Голодные Игры: Против правил

Я не чувствую под собой ног, когда бегу по пустому коридору прямо в кабинет распорядителей. Толкаю дверь и оказываюсь в просторном помещении, где за сенсорными экранами сидят люди в белоснежной форме. Бросаюсь к единственному знакомому мне человеку – той самой женщине, которая приходила к нам после первого землетрясения. - Энни Креста! – я тяжело опираюсь на стол и наклоняюсь вперёд. – Скажите, с ней всё в порядке? Распорядительница белозубо улыбается и накрывает мою руку своей. - Не беспокойтесь, её уже забрали с арены и везут в Центр подготовки. - Мне нужно знать, насколько тяжело её состояние. На её лице мелькает замешательство, но она быстро берёт себя в руки. - Послушайте, мы же не врачи и даже не Главный сектор распорядителей. Мы отвечаем только за сохранность камер, судьба трибутов не в нашей компетенции. Но если со здоровьем вашей Энни что-то не так, Капитолий сделает всё возможное, чтоб это исправить. - Хорошо, – я выпрямляюсь и отступаю на шаг назад. – Спасибо. Когда я смогу покинуть штаб? - Планолёт будет готов через десять минут, – распорядительница нажимает на какую-то кнопочку на экране, и он выключается. – Пока вы можете пройти в комнату ожидания. Киваю в знак согласия и делаю шаг к двери. - Финник! Я оборачиваюсь, а она одаривает меня улыбкой. - Поздравляю вас с победой. И пусть последующие Игры будут такими же удачными. Заставляю себя улыбнуться в ответ и пробормотать слова благодарности. Затем выхожу из кабинета и направляюсь в комнату ожидания. Скорей бы очутиться рядом с Энни, убедиться, что с ней всё в порядке. Я отчаянно надеюсь на то, что её рассудок не пострадал так сильно, как могло показаться. Капитолийские врачи умеют творить чудеса, и я могу только уповать на их волшебные лекарства. В планолёте, который везёт нас обратно в столицу, я сижу рядом с Джоанной и Хеймитчем. От ментора Двенадцатого Дистрикта несёт перегаром, но с виду он вполне трезв, хотя ясно, что это ненадолго. Очередная пара его трибутов погибла на Играх, а значит ему незачем сохранять приличный вид. С сегодняшнего дня всё внимание будет обращено на Энни и на меня, как на её ментора, поэтому остальным можно вздохнуть спокойно. Перед посадкой Джоанна мягко сжимает мою руку и не отпускает несколько секунд. - Если что, Финн, ты знаешь, где меня найти. - Конечно, – я приобнимаю её за плечи, хотя знаю, что она терпеть не может проявлений нежности на людях. – Спасибо, что была рядом. - Ну а как иначе? – Джоанна высвобождается из объятий и напускает на себя равнодушный вид. – Если появится минутка – заходи попрощаться. Я обещаю, что обязательно загляну к ней, и она первой выбегает из планолёта, когда мы приземляемся. На четвёртом этаже Тренировочного центра царит суматоха. Когда я выхожу из лифта, меня чуть не сбивает с ног толпа незнакомых людей в белых халатах, и мне приходится вжаться в стену, чтобы дать им пройти. Я замечаю Грацию, которая нервно расхаживает по холлу туда-сюда, и спешу к ней. - Финник! – она крепко обнимает меня. – Наконец-то ты приехал! Они уже привезли её, и я хотела сразу же зайти, но меня даже на порог не пустили, ты только представь! Меня, саму... - Грация, пожалуйста, – я обрываю её на полуслове, – давай помедленней. Где Энни? - Ну я же говорю тебе, её привезли десять минут назад, – она откидывает с плеч фиолетовые локоны. – Я даже мельком её не видела, эти врачи сразу же меня оттеснили! Можно подумать, они меня не знаю! Я, между прочим, ответственная за победивший Дистрикт, а там моя победительница! Ой, я имела в виду наша победительница… Ох, Финник! – Грация прижимает руки к груди. – На тебе лица нет! Если бы я не знала твою привычку спать до обеда, я бы решила, что ты уже несколько