Буря в чашке кофе

- Так, Элен, вы всё запомнили? - мистер Гилберт настойчиво заглядывал мне в глаза, давая последние наставления. - Да, сэр. - Вы уверены, что справитесь? - Конечно. Мы сидели в кабинете Эснера, в котором я несколько дней назад назначила ему встречу, и обсуждали уже окончательный план действий, по которому эта самая встреча должна была состояться именно сегодня. Все предшествовавшие ей дни - а на подготовку ушло больше недели - мы с шефом горячо обговаривали её проведение, выстраивали всевозможные варианты, обсуждали детали. В результате мы знали свои роли почти посекундно, что придавало уверенности, что всё пройдёт без эксцессов. Но эта уверенность была, похоже, лишь у меня. Мистер Гилберт же нервничал. Правда, он старался это скрывать, но обычно не свойственные ему манеры - одёргивание галстука, приглаживание волос, ёрзание на месте - предательски его выдавали. Время от времени он прохаживался по кабинету, останавливался у окна и, поглядывая на соседние небоскрёбы, задумчиво вертел в руках ручку. Тогда как я, сидя на стуле, с полным самообладанием наблюдала за ним. Время было вечернее, все работники фирмы давным-давно разошлись, и в офисе остались только мы с шефом. Да ещё, пожалуй, охранник на своём посту. Отойдя от окна, мистер Гилберт в который раз остановился напротив, прошёлся по мне обеспокоенным взглядом и негромко спросил: - Который час? - Без четверти семь, сэр. - Значит, я испаряюсь. Через пятнадцать минут приедет Эснер, а мне ещё нужно заскочить за сестрой. Затем я как бы случайно обнаружу, что забыл на фирме мобильный, - причём ни где-нибудь, а в этом кабинете, - и шеф указал пальцем на свой телефон, нарочно оставленный на столе зятя, - и мы с Мирандой заглянем в офис. На всё-про всё мне понадобится около получаса. Ваша задача - продержаться с Эснером столько. - Я знаю. Я сделаю это. - Элен, Эснер - нахрапистый наглец. Он может наброситься на вас сразу. - Я сумею удержать его, сэр. Моя решительность положительно подействовала на шефа, его напряжённость немного ослабла, жесты смягчились, и даже едва уловимая улыбка тронула губы. - Я восхищён вашей уверенностью! - произнёс он. - Вы выглядите на удивление спокойной. Тогда как я жутко нервничаю. Такое впечатление, что это именно я должен войти в клетку к дикому зверю и продержаться с ним определённое время. - Но я знаю, что вы освободите меня, сэр. Не так ли? - Конечно. Можете не сомневаться. - Только, пожалуйста, не задерживайтесь. Если в решающий миг вы не придёте, мне доведётся прибить вашего зятя. И у меня возникнут проблемы с законом. - До этого не дойдёт, Элен: я приеду вовремя. В крайнем случае меня подстрахует охранник. - Вы ему что, всё рассказали? - удивилась я. - В общих чертах. Я осведомил об этом всех, кто в данной ситуации может быть полезен. На тот случай, если мне всё-таки что-то помешает. Поэтому Дерек обо всём предупреждён и всё это время будет прохаживаться по коридору. Когда сдерживать напор Эснера станет невмоготу, постарайтесь наделать как можно больше шума - запустить пепельницей в зеркало, стулом - в окно или же выбросить в дверь что-то, - и он тут же примчится на помощь. - А можно я выброшу в дверь самого Эснера, сэр? Этот вопрос, приукрашенный красноречивым взглядом - деланно невинным и скрыто озорным, - сделал своё дело; и мистер Гилберт, приобняв меня за плечи, тихонько рассмеялся. - Элен, вы просто чудо! Даже в такой момент, образно говоря, стоя на краю пропасти, вы способны шутить. Я покорён вашим самообладанием. У меня даже такое ощущение, что ничто сейчас не сможет его поколебать. - Разве только неудача нашего безнадёжного мероприятия. - Мы её не допустим. И именно поэтому я исчезаю, - шеф направился к выходу и, уже открыв дверь, на миг оглянулся. - Удачи, Элен! - и растворился в коридоре. Оставшись одна, я обвела взглядом кабинет, в который раз отмечая немаловажные детали. Хрустальная пепельница, подставка для ручек, ваза с цветами, набор шахмат в деревянном пенале... Все эти вещи находились здесь не случайно. Они служили мне вспомогательным