Под властью кинжала

Огоньки свечей и пляшущее пламя в большом очаге освещали ночь, в тиши которой госпожа, ее раб и служанка сидели в уютной кухоньке. Красновато-оранжевое сияние, исходившее из слабо освещенного домика, придавало ему уютную атмосферу. Черный бархат небесного свода был украшен множеством мерцающих бриллиантовых звездочек, похожих на булавки. Луна, походившая на полный позолоченный шар, бледно сияла над спящим миром. Сверчки, жабы и другие ночные жители вносили свой вклад в общую причудливую симфонию звуков и запахов весенней ночи, словно созданной для того, чтобы задумываться и мечтать в ее прохладе. В любую другую ночь Белль присела бы к приоткрытому окну и позволила бы вечерней тиши убаюкать ее. Но сейчас она чувствовала, как ледяной комок страха ворочается где-то глубоко внутри. — Твой нареченный не слишком-то торопится забирать свою даму, — скучающе прозвенел голос Румпельштильцхена, не скрывавшего ненависть к своей хозяйке. Он беспечно барабанил в воздухе своими жесткими пальцами, стоя в тени и прислонившись к холодной стене кухни. Теперь, чистый, он выглядел совсем по-другому для красавицы — это было уже не то грязное, дикое создание, только что вернувшееся с кровавой охоты. Его кожаная одежда, которую он наколдовал для себя, была цвета темного бургунди и плотно облегала фигуру. Темно-коричневые волосы были все еще лохматыми и спутанными, но смотрелись гораздо лучше без засохшей крови на них. В мягком свете тлеющих угольков его кожа мерцала и походила на золотые чешуйки огнедышащего дракона. Белль нашла, что он смотрится гораздо чище, чем раньше. Признаться, отчасти он даже казался ей ослепительным — его кожа в куда большей степени отливала в золото, чем в тусклый серый цвет. В глубине души ей нравился цвет его кожи, что бы там Сара ни говорила о его «уродстве». Сама Белль беспокойно расхаживала туда-сюда в центре комнаты, на ней было золотое платье длиной в пол, слабо сиявшее в потрескивающем пламени очага. Невзирая на горячие протесты девушки, упрямая Сара заставила ее надеть самое лучшее платье для встречи с будущим мужем. Традиции и положение в обществе требовали, чтобы Белль выглядела красиво перед своим женихом, а Сару крайне нелегко было переубедить, когда речь шла о том, как принято в королевской семье. После нескольких часов споров, уговоров и ухищрений измученная красавица, наконец, поддалась на мольбы своей нежной попечительницы и надела прекрасное платье, достойное особы королевских кровей. Хотя Темного нисколько не заботили моды и фантазии смертных любого возраста, внутренне он не мог не отметить, как хороша Белль в золотом, тонком, словно паутинка, газовом платье. Оно прилегало к ее фигурке, показывая ровно настолько, чтобы и скромность соблюсти, и в то же время воспламенить мужское воображение. Ее густые каштановые волосы струились по обнаженным плечам, оттеняя фарфорово-белую кожу. Невольно Румпельштильцхен задерживал взгляд на Белль, когда был уверен, что она этого не видит. Она не стремилась выглядеть ярко и блестяще, как большинство дворян, которых он знал, с их раскрашенными, как у шутов, лицами, и диковинными платьями, которые едва умещались в двери, через которые они проходили. По крайней мере, как внутренне усмехнулся Румпельштильцхен, жадно скользя глазами по простенькой, но хорошенькой фигурке девушки, он не попал в руки какой-нибудь алчной уродины. Его госпоже, вне всяких сомнений, подходило имя, которым ее назвали. Кто бы ни был тот, кто заплатил за ее руку, он прославится своей прекрасной женой. — Может быть, он остановился в городе на ночь? — угрюмо произнесла Белль вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. Волнуясь, она крутила локон вокруг своего указательного пальца. Мысль о том, что встреча с нареченным будет отложена, вызвала у монстра слабый прилив надежды. Скрытый тенью, он хитро улыбнулся, размышляя о том, как беда вкрадется в рай, которые готовят для себя госпожа и ее неуловимый жених. Возможно, если она не питает страсти к будущему мужу, или же он не увлечен ею, Румпельштильцхен сумеет обернуть эту