Зануда

Пятница. Второй день в новой школе. Математика первым уроком. Отличное начало дня, лучше и не придумаешь. Зануда проснулась, как только услышала негромкое пиликанье будильника на своем маленьком телефончике. В комнате было слегка прохладно — стоило откинуть одеяло, как по коже тут же пробежала мелкая дрожь; за окном еще светлело, солнце было совсем не ярким — приближающаяся зима уже начала напоминать о себе. В квартире царила полнейшая тишина, не было слышно и шороха. Валя осторожно встала, стараясь не издавать громких звуков, оделась и направилась в ванную. Она еще не знала точно, сколько времени займет путь до школы с этого дома, поэтому решила не рисковать и выйти пораньше. Ира еще спала, Дима тоже. Только Кузя уже был начеку, встретив ее в коридоре изучающим и весьма приветливым взглядом. Валя несколько секунд настороженно смотрела на него — вдруг все же бросится, но кот спокойно лежал на коврике и вроде бы даже мурлыкал. Валя неспешно собиралась в школу, она успевала. Единственное, что ее немного волновало, так это то, что из комнаты Димы не слышалось совсем-совсем ничего — он, очевидно, все еще спал, а время уже начинало поджимать. Конечно, ее это заботить не должно, но… Поставив себя на его место, она могла с уверенностью сказать, что Дима непременно разбудил бы ее. Наверное, он забыл включить будильник вчера, с кем не бывает. Она подошла к двери в его комнату и еще раз прислушалась. Кузя как-то странно и совершенно неожиданно мяукнул сзади, что Валя даже вздрогнула на мгновение, но быстро взяла себя в руки. Тихонько постучалась в дверь, помялась еще несколько секунд и таки зашла внутрь. Эта комната показалась ей еще больше, чем та, куда поселили ее. Цвета были совершенно другие — более яркие, броские, но не так, что режет глаз, все смотрелось весьма гармонично и приятно. Здесь было не так прибрано и уютно, как в комнате сестры, — более развязно — одежда неаккуратно скинута на стул, покрывало свалено в непонятную кучу, пусть и в дальний угол комнаты. На компьютерном столе множество проводов, какие-то листочки, пачка чипсов и почти полностью выпитая бутылка с газировкой. Однако в целом это вполне могло бы подойти под понятие «творческого беспорядка» или, скорее, «мальчишеского». Валя всегда жила с отцом, поэтому могла смело сказать, что Дима вполне аккуратен. Полы были чистые, пыли тоже совсем не виднелось, а также не валялись по всей комнате черные, совершенно одинаковые и, как правило, в нечетном количестве, носки. Кровать показалась еще больше, чем та, что у сестры… Но больше всего внимание привлек ковер, находившийся в центре комнаты. Он был белым и пушистым, огромным — на нем, Валя готова была поспорить, можно спать! Закончив досконально изучать комнату, она встряхнула головой, словно отогнала ненужные мысли, отвлекающие на всякую ерунду, и направилась к кровати. Однако стоило сделать всего лишь один шаг, как она почувствовала удар сердца, вмиг сделавший тело как будто железным. Дима перевернулся в кровати с бока на спину, и одеяло тут же скатилось вниз, а руки он задрал вверх. Валя стушевалась, на ее лице вспыхнул румянец — Дима спал не в пижаме и даже, черт возьми, не в майке. Она быстро отвернулась, сделав шаг назад, но тут же вспомнила, зачем пришла. Все же оставлять его, а самой уходить в школу, наверное, было бы не совсем правильным. Но, с другой стороны, ее ли это проблемы? Она попробовала разбудить его, просто позвав по имени, но слова что-то совсем не выходили, голос некстати охрип и губы дрожали. Какое-то время она так и стояла в нерешительности, слушая его дыхание, не зная, как лучше поступить, и снова находя себя в ужасно глупом состоянии. Да что ж такое! Никогда раньше она не попадала в несколько столь неловких