Буря в чашке кофе

Я оторвала от монитора тяжёлый взгляд и, скользнув им по рабочему столу, сделала глубокий вдох. Глоток воздуха, несущий спасительный кислород, прокатился по внутренностям мягкой волной, остужая вскипевшее в агонии сердце. В груди всё ныло и горело огнём, тогда как саму меня знобило. Удивительно устроен наш организм: может в равной степени заболеть как от физической, так и от моральной травмы. Только он будет по-разному их переносить: во втором случае -намного серьёзнее и тяжелее. Да и восстановиться после неё он уже полностью не сможет, потому как моральные травмы коварны тем, что обязательно оставляют шрамы на сердце. Невидимые, но ощутимые и уродующие душу. Я не хотела болеть. Но меня в один миг безжалостно столкнули в тёмную пропасть. И я ещё пыталась не дать себе упасть, хватаясь за зыбкий песок, цепляясь за ветки, но с каждым новым усилием моя заветная спасительная соломинка оказывалась всё более ненадёжной. И я постепенно скатывалась вниз -медленно, но верно. И спасти меня могло только чудо. Но чуда не происходило. Напротив, я лишний раз убедилась в том, что Глория сказала правду: в вечерней газете, которую однажды принёс Шенн, не было никакого объявления о работе. Я поняла это, просмотрев архив сего печатного издания. И из этого следовало одно: объявление, которое видела я, было сфальсифицировано, составлено в единичном экземпляре. И предназначалось только одному человеку. Мне. Как приманка. На которую я и попалась. Прикрыв ладонью рот, я сдержала рвущийся наружу стон отчаяния и, достав из стола бумагу, стала быстро водить по ней ручкой. Что ж, раз уж я так неосмотрительно пошла плясать под чужую дудку, надо было сыграть в этом танце последний аккорд. Пишущее средство бегло выводило привычные загогулины, а мысли мои проводили дотошный анализ, выискивая новые доказательства того, что меня действительно водили за нос. И их было довольно много. Только раньше я считала их мелочами, ничего не значащими деталями, мимолётными случайностями, на которые даже не обращала внимания. Сейчас же они обретали совсем другое значение, складываясь в одну общую картину. И стремление Гилберта лично провести со мной собеседование, и удивление Эснера по поводу объявления в газете, которое на самом-то деле никто и не давал, и обронённая им фраза: "Так ты и есть тот самый Шеннон?" Тот самый, по просьбе которого меня и взяли на работу в престижную фирму, -а я-то по глупости тогда даже решила, что мне хоть в чём-то, наконец, повезло. Тот самый, который не погнушался подсунуть мне газету, которой не существует в природе. Тот самый, который умело манипулирует людьми, играя их душами и нисколько не заботясь, что они чувствуют при этом. А я-то считала его отзывчивым и чутким. Я-то думала, что он один из немногих, кого известность и деньги не сумели испортить. Я-то среди опостылевших невезений считала его единственной своей удачей. И самой ценной, кстати. Но неужели же я ошиблась? Неужто я ничего не смыслю в мужчинах? Ведь я не могла полюбить подонка! Или всё же могла? Я на минуту остановилась и снова вздохнула. Многие вещи теперь находили своё объяснение: и благосклонность шефа по отношению ко мне, и его покровительственная опека, и стремительный рост моей карьеры. И даже добытый Гилбертом телефон Шенна. Как я могла ничего не замечать раньше? Ведь всё это было красноречивыми подсказками. И одновременно ловкой маскировкой основной цели: обольщения непроходимой дуры, коей именно я и оказалась. Я прикрыла глаза, ощущая в них жжение, как от повышенной температуры. Как же могли сильные мира сего так бездушно надо мной посмеяться? Как же мог человек признаваться в любви, тогда как его целью была только оплата долга? Как же можно было всего