ситуацию в свою пользу. Непоколебимая Сара в знак протеста качнула седеющей головой. Она сидела ближе всех к мигавшим язычкам пламени в очаге, чтобы согреть свои старые кости, и на ее лице не отражалось ничего. В пухлых руках Сары беспрерывно мелькали костяные спицы — она вязала что-то вроде шарфа, как делала всегда, будучи возбужденной или взволнованной. — Думаю, нет, хозяйка, — Сара хмыкнула в такт ритмичному стуку спиц, сплетавших узор. Не отрывая взгляда от работы, верная служанка слабо улыбнулась, но тусклый свет удлинял и искажал ее черты. — Не беспокойтесь — чтобы повидать вас, сэр Гастон ринется в адскую пучину и вынырнет обратно. — Если бы госпожа пожелала, я мог бы его привести, — глухо вставил Румпельштильцхен, скорчив гримасу. Немного времени, чтобы оценить ситуацию и то, на какой ступени стоят отношения Белль с нареченным, сыграло бы на пользу в его, Румпельштильцхена, плане во имя будущей свободы. Звук костяных спиц стал заметно громче, Сара порывисто тряхнула волосами. Ее ожесточившееся лицо выражало чувство, больше всего похожее на отвращение. — Не надо, хозяйка! — возразила она в мгновенном приступе паники, будто сама мысль о чем-то подобном была проклятьем. Взгляд, устремленный на монстра, был полон опаски, словно он вот-вот прыгнет на нее. В глазах Сары Румпельштильцхен действительно был диким зверем, которого едва удерживала невидимая цепь. — Вы же не хотите, чтобы конь сэра Гастона испугался, бросил седока и ускакал в страхе перед… перед этим… — она благоразумно прочистила горло, поправила свое простое зеленое платье пухлой рукой. — Может быть, вам лучше отослать это существо в подвал, подальше от достойных людей, пока Гастон не устроится на ночь. У него и так была тяжелая поездка, меньше всего на свете ему захочется видеть тут это, рыскающее по дому. — Ни в коем случае, Сара, — тут же отрезала красавица. Загоревшийся в ее сердце пламень согрел Белль больше, чем свет очага — гнев вскипел изнутри, как лава под поверхностью вулкана. Руки девушки сжались в кулаки — она не собирается бросать Темного в подвал, будто прячет какую-то гнусную тайну. И раб, и попечительница удивленно моргнули, услышав стоическое рвение, прозвучавшее в словах Белль. Что, во имя неба, вселилось в нее? Румпельштильцхен в замешательстве отступил в затененный угол комнаты и скрестил руки на груди. Он был полностью убежден, что его сошлют в холодный, промозглый подвал домика, чтобы его чудовищное присутствие не помешало воссоединению принцессы и рыцаря. Многие люди предпочитали иметь с ним дело в темноте и тени, где его внешность не так легко разглядеть, как следует. Он знал, что и смотреть на него никому не захотелось бы. И это не беспокоило Темного — скорее он упивался ужасом, который сеял вокруг. Их страх, когда они стремились найти его и узревали, кто стоит перед ними, был подобен вкусу прекрасного вина, которое он смаковал. Темному доставляла наслаждение мысль о том, что он — причина ночных кошмаров. А теперь госпожа настаивала, чтобы он остался, будто какой-то почетный гость. Белль упрямо кивнула, ее нежные руки теребили золотое платье, оставив несколько незаметных складок. — Он спас наше королевство, и я отказываюсь его прятать. Гастон должен поблагодарить его, а не обнаружить, как какого-то преступника! Сара открыла было рот, чтобы возразить, но донесшийся стук копыт и звон упряжи заставили ее умолкнуть и ждать. В ночи заржала лошадь, заставив Белль удивленно подпрыгнуть. Наконец-то Гастон прибыл! Забыв о вязании, служанка грациозно поднялась, на ее щеках заиграли ямочки материнского восторга. — Я впущу его, — с этими словами она двинулась к двери. — Нет, — Белль остановила ее, подняв руку и бросив неопределенный взгляд на Темного. Облизав губы, она тепло улыбнулась своей попечительнице. — Я сама выйду и объясню все, так что он не удивится, прибыв сюда. Неодобрение омрачило лицо Сары. Это время воссоединения и празднования, а не объяснений, что в их убежище делает это дикое существо! Она собралась было возразить, но твердый взгляд Белль заставил служанку быстро закрыть рот во второй