Зануда

Состояние Вали только ухудшилось после переезда. Всю ночь она по несколько раз просыпалась и тут же опять проваливалась в сон. Ее то морозило, то бросало в жар. Раскалывалась голова, и хотелось уснуть глубоким сном, а не этим поверхностным, когда через какое-то время вновь и вновь просыпаешься от болезни. Ночь длилась невыносимо долго, но, несмотря на это, утро подкралось незаметно. Валя открыла глаза, увидела взволнованное лицо своей сестры и в первую секунду подумала, что все еще спит, раз видит себя со стороны. Потом до нее дошло, где она и почему, и все встало на свои места. Только Оля уже была одета и причесана, а в комнате было светло, причем освещение — уличное. — Сколько время? — хрипло и сонно пробормотала Валя. — Спи, — тихонько прошептала сестра и дотронулась до ее лба. Валю знобило, но ее поразило, какая холодная у Оли ладонь. Потом она поняла, что это ее лоб такой горячий. — А школа?.. — Тебе нужно отлежаться. К ним в комнату вошла Лиза. — Вот, пусть выпьет лекарства, а ты, Оля, марш на занятия, уже опоздала! Я сама присмотрю за Валей. Кажется, Валя никогда так сильно не болела. Или, во всяком случае, не помнила об этом. Лиза заставила ее принять таблетки и померить температуру. — Высокая, — нахмурилась она, поглядев на градусник. — Но не слишком. И иногда это даже лучше: все микробы сами поумирают, будем надеяться. Пока что спи, деточка. И Валя уснула. На удивление, поспала спокойней и крепче, а, когда проснулась, почувствовала себя значительно лучше. Она присела на кровати (точнее, на диванчике, так как спать с сестрой на одной кровати не решилась, хотя Оля предлагала). — О, ты проснулась, — послышался голос сестры. Валя обернулась. — Ты что, тоже не пошла в школу? — Я уже вернулась. — Сколько же я проспала? — нахмурилась она, а Оля только улыбнулась в ответ. — Сон — залог здоровья! Тетя всегда так говорит. А у тебя, судя по всему, крепкий, хороший организм — вижу, что тебе уже лучше. — Да, спасибо… — Ты, наверное, голодная! Сейчас принесу тебе поесть. Валя почувствовала пустоту в животе, но у нее не было никакого аппетита. Однако Оля уже вышла из комнаты, а через минуту вернулась с подносом. Поставила его на тумбочку и почти заставила кушать. Валю такое отношение очень смущало. Врач прописал недельный постельный режим, и все это время Оля всячески помогала близняшке. Маму Валя практически не видела — та редко бывала дома, постоянно работая. А вот Оля присматривала и заботилась о сестре с неподдельным волнением, с каждым днем все прочнее обосновываясь в ее сердце. Валя была ей благодарна и не могла не полюбить — сестренка показывала смешные передачи или интересные фильмы, они вместе делали домашние задания и развлекались. Валя привыкала к Оле, привязывалась, постепенно ее улыбка становилась шире, а один раз, когда они смотрели мультфильм, даже смеялась. «Какая Оля замечательная! — думала Валя с улыбкой, которая тут же становилась грустной, потому что она проговаривала про себя: — Неудивительно, что Дима ее полюбил». Все снова сводилось к Диме. Оставаясь одна, Валя непременно думала о нем. Тосковала и грустила. Смотрела на телефон, гадая, чего можно было бы ему написать и стоит ли вообще. Мысли о нем были невыносимы, поэтому она радовалась, когда Оля возвращалась со школы, развеивая грусть. С сестрой она открывала для себя много нового и интересного, а также незаметно открывалась сама, и иногда по вечерам они делились рассказами смешных случаев из детства. Валя скучала по папе, но он ежедневно звонил ей и интересовался здоровьем, заверял, что неплохо зарабатывает, и она чувствовала большую любовь к нему. По утрам же — молча лежала и грустила. Папа работал, Оля была в школе — ее терзали мысли о Диме. Она даже скучала по нему, хотела вновь, хоть мельком, увидеть его добрую, яркую