POV Джэйт
Противное чувство предательства будоражило мои внутренности. Что-то давило на меня снаружи, и от этого хотелось разреветься ещё больше. Я попыталась отключиться от всего этого и здраво поразмыслить над ситуацией. Надо привести в порядок свои чувства и попробовать найти выход. Всего лишь нужно было успокоиться. — Лиззи, что мне делать? — тихо спрашиваю я, не отрывая взгляда от окон, выходящих на небольшой парк. Уже несколько минут я стою в комнате подруги и смотрю на пышные деревья этого замечательного парка. Я вспоминала своё детство. Когда я была маленькая, папа каждые выходные водил меня в места, где было полным-полно голубей. Он высыпал в свою огромную ладонь семечки, садился на корточки и ждал, когда какая-нибудь смелая птичка подойдёт к нему и, собственно, клюнет пару-тройку семечек. Другие, увидав то, что отец не трогает её, тоже присоединяются. Я хлопала в ладоши и удивлялась, какие же умные эти крылатые существа. Сейчас я с каким-то трепетом вспоминаю об этих светлых временах. Тоскую по ним, горюю и задаюсь вопросом: "Почему нельзя повернуть время вспять?". — Я не ожидала от твоей мамы такого, — так же тихо говорит подруга, вырывая меня из приятных воспоминаний. Вздохнув и развернувшись к ней лицом, я молча наблюдала за тем, как Лиззи нервно теребит корешок моего паспорта. Пытается найти выход. — Могу поспорить на что угодно — отец даже не подозревает о том, что наделала мама, — говорю я, присаживаясь на краешек дивана рядом с Лиззи. — А что, он до сих пор в командировке? — спрашивает она, поворачивая голову ко мне. — Скоро приедет, — отвечаю я и покачиваю головой, стараясь отогнать дурные мысли. — Я не знаю, что он сделает с ней. Подруга вздыхает и выжидающе смотрит на меня. И я знала, что если сейчас повернусь к ней лицом, она взглядом спросит, всё ли хорошо. Но ни черта хорошего здесь не было, и она это прекрасно знала, но всё так же упёрто смотрела на меня. — Он хотя бы симпатичный? — спрашивает она меня, а я закатываю глаза. Конечно! О чём может думать моя подруга? Ау! У меня вообще-то горе! — Я замужем за каким-то бабником, а ты спрашиваешь, симпатичный ли он! Осуждающий тон на подругу не действует, и она, чуть улыбнувшись, говорит: — Просто я представляла это совсем по-другому: ты в пышном платье, рядом твой красивый жених, и я — подружка невесты… — Какая, нахрен, свадьба? — вскакивая, говорю я, хватаясь за голову. — Какая подружка невесты? Разве ты не поняла, что моя мать продала меня, чтобы погасить долги, а его папаша сбагрил его мне, не дав ему ни гроша! Я вновь подхожу к окну и прислоняюсь лбом к холодному стеклу. Это даёт мимолётное расслабление, но оно тут же пропадает, потому что стекло начинает нагреваться. — Успокойся ты, — серьёзно говорит Лиззи и встаёт рядом со мной, ложа руку на плечо. — Посмотри на это с другой стороны. Оторвав лоб от стекла, я смотрю на девушку. Чёрные круги под глазами напоминают вчерашний вечер. Она с особым трудом уговорила меня пойти в клуб, чтобы хоть как-то отвлечь меня от проблем, и я согласилась. О чём сейчас очень сожалею. В голове какие-то неясные отрывки того, как меня встречает мать и помогает добраться мне до той самой квартиры. И всё. В итоге я просыпаюсь не у себя дома, а в чужой квартире с неизвестным мужчиной и замужней. — С какой стороны мне посмотреть? — почти кричу я, а подруга шикает на меня. — Тихо ты! — шепчет она. — Мои предки и так мне устроили скандал вчера за то, что я припёрлась в пять утра пьяная. Они всю ночь глаз не сомкнули. Я вновь закрываю глаза, и очередная попытка привести мысли в порядок не увенчивается успехом. Тогда я смотрю в окно и стараюсь отвлечься. В Нью-Йорк уже пришла осень, а за ней — и какая-то меланхолия. Каждый год, когда наступали холода, внутри что-то рвалось от тоски по лету. Нет, я, конечно, любила зиму, снег и другие прелести этого времени года, но мне не хватало солнца. В снежные деньки я только и мечтала о том, чтобы солнечные лучики коснулись тела, а потом проникли в душу, даря блаженное чувство наслаждения. Прекрасней этого может быть только свобода. Только вот и её я потеряла. — Через два месяца приедет Лео, и я даже не знаю, как скажу ему о замужестве, — вздыхая, говорю я, чувствуя, как подруга на меня косится. Ей никогда не нравился мой парень. — Но зато теперь ты можешь не работать и вновь начать учиться, — подбадривает меня Лиззи. — Но лучше уж работать с утра до ночи, чем выйти замуж за кого попало, — тихо говорю я, а подруга, соглашаясь, поджимает губы. Вновь возобновилось молчание. И я, и Лиззи думали, что