положений из-за одного и того же человека. В итоге Зануда глубоко вздохнула и резко вышла вон, даже не закрыв за собой дверь в комнату, чтобы лишний раз не оборачиваться. Глянув на часы, она поняла, что много времени было потеряно впустую и пора торопиться! Валя быстро накинула курточку, схватила сумку и выбежала из квартиры. Ира уже сделала дубликат ключей, вручила их Вале вчера вечером, а также сразу показала, как закрывать и открывать их двери. Наверное, как-то странно вышло — встать и без слов уйти, не разбудив одноклассника, но… Валя выбежала скорее на улицу, ее лицо все еще пылало, однако прохладный утренний ветер приятно освежал и постепенно успокаивал. Ее еще долго терзали ощущения вины и чего-то неправильного, почти всю дорогу до школы. Когда она подошла, кабинет уже был открыт — какая же все-таки Елена Петровна замечательная (та самая учительница математики, безумно понравившаяся Зануде)! Валя зашла, тихо поздоровалась с пишущей или решающей что-то учительницей, та в ответ улыбнулась и кивнула, после чего Зануда направилась на свое место. В классе уже было несколько человек, в том числе ее странный сосед по парте. Он снова спал, закинув ноги на стол, сложив руки в карманы и опустив голову. Хорошо, что хоть ботинки не на сам стол поставил. Чудак. Приходит в школу раньше, чтобы спать? Валя села за парту (он не шелохнулся) и начала доставать школьные принадлежности. Почему никто ему ничего не говорил? Привыкли что ли? Вскоре в класс зашла Марина. Сняв ветровку и оставив сумку на своей парте, она подошла к Зануде, небрежно бросив ее тетрадь по физике на стол. Затем без слов ушла, всем своим видом выказывая недовольство. Практически сразу после ее ухода Валин сосед зевнул и нехотя убрал ноги с парты, продолжая сидеть все так же полулежа, со сложенными в карманы руками. Валя посмотрела на него — таких странных учеников ей еще не приходилось встречать. Он словно всем своим видом показывал, что школа для него — наказание. Валя знала многих, кто считал так же, однако впервые «протест» был вот таким громким и своеобразным. Сосед по парте, не поворачивая головы, перевел вопросительный взгляд на нее, мол, чего тебе. Снова этот непонятный, сонный, но вместе с тем пронзительный взгляд насторожил ее, спутал мысли, возможно, даже смутил. Валя побегала глазами туда-сюда и затем… даже сама не поняла, почему вдруг без слов предложила ему свою тетрадь по физике, протянув ее чуть-чуть ближе к нему, словно мысленно спросив: «Нужно?» Он посмеялся в ответ. — Не, не надо, сам как-нибудь. Мне не привыкать получать двойки, подумаешь, еще одна появится. Да и я жадина-говядина, жалко денег. Зануда почувствовала себя очень глупо и отвернулась, убрав тетрадь на край стола. — Ты ее проверь, — шепнул он. Она непонимающе глянула на него. — Мне что-то подсказывает, что Маринка туда хрюшку подложила. — Хрюшку? — тихо переспросила Валя, глядя ему прямо в глаза, совершенно не понимая, о чем это он. И ее снова удивил этот неординарный человек. Он прищурился, затем похлопал глазами, несколько секунд всматриваясь в ее лицо, а после неожиданно прыснул от смеха. — Блин, ты какая-то вообще смешная. Такая реакция выбила ее из колеи окончательно. Да что с ним такое! Что смешного? Валя очень сильно смутилась, нахмурилась и опустила взгляд в пол, пытаясь понять, что смешного она сказала. Вообще, стоило ли обращать внимание на слова такого странного человека? — Не обижайся, я ничего плохого не имел в виду, — все еще улыбаясь, сказал он, заметив обиду в ее взгляде. — Просто… ты как-то смешно произнесла это. — Хрюшку? — Да-да! — он снова посмеялся. — Скажи еще раз! — Хрюш-ку… — уже намного тише произнесла она, чувствуя себя полной дурой. Чудак снова рассмеялся. — Давай еще