материалом для создания шума. Ведь именно шум являлся мистеру Гилберту сигналом, когда врываться в кабинет. Я провела рукой по шахматной коробке, по надобности трансформирующейся в игральную доску. Ну что, скотина Эснер, сыграем? Однажды ты выиграл у меня сражение, и я хочу взять реванш! Неслышно вздохнув, я поймала себя на том, что действительно не волнуюсь. Потому, что моё самообладание имело хорошую подпитку, и мысли то и дело устремлялись прочь от здания фирмы. Туда, куда последние три дня их безудержно влекло: в дом на побережье. В обитель со сказочным ночным пейзажем, видным с мансарды, и с обжигающими языками пламени, танцующими в камине гостиной. Я обняла руками чашку с кофе, которым меня во время беседы угостил мистер Гилберт, и, поглядывая на тёмную поверхность напитка, снова предалась воспоминаниям. Оставшись тогда у Шеннона на ночь, я проснулась под утро. Было около четырёх часов, и за окнами ещё упорно блуждала темень. Но мне не спалось. В камине, возле которого мы и уснули, догорали угли, и колеблющиеся по ним огоньки отбрасывали на стены гостиной сумрачные блики. Их азартные пляски создавали особую атмосферу - таинственную, чарующе-волшебную, - и, поддаваясь ей, я повернулась к спящему рядом Шенну. Какая сказочная ночь! И во многом - благодаря этому мужчине. Доброму, чуткому, ласковому и, как однажды призналась Глория, умеющему быть прекрасным любовником. Ощущая затопившее меня упоение, я стыдливо подтянула к самому носу кончик пледа, краснея от собственных мыслей. Интересно, что бы сказал Шеннон, узнав их? Придвинувшись ближе, я в упор на него посмотрела. Мужественное лицо, крепко сомкнутые ресницы и, словно размах орлиных крыльев, дуги бровей. Неужели именно этот мужчина - с виду волевой и суровый - всего некоторое время назад дарил мне чувственную нежность, которую невозможно забыть? Быть может, всё это только игра ошалелого разума, попавшего под мощное влияние обворожительного романтизма, окутавшего меня ещё днём? Или же мне всё лишь приснилось? Спрятав лицо в подушке, я снова поблагодарила Бога за то, что Лето не мог узнать мои мысли. И вдруг улыбка слетела с моих губ. А ведь не важно, что бы он сказал, узнав их; важно, что он скажет, когда проснётся. Что, если, разомкнув ресницы, он признает прошедшую ночь ошибкой и пожалеет о слишком поспешном поступке? Ведь я неудачница. Мне не приходится рассчитывать на другое. Смогу ли я это пережить? От этих раздумий я задохнулась. Оторвавшись от подушки, жадно сапнула воздух и ощутила, как охватившее меня упоение стало сменяться ползущим по телу холодком. Нет, это слишком! Пережить такое я не сумею. А значит, выход у меня лишь один. Стараясь не шуметь, я тихонько вылезла из-под пледа, отыскав одежду, так же тихонько оделась и на цыпочках, словно воришка, прокралась в холл. А уже открыв входную дверь, на миг оглянулась и шепнула в тёмную глубину дома: -Я люблю тебя, Шеннон! - и вихрем слетела с крыльца. Весенняя прохлада приняла меня в свои объятия, едва я ступила за порог; омытый после вчерашнего дождя воздух дохнул на меня влагой и умолк, растворяясь в предрассветной тишине. И я побежала, шлёпая по мелким лужицам и путаясь в потёмках - побежала навстречу просыпающемуся утру, которое совсем скоро должно было надёжно установить своё господство. Город ещё спал, и улицы были пустынны. Мои шаги, вплетаясь в поднимающуюся вязкость тумана, слабым эхом отзывались в тишине. Но я этого не замечала. Воодушевлённая испытанной эйфорией, я, словно на крыльях, летела навстречу новому дню - радостная, ощутившая вкус жизни, впервые за долгие годы до бесстыдства счастливая. Спустя два часа сумерки стали рассеиваться, забрезжил рассвет, и я не без удовольствия отметила, что до моего дома осталось всего два квартала. В кармане ожил мобильный, и я, даже не удивившись, что кто-то звонил мне в такое время, поднесла его к уху. - Алло? - Где ты?! - напористо ворвался в мою жизнь взволнованный знакомый голос. - Я - по пути домой, Шенн. - Что ты там делаешь? - Как что? - интересно, кто из нас ещё не