лишь из дружеских чувств прикрывать вопиющую подлость? Поставив подпись, я решительно поднялась. На миг остановившись, обвела кабинет глазами. Рабочий день близился к концу, и вечернее солнце, заглядывая в окно, теплым золотом облизывало стены, даруя ощущения благополучия и тепла. Мне будет этого не доставать. И кабинета, и улыбок сотрудников, и дружеского внимания сплочённого коллектива. Но я ничего не могла изменить. Ведь выбора мне не оставили. И, схватив написанную бумагу, я выскользнула в коридор. Мистер Гилберт был у себя в кабинете. Сидя за столом, он что-то обсуждал с юристом и, когда я вошла, заинтересованно поднял глаза. - Элен, вы ко мне? - Да, сэр. Но не хочу вас отвлекать, а только... - Нет-нет, - мягко прервал меня он, -мы с Биллом уже закончили. Так что я могу уделить вам время. Словно в подтверждение этого Билл поднялся из-за стола, сгрёб свою папку и, подмигнув на ходу мне, затем неслышно испарился. А мистер Гилберт указал мне на стул: -Проходите, Элен. Садитесь. - Нет, я - на минуту. -А разве вы не о должности офис-менеджера пришли поговорить? -его брови удивлённо подскочили. - Впрочем, с чем бы вы ни пришли, думаю, в минуту мы не уложимся. Поэтому садитесь. -Не стоит. Я лишь хотела спросить: это правда? - Что именно? - Что вы друзья с Шенноном Лето. Я ожидала замешательства или даже испуга; я думала, шеф, словно пойманный с поличным воришка, стыдливо опустит глаза. Но, как обычно, ошиблась: он смотрел на меня ровно и прямо и даже, казалось, облегчённо вздохнул, проронив затем: - Как вы узнали об этом? - Так это правда? - Да. Он произнёс это спокойно, всё тем же ровным тоном, однако мне показалось, что надо мной вдруг гаркнул оглушающий звук клаксона. Ведь где-то в глубине души я всё ещё надеялась, что всё это неправда, нелепая выдумка или же каверзная шутка моего понимания. - Я рад, что это наконец прояснилось, - говорил между тем шеф. - Честно говоря, эта недосказанность давно меня тяготила. Даже так? Неужели? Однако, это не помешало ему так долго меня дурачить. Я сделала глубокий вдох, стараясь перекрыть доступ новому приливу отчаяния. - Не надо. Ничего не говорите. Вы уже всё сказали, - выдохнула я и положила на стол принесённую с собой бумагу. - Вот мой ответ. Моя миссия была выполнена, и, развернувшись, я направилась к выходу - твёрдой поступью, с гордо вскинутой головой, дабы этот человек не подумал, что им с Шенном удалось меня сломить. Я слышала, как за моей спиной он зашелестел бумагой, как затем с губ его сорвалось удивлённое: "Заявление об уходе?!", и как затем под ним скрипнуло кресло. И едва я поравнялась с дверью, как его твёрдая рука властно в неё упёрлась. - Элен, постойте! - Дайте мне уйти! - холодная решительность метнула из моих глаз суровый импульс. - Нет! - взгляд мистера Гилберта был не менее категоричным. - Мы не договорили. Вернитесь! Это не просьба, это приказ. - Вы не имеете права отдавать мне приказы. Вы мне больше не шеф. - Ошибаетесь. Пока вот здесь, - и он взмахнул моей бумагой, - не стоит моя подпись, я всё ещё ваш шеф. Поэтому вернитесь, и давайте поговорим. Мой взгляд всё ещё был полон протеста, брови упрямо сдвигались, и твёрдая непримиримость горела на лице. И, видя это, шеф слегка улыбнулся. - Элен, ну, не укушу же я вас в самом-то деле. Нужная фраза, сказанная в нужный момент. Я немного сдала позицию, но, опустив глаза, всё же заупрямилась: - Мне не о чём говорить с вами, сэр. - Зато мне есть что рассказать вам. Пойдёмте со мной! Он увлёк меня за собой в уже знакомую тайную дверь, войдя в которую, я очутилась в небезызвестной скрытой комнате. - Садитесь, Элен. И давайте опять поговорим, как обычные люди. Без званий, статусов и прочих условностей, - усадив меня в кресло, мистер