разок! Валя отвернулась. Что за ерунду они вытворяют? — Ну давай, не будь занудой. А!.. — он вдруг опомнился. — Ты же и есть Зануда… Она едва заметно нахмурилась. Ее совершенно не должны были задеть такие слова, просто на долю секунды как-то не по себе стало. И он заметил это. — Брось, прозвища всегда были и будут, и, увы, их придумываешь не сам, их выбирают за тебя без права голоса, — покивал он головой, поджав губы. — Вот я уже с детства для всех Паштоха. Потому что много ПАШТОкал вместо того, чтобы ПОЧЕМУшничать. Сейчас уже не ПАШТОкаю, а все равно остался Паштохой. Так что привыкай уже сейчас откликаться на Зануду. Твое имя уже вряд ли вспомнят… Последнее предложение он протянул чуть с другой интонацией, подперев щеку рукой и направив свой странный сонно-пронзительный взгляд куда-то строго вперед. Вале показалось, что ему стало грустно. — К-как твое имя? — вдруг спросила она, почти беззвучно, слегка заикаясь. Возможно, где-то далеко внутри, в самом укромном уголке души в ней проснулись жалость и понимание — в прошлом классе, где она проучилась десять лет, никто совершенно не интересовался задумчивой, молчаливой девочкой Валей. Десять лет она так и просидела в одиночестве за первой партой у самого окна, и если с ней заговаривали (что тоже было довольно редко), то лишь из-за учебы. Сама идти на контакт она поначалу стеснялась, а затем решила, что ей это совершенно не нужно. И ее действительно это не сильно волновало, но в том самом укромном уголке души одиноко скреблась тоска, приправленная небольшим страхом. Теперь она неожиданно дала знать о себе. Однако Паштоха не оценил ее кусочек жалости и посмеялся, изогнув брови. — Если ты подумала, что мне грустно или вроде того, то не переживай, меня это совсем не волнует. В следующую секунду прозвенел звонок на урок. Наконец-то, подумала Зануда, даже едва заметно облегченно вздохнула — никогда она не испытывала так много эмоций, пусть и несильных. Елена Петровна отвлеклась от своих расчетов, встала из-за учительского стола и направилась к двери, чтобы закрыть ее. Сафронов Дима так и не пришел. Он забежал под самый конец урока, весь сонный и немного запыхавшийся. — Простите за опоздание. Можно? — улыбнулся, и улыбка эта была настолько яркой и непринужденной, словно он не только не чувствовал стыда за свое опоздание, а, напротив, считал, что поступил как нельзя лучше. — Давай заходи быстрей, — совершенно спокойно, даже как-то мягко и любя сказала Елена Петровна. — Я уже думала, что не увижу тебя сегодня, но ты постарался, хотя бы пять минут я смогу полюбоваться тобой. — Я тоже рад вас видеть, — он быстренько забежал в класс, помахал всем присутствующим, пожал руки впереди сидящим парням, бросил беглый вопросительный взгляд на Валю и сел на свое место — за третью парту второго ряда, в самый центр класса. Елена Петровна, улыбаясь, покачала головой. Поднялось бурчание, большинство стало что-то говорить опоздавшему однокласснику, и это заставило ее слегка повысить свой голос. — Так, так! Хватит. Скоро звонок, успеете наговориться на перемене, а сейчас решаем. Дима вопросительно пялился на доску, пытаясь понять, что вообще пропустил. Так ничего и не разобрав, посмотрел вокруг себя (все увлеченно чего-то считали) и затем снова на Валю. Она уже закончила пример и постепенно складывала принадлежности в рюкзак. Дима сидел на третьей парте так же, как и она, поэтому не заметить его взгляд было сложно. Когда она повернула голову в его сторону, он мягко улыбнулся и помахал ей рукой. А ей снова стало стыдно за то, что не разбудила его. Затем вспомнился его вид в кровати, и по телу тут же пробежала волна мурашек, щеки запылали и дрогнули пальцы. Валя отвернулась, и в следующую секунду прозвенел звонок с урока. Она