раз. Сара нехотя уселась в кресло-качалку, обиженно засопела и, сложив руки на коленях, на своем вязании, терпеливо ждала. Громкий стук в дверь донесся до Белль, старавшейся укрепить свой дух, чтобы рассказать Гастону о Руме. Гастон был хорошим человеком, но временами показывал тугодумие - все, что отличалось от него, вызывало у него желание либо начать на него охоту, либо убить, либо поставить на красивый постамент и с глупым видом таращиться на это зрелище. — Миледи! — его веселый голос, казалось, несся вместе с ветром и эхом отдавался по всему дому. Подобрав платье, красавица побежала так быстро, как только могла бы себе позволить, будь это простое одеяние, по холодным каменным коридорам. На мгновение ее рука дрогнула на бронзовой задвижке двери, будто в неуверенности. На мгновение она почти решила не отвечать, но почти сразу же отбросила эту мысль. Гастон руководил всеми сражениями на войне, и было бы более чем неблагодарным отказать ему войти. — Гастон! — Белль тепло улыбнулась, распахивая дверь скромного домика. В горле у нее застрял комок, но девушка выдавила из себя еще более широкую улыбку, чтобы достойнейшим образом приветствовать будущего мужа. Гастон обладал весьма внушительной и мужественной внешностью — темно-зеленые глаза, лучисто сиявшие в окружающей тьме ночи; черные, как вороново крыло, волосы, подстриженные по-военному коротко, в отличие от длинных локонов, которые он носил в мирное время. Красивое точеное лицо, покрытый многодневной щетиной подбородок. Вся его стать ясно показывала, что перед вами стоит настоящий воин. Широкие плечи, мускулы, которых не скрывала блестящая кольчуга, меч с золотой рукояткой на поясе, плащ королевских цветов поверх лат, и плюмаж, которым Гастон обычно украшал свой шлем по торжественным случаям. Гастон был совершенным образцом стойкого и храброго рыцаря, и многие женщины пытались соблазнить его всевозможными способами. Некоторые из них были бы рады хотя бы похвастаться тем, что за ними ухаживал красивый рыцарь, но никто, кроме Белль, публично не удостаивался такой «чести». Белль знала Гастона всю свою жизнь. Его родители — богатейшие аристократы после королевской семьи — договорились с ее родителями о свадьбе, едва только маленькие Гастон и Белль появились на свет. Оба росли бок о бок, зная, что придет время — и они будут обвенчаны и станут править королевством рука об руку. — Миледи Белль, — Гастон с ухмылкой ввалился в домик, большой, неуклюжий, словно нежеланный гость. Он обвил мускулистыми руками талию Белль, оторвав ее от поле и закружив. Красавица не смогла подавить искреннюю улыбку, глядя на его манеры — Гастон мог быть очаровательным, когда хотел, и возможность увидеть, наконец, старого друга согревала ей сердце. Его сердечный смех громом прокатился по прихожей: — Война позади, Белль, наконец-то позади! Прежде чем Белль успела что-либо ответить, богатырь поставил ее на ноги. Сняв свой боевой шлем с красным плюмажем, он положил его на стол рядом с дверью, после чего направился к горячему очагу. — Гастон, — снова неуверенно начала Белль, но казалось, что рыцарь не слушает ее. — Скоро лето, а ночь прохладная, — он засмеялся, расстегнул свой плащ и положил его, куда придется, на своем пути в теплую кухню. — Понимаю, почему ты так мне обрадовалась, Белль. Страдала в этом продуваемом сквозняками, старом домике, верно? Милое местечко, впрочем — я тут в лесах видел много зверей, можно будет построить охотничью сторожку в ближайшие годы. Очень рад, что мы снова рядом друг с другом! Красавица последовала за ним, пытаясь найти какие-нибудь слова, чтобы подготовить Гастона ко встрече с Румом. За эти месяцы она и забыла, каков ее жених, когда дело доходит до того, чтобы ее выслушать. — Гастон, — едва имя слетело с ее губ, как он протопал в уютную кухоньку. Белль вздрогнула, когда тяжелая поступь его сапог сменилась полной тишиной. Затем в воздухе просвистело лезвие, выхваченное из ножен. Холодок пробежал по спине Белль, она тревожно закусила нижнюю губу — звук стали, разнесшийся по всему домику, явственно оповестил, что Гастон