Гилберт сел напротив и снова потряс в руках бумагу. - Объясните мне, что это значит? - Это значит, что я ухожу от вас, сэр. - Причина? Что я могла сказать? В моём понимании этот человек уже не был моим работодателем, поэтому - только правду. - Я не хочу работать под вашим началом, - правдивые слова, словно колючие дротики слетели с моих губ. - Только потому, что я друг Шеннона Лето? - Потому, что вся эта история с самого начала была обманом. Потому, что, если бы не Шеннон Лето, на "Gilbert company" я бы никогда не попала. Потому, что я не хочу быть ничьей протеже. А тем более его. Потому, что на самом деле вся моя работа здесь - всего лишь фарс, а якобы стремительная карьера - повод для смеха. Потому, что не люблю, когда за мной шпионят и доносят о моих поступках - какими бы они ни были. Потому, что считаю это низостью, а я ненавижу низость во всех её проявлениях. - Я и не подозревал, что у вас так много причин для недовольства, - из его тёмных глаз выглянула серьёзная ирония. - Только вы заблуждаетесь в выводах, Элен. Это я-то шпионю за вами? И доношу о ваших поступках? Кому? Шенну? А зачем мне это надо? - Чтобы он знал каждый мой шаг. - Ага, - мистер Гилберт откинулся на спинку кресла и задумчиво поглядел на меня. - Именно поэтому о домогательствах Эснера Шеннон узнал в самый последний момент? Это был очень весомый аргумент - настолько, что меня накрыло волной прозрения и я поняла, что ошиблась. Будь это так, Шеннон действительно узнал бы о сморчке Эснере с самого начала. Так же, как и о замышляемой против него афере. Но мистер Гилберт, видимо, знал горячий нрав друга, поэтому уведомил его только потом. Когда молчать уже было нельзя. Прежняя уверенность во мне поколебалась, мерзкое чувство стыда неприятным холодком поползло по спине, и я потупила взор, пролепетав извиняющимся тоном: - Мистер Гилберт... - Нет-нет, всё нормально, - поспешил успокоить меня он, слегка приподняв руку. - Мы условились говорить как обычные люди, и вы имеете право сказать всё, что думаете. Честно, без лжи. Я очень ценю искренность, Элен, вы знаете это. Беда только в том, что я не могу доказать, что вы ошибаетесь. Но и не буду бить кулаком себя в грудь и с пеной у рта доказывать что-то. Вы сейчас подвержены эмоциям, поэтому каждое моё слово будет принято вами в штыки. К тому же, как вы верно подметили однажды, никто так не доказывает свою правоту, как обманщик. А я никогда не обманывал вас. Поэтому давайте сделаем так: я расскажу, как всё было на самом деле, а вы уж сами решайте, верить мне или нет. Он сделал паузу, не сводя с меня вопросительного взгляда, и, слегка обескураженная, я всё же кивнула в ответ. - Что ж, - выдохнул он, - начну с того, что мы с Шенном давно знаем друг друга. И ему хорошо известно, что я не приемлю никакого протекционизма и никогда никого не беру на работу только по знакомству. Я могу принять человека лишь в одном случае: если он действительно мне подходит. Поэтому, когда он обратился с просьбой взглянуть на вас, - заметьте, не устроить на фирму, а только взглянуть, - он знал, что результат будет зависеть от того, что я увижу. - Именно поэтому собеседование со мной вы хотели провести лично? - не удержалась я от вопроса. - А вы помните? - улыбнулся он. - Да. Когда руководишь компанией не первый год, вырабатывается особое чутьё на людей, и порой достаточно нескольких минут, чтобы понять, на что человек способен. Так было и с вами: мне хватило нескольких взглядов, чтобы ощутить к вам расположение, а уже после короткой беседы я был твёрдо убеждён, что вы именно мой работник. Я отметил в вас цепкую деловую хватку, отсутствие заносчивости и страха перед ошибками. Вас не напугали мои глупые вопросы. Более того, вы находили им решение! Ну, а