никогда бы не подумала, что будет этому рада. Дима хотел подойти к ней и что-то спросить, это было заметно по тому, что он привстал и двинулся в ее сторону, однако на него накинулись одноклассники, начали что-то спрашивать, и в итоге у них завязалась беседа, а Валя скорее собралась и вышла. Следующие два урока — русский и литература. Оба должны были проходить в одном кабинете, и это радовало, потому что Зануда еще не совсем освоилась с расположением кабинетов в новой школе. На перемене после русского языка она спокойно сидела, уткнувшись взглядом в учебник по литературе. Вот уж какой предмет был для нее одним из самых сложных! Ну как можно было объяснить, почему Наташа Ростова вдруг решила уехать с Анатолем Курагиным, когда любовью всей ее жизни был Андрей Болконский? Учителя требовали объяснений, а разве можно было это как-то понять? Она принимала все как факт, а копаться, почему произошел этот факт, не считала нужным. Выкручивалась лишь благодаря хорошей памяти и высокой скорости чтения — ответить на вопросы по этим самым фактам для нее было легче простого. Но вот что касалось более глубоко анализа… Нет, человеческая психология для Зануды была сродни мистике. — Валя! — на ходу окрикнул ее Дима, наконец-то отбившийся от своих друзей и знакомых. — Почему ты вот так вот молча ушла, не ра… — он поймал ее испуганный взгляд и тут же замолк, понимая, что слишком громко при людях говорит лишнее, — …ответив… на… мой вопрос, — закатил глаза и нахмурился, понимая, что несет ересь. Валя облегченно выдохнула — хорошо, что он вовремя понял, что об их совместном сожительстве знать кому-либо совсем нежелательно! — «Не ра-ответив»? — кисло посмотрел на него Паштоха, подперев щеку рукой. — О, привет, Паштоха, — улыбнулся Дима и в следующую секунду вновь стушевался — как-то глупо выходило с Валей… Какой такой вопрос? И что она могла ответить? Она не очень-то умела врать или подыгрывать, как он успел отметить про себя. Да и у него самого сейчас вышло бы сыграть только совершенно неправдоподобную ерунду. И Паштоха бы непременно раскусил, что что-то здесь не так. Если уже не заподозрил. Дима знал, что это очень проницательный человек, пусть и выглядящий настоящим чудаком. Неловкая ситуация. Зануда молча встала и с опущенной вниз головой неровным, семенящим шагом пошла прочь, ее руки чуть подрагивали, а щеки горели. Дима не стал ее останавливать. Получалось все так, словно она его по неясной причине избегает. Он смотрел ей вслед, чувствуя небольшую вину за то, что заставил понервничать из-за собственного развязного языка, что спросил, не подумав, чуть не поставив и ее, и себя в очень неловкое положение. — Чего это она так? — вдруг спросил Паштоха. Дима обернулся и пожал плечами. — Она очень застенчивая и неразговорчивая. — Да, но, по-моему, тебя она избегает как-то слишком... А, наверное, почувствовала твою ауру ловеласа. Молодец. — Какого ловеласа, Паштох? Что ты несешь? — Дима почти возмутился. — Ладно, ладно, я шучу, чего ты заводишься, — помотал тот ладошкой, совершенно не поменявшись в лице. Дима чуть заметно закатил глаза и через несколько секунд вновь заговорил. — Думаешь, она действительно избегает меня сильнее других? — А тебя это тревожит? — усмехнулся тот. — Брось, она только второй день в школе, ее поведение… почти нормальное. К тому же она с самого начала дала понять, что заводить дружбу с кем-либо не хочет, поэтому ее желание скрыться от назойливого, гиперобщительного одноклассника вполне понятно. — Наверное, ты прав… На какое-то время между ними повисло молчание, а затем Паштоха вдруг резко сказал, сев прямо, а не как обычно — полулежа. — Садись, поболтаем. — Чего это ты? — спросил Дима, пытаясь найти подвох, но тем не менее сел рядом. — А