Буря в чашке кофе

Собираясь на свидание, я жутко нервничала. Нет, я вовсе не терялась, что надеть или какую соорудить причёску - как раз это для меня было не главным. Меня беспокоило другое: то, что всегда вызывало во мне непримиримый протест. То ли моё невезение распространялось и на сферу развлечений в жизни, то ли я встречалась не с теми мужчинами, а только на свиданиях мне было безумно скучно. Практически всегда. И в отношении их я стала стойким скептиком, считающим, что они доставляют удовольствие только представителям сильной половины. А как мне ещё оставалось думать, если, пообещав подарить незабываемый вечер, мужчина затем вёл меня в такое место, где хорошо проводил время сам? К примеру, с Эснером именно так и было. Благодаря ему я посетила разнообразные забегаловки и бары, в которых он с завидным усердием сосал пиво, и знала пару-тройку частных автомастерских, способных морально убить бесконечными скучными разговорами об одних лишь машинах. Однажды он даже повёл меня на футбол. И это - при том, что поклонницей данной игры я не являюсь. И вот, вместо того, чтобы наслаждаться вниманием любимого человека, рассчитывать на которое я имела право, я битых два часа наблюдала, как двадцать два олуха на поле гоняют один мяч. После этого я возненавидела футбол ещё больше, а от свиданий с занудой Эснером перестала чего-либо ожидать. Поэтому, собираясь на свидание с Шенном, я очень боялась, что всё повторится. И, хоть я знала, что сумею всё стойко перенести и даже не подать вида, всё же разочароваться очень не хотела. Ведь это - я знала точно - подвело бы под моими свиданиями жирную черту. Облачаясь в бордовое вязаное платье облегающего кроя с отложным, как у свитера, воротником и с протянутым по шлевкам ремнём на бёдрах, я ловила себя на мысли: "Не лучше ли отменить всё, пока не поздно?" Несколько раз я даже хваталась за телефон, в котором сохранился номер Лето. Но затем вспоминала о шарах, взмывших в небо, и, жалея, что они не подцепили с собой и оболтуса Эснера, оставляла эту затею. Всё-таки отказаться от свидания после такого в моём понимании означало обидеть Шенна. Но изводила себя сомнениями я напрасно. И это я поняла с первой же минуты. Увидев поджидающего у машины Лето, облачённого в строгий чёрный костюм, я поняла, что этот вечер будет особенным, не таким, как все. Ведь мужчина не стал бы так наряжаться, чтобы отправиться в бар или на футбол. Завидев меня, Шенн тепло улыбнулся и тихонько заметил: - До чего же ты хорошенькая! Я и сама знала, что выгляжу прекрасно. И пусть моё платье было лишено соблазнительного глубокого декольте, а длинный рукав, к тому же, закрывал руки, я походила в нём на куклу. Особенно в сочетавшихся с аксессуарами чёрных весенних сапожках с высокими голенищами. - Я очень хочу отвезти тебя в одно особенное место, - продолжал дальше Шеннон. - Но добраться туда можно только по воде. Памятуя о твоей аквафобии, я не могу не спросить: ты не испугаешься пройтись на яхте? Это было неожиданно - настолько, что я на миг опешила. Ещё никогда раньше мне не встречался мужчина, который запомнил бы мои особенности с первого раза. К примеру, сколько бы раз я не талдычила Эснеру, что не люблю пиво, придя в бар, он норовил угостить меня именно им. - Нет, Шенн. Я боюсь воды, только когда она покрывает мне голову. - Тогда, - он протянул мне маленький букетик белых фрезий, словно говоривших: "Доверься мне!" и распахнул дверцу машины, - прошу! Автомобиль в считанные минуты доставил нас к пирсу, откуда белая моторная яхта затем стремительно унесла куда-то вдаль от побережья. Куда мы направлялись, я не имела ни малейшего понятия, но вопросов не задавала, позволяя Шеннону до конца сохранить интригу. К тому же, меня не покидало предвкушение особенного чарующего вечера, и я боялась