На улицах планеты...

Полное собрание сумрачной саги поблескивала твердыми переплетами с нижней полки. Рыжий хомяк Вениамин встал на задние лапки, к чему-то тревожно принюхиваясь. – Да, да, друг, я понял, что апартаменты надо менять. Влад, посмеиваясь, ловко подловил доверчивого Вениамина и пересадил в трехлитровую банку. Пока грызун скребся, соскальзывая по стеклу, вымыл клетку, вытряхнув продукты жизнедеятельности Вениамина. Проделав сию нехитрую работу, Влад потянулся к сумеречной саге и вырвав оттуда пару-тройку страниц, мелко их покрошил и устал дно уже чистого хомячьего жилища, вернул туда хозяина. Веня, нервно пища какое-то время, мотылялся по клетке не в силах поверить счастью возвращения из стеклянно-баночного плена, потом мстительно укусил намеревающегося погладить его Влада, деловито покакал на подростковый бестселлер и мирно задремал. В раскрытое окно заглядывала поздняя минская осень. Ноябрь притворялся весной, пах подтаявшими лужами бензина. Площадь победы куталась в вечер. Гранитный обелиск с высоты своих тридцати восьми метров, с высоты величия героев, в чью честь воздвигнут, смотрел на площадь укоризненно, слишком оживленную в этот час потоками людей и машин. Владу не одна сотня лет, у него темные чуть вьющиеся волосы и впалые щеки. В остальном разбирайтесь сами, напрягайте логику, мозг, чтобы понять, боится ли он света и осиновых колов, приправляет ли кровь девственниц чесноком, берет для Вениамина корм со скидкой?.. Среди горы мифов, сказок и даже анимации можно понять мало-мальскую правду про вампиров, если же нет, то... То Вениамину корм покупают без скидки, и это последняя подробность, остальное – за вами. Остальное за вами. Перед темнотой вечер набирается яркости. Влад набирается жажды, неаккуратно срывая куртку с крючка прихожей — он просто дряхлое чудовище в шкурке мужчины, поэтому можно простить неуклюжесть. В книжках о таком не напишут, книжки смакуют удобное вранье про добрых и бледных детишек. Владу плевать, не дышит, не то чтобы мертв, не особо жив, ведомый инстинктами голода. Уже прожеванная и выблеванная история, переписанная, перевернутая и только правдивая на самой банальной строчке. Вампиры умеют любить. Тысяча осиновых колов в небьющиеся сердца! Древнейшие чудовища сходят с ума, как мальчишки. И уж поверьте совсем не по бледным замкнутым подросткам в растянутых кофтах, да послужит шедевр Стефани Майер подстилкой Вениамину. Поздневечерний Минск холодает, центральная площадь полна народу, всё парочки. Все веселые, грустные, вдохновленные отчаяньем или отуплены счастьем. Все непоколебимо уверены в своем бессмертии. Владу становится дурно, ему нужна кровь. Никаких вампиров-вегетарианцев не существует. Существует вонь прогорклого паленого мяса, когда чудовищу надоедает слышать предсмертные хрипы, мусолить чьи-то грязные шеи. Тогда можно всё закончить, сгореть с рассветом, задохнуться от вони тлеющей дохлой плоти, в этих упоительных желто-алых красках. Впрочем, он уже не помнит цвет рассвета. Впрочем, это всегда успеется. Влад не раз и даже не сто раз обещал себе, что все-таки закончит прямо этим утром. Влад не раз и даже не сто обещал себе больше не влюбляться. Но жизнь манит целым роем вопросов. Жизнь, как женщина, но не все женщины как жизнь. Бывают, правда, такие. У Влада невольно растягиваются губы в улыбке. Сколь же их было в его существовании? И все разные, хоть и с непременным обожанием жизни. Причем обожали они её не как большинство людей, словно бы Форестов Гампов нет. Древнейшие чудовища сходят с ума как мальчишки по женщинам, жаждущий жить, даже обнимая детей, которым взрывы заменяли здоровые ручки и ножки на аккуратненькие культи, по женщинам, что слали воздушный поцелуй нацеленным на них военным пулеметам и использовали снимок собственной раковой опухоли как подставку под горячее. Конечно, красота важна, но уже за первые двести лет Влад повидал столько грудей, ног, разного размера, длины. Красивых волос, глаз, губ много, а Шанель, Мата Хари и Диана одни и не повторяются. Никто не напишет как Агата и не споет как Пиаф и еще не одна тысяча имен фамилий, веснушек, улыбок, не повторяющихся великих женщин. Нет, они не знали и сейчас не подозревают, смотрят мимо, проходят мимо... Любят, рожают и умирают. Все, все обязательно умирают. Одна сгорит во цвете лет, другая выгуливает уже дряхлеющее тело до победного. Влад любил и любит их со стороны. Неприметный мужчина, с вьющимися темными