что, поговорить с тобой нельзя? — Обычно ты против этого, — улыбнулся он. — Да-да, но забудем в этот раз. — Паштоха положил локти на парту, покачал головой вправо-влево и повернулся к ожидающему Диме. — Скажи, зачем ты хочешь выйти с Занудой на контакт? Только честно. Потешить свое самолюбие, да? — Что? — Ну-у… ты же славишься чуть ли не во всей школе как самый общительный и приятный парень. По крайней мере, среди старшеклассников, это уж точно. С тобой все хотят общаться, тебе легко удается поддерживать разговор с кем угодно… И вот появляется девочка, которая тебя открыто избегает, не хочет выходить с тобой на контакт. Твоя репутация пошатнулась, твое самолюбие задето, и теперь ты хочешь всеми силами заставить ее тоже общаться с тобой. Я прав? Дима опустил взгляд и задумался. Его плечи непроизвольно опустились вниз. Вначале он хотел сразу же опровергнуть это, но в какой-то момент вдруг почувствовал долю истины в словах Паштохи. Он вдруг понял, что действительно ему слишком сильно хочется, чтобы Валя стала более открытой. Но он не был уверен, желал ли этого для того, чтобы потешить самолюбие, или же по какой-то другой причине. — Я не буду врать, я не знаю. По крайней мере пока что. Нужно подумать об этом. Но в любом случае… — он повернулся к Паштохе, — я знаю точно, что не брошу ее, как только она станет более общительной. Я хочу ее расшевелить, как я уже говорил, и хотел бы продолжать общаться с ней как можно дольше. Не уверен, что это отклики моего самолюбия. — А ты уверен, что... — Он не стал продолжать, задумался на пару секунд и затем вздохнул. — Ладно, это, в общем-то, не мои заботы. Чего это я беспокоюсь… — Нет, скажи. Что ты хотел спросить? — Ни-че-го, — он зевнул и уткнулся лбом в парту, закрыв глаза. Дима нахмурился, не зная, что делать дальше. Он чувствовал себя дураком. Впрочем, так часто бывало после общения с Паштохой. И вроде бы это именно последний вел себя как дурак, а ощущал себя глупым почему-то Дима. — Все-таки мне очень интересно, что изначально ты хотел сказать. — Глупости всякие. — Если это касается Вали, то скажи. — Эй, тебе не кажется, что ты слишком беспокоишься за нее? Это уже ненормально. Снова повисло молчание, и это удивило самого Паштоху. — Что, серьезно? — повернул он голову, продолжая лежать на парте. — Что? — задумчиво спросил Дима. — Не скажешь, что ты со всеми так общаешься, за всех так беспокоишься? Ты серьезно признаешь, что… увлекся ей? Или как лучше сказать?.. Черт возьми, ты меня удивил, парень! — Паштоха привстал, оттолкнувшись ладонями от поверхности стола. — Не в этом дело, — вздохнул Дима и, облокотившись о парту, слегка прикусил запястье. — Мда-а-а, поворотистый поворот… — протянул тот и вдруг прикрикнул. — Девчонки, слезайте с диет и закупайтесь шоколадками для утешения. Димасик наконец выбрал себе девушку, и ей не стала ни одна из вас. Дима возмущенно посмотрел на него и только попытался как-то возразить, как все сразу же накинулись на него. — Правда?! У тебя появилась девушка?! Кто?! — полились вопросы со всех сторон. Дима не мог их перекричать и лишь укоризненно посмотрел на Паштоху. Тот отвел взгляд и начал посвистывать. Однако гам продлился не очень долго, постепенно он стал стихать, сменяясь на непонятные оханья. Причиной этому был подошедший парень с параллельного класса. — Ой, привет, — смущенно начинали улыбаться ему девушки, расступаясь. Он молча прошел к Диме и слегка-слегка улыбнулся остальным. Все смотрели на него с неким восхищением и одновременно смущением. Дима пожал ему руку и слегка улыбнулся. — О, а вот и бывший король школы, — сказал Паштоха. — Что? — усмехнулся тот, не поняв. — Ну дык, — продолжал Паштоха, — любой подтвердит, что ты был самым популярным парнем школы, пока не начал