ночей подряд не ложился! И какой ты бледный! На секунду закрываю глаза, чтобы сосредоточиться и не сорваться на глупышку Грацию. - Куда они повезли Энни? – я беру её за плечи и заставляю сосредоточиться. – Покажи мне. - Вторая комната справа. Но зачем тебе? Финник, туда нельзя! Я не слушаю её и со всех ног кидаюсь к той двери, за которой держат Энни. Грация пытается меня остановить, но на её каблучищах быстро бежать не получается. Я толкаю дверь, влетаю в комнату и тут же попадаю в руки дежурных охранников. - Сюда нельзя, сэр! – кричит один из врачей и бросается мне навстречу. Я успеваю заметить испуганные взгляды безгласых, сосредоточенные лица докторов и чьё-то исхудалое тело на операционном столе. - Энни! – кричу я и пытаюсь вырваться из цепких рук охранников. – Энни, я здесь! - Вам нельзя здесь находиться! – доктор с помощью охранников выталкивает меня из дверей и останавливается, загораживая мне дорогу. – Мистер Одейр, я, кажется, понятно объясняю? Я упрямо мотаю головой. - Почему? Я её ментор. Я должен знать, что происходит. - Мистер Одейр, вам напомнить про такое явление, как пост-игровое состояние? Ваша подопечная сейчас не готова отвечать ни на какие вопросы. Сейчас лучше никому её не беспокоить. - Что с ней? – мой голос дрожит. Доктор неопределённо пожимает плечами. - Прежде всего, она истощена и почти обезвожена. Как только мы восстановим обычную работу её организма, можно будет говорить о других повреждениях. - Не морочьте мне голову, – зло бросаю я. – Вы же профессионал своего дела и можете оценить состояние пациента, едва взглянув на него. Поэтому пожалуйста, – мой голос срывается на шёпот, – скажите мне, кроме обезвоживания, у Энни есть ещё какие-нибудь проблемы? Он быстро бросает взгляд по сторонам и делает шаг мне навстречу. - Её состояние… нестабильно, – доктор тоже говорит шепотом, словно боится, что нас услышат. – То, что эта девочка пережила, было слишком для неё. Я боюсь, что шок настолько силён, что затронул некоторые участки мозга, которые мы не можем контролировать, понимаете? - Не совсем. Он облизывает пересохшие губы и наклоняется ещё ближе. - Если в её голове произошли некоторые… изменения, я не знаю, сможем ли мы их исправить. Я отшатываюсь от него, словно от чумы, и вижу, как его добрые глаза наполняются сочувствием. - Я не могу знать наверняка, мистер Одейр. Как только мы получим более-менее чёткую картину, вам сообщат. Я киваю и, развернувшись, бреду к апартаментам Дистрикта-4. Грация догоняет меня и пытается разговорить, но я отмахиваюсь и, ссылаясь на головную боль и усталость, закрываюсь в своей комнате. Падаю в кресло и закрываю лицо руками. Семидесятые Голодные Игры закончились, но для Энни Кресты и для меня они всё ещё продолжаются. Я был прав, когда думал, что с Энни всё гораздо хуже, чем казалось с экранов. Моя бедная, глубоко ранимая и переживающая подопечная была слишком привязана к своему земляку и союзнику, чтобы легко пережить его гибель. Смерть Аэрона не просто сломила девушку, она повредила её душу и разбила сердце. Теперь, если капитолийские врачи не смогут помочь ей, не сможет уже никто. Через несколько дней я получу Энни обратно, но кто знает, будет ли она прежней, или передо мной предстанет новая, чужая, сломленная ареной девушка? В любом случае, я не оставлю её и буду заботиться до конца жизни. Теперь я накрепко привязан к Энни, так прочно, что при всём желании не смог бы освободиться. Почему она так важна для меня, эта робкая девушка с глазами цвета морской волны? Что в ней такого, что поразило меня и заставило всем сердцем желать её победы? Я не могу объяснить, почему Энни Креста так нужна мне, но сейчас даже не могу представить, как жил без неё раньше и как не замечал этого