спугнуть его каким-нибудь неосторожным словом. Наконец яхта сбавила обороты и, заглушив моторы, пришвартовалась у скалистого островка, на вершине которого я разглядела небольшое белое здание. Полусферической формы, с замысловатым дизайном, оно подсвечивало спустившиеся на землю первые сумерки тёплым светом, льющимся из больших окон. - Шенн, куда это мы приехали? - всё же не удержалась я, карабкаясь вверх по каменным ступеням. - В один маленький, но очень особенный ресторанчик. - И в чём же его особенность? - В самом месте расположения, ведь, как видишь, он находится посреди океана, вдали от всех. И мало кто о нём знает. Но главное, тем, что он - только для двоих. Он так и называется "Tet-a-tet". Только для двоих? Я ощутила медленно ползущую по жилам интригу. Неужели в этом ресторане мы с Шенноном будем один на один? Без пива и футбола? И его внимание сегодня будет всецело принадлежать только мне? Мне, а не машинным кулисам, подвескам и лонжеронам? Или я что-то всё-таки не так понимаю? Но, оказалось, поняла я всё правильно. В ресторане, если не считать что-то пиликавших музыкантов, не было ни души. Маленький щуплый официант, имевший восточную внешность, проводил нас к столу (как будто мы без него не сумели бы отыскать один-единственный столик!), расплывшись в учтивой улыбке, разлил по бокалам вино и зажёг свечи. А потом отошёл к стене, где и застыл в ожидающей позе, готовый по первому же требованию галопом броситься к нам. - Ну, как твои успехи, Элен? - поинтересовался Шеннон, поднимая бокал и тем самым вынуждая меня последовать его примеру. - Расскажи мне. Ведь я целую неделю тебя не видел. - У меня всё хорошо. На фирме я уже влилась в коллектив. Кстати, на ней работают очень милые люди. За исключением некоторых персонажей. - За исключением Эснера. Я уже это понял. Он цепляется к тебе? - Он цепляется ко всем. Просто у него что-то вроде мании величия, и он возомнил себя чуть ли не владельцем фирмы. - Чего? И Гилберт мирится с этим? - Нет, что ты! Эснер же не дурак: он гонорится, только когда шеф не видит. - То есть, ведёт себя, как трусливый негодяй? М-да, повезло Гилберту с родственничком! - Ты и это знаешь? Шеннон лишь загадочно улыбнулся. - А что, кстати, сам Гилберт? - спросил затем. - О, он человек хороший. Добрый и внимательный ко всем. Честно говоря, за всю мою практику такой руководитель у меня впервые. - Другими словами, ты им довольна? - Да. И мне очень хочется, чтобы в этом году ему повезло с Довом Чарни. - А, это по поводу праздника фирмы? - Ты в курсе? - удивилась я, оглядываясь на официанта, зашелестевшего страницами блокнота, держащего в руках. - Да. Эта история повторяется ежегодно. И с неизменным результатом. Дов приезжал на "Gilbert company" всего однажды: в самом начале её работы. И с тех пор больше не делал этого ни разу. - Да уж, все знаменитости рано или поздно задирают нос и напрочь игнорируют простых смертных. - Ты ошибаешься, Элен, - с лёгкой полуулыбкой поглядел на меня Шеннон. - Дов - очень простой человек. И неустанный трудоголик. - Ты что, его знаешь? - И довольно неплохо. Настолько, что могу с уверенностью сказать: он не заносчив. Ведь, заметь, он приезжал на "Gilbert company" в самом начале её развития, когда фирма только набирала обороты и нуждалась в признании и покровительстве. И он их оказал. Теперь же она крепко стоит на ногах, и от визитов Чарни ей, по большому счёту, ни холодно, ни жарко. И Дов это понимает. И, как всякий трудоголик, ценящий каждую минуту своего драгоценного времени, просто не хочет растрачивать его впустую. - Приехать на праздник к хорошему человеку - это потратить время впустую? - я не только удивилась, но и изумилась. - Неужели кроме работы ничего больше его не интересует? - Ну, почему же? - откинувшись на спинку стула, Шенн