встречаться с девушкой. После этого интерес к тебе угас, и девчонки выбрали новый предмет обожания, — он указал ладошкой на Диму, который на это лишь закатил глаза. — Не обращай внимания на этого чудика, — шепнул он подошедшему парню и уже громче спросил: — Что-то случилось? — Нужно кое-что обговорить. Но не срочно. — Он улыбнулся. — Я только что услышал, что… — А-а! — снова загалдели стоящие рядом девушки. — Глеб, ты же лучший друг Димасика! Это правда, что у него появилась девушка?! Глеб повернулся к ним, выражение его лица совсем не поменялось, он продолжал странно улыбаться, легко, лишь уголками губ. — Да не правда это! — наконец-то ответил Дима. — Нет у меня никого. Девушки с любопытством и небольшим подозрением пригляделись к нему — он был серьезен как никогда, даже слегка раздражен. И затем они начали оскорблять Паштоху в клевете. — Я и не говорил, что у него уже появилась девушка, — отмахнулся тот. — Я сказал, что он выбрал себе кое-кого. То есть, просто заинтересовался. Что, в общем-то, скорее всего, таки приведет к тому, что у него появится девушка. Гадать даже не нужно. — А это правда? — вопросительно глянули на Диму одноклассницы. Он вздохнул, несколько секунд раздумывая над ответом, и затем твердо сказал: — Нет. Паштоха не так меня понял. Не вините его, я просто не совсем правильно выразился. Но меня никто не интересует, и с этим все. Пошли, Глеб, — он встал и направился к выходу. Его привычная доброжелательность куда-то враз испарилась, что всем вокруг стало неловко. Словно резко выключили свет. Повисло молчание. Глеб по неясной никому причине остался на месте. — Давайте сделаем ставки, кто мог бы быть третьим королем? — пробубнил Паштоха, нарушая неловкое безмолвие. — Да, я сегодня много болтаю, но что поделать. Раз уж начал, то буду болтать до конца. Какие предложения? — О чем ты? — выкрикнул кто-то. — Ну дык, вот перед вами Глеб Островский, бывший некогда самым популярным парнем в школе. Думаю, вы знаете, что почти год назад он обзавелся девушкой, и автоматически пост короля передался нашему добренькому Димасику. Вывод: девушка лишает тебя титула короля. И если у Димасика таки кто-то появится, как думаете, кто станет третьим? Поначалу все посчитали это очередным бредом, но затем такое предложение показалось им интересным, и девушки стали обсуждать, кто после Глеба Островского и Димы Сафронова считался самым красивым, свободным и классным парнем. — Что это за девушка, заинтересовавшая его? — тихо спросил Глеб, когда убедился, что остальные уже не обращают на них внимания и не станут докапываться. Паштоха посмотрел ему в глаза, поджал губы и, выдержав паузу, ответил. — Он же сказал, что я не так понял. Никто его не интересует. — Я знаю тебя, — неожиданно сказал Глеб. — Ты хорошо разбираешься в людях, словно в воду глядишь. И вряд ли ошибся. — Воу, и откуда же, интересно, такие сведения о моей скромной персоне? — Глеб многозначительно улыбнулся и пожал плечами, намекая на то, что это совсем не имеет значения. Затем чуть нахмурился и отвернулся, направившись к двери, где его уже наверняка заждался Дима. — Ладно, на самом деле, мне все равно. Нравится ему кто-то или нет, не важно. А также не нужно знать об этом всем. И, кстати, — он остановился, глянув на Паштоху через плечо, — «девушка лишает тебя титула короля»… Я бы не сказал, что из-за девушки моя популярность упала. В первое время, наоборот, даже стала выше, столько внимания было… — Ну дык, какая у тебя девушка-то… Глеб посмеялся и наконец ушел, помахав рукой на прощание. Паштоха опустил взгляд. — Какая у тебя девушка-то… — повторил он шепотом. — Вот почему я и беспокоюсь за эту девочку… — Он стукнулся лбом о парту и вновь закрыл глаза. — Впрочем, это все же не мои заботы.