улыбку, заражающую силами. Но, конечно, от этих желаний становилось лишь печальней на душе. Спасение Валя нашла в книгах. Ей еще в первый день бросилось в глаза название одной их книг, стоявших на полке. «Нетерпение сердца»… Валя дотронулась до своего солнечного сплетения, подумала, что ее сердце из-за Димы тоже испытывает что-то вроде нетерпения, и решила попробовать прочесть. Удивительно, что никогда раньше ее так не увлекали художественные книги. И почему она отдавала предпочтение только учебной литературе? Теперь же она всем нутром погрузилась в чтение, путешествуя в разных эпохах и находя ответы на свои вопросы, лучше понимая этот мир и других людей. Глядя на жизнь под углом взглядов другого человека, она невольно проводила параллели с собой и своей первой грустной любовью. Одним вечером сестры смотрели милый фильм о любви, и Оля с мечтательной улыбкой вздохнула. — Любовь так чудесна… Хотелось бы мне тоже влюбиться. Валя осторожно перевела на нее взгляд и робко спросила. — А ты никого не любишь? В смысле… мальчика… — Ну, нет, не думаю, чтобы мне кто-то сильно нравился, — опустив задумчивый взгляд, ответила сестра. — А тебе? — Валя не ожидала вопроса и чуть растерялась, покраснев и неловко похлопав глазами. — О, значит кто-то нравится? Как здорово! — воодушевилась Оля. — Н-не думаю, что это здорово, — грустно ответила та. — Почему же? — Это не взаимно. — …Ты ему признавалась? — робко поинтересовалась сестра, Валя испугалась от одной даже мысли, что она могла бы признаться Диме в своих чувствах. — Н-нет… — Тогда откуда ты знаешь, что это не взаимно? — Просто знаю. — Но ты ведь не можешь быть уверена на все сто! А вдруг ты ему тоже нравишься, просто он это скрывает? — Н-не думаю, что такое возможно. — Ты большая пессимистка! — Просто трезво смотрю на вещи, — пробубнила Валя, нахмурившись. Странное дело, но с сестрой обсуждать эту болезненную тему было неожиданно легко. — А может, все-таки стоит взять и признаться? Заодно и узнаешь наверняка. Вдруг ты все-таки ему тоже нравишься! — Глаза Оли загорелись энтузиазмом, правда, она тут же криво улыбнулась и приподняла плечи, словно поежившись. — Хотя что это я… Как представлю, что сама бы пошла признаваться в любви, в дрожь бросает. Действительно, столько сомнений и страхов! «Сомнений?» Валя задумалась. Она ведь уверена, что ни капли не нравится Диме, тут и нет никаких сомнений. Но тут же вспоминала все его добрые, нежные слова, все его улыбки. Он говорил, что восхищается ей, и он всегда очень заботился о ней. Даже если просто гнался за тенью первой любви. Он ведь всегда понимал, что Валя — не Оля, и тем не менее… Вот оно, человеческое сердце, полное отравляющих, но таких сладостных надежд. Валя представила на секунду возможность, что и она нравится Диме — может быть, не так сильно, но, во всяком случае, она ему не противна, не чужда. Тело наполнилось сладостной негой — уже забытое чувство волнительной радости вновь ожило внутри, но тут же напугало Валю. Она помотала головой и попыталась представить альтернативный вариант развития событий после ее признания. Дима откажет ей. Извинится с грустным, виноватым видом. Будет удивлен… Валя почувствовала, как собираются слезы. Но… может быть, тогда окончательно удастся отделаться от всех переживаний? Расставить точки над «i»? Может быть, терзает ее не сама безответная любовь, а именно эти сомнения, эти горькие крупицы сладостной надежды? *** Валя поправилась быстро и вновь пошла в школу со следующей недели. Ей и на душе стало на удивление легче, словно болезнь физическая была отражением душевной, и Оля своей заботой помогла справиться не только с простудой, но и частично исцелила ноющее сердце. В школу они пришли вместе, и по пути на них оглядывались прохожие: — Близняшки! Славные такие! Валя улавливала и другой