проснулся? - Добираюсь до дома. - На чём? - На своих двоих. - Пешком? - в образовавшейся паузе послышалось его тихое: "Дьявол!" - Элен, ты в своём рассудке? Скажи, где ты. Я сейчас подъеду и отвезу тебя. - Нет-нет, Шенн, не нужно: я уже почти пришла. Уже и дом свой впереди вижу. Шеннон опять помолчал, а когда снова заговорил, волнение в его голосе улеглось, но сменилось затаённым упрёком: - Элен, зачем ты так? Мы уснули вместе, а проснулся я один. В обнимку с пустотой. Как идиот, затем искал тебя по всему дому. Даже на мансарду поднимался, надеясь, что ты любуешься пейзажем. А ты, оказывается, банально сбежала. - Шенн, я... - Ты лишила меня утренних объятий. И теперь я, как ещё больший идиот, тупо обнимаю подушку. - Вот видишь, ты нашёл мне замену, - попыталась я отшутиться. - Она не тождественна тебе. - Зато менее хлопотлива. Я услышала, как Шеннон улыбнулся, но в последующий миг в его голосе послышались категоричные нотки: - Элен, я не хочу тебя никем заменять! Поэтому не смей больше сбегать от меня. Не то я могу рассердиться. - Вот потому-то я и сбежала, что знаю твой нелёгкий нрав. Ты всегда лютуешь после романтической ночи? Шеннон снова улыбнулся, затем немного помолчал, а когда заговорил снова, его голос смягчился и звучал очень тихо: - Пожалуйста, Элен, никогда не делай этого больше. Ты не знаешь, что чувствует мужчина, от которого наутро сбегает женщина. Он начинает терзаться мыслью, что, возможно, обидел её чем-то или что был недостаточно хорош. О, Боже! Неужели он и правда мог так подумать? А мне это даже не приходило на ум. - О, нет, Шеннон! Нет! Всё было просто отлично! Я сбежала по другой причине. - Почему, Элен? - Потому, что испугалась: вдруг ты проснёшься и пожалеешь о том, что случилось? И тогда вся светлая идиллия превратится в кошмар. - Пожалею? Я? Глупышка! Позволь напомнить, что именно я стал инициатором столь смелого поступка. Как я могу о нём жалеть? - Как о слишком поспешном и необдуманном шаге. Вдруг бы ты признал, что мы просто поддались порыву? - С моей стороны это не было порывом. Это желание зрело во мне давно. И я ни о чём не жалею. Разве только о том, что ты удрала. - Прости меня, Шеннон. Я не привыкла быть счастливой, и, наверное, именно это ощущение и спугнуло меня. И опять я услышала, как он улыбнулся, и поняла, что мои слова пришлись ему по душе. И я даже представила его улыбку - тёплую, добрую, необыкновенно удовлетворённую. - Элли, - нежные интонации его голоса через динамик телефона ласково ложились мне в уши, - ты моя чашечка кофе. - Почему именно кофе? - удивилась я. - Потому, что этот напиток я люблю больше других... Сидя на диване, я крепче сжала в своих руках чашку, слегка покачав, посмотрела на колебание темного содержимого в ней, и улыбнулась. Я - чашечка кофе! Какой необыкновенный комплимент! Звучащий в устах Шенна мило, нежно и довольно оригинально. С виду - парочка обычных слов. Но как много они значат! Я - тот напиток, который волнует усталую кровь, который бодрит, придаёт сил и согревает. Я - тот напиток, который увлекает - мягко, ненавязчиво, почти незаметно, но так надёжно, что нет сил остановиться. Я - тот напиток, который хочется испить до дна, а затем вновь заполнить сосуд и повторить это снова и снова. Я - тот напиток, чьё воздействие на организм не только приятно, но и полезно: он возрождает к жизни. Правда, при одном условии: что употребляющий его будет использовать его разумно. Я посмотрела на успокоившуюся гладь напитка в чашке и, представив в ней отражение Шенна, чуть слышно шепнула: - Пожалуйста, помни об этом. Распахнувшаяся дверь грубо вторглась в моё единение с прекрасным, мечтательная идиллия развеялась, как зыбкий туман, образ Лето растворился в кофе, и натомест пред мои глаза предстала напыщенная рожа Стива. Ну что ж, игра началась! Твой первый ход, неразумный Эснер! - Привет! - начал пешкой он, расплываясь в двусмысленной слащавой улыбке. Моим первым желанием было ответить ему более серьёзной фигурой. К примеру, зацедить кулаком в нос. Двинуть в челюсть с такой силой, чтобы его