ваша предосторожность по поводу домогательств и вовсе сразила меня. Ведь подобный вопрос я часто читаю в глазах женщин-претенденток, но только вы осмелились его озвучить. Сидя в кресле, я смущённо опустила глаза, чувствуя, как лёгкий румянец всё же опалил мои щёки. Хоть я и была сейчас морально растоптана, всё же память напомнила мне день собеседования. Первая встреча, знакомство с этим человеком и скрупулёзно изучающий меня взгляд. Я ещё долго тогда гадала, что же он значил. - Ваша сдержанность импонировала мне, - продолжал дальше шеф. - Вы не стали поносить мистера Кэйна, хотя я знал, что этот развратник того достоин, и старались не показывать, как вам тяжело, хотя я уже тогда догадался, на какую низость пошёл оболтус Эснер. Словом, я был удивлён увиденным. Приятно удивлён: я не ожидал, что средь знакомых Шенна есть такие деловые таланты. И первое время я действительно за вами наблюдал. Но не затем, чтобы докладывать Лето, а чтобы убедиться, что я не ошибся. - Зачем вы всё это рассказываете мне, сэр? - пролепетала я, ощущая, как смущение охватывает меня всё больше. - Затем, чтобы опровергнуть ваши обвинения в том, что вся эта история началась с обмана. И заодно развеять вашу уверенность в том, что своим пребыванием на фирме вы обязаны кому-то. Возможно, поводом для вашего появления действительно послужил Шеннон, но остались на ней вы исключительно благодаря своим деловым качествам. Как и росту карьеры. Что бы вы ни говорили, каким бы фарсом ни называли её, а я-то знаю, что это не так. Для меня не имеет значения, что вы девушка моего друга, - в сложившейся ситуации это скорее минус, чем плюс. Здесь, в стенах этой фирмы, я оцениваю вас прежде всего как специалиста. Поэтому и предложил вам должность офис-менеджера - с чистой совестью и открытой душой. И именно поэтому ваш ответ, - мистер Гилберт снова взял в руки моё заявление, - является для меня настоящим шоком. Он говорил негромко, по-прежнему спокойно, в его тёмных глазах бесхитростная серьёзность перемежалась с искренним сожалением. И я поняла, что он не врал. Быть может, я ошиблась, и это человек ни при чём? Быть может, Шеннон осуществил свой коварный план, не вовлекая друга в его подробности? Быть может, во всей этой истории мистер Гилберт тоже был своего рода жертвой и его также использовали - холодно, расчётливо, тайно? - Этим, на мой взгляд, необдуманным поступком, - продолжал дальше он, - вы не только ставите крест на своей карьере, которая может быть весьма успешной, но и перечёркиваете свою жизнь. - Её уже перечеркнули, сэр! - вырвалось у меня. - Только лишь тем, что замолвили за вас словечко? - Нет. Всё намного серьёзнее. - Объясните мне всё, наконец! - Я не могу. Просто подпишите эту чёртову бумагу - и я уйду! - Элен, Элен, - по лицу шефа вновь прокатилось волнение, и он даже стиснул мою руку, - что же вы творите? Вы словно в агонии. Вы поддаётесь эмоциям, а золотое правило решения проблем призывает всегда сохранять хладнокровие. - Это возможно в бизнесе, но не в личной жизни. - Очень спорное утверждение. Но поспорим мы как-нибудь в другой раз. Сейчас лучше ответьте: вы что, поссорились с Шенном? - Нет. Просто оказалось, что мы никогда и не дружили. - Элен, - мягко улыбнулся он, - вы излишне категоричны. Не спорю, то, что Шеннон утаил факт нашей дружбы, неприятно. Но ведь не смертельно же? Да и преступного в этом ничего нет. Так стоит ли сгущать краски? Я опустила голову и судорожно вздохнула. Меня колотила мелкая дрожь, а тело казалось уставшим и ватным. И у меня совершенно не было сил - ни на долгие россказни, ни на жаркие споры. Тем более, что этот человек не ведал, о чём говорил. Он действительно не знал всей правды, - я убедилась в этом, - а посвящать его в