наткнулся на Темного. Шепотом ругаясь себе под нос, Белль подхватила подол своего платья и безо всякой осторожности побежала в комнату, надеясь вмешаться прежде, чем ее будущий супруг совершит что-нибудь неподобающее. Гастон всегда был человеком прежде всего действия, а не слов. И теперь вполне возможно, что он совершит что-нибудь, о чем впоследствии глубоко пожалеет. Едва вбежав в кухню, она устремила взгляд на своего нареченного и стоявшего перед ним Темного. Монстр находился на том же месте, что и раньше, скрестив руки поверх своего кожаного облачения цвета бургунди, и постукивая острыми, как иглы, когтями по собственной груди. Тонкая улыбочка змеилась на его губах, и он с интересом смотрел на рыцаря, будто создавшаяся ситуация очень его забавляла. Лезвие Гастонова меча слегка касалось шеи Темного, но он даже не подавал виду, что заметил это или обеспокоился. Верная Сара по-прежнему сидела у огня, изредка поглядывая на обоих, и продолжая работать спицами с черепашьей скоростью. Нечто, похожее на неприятное удовлетворение, промелькнуло в ее глазах, пока она пыталась притвориться, что всецело занята вязанием. — Гастон, пожалуйста, отведи меч от его шеи, — сердито выдохнула Белль, направляясь к мужчинам. — Он никому не причинит вреда. Румпельштильцхен испустил свой лукавый смешок, не обращая никакого внимания на лезвие, прижавшееся к его коже. — Опять ты раздаешь невыполнимые обещания, дорогуша! В тусклом освещении огня богатырь тяжело косился на стоявшее перед ним существо - так, будто свет из очага обманывал его зрение. — Белль… ты знаешь… это? — Да, — мягко ответила красавица. Искусно сдержав вздох облегчения, она просто порадовалась тому, что Гастон не попытался проткнуть Темного мечом. На лице рыцаря отражалось тупое недоумение. Сиявшая в свете очага сталь скользнула поближе к горлу Темного в попытке предотвратить какую-либо ответную реакцию. — Что это за чешуйчатое страшилище? Животное? Белль положила свою руку на руку Гастона, побуждая того опустить меч — и она хмурила брови. — Нет, это не животное. Его зовут Румпельштильцхен. Это Темный, но он никому здесь не причинит вреда. — Легендарный Темный? — Гастон недоверчиво и резко усмехнулся, на некоторое время с подозрительным видом отодвинув лезвие меча от шеи монстра. Как это существо перед ним могло быть Темным? — Как по мне, он больше на тупого зверя похож, чем на легендарное создание. Я не верю. Тебя одурачили, Белль. Жестокий огонек зажегся в его нефритовых глазах, и Гастон уверенно качнул головой и обратился к Темному: — Разве ты не просто странный уродец с идиотским именем, чудовище? Темный, сохраняя невозмутимость, обратил взор на свою госпожу. Его ничуть не задели слова малоумного, которого монстр мог легко подвергнуть унижениям по одному приказу хозяйки. Только дурак имеет наглость пихнуть медведя и считать, что тот с ним не поквитается. Гнев и недовольство отразились в глазах красавицы при взгляде на Гастона. — Ты не имеешь права так говорить с ним! — упрямо защитила Белль Темного. — Он спас нас от огров, уничтожив их своей магией. Рыцарь с подозрительным видом сузил глаза, задвигал челюстью: — Не верю. Но если ты так говоришь, и он совершил подвиг, пусть покажет свою мощь! — Можно, госпожа? — почтительно осведомился Румпельштильцхен, и его зазвеневший голос отчасти выдал энтузиазм, который он не сумел подавить. Белль осторожно кивнула, на всякий случай нащупав кинжал под платьем. — Думаю, да — пусть поверит. Услышав одобрение, Румпельштильцхен удовлетворенно блеснул темными глазами, щелкнул пальцами, и магия заструилась в воздухе, как дым. Рыцарь с отвращением сморщил нос, почуяв сладковатый ее запах. Фиолетовые волны закружились вокруг ног Гастона, словно зловонные болотные газы. Прямо на глазах присутствующих кожа богатыря стала плавиться, подобно свечному салу. Тошнотворный треск костей заглушил дрова в очаге, в то время как рыцарь стал преображаться. Пораженный, Гастон успел лишь испустить вопль, полный ужаса и беспредельного удивления, как его голос превратился в крик животного. Меч бесполезно звякнул на