лязгающий капкан, именуемый зубами, выпрыгнул за пределы кабинета, а эта усмешечка - наглая, самодовольная, явно уверенная в своей победе - слетела с тотчас сморщившегося лица. А потом вскочить на ноги, толкнуть его носом о стену и броситься прочь. Без оглядки. Подальше отсюда. Чтобы не видеть этого прохиндея, не слышать его раздражающих слов, не дышать ядом излучаемого им цинизма. Сам ты привет! Причём, большой! И я ненавижу тебя, Эснер! Но сделать этого я не могла: уж коль я ввязалась в игру, надо было следовать её правилам. Тем более, что наградой за победу было устранение с пути этого похотливого прощелыги. Поэтому я заставила себя улыбнуться и тоже ответила пешкой: - Ну, наконец-то! Я уж думала, ты не придёшь. - Не приду? Скажешь тоже! Да я и так летел к тебе на всех крыльях. Да? И где же они у него? Икар доморощенный! - Кстати, я здорово удивился твоему приглашению, - продолжал двигать фигуры он. - Сидел и гадал, что же оно значит и с чего ты вдруг сделала его. - С того, что наше противостояние мне надоело и я хочу положить ему конец. - Примирение? - удивился Стивен. То ли самому этому факту, то ли тому, что вспомнил разумное слово. - Ты хочешь заключить его со мной? - Очень. Мне не нравится, что все шепчутся о нас за спиной. И потом, мы уже дошли до ссадин на рожах. А что дальше? Разваленные черепушки? Так продолжаться не может. - Согласен. Но мои условия остаются прежними. - Я принимаю их! Эта фраза была произнесена твёрдо, с напускной решительностью, как если бы эти самые условия являлись пределом моих мечтаний. И я испытала отвращение к самой себе. Меня даже подвернуло, и, боясь подступающей рвоты, я отставила чашку на стол. Ещё не хватало, чтобы меня стошнило в этот милый напиток! Всё это время сверлящий меня глазами Эснер на миг удивился, недоверчиво повёл бровью и, подойдя к дивану, заставил меня подняться. - Принимаешь? Правда? Его руки откинули меня назад - резковато, грубовато, как неодушевлённый предмет, - пальцы до боли вонзились в плечи, а глупая рожа стала приближаться к моему лицу. И я опять ощутила просыпающиеся во мне рвотные позывы. Нет, позволить этому подонку поцеловать себя - это слишком! К тому же, ещё очень рано: с того момента, как он притащился, прошло от силы пять минут. - Постой, Стив, - мягко остановила его я, подарив такой интригующе-соблазнительный взгляд, что мне захотелось прибить себя на месте. - Почему? Ты же приняла мои условия. - Но это не значит, что ты можешь набрасываться на меня, как удав на мышь. - Ты так хороша, Элен Слейтер, что я просто не могу сдержаться. Да, я и сама это знала. Роскошные пряди, замысловатая причёска, достававшая до колен чуть расклешенная юбка, блуза-корсет с отложным воротничком. И соблазнительно поблескивающая на шее золотая цепочка с подвеской - украшенной завитками буковкой "Э". Но главное - сверкающие в такт ей глаза, которые так и лучились светлой радостью и нескрываемым жизнелюбием. Даже мистер Гилберт, сдержанный обычно, с самого утра мне заметил: - Вы сегодня обворожительны, Элен! Конечно. Ведь ничто так не красит женщину, как ощущение счастья. Ничто другое ей так ни к лицу. А я была счастлива. Очень. Ведь меня любил человек, которого я люблю. А тут какой-то противный заморыш нагло тянул к моему счастью руки. Я не позволю на него посягать! - Но, Стивен, - пустила я в ход ладью, - я всё-таки женщина. Которой хочется более деликатного подхода. На физиономии Эснера снова ожила улыбка - глупее предыдущей, - и, отпуская меня, он промымрил: - Хочешь деликатности? Сейчас будет! Он бросился к бару, и вскоре на столе появилась бутылка шампанского, два бокала и ваза с печеньем, по всем визуальным признакам отдававшим сомнительной свежестью. Наверное, в бар его запихнул ещё дедушка Эснера, и то лишь затем, чтобы избавиться от серых грызунов. И, видимо, не одно мышиное поколение им отравилось. Вот она, деликатность этого человека! - Ну, что, - прогудел он, наполняя бокалы шампанским и протягивая один из них мне, - давай выпьем? Предлагаю тост за то, что мы наконец поняли друг