неё я не собиралась. И поэтому лишь тихонько произнесла: - Я не буду с вами спорить, сэр. Всё равно уже ничего не изменишь. Его тёплые пальцы снова коснулись моих озябших рук, и, подняв глаза, я встретилась с тёмным взглядом - сочувствующим, полным участия и доброты. - Что же между вами случилось? - его голос тоже изобиловал теплыми нотками, от которых к моему горлу подкатил ком. - Ничего, - сумела я лишь шепнуть. - Всё хорошо. Подпишите. - И это решит ваши проблемы, Элен? Воистину, велика сила слова. Особенно сказанного правильным тоном и в нужный момент. Оно проникает внутрь без остатка, запуская мощный процесс, активизирующий мозг. И это приносит прозрение. Вот и этот вопрос вонзил в меня свои щупальца, выпуская рассудительность на передний план. А действительно, чем мне поможет это? Что изменится, если я уйду с работы? Время обратится вспять и всё удастся переиграть снова? Подлость Шенна изгладится из памяти, окажется нереальной или попросту растворится? Или, может быть, перестанет ныть сердце, исчезнет не дающая дышать обида, а жизнь опять просветлеет и приобретёт краски? Вовсе нет. Напротив, опять угодив в ловушку любви, моё сердце норовило в ней и погибнуть, потому как - я знала точно - после такого оно больше не поверит ей никогда. И что бы я ни делала, куда бы ни бежала, какие бы ни сжигала за собой мосты, я не смогу изменить хоть что-либо. Я подняла голову и взглянула на мистера Гилберта. Серьёзный понимающий вид, открытое лицо, добрые глаза. Этот человек всегда ко мне хорошо относился - впрочем, как и ко всем сотрудникам фирмы, -и вряд ли можно было желать себе шефа лучше. И при другом раскладе я бы и не подумала сделать это. Но, будучи Гилберту другом, Шеннон имел доступ на его фирму. А следовательно, и ко мне. А я этого не хотела. Так как же мне быть? - Вижу, вы задумались, - слегка улыбнулся шеф, видя мои колебания. - И, думаю, не случайно. - Но, мистер Гилберт... вы друг Шенна. - Вот уж не думал, что это станет таким недостатком! Хотя и подозревал, что однажды окажет медвежью услугу. Особенно после того, как Лето попросил не говорить вам об этом. - Вот видите! - вырвалось у меня. - Зачем ему нужно было это скрывать? Наклонившись чуть ближе, мистер Гилберт крепче стиснул мне руку. - Послушайте, Элен. Я не знаю, что случилось у вас с Шенном, не знаю, что заставляет вас так реагировать на нашу с ним дружбу, но давайте не будем торопиться. Разумные решения не принимаются второпях. Не рубите с плеча. Быть может, проблема не так серьёзна, как кажется на первый взгляд, и уже завтра вы взглянете на неё совсем иначе. Возьмите несколько дней отпуска, съездите в какое-нибудь тихое спокойное местечко, хорошенько всё обдумайте и успокойтесь. А затем приходите, и мы вместе подумаем, какое же заявление вам написать: об уходе или всё-таки о назначении на должность офис-менеджера. - Но заявление об уходе я уже написала, сэр, - как-то вкрадчиво пробормотала я, немного сбитая столку. - Я его по неосторожности испортил, - неспешно стянув со стола, он разорвал его на две части и тут же спровадил в корзину. - Чисто случайно. Смысл происходящего наконец достиг моего понимания, отчего я лишь чуть заметно кивнула. Мистер Гилберт не хотел меня отпускать, так как и в самом деле видел во мне достойного работника. А кроме того, он сочувствовал мне и сопереживал. Просто как человеку. Впоследствии я часто мысленно возвращалась к этому разговору, восстанавливая в памяти малейшие детали, и всегда приходила к неизменному выводу: всё-таки с шефом мне очень повезло. А пока я, морально раздавлена и образно уничтожена, нашла совет этого человека весьма разумным и на следующее же утро принялась его исполнять. Натянув джинсы и свитер и впрыгнув в кроссовки, я