полу, у двух копыт. Посреди кухни стоял уже не красивый рыцарь, а серый осел с веревкой на морде. Его гнев показывало теперь лишь то, что он беспрестанно и негодующие шевелил ушами и вопил в крайнем ужасе. Прозвучал жестокий, исполненный чудовищного восторга смешок Темного, который склонился в низком поклоне перед госпожой. Кинжал уже наказывал его за случившееся, причиняя боль покалываниями, но стоило потерпеть ради столь потрясающего зрелища! — Осел из осла, госпожа. — Румпельштильцхен, преврати его обратно в человека! — выдохнула Белль, не испытывавшая ни малейшего восторга. В углу Сара в испуге сжалась в комок, подавая хозяйке испуганные сигналы и пытаясь найти способ спасти ту и одновременно сбежать от монстра. Темный слегка кивнул и превратил осла обратно в рыцаря. Гастон пошатнулся, пораженный этим неожиданным преображением. Белль помогла ему твердо встать на ноги, чтобы он не свалился и не повредил себе чего-нибудь. Его конечности тряслись, он быстро-быстро дышал, словно только что совершил хорошую пробежку. Не будь он так изумлен и лишен самообладания, рыцарь проткнул бы монстра мечом за это унижение. Но, кроме того, он никогда не слыхал ни об одном волшебнике, способном совершить подвиг и уничтожить столько огров — а теперь перед ним стоял таковой! Потрясенный, Гастон медленно повернулся к красавице: — Так значит, это чудовище — действительно Темный?.. Дрожащей рукой он провел по волосам. В одно мгновение бурлящие в уме простые мысли распахнули перед рыцарем целый мир, о котором он и не мечтал. Перед его внутренним взором замелькали груды драгоценностей, кладовые, полные золота и оружия, представилось огромное королевство, простиравшееся на все земли мира. От возбуждения при мысли о том, сколько возможностей раскрывается перед ним, дрожь пробежала по массивному телу Гастона. — Белль, ты хоть понимаешь, какое могущественное чудовище оказалось у нас в руках?! — Не у вас, — резко вклинился в его речь монстр. — Только госпожа Белль может мной повелевать. — Как это случилось, Белль? — горячо вопросил Гастон, его глаза алчно блестели, ум обуревали заурядные, глупые идеи и планы. — Как тебе удалось сделать чудовище рабом? Как ты заставляешь его повиноваться? Белль замешкалась с ответом, ее мозг лихорадочно заработал. Еще никогда Гастон так живо не интересовался чем-то, что не касалось охоты или битв. Что он сделает, если узнает всю правду? — Я нашла камень с надписью под землей. Сказала магические слова, и вместо камня появился он, — с тяжелым сердцем лгала она своему нареченному. Как бы ни было сильно желание Румпельштильцхена получить кинжал обратно, каким-то образом Белль понимала, что еще сильнее он хотел бы, чтобы никто больше не узнал о его тайне. И действительно, она подметила, как расслабились его плечи и что-то, похожее на благодарность, появилось в глазах — прежде чем вновь смениться выражением лютой ненависти. — И теперь ты им командуешь, — выдавил из себя Гастон. В ответ Белль просто кивнула. Могучий рыцарь испустил смех, похожий на рык животного, и крепко прижал красавицу к груди, радостно хохоча — и было в этом что-то неприятное. — Белль, ты понимаешь, что это значит?! Наше королевство наконец-то расцветет! Твое чудовище завоюет для нас славу по всему миру! Никто не осмелится нам воспротивиться, когда на нашей стороне этот урод! — Я не собираюсь использовать его для этого, — так свирепо отрезала Белль, что рыцарь удивленно моргнул. Прежде чем прогнать беспокойные мысли прочь, красавица слабо подивилась, по какой причине она так взорвалась. По губам ее скользнула едва заметная улыбка, и Белль невесело засмеялась, прежде чем продолжить: — Я имею в виду, не сразу. Сначала мы отстроим наше королевство, запланируем свадьбу. Завтра утром мы, прежде всего, поедем во дворец. — Ко… конечно, — тихо отозвался Гастон, глянул на монстра; тот уставился на рыцаря так, как неприрученный, дикий зверь — на своего заклятого врага. Эти двое никогда бы не понравились друг другу — и они оба это знали. — Конечно, — повторил рыцарь, обуреваемый раскрывшимися перед ним возможностями.