делать дальше. Я была благодарна ей за то, что она старается мне помочь. Сама же подруга всегда выходила из проблем и передряг сухой из воды, а мне постоянно попадало. Попало и на этот раз. — Вариант присмотреться и смириться, я думаю, не подходит, — осторожно говорит она и тут же глотает слюну, когда я на неё смотрю, сужая глаза. — Какая ты догадливая! — язвлю, размахивая руками. — Может, ты мне прикажешь вообще бросить Лео и сесть этому бабнику на шею? — Он появляется в городе раз в три месяца! — настаивает подруга, недовольно уставившись на меня. — Уж лучше с бабником жить, чем ждать кого-то целых три года. — Два года, — поправляю я её, — осталось два, и вообще, он не виноват в том, что ему дали контракт на севере. А если он узнает, что я замужем, то убьёт и меня, и этого придурка. — Тогда сама убей этого придурка, — говорит она, старательно заглядывая мне в лицо. Высказывание подруги вызывает у меня усмешку. Подруга облегчённо вздыхает — она знает, как сделать так, чтобы я на неё не злилась. — Слушай, а это неплохой вариант! — говорю я, стараясь делать серьёзное лицо, будто я в самом деле обдумываю эту идею. — Если он умрёт, то договор больше не будет действовать. А если он больше не будет действовать — то прощай замужество! С восторженным лицом я поворачиваюсь к подруге и едва сдерживаю смех, когда замечаю, что глаз девушки дёргается, а лицо начинает бледнеть. — Ты серьёзно? — медленно выдавливает она. — Да шучу я! — говорю, наблюдая, как подруга облегчённо вздыхает. — Не пугай меня так больше, — проговаривает она, хватаясь за сердце. Ухмыляясь, я вновь уставляюсь в окно, заставляя себя думать, но мысли о Лео мешают сосредоточиться. Господи. Думай же! Думай! — Знаешь, есть ещё один вариант, — хмуря брови, говорит Лиззи, и я тут же поворачиваю голову в её сторону, — ты говорила, что если он изменит, то обязан выплатить тебе три миллиона долларов, так? — Так, — медленно подтверждаю я. — Тогда нужно это устроить, — говорит она. — Нужно сделать так, чтобы он переспал с кем-нибудь. Меня словно кувалдой по голове ударило, и я тут же подпрыгиваю на месте, пережёвывая идею. — Тогда он... он выплатит мне деньги, и мы сможем развестись! — задыхаясь, говорю я. Подруга кивает и чуть ли не прыгает вместе со мной от радости. Я пыталась сказать что-то ещё, но подруга шикает на меня — слишком громко. Да пускай! Теперь я знала, что нужно делать.POV Бэк
— Мне жаль, мистер Вуд, но Ваша карточка недействительна, — тихий голос девушки на той линии разрывал мои перепонки. — Быть такого не может! — проорал я в трубку. — До свидания, — равнодушным голосом проговорила операторша, и я едва не бросился в банк, чтобы разъебать там всех. — Стой! Стой, блять! — кричал я ей и, посмотрев в экран телефона, со злости кинул его на расправленную кровать. Бросила трубку, сучка! Ни одна тварь не прерывала связь до тех пор, пока я сам не разрешу это сделать, а тут какая-то шмара взяла и нажала «отбой»! Со злости сжав бесполезные пластинки, я со всего размаху отправил их в угол комнаты, проклиная себя за то, что не снимал деньги с кредиток. Ну, конечно! Нахуя мне нужны были наличные, если была эта волшебная пластинка, на которой было столько денег, сколько я в своей жизни не видал. Долбоёб одним словом. Но ничего. Мы ещё поиграем. С размаху открыв шкаф, я стал рыться в вещах, который мой дорогой папочка перевёз сюда. Даже не поленился разложить всё по полочкам. Подонок. Я рыскал не только по карманам своей одежды, но и по карманам дешёвой одежды этой девки. Что, папочка, вздумал меня женить? Ну уж нет! Только я решаю, когда и кому отдать свою жизнь на скандалы, вымогание денег и однообразный секс. Фу, бля… Пальцем поддев красную полоску мягкой ткани, я потянул её вверх. И каково же было моё удивление, когда мои глаза наткнулись на маленькие кружевные трусики. Никогда бы не подумал, что эта серая мышь может носить такое бельё. Мир определённо катится к хуям. Запихнув её дребедень обратно в комод, я посмотрел на прикроватную тумбочку, где лежали двадцать пять долларов и восемь центов. И эти ёбаные двадцать пять долларов и восемь центов я вытащил из кармана джинс этой шлюхи. И что купить на эту горстку ебаных монет, я представить себе не мог. Даже на дешёвую бутылку коньяка не хватит. Максимум на мыло и верёвку. Пиздец. Мир реально катится к хуям — я, Бэк Вуд, собираю мелочь по всей квартире, потому что мне, блять, не хватает на выпивку. Если бы кто-нибудь осмелился мне сказать такое дня два назад, ебанул бы по роже и рассмеялся в лицо. Сейчас мне не смешно. Зато