чистого, храброго и доброго создания среди серой толпы, окружавшей меня. Хорошая, милая, славная Энни, тебя нужно было спасти. Спасти из этой трясины, в которую нас с каждым годом затягивает всё больше и больше. Нам нужны такие люди, как ты, за вас стоит бороться. И я поборюсь, обещаю. Теперь, когда арена позади, я клянусь, что никогда не отпущу тебя и не оставлю без своей опеки. Не знаю, сколько времени я сижу так, но потом вдруг слышу щелчок открываемой двери. Я выпрямляюсь в кресле, и вижу на пороге Дафну. Она закрывает дверь на ключ и со всех ног бросается ко мне. Падает на колени рядом с креслом и зажимает мои руки в ладонях. - Финн, я так скучала, – она улыбается. – Мы всего десять дней не виделись, а кажется, что уже целый месяц. - Дафна, сейчас не время… - Сейчас самое время, – Дафна целует мою ладонь. – Пришла поздравить тебя с победой. Я знала, что это обязательно случится, правда в моём представлении победитель был немного другой… Мне жаль твоего мальчика. - Поедем со мной в Дистрикт. Выступишь на площади и от лица всех капитолийцев выразишь свои соболезнования, – фыркаю я. – Все очень обрадуются и сразу забудут о своей потере. Особенно семья Аэрона. - Не груби мне! – выражение её лица на секунду становится злым. – А не то я подумаю, что ты не скучал по мне так, как я по тебе. И тогда ты не уйдешь от меня безнаказанным, – Дафна тянется к моей рубашке, но я хватаю её за кисти. – Что не так? - Пожалуйста, не сейчас, – я стараюсь сдержать ярость. – Я не спал несколько ночей. Мне…нехорошо. - Напомнить тебе, какие деньги я заплатила, чтобы выкупить тебя на этот месяц? – она царапает мне шею длинным ногтем, и я морщусь. – Президент не обрадуется, если узнает, что ты отказываешься подчиняться. А ты ведь знаешь, что делает наш дорогой Сноу со всеми, кто оказывает сопротивление? Меня пробирает дрожь. Если Дафна побежит жаловаться президенту, он накажет не только меня. Достанется Мэгз, которую я люблю больше жизни. И, – от этой мысли мне становится совсем тошно, – накажут Энни, как мою победительницу, как человека, который за эти несколько недель стал мне бесконечно дорог. Я нервно сглатываю и отпускаю руки Дафны. Она довольно ухмыляется и продолжает расстёгивать мою рубашку. – Это твоя первая победа как ментора, Финник, мы просто обязаны её отпраздновать. - Ну да, конечно. - Ну вот видишь, – она берёт меня за руку и тянет за собой. – Тем более, скоро ты опять уедешь, и мы долго не увидимся. Я согласно киваю, и толкаю её на кровать. Только эта мысль греет меня – я скоро уеду. Я не чувствую горячих поцелуев, не чувствую вкуса её губ – чувства будто выключились сами по себе, а оставшаяся оболочка лишь механически выполняет то, что должна. Когда Дафна, наконец, отпускает меня, я откидываюсь на подушки и отворачиваюсь. В такие минуты я не знаю, кто мне противен больше: Дафна, самодовольно упивающаяся моей покорностью, или я сам. Она пододвигается ближе и мягко гладит меня по щеке. - Финник, мне нужно кое-что тебе рассказать. Равнодушно пожимаю плечами. - Ты же знаешь, мне всё равно, что у тебя там за новости. - Я выхожу замуж. Удивлённо поворачиваюсь к ней. - Мои поздравления. И что же ты здесь тогда делаешь? Пришла попрощаться? - Ты жесток ко мне, Финн. Скоро я стану замужней дамой, причём мой будущий муж – один из самых уважаемых людей Панема. Ты представляешь, какие обязанности это на меня накладывает? – Дафна обиженно надувает губы. - Очень даже представляю. И твоя самая главная обязанность – быть верной мужу, а не выкупать себе любовников. - Вот именно, – она печально улыбается. – А это значит, что наши встречи будут становиться всё реже и опаснее. Меня в любой момент могут поймать. - Я на наших встречах не настаиваю. Дафна