волосами, иногда приветствует кивком головы в толпе какого-нибудь приема, собрания, званого обеда... Как-то расхрабрился, спросил, мол, нравится ли здешний кофе... Это, знаете, очень безнадежная история, понимать что ты увидишь, как эта стремительная, тонкая принцесса станет старушонкой с высохшей пергаментом морщинистой кожей. У неё будет подагра и вздувшиеся вены на пятнистых руках или заплывет салом и будет страдать отдышкой, отрыжкой... А может, пораньше станет разлагающимся трупиком, после аварии – болезни и мало ли причин для смерти. Влад не мог понять: если судьба делает некоторых женщин богинями, почему не награждает их бессмертием. Ведь таких настоящих женщин ничтожно мало, а стареть и умирать могут позволить себе блеклые героини в растянутых свитерах, с которых списаны персонажи подростковых и сумеречных. Ночь уже пахнет зимой, Влад утолил голод, медленно бредет к круглосуточному минимаркету. Как он утолил голод? А уверены, что хотите знать? Эту неудобную, несладкую правду, как позорную болезнь, о которой умалчиваешь и даже в аптеке шепотом просишь лекарства. У Влада темные вьющиеся волосы, он похож на цыгана. В минимаркете выбирает корм для хомяков без скидки, но и не самый дорогой. Это все что я скажу. А как вампиры утоляют голод, вы можете узнать из сотен книг и не меньшего числа фильмов. Если до сих пор не разглядели правду между кадров и строк, то, значит, и незачем вам. Влад рассчитывается, получает на сдачу горсть белорусских рублей да копеек, чтобы со звоном рассыпать их по грязному полу, забыть корм на кассе, пошатываясь, брести прочь, сколько-то там шагов, минут, часов, улиц. Неважно! Упасть на скамейку в окружение желтушных фонарей. Снег пошел крупными хлопьями. Вениамин останется без завтрака. А трескучий радиоприемник в минимаркете между прогнозом погоды и гороскопом расскажет, что она умерла. Владу тесно, пусто и хочется дышать, но воздух, кажется, падает мимо снежными хлопьями. Умерла... Умерла так банально и ожидаемо. Сколько раз он мечтал, что поедет взглянуть на неё хоть издали. Ну почему? Какого хрена эти сучки с ним снова и снова это проделывают?! Ведь казалась, что она-то сможет обмануть смерть, ведь такая умница. А теперь что ему-то делать скажите хоть кто-нибудь? Ведь, казалось, привык уже, ведь не в сотый, не в тысячный чего уж там раз. Снег валил, пахло арбузной корочкой. Влад сидел, запрокинув голову, под гипнозом этих белых клочков. Влад когда-то был мужчиной с обветренным лицом, жил в горах, красавица-жена и сын-задира. Была собака с толстой гривой как у льва, он любил её за эту гриву трепать, запрокидывая голову к бесконечно синему небу. Влад тоже мнил себя бессмертным, пока и вправду им не стал. Где теперь собака, сын, жена, где это небо и горные вершины? Где эти солдаты, в честь которых воздвигли памятник-махину в добрых тридцать восемь метров на площади победы? А где она? Так нахально рассекретила свою смертность по трескучим радиоволнам между прогнозом погоды и гороскопом. Превратится в гниль, труху, землю и траву. Через сотню лет вспомнят, конечно, по парочке фильмов, снятых по её книгам. Но только это не важно, Влад уверен, что не было, не будет теперь ничего, кроме ноющей пустоты, воздух превратился в снег – и мимо. Все зря, все мимо, ну что тут поделаешь? Вампир, воспетый банальными и изжеванными страшилками, сейчас просто замерзший нытик. А она умерла, и ничего уже не поделаешь. Дождаться бы только рассвета, у солнца есть запах, жуткая вонь тлеющего мяса старого чудовища. Он только сейчас понял, как не признавался, но надеялся, что вот с ней... С ней-то точно этого не случится. Его девочка так любила жизнь, хоть видела её самую гнилую начинку, глотала эту гниль, верила, улыбалась и снова верила. Видел её последний раз на вручении очередной премии имени какого-то писателя. Стуча каблучками, впорхнула на сцену в своем лимонном костюме, все аплодировали, а Владу надо было уже идти. Такой он её и запомнит, улыбающийся в брызгах счастья и лимона. Утро издевательски задерживалось. Влад вспомнил, что Вениамин ждет завтрака. Еще раз попытался сделать вдох и усмехнулся чему-то, поднялся со скамейки, стряхивая снег с брюк. Когда-нибудь он обязательно сгорит в желтоватых красках рассвета. Когда-нибудь женщины, способные заставить сжиматься от боли даже несуществующие сердца, научаться бессмертию, как и положено богиням, а стареть и умирать будут блеклые прототипы для героинь Стефани Майер.