шепоток: — Та, что без очков, просто милашка! Конечно, рядом с сестрой она выглядела смешно, в сравнении с ней была страшненькой и неухоженной. Она это понимала, и ей было грустно, некомфортно, однако другое, более теплое чувство согревало ее в холодные утра с колкими фразами прохожих. Оля стала первой Валиной подругой, ценной и дорогой, и это чувство дружеской любви подпитывало ее. Когда девочки вошли в класс, Димы еще не было, и Валя поймала себя на мысли, что это ее немного огорчило. Она… соскучилась, как бы глупо это ни было. Пройдя к своей парте, она увидела спящего Паштоху и с улыбкой отметила, что почти ничего не поменялось. Она тихонько села рядом, но он, видимо, почувствовал. Резко открыл глаза, поднялся и стал хмуро смотреть на свою соседку по парте. Валя, в свою очередь, слегка испугалась такого напряженного взгляда и замерла, держа рюкзак в руках и тоже глядя на Паштоху. — Ты пришла? — спросил он, словно глазам своим не верил. — Ну, да, — ответила Валя, думая про себя, какой глупый вопрос. — А где ты была? — Болела… Паштоха прищурился чуть сильней, и Валя почувствовала, что не может выдержать этот взгляд. Захлопала глазами и начала доставать тетради с учебниками из портфеля. — Скажи… ты как-то связана с тем, что меня заставляют готовиться к олимпиаде по физике, а? — спросил он. Валя не успела даже подумать над ответом, потому что в ту же секунду в класс вошел Дима. Она, кажется, уже забыла, какой он яркий и солнечный... Все сразу стали махать ему, захотели что-то рассказать. Валя невольно улыбнулась, глядя на него, очень слабо, но с нежностью. Несмотря ни на что, он был и остается человеком, которым она восхищается, открытым, добрым и общительным. Дима бросил беглый взгляд в ее сторону, очевидно, почти не надеясь, увидеть ее, потому что в его глазах было заметно удивление, когда он все-таки обнаружил там ту, кого ждал больше недели. Он предупреждающим жестом попросил одноклассников отложить свои рассказы на потом и направился прямиком к Вале. Она почувствовала, что ее сердце забилось сильнее. Он подходил все ближе — она медленно сжимала коленки и пальчики на ногах. Как давно она его не видела! Он улыбнулся, слабо, даже вяло, но это была его улыбка, добрая и мягкая. — Привет! Выздоровела? Валя кивнула и не сдержала ответной улыбки, чуть сжав губы. — Ты мне так и не написала ни разу. Я ждал… — чуть нахмурился Дима, словно укорял ее. — Извини, — опустила голову Валя. Прозвенел звонок и почти сразу в класс вошел учитель. — Позже поговорим, — Дима положил свою ладонь на плечо Вали и ушел на свое место. Она робко глянула на свое плечо и подумала, как сладостен этот глупый трепет. Как воодушевляют эти беспочвенные надежды и как приятен сладостный самообман… Она услышала, как тихо цокнул Паштоха, и вспомнила, что так ничего ему и не ответила. Осторожно повернув к нему голову, сказала: — Извини… Я… постараюсь объяснить все попозже. Он ничего не ответил и даже не поглядел в ее сторону. После уроков Валя должна была зайти в учительскую, чтобы спросить по поводу подготовки к олимпиаде, а также сдать классному руководителю свою анкету о выборе будущей профессии. В учительской были только завуч, учителя истории и физики. Валя оставила свою анкету на полке рядом с классным журналом и подошла к физичке. Подготовки к олимпиаде назначили два раза в неделю: по вторникам и пятницам после уроков. — Жду тебя завтра на нашем первом занятии, — заключила учительница. — На первом? То есть прошлую неделю вы не занимались с Корниловым? — спросила Валя. — Нет и, если честно, понятия не имею, почему должна с ним заниматься, — нахмурившись, ответила та. — Он очень умный! — Валя сама не ожидала, что скажет это с таким жаром. Физичка вопросительно похлопала глазами, приподняв бровь. — Я… сижу с ним за одной партой и замечаю, что