слегка бьёт меня кулаком в грудь. -Ты иногда бываешь таким противным. Кстати, – её лицо вдруг оживляется, – очень возможно, что мой будущий муж вскоре займёт одну из самых важных должностей в Правительстве, потому что кое-что готовится, и это кое-то может значительно пошатнуть власть нашего всесильного президента. Я резко выпрямляюсь. - Что ты сказала? Дафна самодовольно улыбается и кладёт голову мне на плечо. - То, что ты слышал. Мой почти-супруг связан с неким тайным обществом, которое готовится совершить переворот. В их руках находятся сведения, которых достаточно, чтобы упрятать господина президента за решетку на всю оставшуюся жизнь. - И кто поверит этим так называемым сведениям? – я скептически оглядываю Дафну. – И как вообще ты узнала об этом? - У моего будущего мужа нет от меня секретов, – довольно хмыкает она. – А насчёт того, как поверят… Есть одно словечко, которое всколыхнёт старые подозрения и заставит Сноу заговорить. - И что это за слово? Дафна приподнимается на локте и наклоняется к самому моему уху. - Яд. Очевидно, выражение моего лица говорит само за себя, потому что она заливается довольным хохотом. - А как иначе наш достопочтенный президент избавился от всех своих конкурентов во время борьбы за власть тридцать лет назад? Он был слишком молод, чтобы выиграть честно. Я потрясённо молчу, а Дафна чмокает меня в щёку и поднимается с кровати. - Но ты же никому не расскажешь об этом, да, Финник? Иначе нам обоим придётся несладко. А сейчас мне пора. Она натягивает платье, а я задумчиво наблюдаю за ней. - Мою комнату наверняка прослушивают. Ты не боишься, что миротворцы вот-вот явятся за нами? - Глупенький, – Дафна одаривает меня снисходительным взглядом. – Неужели ты думаешь, что я стала бы с тобой откровенничать, если бы не была уверена, что нас не подслушивают? Здесь всё чисто, не беспокойся. Я проверяла. Она заново закалывает свои длинные волосы и посылает мне воздушный поцелуй. - Я приду, когда буду свободна. Не скучай без меня, – и исчезает за дверью. Я переворачиваюсь на спину и несколько минут лежу неподвижно, разглядывая потолок. Не знаю, стоит ли верить всему, что рассказала сейчас Дафна. Я могу допустить существование тайного общества, которое хочет свергнуть власть Сноу, но мне с трудом верится, что его до сих пор не рассекретили. Насколько я знаю, капитолийская система безопасности – самая совершенная из всех организаций, когда-либо созданных в столице. Так что одно из двух: либо она дала сбой, либо мятежников уже вычислили, и сейчас на них готовится грандиозная облава. Сомневаюсь, что я когда-нибудь узнаю правду, но если с Дафной вдруг что-то случится, это послужит доказательством того, что сейчас она не разыграла передо мной спектакль. Я встаю с постели и не спеша одеваюсь. Торопиться некуда: на несколько дней я предоставлен сам себе. Грация, естественно, возьмёт на себя все хлопоты по организации банкетов, встреч со спонсорами и прочей дребедени, которую обязаны выполнять ментор и сопроводительница победившего Дистрикта. Сейчас для меня имеет значение только одно – как можно скорее узнать о состоянии Энни. Но пока доктора не посчитают, что кризис позади, вход в её палату мне запрещён. Иду в гостиную, и обнаруживаю там приятный сюрприз. - Мэгз! – от радости у меня перехватывает дыхание, и я со всех ног бросаюсь к ней. Крепко сжимаю её хрупкое тело в объятиях и целую в морщинистую щёку. - Ты так задушишь меня! – Мэгз смеётся, обнимая меня в ответ. – Я узнала, что ты приехал, и сразу же пришла. Во время Игр все победители остаются в Капитолии. Им не разрешается находиться в штабе Игр вместе с менторами, но и домой их тоже не отпускают. Считается, что присутствие всех победителей в столице придаёт Играм