друга. Нет, узколобый недоумок, не поняли. И никогда не поймём! Тебя понять - себя одурачить. Тем более, что твоё понимание проходит через животную похоть и даже не касается головы. Но вслух говорить такое я не стала. И, боясь, как бы не вырвалось какое-то неосторожное слово, подсунула под нос бокал. - Ты мне очень нравишься, Элен, - продолжал дальше Эснер. - Всегда нравилась. И мне очень приятно, что я тоже небезразличен тебе. Я поперхнулась, сделала резкий и слишком поспешный глоток, ощущая, как проглоченный напиток давящим комом прополз по пищеводу. И тот возмущённо ощетинился, отчего колючие пузырьки неистово защипали, а потом вдруг стали взрываться. И внутри меня разразилась настоящая бомбардировка, отдающая в ушах гулом незримой канонады и эхом вгрызающихся в память слов: "...я...небезразличен". Меня неистово замутило. Боже правый! Ну, и кретин этот Эснер! Всё же меня стошнит сегодня! Прямо ему в бокал! - Что случилось? - удивился Эснер. - Шампанское. Оно слишком резкое. И колкое. - Так может закусить печенюшкой? О, нет! Только не это! Мне столько не выпить! - Лучше подай воды. Он послушно метнулся к кувшину, а я украдкой поглядела на часы. Пятнадцать минут. Господи, помоги мне продержаться ещё немного! - А знаешь, ты сегодня очень мила, - продолжал свою речь Стивен, наливая воду в стакан. - Только сегодня? - Нет. Конечно же, нет. Ты всегда выглядишь просто потрясно, но сегодня ты сразила меня наповал. И не только меня. Все в офисе целый день шептались: "Что это с нашей Элен - выглядит, как богиня, и порхает, словно на крыльях?" Я и подумать не мог, что предстоящая наша встреча настолько тебя окрылит. Ах, вот оно что! Оказывается, моё возвышенное состояние не осталось незамеченным, а этот пустозвон воспринял всё на свой счёт. Какая наглая самоуверенность! Но что-то во мне говорило, что лучше мне сейчас ей подыграть. - А как она могла не окрылить, если значила наше примирение? Наша война мне до ужаса надоела. Тем более, - сделала я ход конём, - что ты не останавливаешься ни перед какими методами её проведения. - Э -э... Признаю, я тогда погорячился. Но ты была такой недосягаемой и далёкой, что я утратил контроль над собой. Если бы ты изначально повела себя иначе, ничего бы этого не было. Ах, значит, я сама же во всём и виновата? Я ощутила зверское желание шибануть Эснера бутылкой, а затем натянуть его бесстыжий глаз на пятую точку и вышвырнуть его в коридор. Но огромным усилием воли я снова сдержалась. Партия продолжалась. Хотя этот эгоцентричный мудило с лёгкостью отбивал все мои атаки и выводил мои самые сильные фигуры из игры. - Но отныне всё в прошлом, - продолжал он наступление. - Ты одумалась, и войны больше не будет. И вообще тебя на фирме никто больше не тронет. Вот дуролом! Меня и так никто не трогал. Не тронул бы он! - Радужная перспектива! - едко вырвалось у меня. - Но меня интересует другое: ты ограничишься одной встречей или же будешь настаивать на других? - Одной? Элен, ты же умная девушка. Подумай сама: смогу ли я удовлетвориться лишь одним свиданием с такой изумительной кошечкой, как ты? - А если мне не понравится? - Не понравится? - он скользнул своей пятернёй по моей щеке, с открытым самодовольством ухмыляясь. Будто говоря: "Быть такого не может!" - Когда-то ведь нравилось. - Это было давно, и мы были другими. Теперь же у тебя есть жена, и это, признаться, служит мне хорошим моральным барьером. - Не думай об этом. Выбрось Миранду из головы. Она уродлива и противна. Я тысячу раз тебе говорил. И вообще она полная дура. Конечно! Конечно, дура! Потому что, будучи привлекательной и красивой, тратит лучшие годы на такого сморчка! Непримиримый протест забурлил во мне с новой силой; уверенность в том, что я правильно поступаю, окончательно укоренилась во мне. И, подойдя к столу и поставив на него бокал, я смело оглянулась на Стива. - Неужели ты её совсем не любишь? - Ни капли. Я даже не сплю с ней. - Что, дебри, торчащие из её носа, мешают? - Нет, но... так и хочется скосить их газонокосилкой. Вот навозный паршивец - врёт и не