на миг задумался. - Его интересуют люди. Яркие, самобытные личности, не похожие на других, которые обращают на себя внимание. А если они ещё и умеют шутить... Чувство юмора для него - слабость. Лёгкий шелест блокнотных страниц снова коснулся уха, и я, не выдержав, наклонилась к Лето ближе: - Шенн, этот официант весь вечер будет здесь стоять? - Если мы посчитаем нужным. - А мы не могли бы попросить его уйти? - Он тебя раздражает? - Не то, чтобы. Но он переключает внимание на себе. А кроме того, если я стащу с твоей тарелки креветку, боюсь, он меня не поймёт. - Тогда я сейчас его отошлю, - улыбнулся Шеннон. - И музыкантов заодно. Мне не нравятся их туземские мелодии. - Мне, если честно, тоже. Повернувшись, он сделал знак рукой - и музыка тотчас умолкла. Оставив инструменты, музыканты испарились, прихватив с собой официанта. И, оставшись в тишине, я с облегчением вздохнула. - Итак, мы одни, - многозначительно улыбался Лето, пододвигая ко мне свою тарелку. - Так что можешь не стесняться. Кстати, Элен, возможно ты не заметила, но у тебя тоже есть креветки. - Да, но у тебя они жирные и аппетитные, а у меня дохлые и тощие, как модели на подиуме. Прикрыв лицо ладонью, Шеннон тихо рассмеялся. - Господи, как же мне не хватало тебя всю эту неделю! - вырвалось у него признание, от которого я чуть не подавилась креветкой. - Чего? - Я скучал по тебе, Элен. Перечитывал оставленное тобой сообщение на телефоне и сходил с ума от того, что ничего не могу изменить. И каждую минуту гадал, где ты, что делаешь, с кем общаешься... И наконец не выдержал и позвонил. А потом, как мальчишка, ждал, когда же из окна вылетят эти чёртовы шары. И, если бы они не сделали это, я разбомбил бы ваш грёбаный офис. Ничего себе, признаньице! Я ощутила, как холодящий душу импульс прокатился по жилам, отчего проглоченная мною креветка ожила и подняла голову. На протяжении всех этих дней меня распирали такие же чувства, но о том, что Шенн ощущает то же самое, я и подумать не смела. Широко распахнув глаза, я молча таращилась на Лето, а креветка внутри меня стала испуганно паниковать. То ли затронутая Шенноном тема показалась ей слишком уж откровенной, то ли она поняла, что попала не в то брюхо, в которое ей надлежало, только я испугалась, что она попросится обратно, и поспешила сделать глоток вина. Это возымело действие: не ожидавшая такой атаки, она недоуменно присмирела. - Я очень надеюсь, что эта встреча не будет последней, - продолжал Шеннон. - Потому что, если ты решишь прервать наше знакомство, я испытаю ни с чем несравнимое горькое разочарование. - Я? - Да. В этом вопросе я оставляю решение за тобой. Вслед за холодком по моим нервам пронеслась жаркая лавина, ударившая в голову мощным эхом. И я с трудом перевела дыхание, ощущая, как от всех издевательств захмелевшая креветка окончательно распласталась на дне живота. - Шенн, - шепнула я, - боюсь, я не могу тебе положительно ответить. Он вдруг подался вперёд и накрыл мою руку, лежавшую на столике, своей ладонью. - Чего ты боишься? Что я тоже знаменитость, а значит, рано или поздно обязательно проигнорирую тебя? - Я даже и не думала такого. - Тогда чего, Элен? О, Шенн, я боюсь себя! Того, что не сумею вовремя дать отпор шутнице-жизни, и она снова обидит меня. Поэтому всё, на что я способна, это избрать позицию страуса и спрятать голову в песок. Однако, признаться в этом Шеннону я не отважилась: то-то бы он посмеялся, а потом бы ещё и ущипнул меня за страусиный хвост. И я ответила то, что, как мне показалось, было лучшим из всех объяснений: - Того, что я твоя должница. - Должница? - брови Лето недоуменно вспорхнули вверх. - Ах, да! Чёрт возьми, я и забыл! Забыл? Он? Вот это лихо! Я до предела поразилась. А Шенн, всё ещё не выпуская мою руку, вдруг накрыл её второй