отправилась туда, где моей поруганной душе сейчас хотелось очутиться больше всего: во Фрайман каньон. Его чарующая красота невероятно умиротворяла, звенящее безмолвие успокаивало взбудораженные нервы, а яркие весенние краски немного разбавляли душевное уныние, не позволяя безысходности полностью поглотить меня. И я изо всех сил старалась её развеять: разглядывала попадающиеся по пути деревья и камни, изучала копошащихся в траве насекомых, провожала взглядом пролетающих птиц... Однако полностью отстраниться от своих мыслей не получалось. Что бы я ни делала, какой бы ерундой себя ни занимала, меня преследовали воспоминания. Вот здесь, по этой тропе, в прошлый мы с Шенноном проходили, под тем раскидистым деревом отдыхали в тени, а за этим пригорком весело резвились всей гурьбой: он, я, лошадь и ощущение счастья, бившее в нас ключом. Куда это всё подевалось? Как так случилось, что теперь ничего этого нет? Ни меня - той, прежней, - ни Шенна, ни намёка на счастье. Осталась лишь обманутая лошадь, одиноко плетущаяся по тропе. Когда солнце перевалило за горизонт, я, наконец, добралась до утёса. Высокий, гордый, нависающий над рекой, он величаво выделялся на общем фоне, при этом гармонично вписываясь в весенний пейзаж. Взобравшись на него, я полюбовалась большим гордым кедром и, усевшись в траву, огляделась. Всё-таки здесь изумительно красиво! Заросшие тропки, по которым, скорее всего, бегают дикие звери; кусты и деревья, преграждающие им путь; огромные валуны, заблудившиеся в густых травах. Где-то вдали рассеянной сизой дымкой виднелся мост. Мост через эту реку, плескавшуюся внизу. Здесь, у подножия утёса, бурлили подземные истоки, отчего поверхность воды никогда не бывала спокойной. Подвергаясь сразу нескольким течениям, она попадала в плен витиеватых разносторонних потоков, как если бы незримые силы терзали её. И тут когда-то купались братья Лето? И прыгали с утёса? И не боялись? Я бы прянуть в этот ад никогда не смогла! Обняв колени, я склонила на них голову и прикрыла глаза. Зато я в другое чистилище сиганула - намного страшнее, из которого мне уже не спастись. А ведь я осторожничала, я не хотела, я долго не решалась снова полюбить. Но дёрнул же меня нечистый отважиться на это! Где, когда, в какую минуту я утратила бдительность? Что меня к этому подтолкнуло? Обаяние и шарм Шенна? Жизнеутверждающие слова Дова Чарни? Завуалированные поощрения шефа? Врождённая способность и потребность любить? Водные всплески, доносящиеся снизу, мягко вторгались в мои мысли. Что бы это ни было, я должна быть ему благодарна, потому как оно напомнило мне, что я умею любить. Ну, а то, что я вновь полюбила не того, кого нужно... Так ведь кто подскажет, КОГО нужно любить? Кто может поведать, по каким критериям оценивать человека, достойного этого чувства? Я умела любить - это было главным! А то, что Шеннон не сумел оценить мою сердечную склонность, была уже его проблема. И не моя вина в том, что он отказался от моей любви! - Да чтоб я сдох, если сделал это! - пронёсся в моём мозгу его голос - и я горько ухмыльнулась. Ай, да Шеннон! Ай, да обманщик! Подлый лицемер! - Эй, братишка, осторожнее с этим! А то ещё скопытишься на полпути. Упадёшь и откинешь лапки. А мне тогда что, на себе тебя тащить? О! Почему это мысли в моём черепке заговорили голосом младшего Лето? - Джей, чтоб тебя...! Мне не до шуток! - О-у! Мы даже на крик переходим? Видимо, уже агония началась. - Джаред, ты раздолбай, каких мало! Да, я - в агонии, а ты вместо того, чтобы... Ну, ты посмотри на эти мысли! Сидят в одной голове и ещё спорят! Того, гляди, драться начнут! Интересно, что тогда будет? - Ладно-ладно, друзья, успокойтесь! Нам всем сейчас не по себе. Хотя, Шенн, если вся эта история