задачи повышенной сложности даются ему с легкостью, а самое главное… с интересом! И я не ошибаюсь. По-моему, ему очень нравится физика, и он даже говорил, что его интересуют нанотехнологии и IT-сфера… Но… мне кажется, его родители настаивают на том, чтобы он стал бухгалтером, а ему этого не хочется. И поэтому… он так… — с каждым словом от былой уверенности оставалось все меньше и меньше. Учительница слушала с интересом, но без особого доверия. — Это он тебе рассказал? — Н-нет… Я сама сделала выводы. — На основании чего же? — На основании его анкеты и… того, как он решает задачи… Физичка несколько секунд молчала, а потом вздохнула. — Валя, это звучит не совсем правдоподобно. Я не исключаю, что такие случаи возможны, но как ты могла сама додуматься до такого вывода только из-за его анкеты? — Н-не только… — И все же. Я тоже делаю некоторые выводы на основании своих наблюдений. Он не хочет учиться, и мне уже не призвать его к этому. — Попробовать могу… я… — смущенно сказала Валя, только сейчас заметив, как тихо в этом помещении — все слышат и слушают ее. — Но не исключайте его из школы! Учительница вздохнула. — Как бы я этого ни хотела, это не в моей компетенции. И каким-то образом Корнилов заручился поддержкой директора! Так что по этому поводу можешь не переживать. Однако… заставить его учиться, видимо, в твоих интересах, и если у тебя получится, было бы здорово. — Я постараюсь, — сказала Валя, чувствуя, как сильно стучит в волнении ее сердце. Она попрощалась со всеми учителями и вышла. За закрытой дверью послышался вздох физички: — И почему все отличницы вечно влюбляются в каких-то балбесов?! Валя смутилась и пошла домой. *** Откуда столько уверенности? Валя прямо чувствовала бурлящую внутри энергию. Хорошенько отдохнув, она словно зарядилась силами. Но одна рана, самая болезненная и глубокая, все же не заживала. Дима… Дима, Дима, Дима! Почему он не покидает ее головы и сердца? Она фантазировала себе возможные разговоры с ним, вспоминала все хорошее, что их связывало, просто представляла его — и от этого ей становилось и холодно, и тепло; и грустно, и радостно. И ей такое бурное противоречие чувств не особо нравилось, надо заметить. Противоположные друг другу, а кроме того — сильные чувства словно соревновались друг с другом в марафоне с бесконечной дистанцией. На первое место выйдет то счастье, то тоска... И нет конца этому затяжному соревнованию. Валя сама должна определиться, где будет финиш, и сама поставить точку, если хочет этого. На следующий день должна была проходить первая подготовка к олимпиаде по физике. Валя сказала Оле после уроков не ждать ее и направилась в столовую пообедать — время позволяло. Пока она ела, думала о своем проблемном соседе по парте. Решила заставить его учиться? Как громко сказано! Он действительно протестует против школы… Валя думала, как заставить его прийти на подготовку, но ничего путного ей в голову не пришло, потому что Паштоха — самый непредсказуемый человек на свете! То он лезет с какими-то глупыми, бессмысленными разговорами и смеется над ней, то, как сегодня, игнорирует и всем своим видом показывает, что не имеет никакого желания общаться с ней. Неприятно, что сказать… Оля стала для Вали первой близкой подругой, несмотря на зависть и боль. Дима — первой любовью, тем, кто помог ей открыться, выйти из своей замкнутой оболочки и хоть немного взглянуть на прекрасный интересный мир. А Паштоха… он ведь тоже не был чужим человеком, но при этом оставался слишком далеким. В тот день Валя попыталась с ним заговорить, но эти попытки не увенчались успехом, а после уроков он сразу ушел, и она даже не заметила этого, так что какой уж там… Столовая находилась на первом этаже, а кабинет физики, как и все учебные кабинеты старшего блока, на втором и третьем. Пообедав, Валя