ладонью - тепло, успокаивающе, нежно. - Элен, - его тихий голос ласкал мои уши, - это единственна причина, останавливающая тебя? - Да, - уверенно ответила я, сама в это веря. - Но, согласись, она очень веская. - Неужели? Убеди меня в этом. - Пожалуйста. Если я соглашусь с тобой встречаться, это будет отдавать меркантильностью и выглядеть, как хорошо продуманный план с моей стороны. Белые зубы Шенна обнажились в недоверчивой улыбке. - Кроме нас с тобой об этой ситуации никто не знает, глупая. Ну, разве что Джаред. Но он не в счёт. Так для кого это будет так выглядеть? Для меня? Но не сойти мне с этого места, если я считаю тебя меркантильной! - Для меня. Мне неприятна вся эта ситуация. Вот если бы мне удалось эту проблему решить... - Но мы же договорились пока её не трогать. -Но, Шенн, у меня же есть работа. - И что? Ты достаточно на ней укрепилась? Или, быть может, ты получила довольно хорошее жалование, чтобы оплатить весь долг сразу? Нет, этим похвастать я не могла, а потому, опустив глаза, отрицательно покачала головой. - Тогда почему ты думаешь, что я стану тянуть из тебя жилы? - повернув мою руку ладонью вверх, Шеннон скользнул по ней пальцами, пробуждая во мне приятные потоки. - Мне это не доставит удовольствия, Элли. Элли. Я окончательно опешила, чувствуя, как сердце, решившее составить компанию вдрабадан пьяной креветке, переместилось в живот. Так меня называли только родители в моменты выражения наибольшей нежности. Это уменьшительно-ласкательное обращение звучало с особыми нотками в их устах: чарующе-добрыми и возрождающими надежду. Совсем как у Шенна в данный момент. И я ошарашенно на него поглядела, пытаясь понять, как ему удалось узнать эту тайну. - Я вообще удивлён, что ты до сих пор не забыла о том инциденте, - продолжал он, даже не догадываясь, что задел тонкую струну в моей душе. - Как я могу о нём забыть, Шенн? Это было бы более чем слишком. Лето снова улыбнулся и, опустив голову, покачал ею. - И всё-таки я тебе удивляюсь, - шепнул. - Когда несколько дней назад я привёз тебя к себе домой, в дом на побережье, на чём мы ехали, Элен? Вспомни. Скользнув глазами по просторному залу, я призвала на помощь память и вдруг снова уставилась на Шенна. - На мотоцикле, - казалось, я только сейчас осознала этот факт. - На новеньком "Харлее". - И? - улыбка всё отчётливее проступала на его лице. Похоже, моя нерасторопность его здорово забавляла. - А...,- мои широко округлившиеся глаза пытались просверлить в нём дыру. - Что это был за "Харлей"? - Вот! - и он даже ткнул в меня пальцем. - Я ещё тогда ждал этого вопроса! Но ты его так и не задала. И после этого ты хочешь, чтобы я считал тебя меркантильной? Я всё ещё ничего не понимала. Таращась на Шенна, я думала лишь об одном: я изжившая себя средневековая диковина, и Лето это видит. И мне вдруг стало не по себе. - Элен, - его ласковые пальцы вновь пробежались по моей руке, - скажи, что станешь моей девушкой. Что? Девушкой? После всего этого? Я чуть воздухом не поперхнулась. О, как бы мне этого хотелось! Но... как я могла такое сказать? Я ходячая нелепость и только-что лишний раз подтвердила это. А став его девушкой, я так начну лажать, что вся страна обхохочется. И если бы только надо мной, это не было бы так страшно. Стиснув зубы, я заставила себя покачать головой. - Скажи! - его руки коснулись запястья - и по моим нервам заструился обжигающе-холодный ток. Закусив губу, я опять покачала, хоть на сей раз мне это далось значительно труднее. - Ах, так?! Шеннон пошёл в атаку и, резким движением отдёрнув рукав платья, припал к запястью таким горячим поцелуем, что на меня обрушилась ураганная волна и тысячи колючих иголок вонзились мне в голову и в ноги. - И всё-таки обещай мне это! - услышала я настойчивое словно сквозь