окажется правдой, я самолично сброшу тебя с утёса. Ну, и фантазия у меня! Какая-то шальная мысль уже приняла облик шефа. И она, по всей видимости, самая здравая из всех, потому как пытается их успокоить. - Это тебе не придётся. Чёрт, Марк, Элен ведь к тебе приходила! Зачем ты её отпустил? - Я же не знал, в чём дело. Она ничего рассказывать не стала. И я был уверен, что ей просто не понравилось известие о нашей дружбе. Я думал, вы с ней поговорили, как ты и обещал. - Я не успел. Меня опередила эта продувная бестия Глория. Да ещё как! Нет, это уже чересчур! Гилберт и братья Лето в моём котелке - это ещё куда ни шло, но Глория - это перебор! От таких фантазий можно ополоуметь! Распахнув глаза, я подняла голову. Хватит! Ещё пара подобных мыслишек - и я задохнусь! Надо на что-то отвлечься. Я оглянулась на горизонт, удивляясь тому, что солнце уже стало садиться, а разыгравшийся ветерок потянул от реки вечернюю прохладу. Неужели я просидела так добрую половину дня? - Шенн, а ты уверен, что Элен - здесь? - снова коснулся меня голос Джареда. - Я надеюсь. Я догадываюсь, в каком она сейчас состоянии; а в такие минуты, по её же признанию, она тяготеет к природной тишине. Я словно очнулась. Это никакие ни фантазии! Это происходит на самом деле! Кто-то действительно говорит! Кто-то ищет меня! Кто-то, судя по приближающимся голосам, направляется сюда! А значит, появится здесь с минуты на минуту! Горячая волна побежала по моим жилам и, достигнув сердца, вызвала мощный протест. Я не хотела никого сейчас видеть! А тем более - Шенна, человека, который так жестоко меня обманул. Словно ужаленная, я вскочила на ноги. То ли от нервного напряжения, то ли от внезапной паники всё на миг поплыло пред глазами, однако это не остановило меня. Движимая желанием скрыться, сбежать, испариться, я бросилась наутёк. Но только сделала несколько шагов, как увидела Джареда, взбиравшегося на утёс. Заметив меня, он радостно улыбнулся и тут же крикнул: - Нет, брат, ты не ошибся! Она действительно здесь! О, Джаред, нет! Молчи! Не надо! Я ринулась в обратном направлении, но взор мой зацепился за шефа. Облачённый в джемпер и джинсы, он сейчас не очень походил на того делового мужчину, к которому я привыкла. - Вот она! - его голос помог мне окончательно его узнать. Господи, и он туда же! Сговорились они, что ли? Я метнулась вперёд, и почти тут же упёрлась взглядом в Шенна. Его тёмные глаза прожгли меня насквозь - и всё моё внутреннее естество мгновенно встрепенулось, как если бы на него плеснули кипятком, а горячая волна во мне стала обжигающе-холодной. Нет, всё же видеть этого человека выше моих сил! - Элен, постой! - он даже вытянул вперёд руку. Как он мог? Как он отважился произнести моё имя? Как он смел касаться меня даже взглядом после того, что натворил?! Я вдруг отчётливо осознала, что убежать отсюда мне не удастся: все спуски с утёса были перекрыты. И, чувствуя агонию загнанного зверя, я неосознанно попятилась назад. - Да стой же, Элли! Элли! Нет, только не это! Я окончательно задохнулась от подступивших к горлу слёз и, оскорблённая в своих лучших чувствах, только ускорила шаг. Поражённая происходящим, возмущённая наглым бесстыдством, ослеплённая обидой, я напрочь забыла, что сзади находился обрыв. И вспомнила о нём, лишь когда почва под ногами вдруг покачнулась, а увесистый ком, на который я ступила, внезапно обрушившись, полетел вниз. - Нет! О, небо! Только не в воду!!! Боже, удержи её! Не-е-е-ет!!! Этот переполненный отчаянием крик был подхвачен новым порывом ветра. Но в ответ ему раздался грохот, шум, глухой удар, звонкие всплески и целый фонтан брызг. И, погружаясь в холодную тёмную бездну, я с ужасом успела заметить, как водная пучина сомкнулась над моей головой.