ржёт мой папочка, представляя, как его сынок рвёт на себе волосы. Нет уж, блять. Не бывать этому. Какой-то посторонний звук прервал мою тишину, и я, не отрывая взгляда от кредитных карт, валяющихся в конце комнаты, рукой отыскал свой телефон. — Да! — крикнул я в трубку. — Ну, как поживаешь, женишок? — только один человек мог со мной так разговаривать. — Курт, завали ебало! И без тебя тошно, — проговорил я, а друг прокашлялся, пытаясь скрыть смех. — Ладно-ладно, — пытался сделать он серьёзный голос, — но я всё-таки должен тебя поздравить... — Я сейчас приеду, ебану тебе и не посмотрю на то, что ты мой друг, — сказал я сквозь смех друга. — На метро, что ли, прикатишь? — после смеха его голос стал слегка хрипловатым, но это, видимо, не мешало ему издеваться надо мной. — Ты даже не знаешь, где это. — Ради твоего мудильского ебала я пешком приду, — спокойно ответил я, а друг вновь начал ржать. — И вообще, откуда ты об этом знаешь? — Твой отец — мой начальник, и это ну никак не могло пройти мимо меня, — сказал он уже спокойно. — Так какого хуя ты мне не сказал об этом? — заорал я в трубку. — Да я сам узнал только сегодня! — начал он оправдываться, и, несмотря на свою злобу, я ему верю. Это надёжный человек, который всегда расскажет, а если потребуется, то и покажет, что творится в бизнесе отца. — Ты можешь дать мне денег? — выдыхая, спросил я. — Хочу напиться и сдохнуть. — Не получится, брат, твой отец запретил давать деньги, — сказал он, и я от злости сжал зубы. — Узнает, что я дал тебе хотя бы цент, в лучшем случае оторвёт мне голову. — Твою мать, Курт! Мне нужны деньги! — проорал я в трубку. — Ничем не могу помочь, извини, — промолвил он с сочувствием. — Могу поискать тебе работу. — Какую, нахрен, работу? Я никогда в жизни не работал! — А как же ты собираешься кормить семью? — усмехнулся Курт, а я самопроизвольно сжал руки в кулаки, представляя, что душу этого гадёныша. — Если ты сейчас не замолчишь, я... — Ладно, остынь, — его голос стал серьёзным. — Разбирайся со всем этим дерьмом и возвращайся в клуб холостяков. Вот это уже действительно похоже на поддержку, но я, к великому огорчению, не чувствовал облегчения. — Я бы с радостью, но в моей башке ни одной грёбанной идеи, — вздохнул я, потирая переносицу. — Измена, — произнёс он. — Что? Что несёт этот придурок? — Сделай так, чтобы она изменила тебе, и тогда ты получишь и деньги, и развод, — объяснил Курт, и я тут же вскочил с кровати. — Чёрт, я полный идиот. Мой мозг деградирует всё больше и больше из-за наших с тобой пьянок, — медленно проговорил я и услышал, как друг вновь начинает ржать, но на этот раз меня это не раздражало. Выход был прямо на поверхности, нужно было всего лишь подумать. Блять, подумать своими тупыми мозгами! — Ты гений, Курт! — выдал я. — Наконец-то ты это признал, — довольным тоном ответил он. — Будет нужна помощь — звони. А насчёт работы подумай. Я бросил трубку и вновь с головой ушёл в размышления. Идея проста — сделать так, чтобы она изменила. Но как? И вообще, кто на эту недотёпу может посмотреть? Я всю свою мелочь ставлю на то, что она ещё девственница. Но это мне даже выгодней. Ухмыляясь, я осмотрел комнату. Неброский, бежевый свет стен и мебели делал это помещение светлей и просторней. Мягкая, двухместная кровать, на которой я сидел, стояла посередине, а в углу — огромный шкаф в тон. Если заглянуть внутрь него, чего я бы не советовал делать, то можно было увидеть настоящий хаос в виде раскиданной одежды. Небольшой компьютерный столик и стул, обтянутый в тканью, вызвали у меня рвоту. Прямо семейное гнёздышко. Не иначе. Выйдя из спальни, я медленно присвистнул, оглядывая кухню-гостиную в белых тонах. Кухня состояла традиционно из разных шкафов светлого цвета и из серебристого холодильника. Кухонную зону слегка отделяла барная стойка, в которой ни черта не было. Блять. А в углу комнаты стоял круглый стол и четыре стула наподобие того, что я увидел в спальне. Он также обшит светлой тканью, и от этой идиллии невольно поползли мурашки. Ещё раз: блять. Часть гостиной тоже не прибавила радости. Большой белый диван, на который набросано несколько подушек, а рядом такого же фасона — диван поменьше и тёмный кофейный столик. Но вот что действительно грело душу, так это домашний кинотеатр. Огромный экран телевизора вызвал у меня невольную улыбку. Да уж, отец не поскупился! Обставил квартиру дорого, со вкусом, но… Твою мать. Этого не могло быть. Влетев другую дверь, я выругался. Эта была ванная. Последняя комната. Вот правду говорят — пиздец подкрался незаметно.