мрак. - Я... обещаю... подумать. - Подумать? - его прищурившиеся глаза прострелили меня, как из автомата. - Ну, это уже кое-что! Хотя мне этого мало. Порой я очень нетерпелив. Я поняла, что мне не избежать дальнейших пыток, и смятенно подумала о том, что стоит Лето применить хоть одну - и я наверняка сдамся. И, инстинктивно сжав кулак, попыталась выдернуть руку, но его цепкие ладони тут же сжали её, словно тисками. - Не бойся, - тут же услышала я тихое. - Я тебя не обижу. - О-о, попробуй только! - расхрабрилась я, игнорируя испуганно дрожащий голос. - Я тебя нисколечко не боюсь! - Нет? Тогда пойдём со мной, - и, поднявшись, Шенн потянул меня за руку. - Окунёшь в океане? Чтобы я сдалась? - А это идея! Надо взять на заметку. Но пока я только хочу показать тебе сногсшибательную картину самого гениального художника. Он увлёк меня за собой, и, выйдя на террасу, я не сумела сдержать охватившее меня недоумение: - А что, картина - здесь, на улице? Но тут уже совсем темно, и мы ничего не увидим. В сгустившихся плотных сумерках я всё же заметила, как Шеннон улыбнулся. - Глупышка, - взяв за плечи, он развернул меня к перилам. - Вот она. Смотри. Я тотчас окунулась в мириады звёзд, густо заполнявших возвышающееся над нами тёмное небо. Высокое, куполообразное, оно казалось таким бескрайним, что я ощутила себя крохотной песчинкой в его необъятных просторах. А алмазные звёзды отражались в окружавшей наш островок воде, отчего их казалось ещё больше. Создавалось впечатление, что они везде: слева, справа, вверху, внизу. Даже в волосах Лето запутались звёзды! И яснощёкая полная Луна, гордо вынырнув из-за океана, полоскала в нём свои холодные лучи, серебря водную поверхность и озаряя всё вокруг сумрачным матовым светом. Искренний восторг затопил меня с головой. Шеннон был прав: это было непревзойдённо. Эта картина не была написана маслом или акварелью, - её вообще не касалась чья-либо кисть! - но тем она была ещё гениальнее. Она была реальностью, явью, которую можно было осязать и, казалось, даже потрогать. И частью которой я тоже являлась. И Шеннон не ошибался: автором её являлся незаурядный гений, шедевров которого никто не сумел бы повторить. И имя ему - Творец Вселенной. Ещё никогда мне не доводилось видеть ничего подобного. Взращенная в колыбели шумного мегаполиса, я являлась урбанизированным жителем и была почти лишена возможности созерцать первозданную природу. И сейчас, находясь на острове посреди океана, утопая в заполнявших воздух звёздах, вдыхая их космическую прохладу, я окунулась в мощный поток романтизма, мгновенно очаровывающий своей красотой. И поймала себя на том, что ещё ни разу в жизни у меня не было такого сказочного свидания - милого, доброго, акцентирующего внимание на общении и дарующего ощущение внутренней гармонии. Идеального во всём. - Господи, Шенн! - вырвалось у меня. - Это невероятно! - Нравится? - Очень. У меня такое чувство, будто я попала в другой мир. - Тогда смотри не потеряйся. Он приступил на шаг ближе, словно боясь, что я действительно потеряюсь. Его сильные руки уверенно обвились вокруг моей талии и прижали к себе. Слегка оглянувшись, я заметила, что он неотрывно следит за мной. Взгляд ровный и глубокий. Тёмный, как покрывающее нас небо. - Что случилось? - не поняла я. - У тебя глаза цвета кофе, - шепнул он, убирая с моего лица замысловато изогнувшийся локон. - У тебя тоже. - И в них плещется Луна. - А в твоих резвятся звёзды. Он слегка наклонил меня, прижал мою голову к своему плечу, и тотчас его тёплые губы коснулись моих - ласково, неспешно, чувственно-нежно. И будоражащие душу потоки побежали по венам, отдаваясь приятным покалыванием в нервных окончаниях. И прежде, чем отдаться во власть заклубившегося во мне умопомрачительного вихря, я смятенно поняла, что окончательно пропала.