отправилась обратно на учебу и по пути, в коридоре, неожиданно столкнулась с Димой. На удивление он был один. — О, ты еще не ушла? — У меня подготовка к олимпиаде по физике. — Круто, ты большая молодец. — Валя улыбнулась. — А ты почему еще в школе? — Уже собираюсь уходить. Александра Степановна попросила полить цветы в кабинете. — А… понятно. Ты… м-молодец. Валя сама не ожидала, что вдруг скажет это. С тех пор, как она поправилась, стала больше высказываться, сама того не замечая. Она смутилась и опустила взгляд. — Да это же пустяк, — усмехнулся Дима. Валя поймала себя на мысли, что ей удается говорить с ним почти спокойно. И она вновь вслух высказала то, что думала. — С тобой легко говорить… — И я рад, что ты со мной говоришь, — улыбнулся он. Валя вновь подняла взгляд. — Ты… торопишься? — Она почувствовала, что сердце начинает ускорять ритм. — Да нет. Когда еще представится такая возможность? Поговорить с ним наедине. Расставить все точки над «i»… Или, может быть, все-таки… есть шанс?.. Во всяком случае, можно спросить… да, прямо сейчас. Стало тяжелей дышать от этих мыслей. Валя сжала кулачки и чуть прикусила нижнюю губу. — Все в порядке? — спросил Дима. — Да… Я просто, — она собрала всю свою уверенность, — хочу с тобой поговорить. «Терять все равно нечего». Дима кивнул с серьезным видом, готовый слушать. «Сейчас или никогда!» Ее лицо залилось румянцем, сердце стучало быстро-быстро. В коридоре было пусто и тихо. — Я хотела сказать… «Или не стоит? Зачем все портить? Это слишком страшно!» — Нет… но… «Чем дальше, тем хуже!» Как же глупо теперь она выглядит с этим бормотанием! Дима спокойно ждал. Валя подняла взгляд на его лицо — уверенности не прибавилось, но она в сотый раз убедилась, что по-настоящему любит его: эти добрые светло-карие глаза, взъерошенные черные волосы — все… — Ты мне... — тихо сказала она, но ей не дали продолжить. — Эй, Зануда! — раздалось откуда-то сбоку. Валя очнулась и повернула голову. — Долго мне еще тебя ждать? Или ты хочешь, чтобы я мучился с физичкой в одиночку? — Пашт… Ты не ушел? — удивилась она изрядно. Паштоха стоял неподалеку, прижавшись к стене и недовольно глядя на нее. — Как видишь. — Н-но почему? — Ну, я же «очень умный»! «Задачи повышенной сложности даются мне с легкостью и с интересом» и бла-бла-бла. Разве ты не знала? — он подошел ближе. Он повторял ее слова, сказанные физичке? Это она ему передала? Какой стыд! Слишком неожиданно все это обрушилось, Валя не успела обдумать все толком, как Паштоха схватился за ручку ее рюкзака и потащил к кабинету физике. Она еще больше растерялась от такой его выходки. — Подожди, Паштоха, — сказал Дима и осторожно взял Валю за запястье, не сводя пристального взгляда с ее глаз. — То, что ты хотела сказать… это что-то важное? Весьма неловкая ситуация. И до чего глупо она выглядит из-за Паштохи! — Н-нет, ничего серьезного. — Точно? — Да. — Ладно, — недоверчиво отпустил он ее руку и отступил назад. — Удачи на подготовке. До завтра. — Пока. Дима развернулся и пошел к выходу, а Паштоха продолжил тащить Валю за рюкзак. Ей приходилось неловко перебирать ногами и идти задом наперед, что было весьма неудобно. — Эй, отпусти. Я могу идти сама. — Волшебное слово, Зануда, — издевался тот. — П-пожалуйста, П… С-сережа. Да уж, она его обескуражила, не то слово. Он застыл на месте и обернулся с удивленным, нахмуренным лицом. Валя поправила рюкзак, взялась за лямки и посмотрела на него осторожно, будто спрашивала разрешения. — Можно я буду называть тебя по имени? Твое прозвище мне все-таки не нравится. — Откуда ты вообще?.. — Посмотрела в журнале. — Она сжала лямки рюкзака, чуть помялась на месте и уверенно двинулась вперед, к кабинету физики. Чудик-сосед по парте еще пару секунд стоял истуканом, а затем тоже направился на подготовку к олимпиаде.