***

Рассвет был пасмурным, как и настроение Белль. Небо нависало сплошным тусклым пятном темно-серого цвета, навевая унылую меланхолию, и в воздухе веяло холодком. Туманно моросил серый дождик, придавая всему окружающему блеклые оттенки древесного угля. Промозглый холод поднимался от земли, пробирая до костей, словно на тебе надеты промокшие насквозь тряпки. Серое уныние просачивалось в душу и сердце Белль еще больше, чем в окружающий мир — уезжать из этого домика было то же самое, что снова покидать родной очаг. В последний раз она тихо прошлась по дому — еще до того, как Рум проснулся. Каждое местечко, каждый уголок хранили в себе какое-нибудь воспоминание, и казалось, что в каждой бороздке на камне оставался кусочек сердца Белль. Именно здесь Белль чувствовала себя как дома — и понимала это, а теперь ей предстоит покинуть уютное убежище и вновь очутиться в мире раскрашенных лиц и лживых сердец. Душа томилась по простому, искреннему смеху, хотелось остаться наедине с тяжелой работой, хорошими книгами и получать удовольствие от исполнения своих обязанностей. Но увы, судьба не даровала Белль такой жизни. С другой стороны, есть в дожде и положительная сторона — им всем придется надеть плотные плащи, и красавица несколько утешилась этим, готовясь к отъезду. По крайней мере, завернувшись в плащ, Темный не будет пугать жителей ее королевства — не сразу. Для экономии времени монстр должен был телепортировать их всех к самой окраине города, чтобы не пришлось посылать людей, которые непременно упадут в обморок от ужаса, увидев, как их принцесса и Гастон выходят из густого облака магии. — Все готово, миледи, — обратился Гастон к Белль, прикрывая сонный зевок кулаком. Он привлек ее к себе и запечатлел на губах девушки быстрый поцелуй, как было принято у пар их сословия — и попробуй они решиться на большее, Сара появилась бы перед ними быстрее, чем сам Темный, и прогнала бы, но при этом не в силах скрыть широченную ухмылку. Белль бледно улыбалась, когда Гастон горячо, но мягко приник к ее губам своими — внутри у нее все сжалось от отвращения, и она отчаянно старалась не хмуриться. Его дыхание отдавало чем-то мерзким, поцелуи были требовательными, и Белль извивалась в хватке рыцаря, пытаясь высвободиться, но казалось, что это его еще больше возбуждает. Словно он и не подозревал, что ей хочется отвернуться! Даже если Гастон и заметил меланхолию Белль, он и словом не упомянул о печали, ясно видневшейся на ее лице. Отстранив девушку, он противно скривил губы, заменяя похотливую улыбку усмешкой, полной неприязни, когда заговорил о Темном: — Твой урод приготовился ко всему. Кроме того, что люди будут убегать при одном его виде. Белль нахмурилась, сейчас в ее красивом лице отчетливо читалось неудовольствие, которое она не могла скрыть. Похоже, еще с прошлой ночи Гастон твердо вознамерился испытывать к Руму лишь ненависть. — Все продумано, Гастон. Вряд ли мы столкнемся с большим количеством людей по пути во дворец. По правде говоря, она так и не поняла, что ужасного видят в ее Руме Гастон и Сара. Мысленно Белль беспокоилась, что и остальные будут смотреть на него точно так же. — Все равно, — передернул плечами Гастон. — Может, ты подержишь чудовище на цепи и дашь людям понять, что оно не причинит им вреда? Или запрем его в клетку, покажем, что оно не выберется наружу… — Это жестоко, это бесчеловечно, Гастон, — отрезала Белль, отстраняя его от себя. Она сделала шаг назад, в ее глазах горел гнев — красавица знала, что Гастон может быть грубым и бесцеремонным, но ей никогда не приходило в голову, что он настолько мстителен. — Лучше погляди, пожалуйста, хорошо ли привязаны кони и