сплочённый характер. Очередная чушь, которую придумал Сноу, чтобы держать в поле зрения тех, кому удалось выжить после арены. - Я так скучал по тебе, – усаживаю Мэгз обратно в кресло и сам сажусь рядом. – Как ты? - Не обо мне сейчас речь, – её тёмные глаза наполняются печалью. – Ты видел Энни? Качаю головой и крепко сжимаю руки Мэгз. - Доктора не пустили меня к ней. Сказали, что… не уверены в том, что она сейчас в состоянии воспринимать что-либо. Она кивает и проводит рукой по моей щеке. - Я сразу заметила: что-то не так. Для Энни гибель Аэрона стала настоящим ударом. Я сама едва не сошла с ума от горя, когда он…когда трибут из Первого…– Мэгз теряется, не в силах вспоминать то, что произошло. – Финник, это было чудовищно. - Ну же, не плачь, – я прижимаю её к себе. – Всё закончилось. - Ты прав. Главное, что Энни вернулась. Бедная девочка, скорее бы она пришла в себя. Потом мы уедем домой и забудем это как страшный сон. Мы оба знаем, что это невозможно, но каждый раз, когда заканчиваются Игры, Мэгз успокаивает меня именно так. В её словах – непоколебимая уверенность, и от этого и мне становится капельку легче. - Домой, – я горько усмехаюсь, – там семья Аэрона. Что я скажу им, Мэгз? Она покрепче обнимает меня обеими руками. - Ты найдешь нужные слова, Финник. Обязательно найдёшь. Следующие несколько дней проходят в бесконечном ожидании. От докторов не приходит никаких новостей, и мне остаётся только бесцельно бродить по этажу, так как выход с него мне запрещён. Десяток миротворцев дежурит около наших комнат, и даже Грация иногда с трудом пробивается через них, чтобы рассказать мне последние сплетни. Когда, наконец, через пять дней меня вызывают к доктору, наблюдающему Энни, я чувствую невероятное облегчение – неизвестности пришёл конец. Двое миротворцев провожают меня до нужного кабинета и остаются дежурить у двери. Не знаю, почему Сноу так заботится о том, чтобы я был под круглосуточным наблюдением, но мне это не нравится. Невысокий, в больших круглых очках доктор поднимается мне навстречу, когда я захожу в его кабинет, и предлагает мне сесть. - Мистер Одейр, я… - Давайте сразу перейдём к делу, – я сажусь напротив него и кладу кулаки на стол. – Что с Энни? - Вообще-то, я хотел сказать, что не люблю ходить вокруг да около, и поэтому сразу бы хотел приступить к обсуждению состояния Энни Кресты, – доктор с мягким укором смотрит на меня. – Не буду темнить: я предупреждал вас, что состояние девушки нестабильно. Нам удалось добиться того, что она больше не пугается посторонних и… гм, вполне адекватно реагирует на наши попытки помочь. Я напрягаюсь. - Что вы имеете в виду? - Она отключилась от реальности, – доктор смотрит мне прямо в глаза. – Думаю, это самый благоприятный для неё исход. Было бы лучше, если бы господин президент разрешил мне отправить Энни домой прямо сейчас, а там обеспечить ей уход вдали от любопытных глаз. - Вдали от любопытных? – я крепко сжимаю кулаки. – Мне нужно её увидеть. - Я не уверен, что это необходимо. - Зато я уверен. Доктор пожимает плечами. - Как вам будет угодно. Но не надейтесь, что эта встреча вас порадует. Мы выходим из кабинета и идём по длинному коридору в палату Энни. Около дверей доктор останавливается и бросает на меня предостерегающий взгляд. - Пожалуйста, без резких движений. И не пытайтесь её обнять, пожать руку или что-либо подобное. Она не отреагирует. Я киваю ему и захожу в палату. Небольшое помещение, насквозь пропитанное запахом лекарств. Стол, стул, тумбочка, неширокая кровать. И одинокая фигурка, съёжившаяся на её краю. Чувствую, как моё сердце сжимается от жалости и одновременно радостно подскакивает. Я не могу поверить, что вижу Энни живой и невредимой, как и в то, что она не сдвинулась