моргает! Чего действительно бы хотелось, так это оттяпать его лживый язык! По самые гланды. А потом сделать из него мухобойку - неутомимую, звонкую, не оставляющую насекомым ни единого шанса - и огреть ею по его шалопутной башке. - Ты несправедлив к своей жене, Стивен. - Она это заслужила. Пусть не позволяет себя дурачить. У меня, к примеру, столько женщин было, а она всё думает, что я ей верен. - А ты никогда не пробовал быть таким на самом деле? Для разнообразия, хотя бы? - Быть верным женщине? Ты что, смеёшься? А разве похоже? Если бы я сейчас удумала сделать это, моя улыбка больше бы походила на хищный оскал. И я бы вцепилась зубами Эснеру в шею и кусала, кусала, кусала... Тем более, что он подошёл ко мне почти впритык. Но делать этого я, конечно же, не стала: испортить всё сейчас было бы весьма глупо. Ведь условное время почти истекло, охватившее меня напряжение ослабло, и предвкушение окончания битвы даровало заветное облегчение. Интересно, вернулся ли мистер Гилберт с сестрой? - Когда я вижу перед собой такую красоту, - стал наклоняться ко мне Эснер, - я забываю обо всём на свете. Особенно о верности. - Но может быть, стоит о ней вспомнить? Хотя бы сейчас? - Шутишь? - он уже дышал мне в лицо паром и сыпал возбуждёнными искрами из глаз. - Я так хочу тебя, Элен! Что ж, всё шло, как надо. Ну, подонок Эснер, попал ты! В сети своей же паутины. А ведь я честно пыталась тебя от неё удержать. Но ты увлёкся и соблазнился своим же желанием. Так получай по заслугам! Откинувшись назад, я прикрыла глаза, дабы скрыть отражающееся в них победное выражение; но сделала это нарочито томно, давая Энеру возможность думать, будто меня одолевает желание. И он, дубина, повёлся. До чего же он глуп! А я, продолжая играть свою роль, позволила уложить себя на столе, стойко выдержала шаловливые руки, скользнувшие под мою блузку, вынесла расстёгивание на ней кнопок, претерпела слетевшую с Эснера рубашку и превозмогла брезгливость от вида его расплывшегося голого торса. Но когда по моей шее заскользил его поцелуй - липкий, холодный, лишённый чарующей ласки, - я съёжилась от отвращения, радуясь тому, что он этого не видел. Нет, это выдержать невозможно! Я этого не смогу! Это выше меня! Есть только одни объятия, которые мне не противны! Будто в порыве страсти, я зашарила по столу руками, не без едкого злорадства замечая, как слетают с него на пол предметы. Чашка, ручки, мой бокал, разлетевшийся на осколки. Затем рухнула ваза с печеньем, издав такой грохот, будто наземь высыпали самосвал кирпичей. И, как последний аккорд, вниз полетела шахматная коробка. Звонкий удар, громкий стук дерева по плитке - и по гладкому полу хаотично разметались игровые фигурки. В разные стороны. Кто куда. Врассыпную. Только белый ферзь встал на пути чёрного короля. И тотчас в кабинете распахнулась дверь, послышались голоса, испуганные вскрикивания, удивлённые вздохи... И я отчётливо поняла, что притворяться больше не нужно. Игра окончена! Партия! Шах и мат тебе, Эснер! А он тут же отпрянул от меня, вытаращенными от страха глазами уставился на вошедших и старался нелепо прикрыться схваченной с пола рубашкой. А на пороге стояла Миранда - красивая женщина с фотографии, которая в жизни была ещё краше, - и с чувством полного достоинства молча глядела на мужа. Стоявший за её спиной мистер Гилберт утешающе держал сестру за плечо и сверлил зятя гневно-ненавистным взглядом. Чуть поодаль от них в кабинет заглядывал Дерек, и крайнее любопытство, смешанное с настороженностью, читалось на его лице. Как всё-таки здорово, что в нужный момент все эти люди оказались на месте! Как хорошо, что у меня такой точный и до тонкости пунктуальный шеф! И вдруг я ощутила ещё чей-то взгляд. Обеспокоенный и тяжёлый, он всё это время охватывал только меня и, словно копьями, пронизывал до самых костей, стараясь разобрать на части. Я вгляделась в тёмную глубь коридора - и вдруг застыла от парализующего мозг ужаса. У лестничной колонны, вдали от всех, стоял дорогой моему сердцу мужчина. И смотрел на меня так, будто целый мир рухнул.