не забыла ли Сара чего-нибудь — ты же знаешь, какой она иногда бывает рассеянной. Какое-то время Гастон выглядел так, будто собирается спорить. Но он плотно стиснул челюсти, передумав говорить, кивнул в ответ и прошел мимо по слякоти, покрывавшей двор. Грязь чавкала у него под сапогами, словно в такт неудовольствию рыцаря. — Знаешь, а ведь он хочет меня унизить, — с легким смешком произнес Румпельштильцхен, выступив откуда-то из тени. Его кожаную одежду едва можно было разглядеть под грубым плащом. Дождь просочился через старую ткань, намочив всклокоченную массу вьющихся волос, по лицу стекали струйки воды, придавая блеск чешуйчатой коже. Серые губы Темного растянулись в ухмылке: — Я превратил его в осла, и теперь ему хочется мести! — Он ее не получит, — возразила Белль тем более искренне, что припомнила то мгновение, когда увидела Гастона в облике глупого животного. Поздно ночью, когда весь домик был погружен в сон, Белль была вынуждена приглушать свое хихиканье, кусая одеяло — она представляла себе, каково было заносчивому аристократу Гастону превратиться в осла. В глубине души она признавала, что так он смотрелся куда более подходящим образом. Однако веселье испарилось еще быстрее, чем пришло. Белль грустно вздохнула, водя проворными пальчиками по сырому, холодному камню стены. Слезы закипали у нее в глазах, но она упорно с ними боролась. — Ты будешь скучать по этому месту, госпожа? — неожиданно для себя самого спросил Румпельштильцхен. С чего бы ему беспокоиться о ее печали? Но, тем не менее, вопрос был задан не ради жестокого любопытства — Темный был благодарен Белль за то, что его не посадят в клетку и не наденут на него ошейник, как предлагал Гастон. Она мрачно кивнула. — Да, но нам всем приходится чем-то жертвовать. Моим людям нужна королева, им нужен правитель. А кроме того, — она выдавила из себя что-то отчасти похожее на смешок, выпустив в сырой дождливый воздух облачко дыхания, — мои приключения здесь уже закончились. И я получила даже больше, чем надеялась. — Если ты когда-нибудь захочешь вернуться — только прикажи, и я повинуюсь, — почтительным тоном напомнил о своем могуществе Румпельштильцхен. — Не все так просто, Рум, — Белль печально улыбнулась. — Все меняется, нельзя постоянно делать то, что хочешь. А сейчас приготовь, пожалуйста, портал — не стоит мешкать. Слова эти она с трудом выдавливала из себя, но все же говорила, и в голосе ее проскальзывала еле сдерживаемая тоска. — С удовольствием, госпожа, — Темный отвесил глубокий поклон. Простерев вперед свои жесткие пальцы, монстр вызвал магию, постоянно бродившую в его крови. Волшебный туман, походивший на молочные струйки, начал стелиться по земле, выходя из рук Темного, и в несколько мгновений перед ними возник крутящийся вихрь, темный и зловещий, будто нес с собой погибель. Лошади тревожно заржали, но, управляемые сильной рукой Гастона, побуждаемые им, они прошли первыми. Упрямая Сара прыгнула следующей, вслед за ней хмурый Гастон пробрался в портал, не желая выглядеть трусом, когда и старая служанка одним прыжком преодолела преграду. Красавица в последний раз оглянулась на свой любимый домик. Очаг оставался холодным, окна темными. Никакие клубы дыма не вырывались на волю из трубы на крыше. Цветы, посаженные у стен, закрыли свои бутоны от холода, а земля казалась такой же сырой и холодной, как пустота, образовавшаяся у Белль в душе. Едва слышно попрощавшись, девушка отвернулась так, словно уходила от своего родного очага. Собрав волю в кулак, Белль шагнула в портал, чтобы вернуться во дворец, который никогда не был для нее домом, вместе со своим странным новым приобретением — Румпельштильцхеном.