с места при моём появлении, тогда как я готов тут же броситься к ней и прижать к себе со всей силой, на какую способен. - Энни, - зову я охрипшим голосом, – Энни, милая. Девушка не шевелится, и я делаю ещё один шаг вперёд. - Энни, это я, Финник. Она по прежнему смотрит прямо перед собой, не реагируя на моё присутствие. Я опускаюсь на кровать рядом с ней. - Энни, тебе нечего бояться, это же я. Я не причиню тебе зла, – кладу руку на её плечо. – Милая, посмотри на меня. Энни вздрагивает и вдруг изо всех сил зажимает уши руками. Я в замешательстве одёргиваю руку и не решаюсь прикоснуться к девушке, пока она не успокоится. Через несколько минут Энни убирает руки от головы, и её взгляд снова становится безмятежным. Я поднимаюсь с кровати и сажусь прямо на пол. - Энни, – убираю с её лица выбившуюся прядь волос и завожу за ухо, – я не верю, что ты меня не узнаёшь. Я так ждал тебя, а ты обещала, что справишься со всем, что не сдашься. И ты прошла все испытания и вернулась. Посмотри на меня, пожалуйста! Я беру её за плечи и слегка встряхиваю. Сначала ничего не происходит, а потом она как будто бы с трудом фокусирует на мне взгляд, и вдруг в её глазах мелькает такой ужас, что я цепенею от неожиданности. - Ааааааа! – Энни вырывается и закрывает голову руками. – Аааааааа! Дверь с грохотом распахивается, и в комнату влетают несколько санитаров. Они кидаются к Энни, бьющейся в истерике, а один крепко обхватывает меня и выталкивает из комнаты. - Нет! – я пытаюсь вырваться из его железной хватки. – Не надо, не забирайте её у меня! Энни, ты слышишь? Энни! Доктор, который так никуда и не ушёл, с трудом выталкивает меня за дверь и всем телом закрывает проход. - Пустите меня к ней! – я отчаянно пытаюсь прорваться обратно. – Я нужен Энни, поймите! - Ей сейчас не нужен никто и ничто, кроме врачебной помощи, – резко бросает доктор. – Вас предупреждали, что не нужно пытаться достучаться до неё. Это бесполезно. Я мотаю головой. - Вы не понимаете, я – единственный, кто у неё есть, она больше никого не знает. Я должен… - Вы должны смириться. – он устало вытирает пот со лба. – Смириться с её участью. Ничего уже не поделаешь. Поймите вы наконец: медицина тут бессильна, Энни больна душой, а такое не лечится таблетками и уколами. Все силы как будто резко оставляют меня. - А чем лечится? – мой голос дрожит. - Ничем, – доктор поправляет очки и окидывает меня суровым взглядом. – Примите это и смиритесь, – и скрывается в палате. Я прислоняюсь к стене и медленно опускаюсь на пол. Через дверь ещё доносятся крики Энни, ласковые голоса медсестёр и звон бутылочек и баночек с лекарствами. Через несколько минут крики затихают, и я закрываю глаза. В голове проносятся слова, неосторожно брошенные доктором, и я с трудом понимаю их смысл. Больна душой. Энни разбита, сломана, растоптана на кусочки, заражена. Душевнобольная. Помешанная. Сумасшедшая. Впервые за несколько дней я не отталкиваю от себя слова, которые часто приходили мне в голову, и которые я старался не вспоминать. Чувствую, как слёзы обжигают мне глаза, и прислоняюсь горячим лбом к стене. Это не злость, это отчаяние. Это беспомощность и боль раздирают мне душу. Прежней Энни Кресты больше нет. Арена поглотила её и выплюнула искалеченной, с помутившимся рассудком. Та Энни навеки для меня потеряна, как потеряны все остальные дети, которых я не смог защитить и уберечь. Семидесятые Голодные Игры снова отняли у меня обоих трибутов. Прежняя Энни осталась на арене вместе с Аэроном. Но сумасшедшая девушка, мечущаяся в бреду за стеной, ещё больше нужна мне. Сейчас, как никогда, мне необходимо, чтобы Энни Креста была со мной. Какими бы ужасами не был полон её мир, я ни за что не откажусь от неё. С этой секунды – и никогда.