, а родители, естественно, не были против. Они были двумя руками и ногами «за»! Что за хрень творится вообще? Не отрываясь от газеты, я потянулся за коньяком, но нащупал только пустоту. Резко оторвав взгляд от газеты, я тут же уставился на эту курицу, которая что-то выливала в раковину. — Какого хуя ты там... — я осекся, когда увидел в её руке тёмную бутылку коньяка, в которой ещё осталось несколько глотков. Кинув газету на стол, я тут же подлетел к ней и выхватил бутылку как раз в тот момент, когда последние капли жидкости уже вылились в раковину и с глухим звуком лились по трубам. — Зачем ты это сделала? — зарычал я на неё, держа в руке пустую бутылку от коньяка. Мою последнюю надежду забыться, которая сейчас стекала в канализацию. А точнее сказать, к чертям. — Считай, что это возмездие за то, что ты не дал мне доесть лазанью, — проговорила она, скрещивая руки на груди. — И вообще, отныне в этом доме сухой закон! Опять вздёрнула подбородок, а я невольно задался вопросом, который мучил меня на протяжении всей ночи: как, блять, она умудряется менять эмоции так быстро?! — А не много ли ты на себя берёшь? — прошипел я, надвигаясь на неё, а она вновь сощурила глаза. — Нет, думаю, что в самый раз, — уверенно ответила она. — Тебе нужны твои мозги, если хочешь развестись! Вот это заявление! — Ты что, просишь о помощи? — ухмыльнулся я, свободно облокачиваясь рукой об шкафчик. Замешкалась, растерялась и опустила взгляд вниз. Ха. Видимо, сама не поняла, что сказала. — Я прошу не напиваться, — быстро взяв себя в руки, проговорила она, вновь поднимая глаза. — Хочешь, чтобы этот бред закончился — не пей, а думай! Слишком громкие слова — уши зарезало. — Не прикидывайся святошей, — проговорил я, вновь надвигаясь на неё. — Ты-то уж точно придумала какой-нибудь охуенный план, чтобы развестись и вытащить из меня денег! — Нет у меня никакого плана! — горячо воскликнула она и, сама того не замечая, подошла ко мне ближе. — И мне не нужны твои деньги. Я просто хочу спокойной жизни! Задрав голову вверх, чтобы посмотреть мне в глаза, она упёрто изучала моё лицо, отчего меня передёрнуло. Охуенный запах шоколада, пробившийся в ноздри, сводил с ума, а её тёплое дыхание едва касалось моего лица. Блять. Шаг назад. Нахмурила брови, но так же упёрто следила за моим лицом, отчего поползли непрошеные мурашки. Сколько ты не занимался сексом, Бэк? Какой-то посторонний звук заставил и её, и меня вздрогнуть, и она, оторвав от меня взгляд, вытащила из заднего кармана вибрирующий телефон. — Да? — ответила она осипшим голосом, и, прежде чем она отвернулась от меня, я успел заметить, что её лицо сильно побледнело. — Что?! Нет, я не… Закрыв ладонью второе ухо, она отошла от меня ещё дальше и стала вслушиваться в речь своего собеседника. Я едва сдержался, чтобы не выхватить телефон и не выкинуть его в окно! В конце концов, она со мной разговаривала! — Я еду, — быстро проговорила она и, нажав "отбой", быстрыми шагами направилась к выходу. — Эй! Я с тобой ещё не закончил! — кинул я ей вслед, а в ответ услышал лишь стук закрывающейся двери. Блять, пришла, значит, обрадовала этой ебучей газетой, вылила единственный алкоголь в доме, провоняла шоколадом и съебалась, ничего не сказав. Каково вообще хуя она смеет мне указывать? Кем себя возомнила? Тупая курица! Со злости стукнув кулаком по столу, я вновь уткнулся в недочитанную статью. «Видели бы Вы, как они светятся, когда находятся вместе, — улыбаясь, говорит мистер Вуд. О том, где сейчас проживает пара, бизнесмен отказался комментировать: — У каждого должна быть своя личная жизнь, и мои дети — не исключение, — проговорил счастливый свёкр. Их пышная свадьба прошла на закрытой церемонии, о которой были осведомлены только самые близкие люди…». Дальше идёт сплошное пиздобольство из уст отца, которое читать не хотелось. Я что, блять, лампочка, чтобы светиться? Видимо, я был пьян, когда женился, и не помнил всю эту ёбаную церемонию, а когда проснулся, то просто охуел… Но зачем? Зачем отец рассказал об этом и даже не заикнулся, что это брак по завещанию? И если он думал, что я это просто так оставлю, то он, мать её, очень сильно ошибается.