На улицах планеты...

Работа получилась очень пафосная и мне уже самой не нравится... Но нечестно было умолчать о третьей сестренке.

Раствор для линз кончился, нужно искать очки. Говорят, Вера слепа. Неправда! У Верочки зрение минус два с половиной, она раз в полгода проверяется, и ухудшений нет. В Хабаровске хороший офтальмолог принимает в Детской городской поликлинике по улице Вяземская. Для той, чей возраст миллиардами исчисляется, несолидно в детские поликлиники ходить, ну да суть ли? В коридорах пахнет не лекарствами, а геранью, и очереди всегда небольшие. Верочка вчера там была и разглядывала буквы, с прикрытым глазом… Ухудшений нет. Так что Вера не слепа, а так - близорука. А вот то, что Вера выпивает, - это правда. Красное полусладкое вино в высоком бокале. В конце Апреля темнеет поздно, а Верочка нашла очки, и солнечный свет раздражает. Шторки можно завесить, налить вина, включить из моды вышедшие песни. Верочка не любит Апрель, лучше октябрь. Осенью жгут листья… Осень – время костров. Верочка сама, как огонь, может зажечь все вокруг, а потом потухнуть… Вера не надежда, уходит не последней. Порой сомневаясь в своей нужности. В современном окутанном проводами мире Вера теряет смысл. Правят упрямые, твердые факты. Ученые ведут мелом параллельные линии, а вдруг пересекутся? Наивная близорукая девчонка за плотными шторками выпивает второй бокал вина, пеняя на слишком долгий Апрельский день. - Чего же ты хочешь, чтобы люди, забыв науку, облачились в шкуры?.. Никаких доказательств и всё на веру… Дождь не атмосферные осадки, а бога слезы? – заливисто смеется в телефонную трубку Надежда. - Я просто хочу быть нужной, чтобы ко мне обращались… Наденька не понимает… Говорит сестре, что так не надо. Людям надо помогать без обращений и молитв, без спроса даже. Верочка, хочет сказать, что знает без сопливых. А голос в телефоне вежливо сообщает, что для звонка недостаточно средств. Мобильный оператор не делает скидок даже ровесникам вечности. Даже тем, кого не существует… Живой ты или нет, будь добр оплачивай межгород. Хабаровск – центр Дальнего Востока, большой город с населением около шестисот тысяч. А у Верочки чувство, что все это население разом выскочило на холодные улицы, чтобы суетиться, как напуганные светом тараканы. Подходит к концу пасхальная неделя, Верочке смешно. Народ спешит набиться под позолоченные купола храмов, зажигать покупные свечи, чтобы сложить свои эгоистичные просьбы в молитвы, а боженька, конечно, пошлет по мешку здоровья, денег и мало ли чего еще… Верочке смешно, она знакома с богом лично и точно знает, насколько все его переоценивают. Верочка никому не расскажет, был ли на самом деле мальчик-плотник и если был, то за каким хреном позволил вбить в свои ладошки по ржавому гвоздю. Хотя можно бы и догадаться, что не ради покраски яиц. Верочке грустно, насколько люди недооценивают бога. Ведь так удобно прикрывать свои страхи святым волшебством. Мусорные баки наполнятся завядшими вербами да застарелыми куличами. Бог снисходительно улыбнется, думая, что чем бы дети ни тешились, лишь бы не истребляли друг друга. Богу, конечно, некогда, он целует в лоб младенцев, чтобы родился второй Александр Пушкин или хотя бы Васильев. А Верочка уже дошла до ярко-желтого киоска Евросеть и терпеливо отстаивает очередь мультикассе. Стараясь не разрыдаться, так ей весело думать, насколько бесполезна она по своей сути в мире, где все решают факты и даже провода уже уступают место новым технологиям. Очередь не двигается, мультикасса, кажется, поломана. Худосочный мальчишка за прилавком, в футболке фирменного желтого цвета, низко опускает глаза, под потоком ругательств своего предположительно начальника высокого и накаченного парня в кипельно-белой рубашке. Верочка смотрит на затравленную сутуленную фигуру продавца. Верочке противно. Начальник все надрывается, вещая о бесполезности, о криворукости подчиненного, пророча последнему увольнение и мытье полов в очень грязных подъездах. Верочка поправляет очки, делает решительный шаг к прилавку, становясь напротив, обращаясь к мальчишке, громко проговаривает: - Эй, какого черта ты это терпишь, дистрофик?! Мальчишка не слышит, но в его затравленном взгляде мерцает искорка. Ему становится смешно и легко одновременно, он просто уходит от начальника, от желтого цвета и длинной очереди. Как-то вдруг неожиданно поняв, что достоин лучшего, как-то запросто поверив в себя. Поверив без слов, без молитв, без спроса даже… Пофиг на окрас яичной скорлупы! Может, святого чудо-плотника и не существовало… может, это миф, красивая легенда… Может, заговор торговцев яйцами? Но если он и корчился от боли ощущения гвоздей внутри своих ладошек, то ради близорукой веры в каждого из нас.